- Парни, - обратился к ним Жан Уллье, - с того времени как Вандея стала достойна своего имени, то есть с тех пор как ее сыны взялись за оружие, еще ни разу перед ними не стояла столь ответственная задача - доказать на деле свою добрую волю и веру. Если нам не удастся остановить солдат, посланных Луи Филиппом, несомненно произойдет огромное несчастье. Беда будет такой великой, дети мои, что слава нашего края тут же померкнет. Что до меня, то я твердо решил скорее погибнуть здесь, на пороге Боже, чем позволить этому посланному дьяволом отряду продвинуться вперед.
- Мы с тобой, Жан Уллье, - ответил ему хор голосов.
- Отлично! Я не ожидал другого ответа от людей, шедших от самого Монтегю, чтобы освободить меня и сделавших это. Ну, а сейчас для начала вы не можете мне помочь закатить эту телегу на вершину склона?
- Попробуем, - ответили вандейцы.
Жан Уллье встал впереди, и тяжело нагруженная телега - одни подталкивали сзади ее колеса, а другие тянули ее спереди за оглобли - без труда преодолела заболоченный участок дороги, и ее скорее подняли на руках, чем закатили на вершину откоса.
После того как Жан Уллье подложил под колеса телеги камни, чтобы она не скатилась под тяжестью собственного веса вниз по склону, по которому ее с таким трудом втащили, он сказал:
- А теперь вам надо окружить болото и укрыться в кустах; разбейтесь на две группы: одна должна спрятаться на правой стороне болота, а другая - на левой, а когда настанет нужная минута и вы услышите мою команду "Огонь!", стреляйте. Если солдаты бросятся за вами, на что я и рассчитываю, вы, не спеша, начнете отходить в сторону Гран-Льё и постараетесь увести их за собой как можно дальше от Суде, куда они держат путь. Если же они не последуют за вами, тогда мы с двух сторон перекроем им дорогу на развилке Раго и там дадим бой и будем стоять до конца.
Шуаны поспешили укрыться за кустами по обе стороны болота. С Жаном Уллье остался лишь один Герен.
Вандеец лег и припал ухом к земле.
- Они приближаются, - сказал он, - и продвигаются вперед по дороге, ведущей в Суде, как будто она им хорошо знакома. Кто же их ведет, если Паскаль Пико мертв?
- Вероятно, они нашли на ферме другого крестьянина и заставили его стать их проводником.
- Тогда надо и его убрать… Оказавшись в чаще Машкульского леса без проводника, ни один из них не сумеет вернуться в Монтегю!
- Вот как! Жан Уллье, а ведь у тебя нет ружья?
- У меня, - усмехнувшись, ответил старый вандеец, - есть одно средство, что сразит побольше врагов, чем твой карабин, и будь спокоен, минут через десять, если все пойдет так, как я задумал, на пороге Боже не будет недостатка в ружьях.
С этими словами Жан Уллье, поднявшись на ноги, стал вновь взбираться на холм, откуда наполовину спустился, чтобы дать последние указания перед боем, и подошел к телеге.
И как раз вовремя: с вершины он услышал, как с другой стороны холма посыпались камни, выбивавшиеся из-под копыт лошадей, и ему удалось разглядеть в темноте две или три искры, высеченные подковами.
Кроме того, ночной воздух был наполнен характерной дрожью, свидетельствовавшей о приближении вооруженных людей.
- Иди к ребятам, - сказал он Герену. - А я останусь здесь.
- Зачем?
- Сейчас увидишь.
Герен подчинился.
Жан Уллье забрался под телегу и затаился в напряженном ожидании.
Не успел Герен присоединиться к своим товарищам, как на краю болота появились два егеря, ехавшие впереди отряда.
Увидев перед собой препятствие, они в нерешительности остановились.
- Прямо! - раздался чей-то уверенный голос, похоже женский. - Прямо!
Оба егеря ступили в болото; благодаря проложенной через него гати, они без труда его преодолели и стали взбираться наверх, подходя все ближе и ближе к телеге и, следовательно, к Жану Уллье.
Когда же они подошли шагов на двадцать, прятавшийся под телегой Жан Уллье подтянулся руками к оси, а ногами уперся в передние перекладины и замер затаив дыхание.
Вскоре егеря авангарда подъехали совсем близко.
Не слезая с лошадей, они оглядели телегу и, не заметив ничего подозрительного, отправились дальше.
К краю болота подошли основные силы отряда.
Сначала болото перешла вдова Пико, затем переправился генерал, потом пришла очередь егерей.
А уже за егерями последовала пехота.
В таком порядке и пересекли болото.
Но в ту минуту, когда солдаты выбирались на твердую почву и начали карабкаться в гору, неожиданно с ее вершины до них донесся приближавшийся шум, похожий на раскаты грома; под ними задрожала земля: с вершины холма на них стремительно неслось что-то огромное, похожее на лавину, сокрушая все на своем пути.
- Посторонись! - крикнул Дермонкур так громко, что его голос перекрыл эти жуткие звуки.
Схватив вдову за руку, он пришпорил коня - тот прыгнул и бросился в придорожные кусты.
Генерал прежде всего подумал о спасении проводника: именно его жизнь была ему особенно дорога в это мгновение.
Проводнику и генералу уже ничего не грозило.
Но большинство солдат не успели выполнить приказ своего командира. Услышав странный шум, они словно оцепенели. Не зная, с каким новым врагом им придется иметь дело, ничего не видя в темноте, ощущая опасность кругом, они замерли посреди дороги, по которой набирала скорость телега: именно ее и столкнул Жан Уллье вниз по склону, и она обрушилась на них подобно огромному ядру, убивая на своем пути всех, кто оказывался под ее колесами, нанося увечья тем, на кого падали ее обломки.
Катастрофа вызвала всеобщую растерянность, и только Дермонкур не утратил самообладания. Зычным голосом он приказал:
- Вперед, солдаты! Вперед! Скорее выбирайтесь из западни!
В ту же секунду раздался не менее громкий, чем у генерала, голос:
- Огонь, ребята!
Кусты, что росли по краю болота, осветились вспышками выстрелов, и на маленький отряд посыпался град пуль.
Голос, подавший команду стрелять, прозвучал впереди колонны, в то время как выстрелы раздались сзади; генерал, матерый солдат, был не менее хитер, чем Жан Уллье, и разгадал маневр противника.
Нападавшие стремились изменить направление их движения.
- Вперед! - воскликнул он. - Не теряйте времени на ответные действия… Вперед! Вперед!
Отряд перешел на бег; частая стрельба не помешала ему добраться до вершины холма.
Пока генерал с солдатами поднимался вверх по склону, Жан Уллье под прикрытием вересковых зарослей быстро спускался с холма, чтобы присоединиться к своим товарищам.
- Браво! - сказал Герен. - Ах! Если бы у нас было хоть с десяток таких воинов, как ты, и еще несколько груженных лесом телег, как та, мы бы уже покончили к этому часу с проклятыми солдатами.
- Гм! - хмыкнул Жан Уллье. - Я вовсе не так доволен нашими успехами, как ты. Я ведь надеялся, что солдаты повернут назад, но у нас ничего не вышло: похоже, что они не свернут со своего пути. Итак, на развилку Раго! И как можно быстрее!
- Кто это тут заявляет о том, что красные штаны не свернули со своего пути? - спросил кто-то в темноте.
Жан Уллье подошел к болотной прогалине, откуда прозвучал голос, и увидел Жозефа Пико.
Вандеец, встав на колено и положив рядом ружье, со знанием дела выворачивал карманы трех солдат, сбитых с ног и раздавленных гигантским снарядом, выпущенным Жаном Уллье.
Старый охотник отвернулся, не в силах побороть отвращение.
- Послушайте, что скажет Жозеф, - шепнул Герен на ухо Жану Уллье, - послушайте его. Ведь он видит в ночи не хуже кошки, и его совет может нам пригодиться.
- А вот я считаю, - продолжал Жозеф Пико, складывая добычу в котомку, с которой он никогда не расставался, - что, добравшись до вершины холма, синие не двинулись с места. Вы что, глухие, чтобы не слышать, как там, наверху, они дрожат, как овцы в загоне? Ну, если вы ничего не слышите, то я-то слышу.
- Это надо проверить, - обратился к Герену Жан Уллье, не желая вступать в разговор с Жозефом.
- Вы правы, Жан Уллье; я сам пойду на разведку, - ответил Герен.
Вандеец перешел болото и, пробираясь сквозь заросли, добрался до середины склона. Затем он лег на землю и по-пластунски пополз по камням, ужом проскальзывая в зарослях вереска с такой ловкостью, что верхушки кустов даже не колыхались.
Так он прополз две трети пути.
Когда до вершины оставалось не больше тридцати шагов, он приподнялся, нацепил шапку на ветку и потряс ею над головой.
Тотчас же с вершины холма грянул выстрел, и шапка Герена отлетела шагов на двадцать от своего владельца.
- Он прав, - сказал Жан Уллье, услышав выстрел. - Но почему же они остановились? Проводник убит?
- Проводник не убит, - мрачно ответил Жозеф Пико.
- Так ты его видел? - спросил кто-то из крестьян, так как Жан Уллье, казалось, не собирался больше разговаривать с Пико.
- Да, - ответил шуан.
- И ты его знаешь?
- Да.
- Возможно, - негромко произнес Жан Уллье, как бы рассуждая про себя, - они не захотели продвигаться по рытвинам и колдобинам, а болотный воздух показался им вредным для здоровья. Они укрылись в скалах от наших пуль и, несомненно, не двинутся с места до рассвета.
И в самом деле, крестьяне вскоре заметили слабые огоньки на вершине холма, которые стали постепенно разгораться, пока не превратились в четыре или пять огромных костров, осветивших кровавым отблеском пламени редкий кустарник, растущий в трещинах между скалами.
- Странно, что они остановились, если их проводник еще жив, - произнес Жан Уллье. - Даже если они и изменили свои планы, им не миновать развилки Раго…
Он огляделся по сторонам и увидел, что рядом с ним присел вернувшийся из разведки Герен.
- Герен, - приказал он, - ты отправишься туда со своими людьми.
- Хорошо, - ответил ему шуан.
- Если они не остановились на привал, ты знаешь, что надо делать; напротив, если же они разбили бивак у порога Боже, ты можешь вернуться через час; пусть они греются у костра: нет необходимости их атаковать.
- Почему? - спросил Жозеф Пико.
Жан Уллье был вынужден ответить на вопрос, обращенный к нему как к командиру за разъяснением.
- Потому что убивать людей ради того, чтобы убивать, называется преступлением.
- Жан Уллье, скажите уж лучше…
- Что? - спросил старый охотник, прервав на полуслове Жозефа Пико.
- Скажите прямо: "Потому что хозяева, которым я служу, благородны: им не нужна смерть этих храбрых людей" - и тогда, Жан Уллье, вы бы не солгали.
- Кто посмел утверждать, что Жан Уллье хоть один раз в жизни сказал неправду? - спросил, нахмурившись, старый охотник.
- Я, - произнес Жозеф Пико.
Жан Уллье стиснул зубы, но сдержался; казалось, что он решил не вступать ни в дружественные, ни во враждебные отношения с бывшим каторжником.
- Я, - продолжал Жозеф Пико, - утверждаю, что вы не желаете, чтобы мы воспользовались нашей победой вовсе не из-за того, что заботитесь о сохранении нашей жизни: вы послали нас на бой с красными штанами только для того, чтобы помешать им разграбить замок Суде.
- Жозеф Пико, - возразил ровным голосом Жан Уллье, - хотя мы воюем на одной стороне, мы идем разными дорогами и преследуем разные цели. Я всегда считал, что, невзирая на различия в убеждениях, все люди - братья, и мне не нравится, когда понапрасну проливается кровь моих братьев… Что же касается отношений с моими хозяевами, то я всегда думал, что смирение является священным долгом истинного христианина, в особенности для таких бедняков-крестьян, как вы и я. Наконец, я всегда полагал, что солдат должен беспрекословно выполнять приказы своего командира. Мне известно, что у вас совсем другие взгляды; тем хуже для вас! При других обстоятельствах я бы заставил вас раскаяться в ваших словах, которые вы только что произнесли, но сейчас я не располагаю собой… И поблагодарите за это Бога!
- Отлично, - произнес с усмешкой Жозеф Пико, - когда вы освободитесь, вам известно, где меня найти, не так ли, Жан Уллье? И вам не придется искать меня слишком долго.
И, повернувшись к другим крестьянам, он произнес:
- А теперь, если среди вас найдется хоть один, кто посчитает за глупость караулить зайца в засаде, когда можно его взять на лежке, тот пойдет со мной.
Он сделал шаг вперед, будто собираясь уйти.
Никто не двинулся с места, никто не произнес ни слова.
Не дождавшись ответа на свое предложение, Жозеф Пико, с яростью махнув рукой, скрылся в зарослях.
Жан Уллье расценил его слова как бахвальство и лишь пожал плечами.
- Вперед! Вперед! - приказал Жан Уллье, обратившись к шуанам. - К развилке Раго, и побыстрее! Идите по руслу ручья до холма Ha-Четырех-Ветрах и через четверть часа будете на месте.
- А ты, Жан Уллье? - спросил Герен.
- Я пойду в Суде; мне надо убедиться, что этот Мишель выполнил обещанное.
Небольшой отряд послушно двинулся вниз по ручью, как и приказал Жан Уллье.
Старый охотник остался в одиночестве.
В течение какого-то времени до него доносился плеск воды под ногами шуанов; вскоре этот звук слился с шумом струившегося по камням ручья; Жан Уллье повернул голову в ту сторону, где были солдаты.
Скалистая вершина, где вражеский отряд устроил привал, входила в состав гряды невысоких гор, вытянувшейся с востока на запад в сторону Суде.
На востоке она заканчивалась в двухстах шагах от места, где произошли события, о каких мы только что рассказали, полого спускаясь к ручью, по которому продвигались шуаны, чтобы обойти стоявших лагерем солдат.
В западном направлении гряда простиралась на полульё; и чем ближе она подходила к Суде, тем круче и обрывистее становилась, все выше поднималась и все меньше оставалось на ней растительности.
Наконец гряда обрывалась настоящей пропастью - она была образована огромными скалами, спускавшимися отвесно вниз и нависавшими над ручьем.
Всего один или два раза в жизни Жан Уллье решился спуститься по этой крутизне вниз, чтобы не упустить преследуемого собаками кабана.
Он сумел пробраться по петлявшей в кустарнике затерянной тропинке, шириной не больше фута (ее называли Козьей тропой).
Лишь несколько охотников знали о ней.
Однажды, рискуя свернуть себе шею, Жан Уллье с огромным трудом спустился по этой тропе и утвердился во мнении, что никто не сможет пройти по ней ночью.
Если командир противника поведет свою колонну на Суде, то либо изберет дорогу - и тогда на развилке Раго наткнется на шуанов, - либо спустится по склону, то есть вернется назад и поведет солдат по ручью, куда только что отправились вандейцы.
Однако всего в нескольких шагах от этого места в него впадал крупный приток, превращая ручей в настоящую горную реку со стремительным течением, с заросшими колючим кустарником берегами, что делало их непреодолимыми. Здесь солдатам не пройти.
Но все же у Жана Уллье было неспокойно на душе, словно он предчувствовал что-то неладное.
Ему показалось чрезвычайно странным, что Дермонкур отступил при первой же атаке и так легко и быстро отказался от похода на Суде.
И вместо того чтобы уйти, как он только что сказал, Жан Уллье бросил задумчивый и тревожный взгляд на вершину холма, и вдруг ему показалось, что огни потеряли свою былую силу, а отблески, что они отбрасывали на скалы, служившие им сводом, потускнели.
Жану Уллье несвойственно было долго раздумывать; он решительно двинулся вверх, прибегая к тем же приемам маскировки, что и Герен несколько минут назад, только он не остановился, преодолев две трети пути, а продолжал карабкаться вверх, пока не добрался до валунов, окаймлявших вершину, словно пояс.
Он прислушался, но до него не донеслось ни единого звука.
Поднявшись на ноги, соблюдая при этом все необходимые меры предосторожности, чтобы не привлечь внимание противника, он посмотрел в просвет между двумя огромными валунами, но никого там не увидел.
Перед ним была пустая площадка, посреди которой горели одинокие костры с накинутыми на них ветками кустарника, и они, потрескивая, догорали в тишине.
Вскарабкавшись на вершину валуна, Жан Уллье скатился по противоположному склону и оказался на площадке, где, по его расчетам, должны были отдыхать солдаты.
Но их и след простыл.
Он издал яростный крик, обращенный к товарищам по борьбе, и с прытью преследуемой лани бросился по тропе среди скал в сторону Суде, надеясь на выносливость и крепость своих ног.
У него не оставалось сомнений: неизвестный проводник, а точнее, человек, которого знал только Жозеф Пико, повел солдат по Козьей тропе.
Несмотря на препятствия, которые природа воздвигнула на пути Жана Уллье, когда он чуть было не падал на плоских заросших мхом камнях, похожих на могильные плиты, или натыкался на попадавшиеся на пути острые гранитные выступы, похожие на часовых, когда ноги путались в колючих кустах, раздиравших до крови его кожу, он сумел преодолеть скалистую гряду холмов, и ему понадобилось на это всего десять минут.
Вскарабкавшись на последний холм, откуда открывался вид на долину, он увидел солдат.
Они уже заканчивали спуск, решившись, вопреки здравому смыслу, пройти Козьей тропой; и в свете факелов (их зажгли, чтобы осветить путь) можно было видеть, как цепочка солдат петляет над пропастью.
Оперевшись руками на огромный камень, на который только что забрался, Жан Уллье попытался его раскачать, чтобы скатить на головы солдат.
Но и в безумном порыве он не смог сдвинуть камень с места, и лишь язвительный смех ответил на проклятия, которыми он сопровождал свои усилия.
Жан Уллье обернулся, подумав, что смеяться так мог только дьявол.
А смеялся Жозеф Пико.
- Ну что, метр Жан, - сказал он, появляясь из зарослей дрока, - по-моему, моя засада получше вашей; только вы заставили меня потерять время: я пришел слишком поздно и вашим друзьям будет жарковато.
- Боже мой, Боже мой, - воскликнул Жан Уллье, схватившись за голову, - кто же мог повести их по Козьей тропе?
- Во всяком случае, - сказал Жозеф Пико, - та, что провела их там, не проведет их больше ни по этой дороге, ни по другой. Посмотри-ка на нее сейчас хорошенько, Жан Уллье, если хочешь увидеть ее живую.
Жан Уллье снова склонился над тропой.
Солдаты пересекли ручей и окружили генерала. Среди них, всего в ста шагах, но на дне пропасти, можно было увидеть женщину с растрепанными волосами, указывавшую генералу дорогу, по которой он должен был идти.
- Марианна Пико! - воскликнул Жан Уллье.
Шуан ничего не ответил. Он приложил ружье к плечу и стал медленно целиться.
Жан Уллье обернулся, услышав, как щелкнул затвор. И в тот миг, когда стрелок собирался нажать на курок, он резко дернул ствол ружья вверх.
- Мерзавец! - крикнул он. - Дай ей, по крайней мере, похоронить твоего брата.
Раздался выстрел, и пуля улетела неизвестно куда.
- Получай же! - закричал в бешенстве Жозеф Пико, схватив свое ружье за ствол и нанеся ужасный удар прикладом по голове Жана Уллье, совсем не ожидавшего такого нападения. - Получай же! С такими белыми, как ты, я обращаюсь как с синими!