Чтобы добиться подобного результата, считавшегося до него недостижимым, г-н Лорио изучал не Кодекс, а людей; основываясь на своем житейском опыте, он пришел к выводу, что в характере ему подобных преобладающими чертами являются тщеславие и гордыня, и постарался использовать эти два порока в своих целях, став вскоре нужным человеком для тех, кто ими грешил.
Вежливость метра Лорио - в полном соответствии с его жизненной установкой - доходила до раболепия: он не отвечал на приветствия, а сгибался в три погибели и, упражняясь, так наловчился, что его тело, словно у индийского факира, привычно складывалось помимо его воли; он не уставал повторять при каждом удобном случае титулы своих клиентов, и будь то барон, шевалье или простой дворянин, всегда обращался к нему не иначе как в третьем лице. Впрочем, он так униженно и одновременно бурно проявлял свою признательность в ответ на любезное обращение, демонстрируя в то же время такое преувеличенное рвение и преданность в ведении порученных ему дел, что снискал немало похвал и мало-помалу приобрел обширную клиентуру из числа местной знати.
Однако более всего поспособствовала успеху метра Лорио в департаменте Нижняя Луара и даже в соседних департаментах его неумеренность в проявлении политических убеждений.
Машкульский нотариус был одним из тех, про кого могли сказать: "Он роялист больше, чем сам король".
Его маленькие мышиные глазки загорались, стоило ему только услышать имя какого-нибудь якобинца, и для него все либералы, начиная от Шатобриана и кончая Лафайетом, были якобинцами.
Он так никогда и не принял Июльскую монархию и называл Луи Филиппа не иначе как "господином герцогом Орлеанским", так и не признав титул королевского высочества, дарованный тому Карлом X.
Метр Лорио частенько наведывался в замок Суде.
В соответствии со своей тактикой он выставлял напоказ глубокое почтение к блистательным осколкам знатного семейства, принадлежавшего к уходящему в прошлое общественному строю, о котором искренне сожалел. Его уважение к этой семье было весьма глубоким, и он смотрел сквозь пальцы на то, что маркиз, совсем не заботившийся, как мы уже говорили, о приумножении своего состояния, частенько забывал платить нотариусу проценты за деньги, которые он у него брал в долг.
Маркиз де Суде охотно принимал у себя своего кума Лорио прежде всего потому, что, как мы уже сказали, одалживал у него деньги, а также потому, что не мог оставаться нечувствительным к лести, как и любой другой на его месте, и, наконец, потому, что из-за натянутых отношений с соседями он вел замкнутый образ жизни и с радостью принимал в своем доме всякого, кто мог помочь ему нарушить однообразное течение времени.
Только тогда, когда маленький нотариус убедился в том, что на подошвах ботинок больше не осталось грязи, он осмелился войти в гостиную.
Он вторично отвесил поклон маркизу, снова устроившемуся в кресле, и обратился с комплиментами к дочерям маркиза.
Однако маркиз прервал на полуслове поток его излияний.
- Лорио, - сказал маркиз, - я всегда рад вас видеть.
Нотариус склонился до земли.
- Только позвольте вас спросить, - продолжал маркиз, - что привело вас в такую плохую погоду почти на край света в половине десятого вечера? Хотя, как мне кажется, с таким зонтом, как у вас, небесный свод всегда голубой.
Лорио посчитал своим долгом ответить на шутку маркиза смешком:
- О! Вы правы! Вы правы!
А затем уже он ответил на его вопрос:
- Дело в следующем. Я был в замке Ла-Ложери, куда отправился довольно поздно, получив в два часа дня распоряжение вручить деньги хозяйке замка. Привычно возвращаясь домой пешком, я услышал доносившийся из леса шум, не предвещавший ничего доброго, что подтверждало полученные мною сведения о бунте в Монтегю; не решившись идти дальше из боязни встретить по дороге солдат герцога Орлеанского, я подумал, что господин маркиз не откажет мне в любезности воспользоваться его гостеприимным кровом на сегодняшнюю ночь.
При упоминании о замке Ла-Ложери Берта и Мари одновременно встрепенулись, словно две лошади, которые услышали донесшийся издалека звук походной трубы.
- Вы были в замке Ла-Ложери? - спросил маркиз.
- Да, как я уже имел честь сообщить господину маркизу, - ответил метр Лорио.
- Постойте, постойте! Сегодня вечером к нам уже наведывались из Ла-Ложери.
- Уж не молодой ли барон? - спросил нотариус.
- Да.
- Именно его я и ищу.
- Лорио, - произнес маркиз, - всегда считая вас человеком незыблемых убеждений, я удивлен, что вы изменяете своим принципам, наделяя какого-то там Мишеля титулом, который вы всегда уважали.
Услышав слова маркиза, произнесенные с нескрываемым презрением, Берта покраснела, а Мари побледнела.
Старый дворянин не заметил, какое глубокое впечатление произвели его слова на дочерей, однако от маленьких серых глазок нотариуса ничего не ускользало. Ему хотелось продолжить свой рассказ, но маркиз де Суде жестом его остановил, так как он еще не все сказал.
- И зачем, - продолжил маркиз, - зачем же вы, кум, кого мы уважаем и всегда с радостью принимаем в нашем доме, прибегаете к какой-то уловке, чтобы навестить нас?
- Господин маркиз… - забормотал Лорио.
- Вы пришли за Мишелем, не так ли? Вот так прямо и скажите! А зачем лгать?
- Господин маркиз, нижайше прошу вашего прощения!.. Мать этого молодого человека, которую я вынужден считать своей клиенткой как доставшуюся мне по наследству от моего предшественника, очень волнуется: ее сын, рискуя сломать себе шею, спустился из окна третьего этажа и, не посчитавшись с ее материнской волей, сбежал, и госпожа Мишель поручила мне…
- А, - протянул маркиз, - он действительно так поступил?
- Именно так.
- Ну что ж, это заставляет меня примириться с ним… Правда, надо признаться, не совсем, но немного.
- Если бы господин маркиз мог мне подсказать, где искать этого юношу, - сказал Лорио, - я сходил бы за ним, чтобы отвести в Ла-Ложери.
- А! Ну, что до этого, только черт знает, где он скрывается и как он убежал! Может, вы что-то слышали? - обратился маркиз к дочерям.
Берта и Мари отрицательно покачали головой.
- Вот видите, мой бедный кум, - сказал маркиз, - мы ничем не можем вам помочь. А почему мамаша Мишель заперла своего сына?
- Кажется, - ответил нотариус, - что юный Мишель, до сей поры мягкий, послушный и покорный сын, неожиданно влюбился.
- A-а! Закусил удила, - сказал маркиз, - ну мне такое знакомо. Итак, кум Лорио, если вас об этом спросят, посоветуйте мамаше отпустить поводья и дать ему свободу: она ничего не добьется, если натянет их еще туже. Надо признаться, за то малое время, что мне довелось за ним наблюдать, у меня сложилось о нем впечатление как о добром малом.
- Господин маркиз, да у него золотое сердце! И к тому же он, как единственный сын, имеет более сотни тысяч ливров ренты! - произнес нотариус.
- Хм! - отозвался маркиз. - Ну, если у него нет других достоинств, этого слишком мало, чтобы облагородить то подлое имя, что он носит.
- Отец! - воскликнула Берта, в то время как Мари лишь вздохнула. - Вы забыли об услуге, которую он оказал нам сегодня.
"Э! - заметил про себя, взглянув на Берту, нотариус. - Неужели баронесса права? Честное слово, наклевывается неплохой контракт!"
И он стал подсчитывать, какой доход ему может принести составление брачного контракта между бароном Мишелем де ла Ложери и мадемуазель Бертой де Суде.
- Дитя мое, ты права, - ответил маркиз, - пусть Лорио продолжит поиски сына мамаши Мишель, нам до него нет сегодня никакого дела.
Затем он обернулся к нотариусу:
- Господин нотариус, вы собираетесь продолжать поиски?
- Господин маркиз, если вы разрешите, мне бы было лучше…
- Вы сейчас ссылались на то, что боитесь встречи с солдатами, - прервал его маркиз, - так, значит, вы действительно испугались? Черт возьми! Что это такое с вами? Вы же один из наших!
- И вовсе я не испугался, - поспешил ответить Лорио. - Господин маркиз может мне верить. Однако эти проклятые синие внушают мне такое отвращение, что, когда я только вижу одного из них в этой их форме, у меня начинаются колики в животе и я не могу в течение суток принимать никакой пищи.
- Кум, теперь я понимаю, почему вы такой тощий, но меня удручает больше всего то, что я вынужден выпроводить вас за дверь.
- Господин маркиз хочет пошутить над своим покорным слугой?
- Отнюдь нет, я всего-навсего не хочу вашей смерти.
- Как так?
- Если при виде одного солдата вы отказываетесь от еды на сутки, то я заведомо обрек бы вас на голодную смерть, если бы вы вдруг оказались под одной крышей с целым полком!
- С целым полком!
- Без всякого сомнения. Я пригласил сегодня на ужин в Суде полк. И дружеские чувства, которые я питаю к вам, вынуждают меня выдворить вас поскорее из дома. Однако будьте осторожны, если эти негодяи-солдаты увидят, как вы несетесь по полям, вернее по лесам, в такой час, они вполне могут вас принять за того, кем вы не являетесь в действительности… я хочу сказать, за того, кто вы есть на самом деле.
- И что же?
- А то, что в таком случае они не откажут себе в удовольствии выстрелить в вас, а ружья солдат герцога Орлеанского заряжены пулями.
Нотариус побледнел и пробормотал несколько невнятных слов.
- Тогда решайтесь! Перед вами выбор: умереть от голода или быть убитым. У вас совсем нет времени, ибо на этот раз я слышу топот целого войска… И вот, по всей вероятности, в ворота стучится сам генерал.
В самом деле послышался стук молотка, на этот раз более громкий, словно оповещая о прибытии званого гостя.
- В обществе господина маркиза, - заметил Лорио, - я чувствую в себе достаточно сил, чтобы побороть свое отвращение, каким бы непреодолимым оно ни было.
- Хорошо! Тогда возьмите факел и ступайте встречать моих гостей.
- Ваших гостей? Но, господин маркиз, по правде говоря, я не могу поверить…
- Идите, идите, Фома Лорио, сначала вы увидите, а после уж поверите.
И маркиз де Суде, сам взяв в руки факел, вышел на крыльцо.
Дочери последовали за отцом. Берта была взволнована, а Мари задумчива. Девушки всматривались в темноту двора, словно хотели отыскать глазами того, о ком они не переставали думать.
Часть вторая
I
ГЛАВА, В КОТОРОЙ ГЕНЕРАЛ СЪЕДАЕТ ОБЕД, ПРИГОТОВЛЕННЫЙ ВОВСЕ НЕ ДЛЯ НЕГО
В соответствии с указаниями маркиза, Розина, получив их от Мари, впустила солдат по первому удару молотка. Как только ворота распахнулись, солдаты ринулись во двор и тут же окружили дом.
Слезая с лошади, старый генерал не мог не заметить двух мужчин с канделябрами в руках и двух девушек рядом с ними, наполовину выхваченных светом из темноты.
И что удивительно: они направлялись ему навстречу с самым любезным видом.
- Честное слово, генерал, - воскликнул маркиз, ступая на последнюю ступеньку крыльца, чтобы как можно ближе подойти к гостю, - я уже почти потерял всякую надежду увидеть вас… по крайней мере сегодня вечером!
- Так вы, господин маркиз, утверждаете, что потеряли всякую надежду? - переспросил генерал, удивленный этим вступлением.
- Повторяю, что я уже почти потерял всякую надежду увидеть вас. Когда вы выехали из Монтегю? Часов около семи?
- Ровно в семь.
- Именно так я и подумал! Я рассчитал, что вам понадобится немногим более двух часов, чтобы добраться до нас, и ожидал вас к четверти или половине десятого. А сейчас уже больше десяти! Я уже говорил себе: "Господи, уж не приключилось ли чего-нибудь непредвиденного, что может лишить меня удовольствия принять у себя столь храброго и уважаемого офицера?"
- Так вы меня ждали, сударь?
- Еще бы! Я задавался вопросом, уж не проклятый ли брод Пон-Фарси стал причиной вашей задержки? Какой Дикий край, генерал! Здесь каждый ручеек грозит при малейшем дожде превратиться в поток, через который невозможно переправиться, а дороги… и они еще смеют называться дорогами! Я называю их ухабами! Впрочем, вам это известно не хуже, чем мне, ибо вам пришлось, как я предполагаю, преодолеть сегодня этот чертов порог Боже, похожий больше на море грязи, где проваливаешься по пояс, если только не ныряешь с головой! Однако признайтесь, что все это мелочи по сравнению с Козьей тропой. В далекой юности, будучи заядлым охотником, я ступал на нее не без некоторой дрожи в коленках… И правда, генерал, только от предположения, сколько усилий вам пришлось приложить и сколько волнений пережить, я теряюсь, не зная, как вас отблагодарить за честь, что вы мне оказали, прибыв в мой дом.
Генерал понял, что пока маркиз проявил больше хитрости, чем он.
И он решил продолжить начатую маркизом игру.
- Поверьте, господин маркиз, - ответил генерал, - я искренне сожалею о том, что вам пришлось столько времени меня ожидать, однако вы несправедливы, упрекая меня в опоздании: в этом вины моей нет. Во всяком случае, я постараюсь извлечь урок из того, что вы мне сейчас преподали. И в следующий раз, невзирая на трудности переправы, пороги и тропы, обещаю прибыть вовремя, согласно самым строгим правилам этикета.
В эту минуту к генералу подошел офицер, чтобы лично получить от него разрешение на обыск в замке.
- Мой дорогой капитан, в этом необходимости больше нет, - ответил генерал. - Разве вы не слышали, как хозяин замка заявил, что мы прибыли слишком поздно? Это, как я понимаю, намек на то, что в замке все в полном порядке.
- Ну вот, вы скажете! - воскликнул маркиз. - В порядке или нет, вам решать, но я хочу, чтобы вы знали: мой замок в вашем полном распоряжении! Генерал, чувствуйте себя в нем как дома.
- Ваше предложение столь заманчиво, что грех отказываться, - произнес с поклоном генерал.
- А вы, сударыни, заснули, что ли? - обратился маркиз де Суде к дочерям, - почему же вы не соблаговолите мне подсказать, что я держу уважаемых господ на улице в такую жуткую погоду! Ведь им пришлось переправляться через брод Пон-Фарси! Входите же, генерал, входите, господа! Специально для вас в гостиной я приказал развести огонь в камине, и вы сможете высушить вашу одежду, промокшую во время переправы через Булонь.
- Смогу ли я когда-нибудь вас отблагодарить за оказанное нам гостеприимство? - спросил генерал, покусывая усы и края губ.
- О генерал, вы из тех людей, кто в долгу не остается, - ответил маркиз, шествуя с канделябром в руках впереди офицеров, тогда как маленький нотариус с величайшей скромностью освещал дорогу, следуя сбоку. - Однако позвольте мне, - добавил маркиз, ставя канделябр на камин в гостиной, и его примеру тут же последовал метр Лорио, - позвольте мне соблюсти одну формальность, с чего, возможно, мне следовало бы начать, и представить вам моих дочерей, мадемуазель Берту и мадемуазель Мари де Суде.
- Маркиз, честное слово, - учтиво произнес генерал, - стоило рисковать подхватить насморк при переправе через брод Пон-Фарси, утонуть в болотной тине у порога Боже или сломать себе шею на Козьей тропе, чтобы иметь удовольствие увидеть столь прекрасные лица!
- Итак, девушки, - произнес маркиз, - чтобы от ваших прекрасных глаз была хоть какая-то польза, ступайте и проследите за тем, чтобы обед после столь длительного ожидания этих господ не заставил себя долго ждать в свою очередь.
- Маркиз, по правде говоря, - произнес Дермонкур, обернувшись к своим офицерам, - ваша доброта нас так смущает, что наша признательность…
- Вы внесли разнообразие в нашу жизнь, и мы в расчете. Вы понимаете, генерал, хотя я каждый день вижу прелестные личики моих дочерей, получивших от вас столь милый комплимент, я, их отец, все же нахожу иногда жизнь маленького замка невыносимой и страшно однообразной, и вы можете предположить, какова была моя радость, когда один мой знакомый домовой шепнул мне на ухо: "Генерал Дермонкур выехал в семь часов вечера из Монтегю, чтобы вместе со своим штабом нанести визит в Суде!"
- Так это вас домовой предупредил о нашем визите?
- Именно так; разве вы не слышали, что в каждом замке, в каждой хижине этого края водится по домовому? И в ожидании замечательного вечера - чему я обязан только вам, генерал, - я почувствовал такой прилив энергии, какой раньше и не подозревал в себе. Я нарушил распорядок дня, к которому все мои домочадцы в замке уже давно привыкли, приказал опустошить курятник, заставил крутиться дочерей, задержал у себя моего кума Лорио, нотариуса из Машкуля, чтобы доставить ему удовольствие познакомиться с вами, и, наконец, - да простит мне Бог! - я приложил руку к приготовлению угощения для вас; и мы, как могли, приготовили ужин, и он ждет вас, а также ваших солдат: я не мог обделить их вниманием, ибо мне в свое время тоже пришлось воевать.
- Господин маркиз, так вы служили в армии? - спросил Дермонкур.
- Возможно, я занимал не столь высокие должности, как вы, поэтому, вместо того чтобы ответить утвердительно на ваш вопрос, я просто скажу, что воевал.
- В этих краях?
- Именно! Под началом Шаретта.
- Ах, вот оно что!
- Я был его адъютантом.
- Маркиз, в таком случае мы с вами уже имели возможность встречаться.
- Правда?
- Уверен! Я участвовал в двух кампаниях тысяча семьсот девяносто пятого и тысяча семьсот девяносто шестого годов в Вандее.
- Неужели? Браво! Это меня еще больше радует! - воскликнул маркиз. - За десертом мы поговорим о нашей доблестной молодости. Ах, генерал, - заметил с некоторой грустью в голосе старый дворянин, - и в том и в другом лагере осталось совсем немного людей, с кем можно вспомнить былое!.. А вот и девушки пришли нам сообщить, что ужин подан. Генерал, не окажете ли нам честь сопроводить к столу одну из моих дочерей? А капитан возьмет под руку другую.
Затем он обратился ко всем офицерам:
- Господа, не соблаговолите ли вы последовать за генералом и пройти в обеденный зал?
За столом генерал сел между Мари и Бертой, в то время как маркиз занял место между двумя офицерами.
Метр Лорио устроился рядом с Бертой: он не терял надежды шепнуть ей во время ужина словечко о юном Мишеле.
Нотариус уже решил для себя, что именно он займется составлением брачного контракта.
В течение некоторого времени в гостиной раздавался лишь звон тарелок и бокалов: хозяева и гости ужинали в полном молчании.
Следуя примеру своего генерала, офицеры с радостью восприняли неожиданный поворот событий.
Привыкнув ужинать ровно в пять часов вечера, маркиз наверстывал упущенное за почти шесть часов ожидания.
По-прежнему углубившись в свои мысли, Мари и Берта, несмотря на все свое отвращение к трехцветным кокардам, были совсем не против воспользоваться предоставившейся им возможностью немного прийти в себя.
Генерал, по-видимому, обдумывал, как ему отыграться.