- Боже мой, Боже мой! - выдохнула она словно из последних сил. - Ты не позволил мне быть рядом с ним, чтобы защитить его или умереть вместе с ним, и вот теперь отказываешь мне в последнем утешении - похоронить его тело!
- Довольно, мадемуазель, - произнес Куцая Радость, - на все воля Божья, и надо с этим смириться.
- О! Никогда! Никогда! - воскликнула Берта в порыве отчаяния.
- Увы! - продолжал калека. - У меня тоже тяжело на душе: если здесь лежит господин де ла Ложери, то здесь же нашел себе последнее пристанище и бедный Жан Уллье.
Берта жалобно застонала. Эгоистичная в своем горе, она совсем забыла о Жане Уллье.
- Я уверен, - продолжал Куцая Радость, - что он умер именно так, как хотел умереть, то есть с оружием в руках, однако мне от этого не легче.
- И нет больше никакой надежды? - воскликнула Берта. - Не могли ли они каким-нибудь образом спастись? О! Давайте еще здесь поищем.
Куцая Радость покачал головой.
- Как мне кажется, это маловероятно! По словам одного из тех тридцати трех осажденных, кому удалось уйти, пятеро из них по пути сложили головы.
- Но Жан Уллье и господин Мишель были среди тех, кто остался, - сказала Берта.
- Без сомнения, и именно потому у меня почти нет надежды. Вы только взгляните! - произнес Куцая Радость, указывая на гладкие стены, поднимавшиеся от самой земли до крыши, и призывая Берту взглянуть на первый этаж здания, превратившийся в печную топку, в которой догорали обломки крыши, межэтажного перекрытия и чердака. - Вы видите сами, здесь ничего не осталось, кроме этих обломков и стен, грозящих вот-вот обвалиться. Мужайтесь, мадемуазель, ставлю сто очков против одного, что ваш жених вместе с бедным Жаном Уллье погребены под развалинами.
- Нет, нет, - воскликнула Берта, поднимаясь на ноги, - он не может, он не должен умереть! Даже если бы для его спасения понадобилось чудо, Бог это чудо совершил! Я хочу осмотреть обломки, я хочу ощупать все стены. Он мне нужен живым или мертвым! Слышите, Куцая Радость, он мне нужен!
И, ухватившись своими белыми ручками за обгоревший конец балки, высовывавшейся из окна, Берта изо всех сил попыталась вытащить балку, словно с ее помощью она могла приподнять неимоверный груз обломков, чтобы взглянуть, что скрывалось под ними.
- Даже не думайте об этом! - воскликнул, теряя терпение, Куцая Радость. - Такая задача не по плечу ни вам, ни мне, ни даже самому Триго! Впрочем, мы бы даже и не успели, солдаты наверняка вернутся сюда на рассвете. И нам не стоит попадаться им на глаза. Надо уходить, мадемуазель! Ради Бога, уходим!
- Если хотите, вы можете идти, - ответила Берта тоном, не терпящим возражений, - а я остаюсь.
- Вы остаетесь? - с изумлением воскликнул Куцая Радость.
- Я остаюсь! Если солдаты и вернутся, то только для того, чтобы осмотреть развалины; я брошусь в ноги их командиру, слезами и мольбами упрошу его выделить мне людей, чтобы помочь мне его отыскать, и я его найду! Найду!
- Мадемуазель, вы заблуждаетесь, красные штаны опознают вас, дочь маркиза де Суде, и если не расстреляют на месте, то возьмут в плен. Идемте с нами! Еще немного, и наступит рассвет. Идемте! А если надо, - добавил Куцая Радость, испугавшись лихорадочного состояния девушки, - если надо, обещаю вам, мы придем сюда с вами следующей ночью.
- Нет, еще раз нет! Я никуда не уйду, - ответила девушка. - Я слышу его голос (и она ударила себя в грудь), и он зовет меня и говорит, что я нужна ему!
Увидев, что по знаку Куцей Радости к ней приближается Триго, она, взобравшись на плиту, произнесла:
- Еще один шаг, и я брошусь в огонь!
Куцая Радость понял, что ему не справиться с Бертой силой, и уже решил было уговорить ее, когда Триго, стоявший с распростертыми руками в той позе, в какой он приготовился схватить девушку, подал знак своему товарищу, чтобы тот замолчал.
Зная по опыту о необычайных способностях несчастного слабоумного, Куцая Радость повиновался.
Триго прислушался.
- Неужели возвращаются солдаты? - спросил Куцая Радость.
- Нет, тут что-то другое, - ответил Триго.
И, отвязав Куцую Радость, как всегда сидевшего на его плечах, он бросился на землю и припал к ней ухом.
Берта, по-прежнему не сходя с того места, куда она забралась, повернулась в сторону нищего.
Его жест и несколько оброненных слов произвели на нее такое действие, что, еще не понимая причины, она вдруг почувствовала, как забилось в груди сердце, и задохнулась от охватившего ее волнения.
- Тебе послышалось что-то необычное? - спросил Куцая Радость.
- Да, - ответил Триго.
Затем он подал знак Куцей Радости и Берте последовать его примеру.
Как известно, Триго слов на ветер не бросал.
Куцая Радость прижался ухом к земле.
Берта спрыгнула с окна и присоединилась к Куцей Радости. Но стоило ей на секунду прильнуть ухом к земле, как она тут же вскочила на ноги:
- Они живы! Они живы! О! Боже Всемилостивый, как я тебе благодарна!
- Не спешите радоваться, - заметил Куцая Радость. - В самом деле, мне тоже послышалось, что откуда-то из-под развалин доносится слабый стук, но их было восемь человек: кто может поручиться, что это именно те, кого мы ищем?
- Кто может поручиться, Обен? Мои предчувствия: они заставили меня не уступать вашим настояниям уйти. Уверяю вас, там наши друзья! Они искали убежище и нашли его в каком-нибудь подвале, а теперь оказались под свалившимися сверху обломками.
- Возможно, - прошептал Куцая Радость.
- О! Я уверена в этом, - сказала Берта. - Но как же им помочь? Как добраться до того места, где они спрятались? Если они попали в подземелье, то у всякого подземелья должен быть выход. Если они сидят в погребе, у погреба должно быть слуховое окно. Надо перерыть всю землю вокруг замка и найти их!
И с этими словами Берта пошла вдоль стены, с яростью отодвигая балки и опоры, отбрасывая в сторону камни и черепицу, упавшие сверху и завалившие фундамент стены.
Вдруг она вскрикнула.
Триго и Куцая Радость поспешили на ее крик, один на своих длинных ногах, а второй, подпрыгивая на обрубках ног и руках, напоминая лягушку.
- Послушайте! - с торжествующим видом произнесла Берта.
И в самом деле, с того места, где она стояла, они явственно расслышали идущий из подвала разрушенного замка глухой, но повторяющийся звук, похожий на стук какого-то инструмента, монотонно долбившего фундамент.
- Вот здесь, - сказала Берта, указывая рукой на кучу строительного мусора и обломков, наваленных вдоль стены, - вот здесь и надо искать.
Триго принялся за дело. Для начала он отодвинул кусок кровли, который, упав вниз, соскользнул вдоль стены; потом он разбросал груду камней, оказавшихся здесь после падения со второго этажа верхней части оконного проема; затем, проявляя поистине нечеловеческую силу, он довольно быстро нашел отверстие, откуда к ним пробивался стук несчастных людей, погребенных заживо.
Берта хотела было пролезть в это отверстие, но Триго ее удержал. Оторвав от кровли щепку, он поджег ее от горящих головешек и, обвязав тело Куцей Радости ремнем, которым обычно прикреплял его к своим плечам, осторожно опустил калеку в подвал через слуховое окно.
Триго и Берта затаили дыхание.
Послышался голос Куцей Радости, переговаривавшегося с людьми из подземелья.
Затем он подал знак Триго, чтобы тот его вытянул вверх.
Триго поднял его со скоростью и надежностью хорошо смазанной машины.
- Живы! Не правда ли, они живы? - спросила с тревогой Берта.
- Да, мадемуазель, - ответил Куцая Радость, - но, умоляю вас, не пытайтесь спуститься в подземелье! Они вовсе не в том подвале, откуда выходит слуховое окно! Они находятся в какой-то нише по соседству с ним, а то отверстие, через которое они туда проникли, завалено; чтобы их оттуда вызволить, необходимо пробить стену, и я боюсь, как бы во время этого не обвалилась оставшаяся часть свода. Позвольте мне руководить Триго.
Берта упала на колени и стала молиться.
Куцая Радость набрал сухих щепок и снова был спущен в подвал.
За ним последовал Триго.
Не прошло и десяти минут, показавшихся Берте вечностью, как послышался шум падавших камней, и из груди девушки вырвался отчаянный крик; бросившись к слуховому окну, она увидела выбиравшегося наружу Триго: он нес перекинутое через плечо тело, голова которого безжизненно свисала на грудь нищего.
Она узнала Мишеля.
- Боже мой! Он мертв! - вскрикнула девушка, не смея сделать и шага.
- Нет, нет, - раздался из глубины подвала голос Жана Уллье, который Берта сразу узнала, - нет, он не умер.
Услышав эти слова, девушка бросилась вперед и, приняв Мишеля из рук Триго, положила его на траву и, уже поверив своему счастью, - ибо она чувствовала, как бьется сердце молодого человека, - пыталась привести его в сознание, приложив ко лбу смоченный в канаве платок.
VI
ЛАНДЫ БУЭМЕ
Пока Берта старалась привести в чувство молодого человека, потерявшего сознание в основном из-за удушья, в отверстии слухового окна показался Жан Уллье, а вслед за ним и Куцая Радость, которого Триго вытягивал на ремне так же, как и опускал до того вниз.
Не прошло и минуты, как все трое оказались наверху.
- Ну! Так вы там были одни? - обратился Обен Куцая Радость к Жану Уллье.
- Да.
- А остальные?
- Они спрятались под сводом лестницы. Потолок обвалился прежде, чем они успели пробраться к нам.
- Так, значит, они погибли?
- Не думаю, ибо примерно час спустя после ухода солдат до нас донеслись голоса и грохот от падавших камней. Мы кричали, но, видимо, никто нас не услышал.
- Так наш приход оказался для вас подарком судьбы?
- Еще бы! Без вашей помощи нам бы ни за что не удалось пробить стену, тем более в том состоянии, в каком находился молодой барон. Ах! Все мои усилия оказались тщетны! - произнес Жан Уллье, покачав головой, когда он посмотрел на Берту: ей удалось, положив голову Мишеля к себе на колени, привести в сознание молодого человека, и теперь она рассказывала ему о той радости, какую испытала, когда узнала, что он жив.
- И надо учесть, что не все еще кончено, - сказал Куцая Радость, не в силах понять смысл слов старого вандейца и с тревогой поглядывая на широкую пурпурную полосу, только что показавшуюся на горизонте и предварявшую наступление утра.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросил Жан Уллье.
- Для нашего полного спасения нам не хватает еще двух часов темноты: после рассвета раненому, инвалиду и женщине далеко не уйти; кроме того, на всех дорогах будет видимо-невидимо вчерашних победителей.
- Да, согласен, но я как-то лучше себя чувствую, когда не вижу над своей головой каменного свода.
- Мой бедный Жан, ты спасен лишь наполовину.
- Ладно, надо принять меры предосторожности.
И Жан Уллье принялся шарить по мешкам убитых, собирая патроны, затем зарядил ружье с таким невозмутимым видом, словно собирался на охоту, и подошел к Берте и Мишелю, прикрывшему глаза, будто он снова потерял сознание.
- Вы можете идти? - спросил он.
Мишель не ответил; открыв глаза и увидев перед собой Берту, он их тут же опять прикрыл: ему стало понятно, в каком затруднительном положении он оказался.
- Вы можете идти? - повторила Берта, и на этот раз по тону ее голоса у Мишеля не осталось сомнений в том, что вопрос был обращен именно к нему.
- Думаю, что смогу, - ответил он.
В самом деле, пуля, пробив ему руку, не задела кость.
Берта, осмотрев рану, подвязала ему руку белым шелковым галстуком, который она сняла с его шеи.
- Если вам трудно идти, - предложил Жан Уллье, - я вас понесу.
Еще раз убедившись в том, что отношение старого вандейца к барону де ла Ложери изменилось, Берта подошла к нему.
- Вы должны мне объяснить, - сказала она, - почему вы увели моего жениха (и она особо выделила голосом последние два слова), почему вы заставили его покинуть свой пост и вовлекли в это дело, так что, помимо всех опасностей, которым он подвергался, ему предъявили по вашей вине гнусные и тяжкие обвинения.
- Если по моей вине пострадала репутация господина де ла Ложери, - мягко произнес Жан Уллье, - я исправлю свою ошибку.
- Вы? - спросила Берта, все больше и больше удивляясь.
- Да, - сказал Жан Уллье, - теперь я всем расскажу, как, несмотря на свой изнеженный вид, этот молодой человек показал себя храбрым и стойким воином.
- Вы действительно поступите так, как обещаете? - воскликнула Берта.
- Я не только так поступлю, - сказал старый вандеец, - но, если вдруг моему свидетельству не поверят, я разыщу кого-нибудь из тех храбрецов, с кем он сражался бок о бок, так как хочу, чтобы его имя отныне произносилось с почтением.
- Как?! Неужели это я слышу от тебя, Жан Уллье?
Жан Уллье склонил голову в знак согласия.
- Ты же мне говорил, что предпочитаешь увидеть меня мертвой, чем знать, что я ношу его имя?
- Да! Но, мадемуазель Берта, взгляды меняются. И теперь я бы очень хотел, чтобы господин Мишель стал зятем моего хозяина.
Жан Уллье произнес эти слова таким печальным и взволнованным голосом, устремив на Берту столь красноречивый взгляд, что у нее тоской защемило сердце и она невольно подумала о Мари.
Она хотела было расспросить старого егеря, но в эту минуту ветер донес до них звуки трубы, возвещавшие о скором прибытии пехотинцев из Клиссона.
- Прав был Куцая Радость! - воскликнул Жан Уллье. - Берта, как только нам позволят обстоятельства, вы тотчас же узнаете обо всем, что вас интересует, а сейчас нам нужно думать лишь о том, как спастись.
Затем, снова прислушавшись, он продолжил:
- Скорее в путь, я уверен, что нам нельзя терять ни минуты.
И, взяв Мишеля под локоть здоровой руки, он подал сигнал трогаться в путь.
Куцая Радость уже устроился на плечах Триго.
- И куда мы теперь? - спросил он.
- Нам надо добраться до фермы Сент-Илер, куда мало кто заходит, - ответил Жан Уллье; поддерживая Мишеля, он почувствовал после нескольких шагов, что у молодого человека подкосились ноги. - Нашему раненому не пройти восемь льё, что отделяют нас от Машкуля.
- Ладно, пойдем на ферму Сент-Илер, - предложил Куцая Радость, дав понять Триго, что пора отправляться в путь.
Несмотря на то что ранение Мишеля не позволяло беглецам быстро продвигаться вперед, они уже были в нескольких сотнях шагов от фермы, когда Триго с гордостью показал своему приятелю предмет, похожий на дубинку, которую он тщательно выстругивал и скоблил ножом по дороге, а сейчас держал в руках.
Дубинка была из ствола дикой яблони умеренной толщины - его удалось раздобыть в саду замка Ла-Пенисьер; она показалась Триго подходящей, чтобы заменить косу, наводившую на неприятеля ужас, но расколовшуюся во время боя под Ле-Шеном.
Куцая Радость вскрикнул от ярости.
Похоже, он не разделял глубокого удовлетворения, с каким его приятель ощупывал сучковатую поверхность нового оружия.
- Черт бы побрал этого придурка! - воскликнул он.
- Что случилось? - спросил Жан Уллье, оставляя Мишеля на попечение Берты и ускоряя шаг, чтобы нагнать Триго и Куцую Радость.
- Этот придурок, - продолжал Куцая Радость, - навел на наш след красные штаны! И как я, старый дурак, сразу не сообразил? Как только мы вышли из замка Ла-Пенисьер, он вообразил себя Мальчиком с пальчик, но, на нашу беду, усеял дорогу не хлебными крошками, а ветками, листьями, стружками, и теперь, как мне кажется, если эти негодяи-солдаты заметили, что мы рылись в развалинах замка, они уже вышли на тропинку, на которой этот придурок оставил для них столько следов. Ах! Ну и какой же он дважды, трижды, четырежды скотина, какой же он, право, дубина! - закончил свою речь Куцая Радость.
Затем, чтобы его слова не расходились с делом, он размахнулся и со всей силы ударил кулаком нищего по голове, однако для того полученная затрещина была равносильна поглаживанию.
- Черт возьми, - произнес в раздумье Жан Уллье, - что же теперь делать?
- Нам нельзя идти на ферму Сент-Илер - там мы окажемся в ловушке.
- Но, - поспешила возразить Берта, - господин де ла Ложери не сможет идти дальше. Вы же видите, как он бледен!
- Свернем направо, - предложил Жан Уллье, - выйдем к ландам Буэме и спрячемся среди скал. Я возьму господина Мишеля на плечи, чтобы оставлять меньше следов и быстрее идти. Пойдем друг за другом: ступая последним, Триго затрет следы остальных своими огромными подошвами.
Ланды Буэме, куда Жан Уллье решил повести беглецов, располагались примерно в одном льё от селения Сент-Илер, и, чтобы добраться туда, надо было переправиться через Мен.
Эта довольно большая река доходит на севере до Ремуйе и Монбера; она отличается неспокойным течением, неровной береговой линией, изобилующей гранитными скалами - к некоторым из них уже прикоснулась рука человека.
Среди зарослей вереска или желтых цветов дрока и утесника поднимали свои коричневые головы дольмены и менгиры, увенчанные мхом.
И вот к одному из этих замечательных каменных сооружений и направил Жан Уллье свой маленький отряд. Камень был совершенно плоским и лежал на четырех огромных гранитных глыбах.
Под ним могли легко разместиться на отдых десять или двенадцать человек.
Не успел Мишель подойти к ним, как силы оставили его и он едва не упал, но его вовремя подхватила Берта. Она поспешила нарвать вереска и разбросала его под дольменом; несмотря на грозившую ему опасность, едва молодой человек опустился на это импровизированное ложе, как он забылся тяжелым сном.
Триго было поручено быть часовым на дольмене; словно неотесанная статуя на пьедестале из камня на фоне дикой природы, он напоминал своей могучей фигурой одного из тех гигантов, кто два тысячелетия назад своими руками воздвиг этот каменный алтарь. Куцая Радость, спустившийся с плеч великана на землю, прилег рядом с Мишелем, чей покой оберегала Берта, несмотря на то что она сама совсем выбилась из сил и едва переводила дыхание после физических и душевных тягот, которые ей пришлось выдержать за последние сутки; Жан Уллье тем временем отошел в сторону, чтобы убедиться, что рядом никого не было, и в то же время, чтобы добыть какой-нибудь провизии, ибо беглецы безумно проголодались.