Давно стемнело, и собор опустел. Последний священник сложил наплечник и ушел домой. Женщин, часами стоявших у алтарей, вывели, пол подмели, двери заперли. Свечи гасить не стали, и красноватый огонек еще мерцал под лесами на переходе, где трансепты соединялись с нефом. Достроить собор так и не успели: еще предстояло возвести святилище с алтарем и завершить купол, а к колокольням даже не приступали.
У отца Монсени имелся ключ от одной из восточных дверей. Ключ со скрипом повернулся в замке, и петли протестующе заскрежетали, когда он толкнул дверь. Священник пришел не один, компанию ему составили еще шесть человек. Двое остались у незапертой двери собора. Вооруженные мушкетами и имея приказ воспользоваться ими только в самом крайнем случае, они отступили в тень.
- Эта ночь для ножей,- сказал Монсени сопровождающим.
- В соборе? - обеспокоенно спросил один из них.
- Я отпущу вам любые грехи,- успокоил его священник.- К тому же люди, которые должны умереть здесь, еретики. Протестанты. Англичане. Их смерть только порадует Господа.
Четверо других вошли за ним в крипту. В главной часовне Монсени поставил на пол и зажег несколько свечей. Свет задрожал, запрыгал по выпуклому потолку. Священник отправил двоих в восточную часовню, сам же с двумя оставшимися укрылся в часовне напротив.
- А теперь - тихо,- предупредил он. - Ждем.
Англичане пришли раньше, чем ожидал Монсени. Сначала он услышал скрип петель открывающейся двери, затем осторожные шаги по длинному нефу. Священник знал: двери уже заперты, и те двое, что остались у входа, проследуют за англичанами в крипту.
Три человека появились на западных ступеньках. Шли они медленно, осторожно. Один, самый высокий, нес в руке сумку. Вступив в круглый зал, он остановился, всматриваясь в темноту, и никого не увидел.
- Эй!
Брошенный отцом Монсени плотный, перевязанный бечевкой пакет упал на середину комнаты.
- Вот что вы сейчас сделаете,- сказал он на английском, который выучил в плену. - Положите деньги рядом с письмами, возьмете письма и уйдете.
Англичанин обвел взглядом темные арки, пытаясь определить, из которой доносится голос. Это был розовощекий, плотного сложения здоровяк с приплюснутым носом и густыми черными бровями.
- За дурака меня принимаете? - спросил он - Сначала я должен увидеть письма.
- Можете посмотреть, капитан,- сказал Монсени.
Капитан Пламмер служил в британской армии и был прикомандирован к посольству, где следил за тем, чтобы слуги не воровали, чтобы на окнах были надежные решетки, а ставни запирались на ночь. На взгляд священника, Пламмер был ничтожеством, неудавшимся солдатом. Войдя в круг света, капитан приблизился к лежащему на полу пакету и опустился на корточки. Тугой узел не поддавался, и капитан сунул руку в карман, наверное, за ножом.
- Покажите золото,- приказал Монсени.
Категоричный тон не понравился Пламмеру; он нахмурился, однако спорить не стал и потянулся за сумкой, развязав которую достал пригоршню золотых монет.
- Здесь три сотни. Как и уговаривались.- Голос, прозвучав глухо в пустом помещении, отдался эхом от стен.
- Пора,- бросил священник, и его люди выступили из темных ниш с мушкетами на изготовку. Спутники Пламмера подались вперед, и в тот же момент за спиной у них выросли те двое, которых Монсени оставил у дверей.
- Какого черта? Что еще…- начал Пламмер и осекся, увидев в руке Монсени пистолет. - Вы священник?
- Полагаю, нам всем стоит проверить, что именно мы покупаем,- не отвечая на вопрос, сказал Монсени, стоявший теперь в окружении трех своих людей.- Я пересчитаю деньги, а вы - на пол. Лежать и не шевелиться.
- Ну уж нет! - возмутился Пламмер.
- На пол,- повторил священник уже по-испански, и его люди, закаленные годами службы на флоте, легко уложили всех троих на каменный пол крипты. Монсени подобрал туго перевязанный пакет и, отодвинув ногой золото, положил его в карман. - Убейте их.
Сопровождавшие Пламмера были испанцами, служившими в британском посольстве, и они, услышав приказ, попытались протестовать. Сам Пламмер ухитрился подняться, но священник просто выставил кинжал, позволив англичанину напороться на него. Лезвие прошло между ребер и отыскало сердце. Двое других умерли так же легко. Все произошло быстро и практически бесшумно.
Каждому из подручных Монсени вручил по пять золотых гиней - щедрое вознаграждение.
- Англичане,- объяснил он, - намеревались прибрать к рукам Кадис. Они называют себя нашими союзниками, а на самом деле предают Испанию. Сегодня вы защитили своего короля, свою родину и святую церковь. Адмирал будет доволен, а Господь вознаградит вас.
Обыскав тела, священник нашел несколько монет и нож с костяной рукояткой. У Пламмера под одеждой был пистолет, старый, тяжелый, ненадежный, и Монсени отдал оружие одному из моряков.
Три тела втащили наверх по ступенькам, проволокли по нефу и отнесли к ближайшему молу. Отец Монсени прочел короткую молитву, после чего убитых сбросили в море. Они упали на камни, туда, где бушевали, взбивая белую пену, волны Атлантики. Священник запер дверь собора и отправился домой.
На следующий день в крипте обнаружили кровь. Поначалу никто не мог дать вразумительного объяснения ее появления там, а потом женщины, пришедшие в собор молиться, начали говорить, что это, должно быть, кровь святого Сервандо, одного из небесных покровителей Кадиса, покоившегося некогда здесь, но перевезенного затем в Севилью, оккупированную ныне французами. Кровь, утверждали женщины, была верным доказательством того, что святой чудесным образом покинул захваченный врагом город и вернулся домой. Их убежденности в этом не поколебала даже страшная находка у волнолома трех изувеченных тел. Чудо, говорили они, и весть о чуде распространилась вскоре по всему городу.
Капитана Пламмера опознали, и тело его перенесли в посольство. В скромной часовенке торопливо провели заупокойную службу, после чего капитана предали земле на песчаном перешейке, связывавшем Кадис с островком Исла-де-Леон. На следующий день отец Монсени написал еще одно письмо британскому посланнику, в котором объяснил смерть Пламмера тем, что капитан попытался, получив письма, прикарманить и золото. Тем не менее, продолжал он, англичане все еще могут получить письма, только теперь уже за более крупную сумму. Подписывать письмо он не стал, зато вложил в конверт испачканную кровью гинею. Это была своего рода инвестиция, которая должна была принести целое состояние, достаточное для исполнения мечты отца Монсени. А мечтал он об Испании - великой, в блеске возвращенной славы и свободной от чужеземцев. Англичане сами заплатят за свое поражение.
Глава вторая
- И что теперь? - спросил бригадир Мун.
- Мы застряли, сэр.
- Господи, да вы вообще можете хоть что-то сделать как надо?
Шарп промолчал. Оставив оружие и боеприпасы, они с Харпером спрыгнули в реку и оказались по грудь в воде. Попытка снять понтон с мели успеха не имела - с таким же результатом они могли бы толкать Гибралтарскую скалу. Плот застрял намертво всего в пятидесяти или шестидесяти футах от восточного берега, по которому их преследовали французы, и примерно в ста пятидесяти ярдах от западного, находившегося в руках британцев. Шарп призвал на помощь остальных солдат, но и их усилий было недостаточно. Громадные понтоны уверенно обосновались на галечной отмели и, похоже, не стремились продолжать путешествие.
- А если оторвать хотя бы один, а, сэр? - предложил Харпер.
Шарп кивнул. Оторвав один понтон от остальных, они получили бы в свое распоряжение достаточно легкое и управляемое плавсредство. Проблема заключалась в том, что баржи соединялись не только канатами, но и толстыми брусьями, которые и держали на себе дощатый настил.
- У нас уйдет на это полдня, если не больше,- сказал он. - Да и лягушатникам такое вряд ли понравится.
- Что вы собираетесь делать, Шарп? - подал голос лежащий на плоту бригадир.
- Сойдем на берег, сэр,- решил капитан. - Все.
- Но почему?
- Потому, сэр, что через полчаса здесь будут французы, и, если мы останемся на плоту, они или перестреляют нас как собак, или возьмут в плен.
- У вас есть план?
- Уйдем в горы, сэр, и подождем, пока они уберутся. Потом вернемся и оторвем один понтон.- Шарп еще не представлял, как они сделают это без инструментов, но в любом случае попытаться стоило.
Мун явно не пришел в восторг от такого варианта, однако ничего лучше предложить не смог и после некоторых раздумий позволил Харперу доставить его на берег. Остальные последовали за сержантом, держа над головой оружие и боеприпасы. На берегу из двух мушкетов и пары мундиров наскоро соорудили носилки, и Харрис со Слэттери потащили бригадира на вершину ближайшего холма. Шарп, прежде чем уйти, собрал вынесенные на берег обрывки сетей и прихватил несколько коротких веток. Поднимаясь по склону, он оглянулся и увидел, что французы уже вскарабкались на утес. Расстояние в полмили не помешало одному из них разрядить в британцев мушкет. Пуля упала где-то в долине, и даже звук выстрела долетел, изрядно ослабнув.
- Достаточно,- проворчал Мун, когда они достигли первого уступа. Путешествие на самодельных носилках
причиняло ему немалую боль, и бригадир держался из последних сил.
- На самый верх.- Шарп посмотрел на вершину, туда, где голый склон венчала груда камней.
- Ради бога…- начал Мун, но Шарп покачал головой.
- Французы скоро будут здесь, сэр. Если хотите, я оставлю вас на склоне. В форте, наверное, есть врач.
Предложение выглядело соблазнительным, и бригадир задумался, но потом вспомнил, что пленников высокого ранга обменивают очень редко. Возможно, рано или поздно британцы захватили бы французского бригадира и после долгих переговоров согласились его обменять, однако это заняло бы недели, если не месяцы, и за это время другие заняли бы место Муна и, не исключено, даже обошли бы неудачника в состязании на карьерной лестнице.
- Ладно, раз уж так нужно,- неохотно согласился он. - А что потом?
- Подождем, пока французы уйдут, спустимся, оторвем один понтон, переправимся через реку и доставим вас домой.
- Тогда на кой черт вы притащили эти ветки?
Ответ на свой вопрос бригадир получил уже на вершине. Рядовой Гехеган из 88-го заявил, что его мать занималась вправлением костей и он сам еще ребенком не раз помогал ей в этом деле.
- Все, что требуется, сэр,- объяснил он, - это потянуть кость.
- Потянуть кость? - удивился Шарп.
- Так точно, сэр. Потянуть быстренько, чтоб он и пискнуть не успел. А потом мы ее подвяжем. Вы не знаете, сэр, джентльмен, случаем, не протестант?
- Думаю, что протестант.
- В таком случае святая вода не понадобится, сэр. И без двух молитв тоже обойдемся. Можете не сомневаться, сэр, будет целехонек.
Бригадир протестовал. Почему бы, вопрошал он, не подождать, пока они не переберутся на другой берег. Шарп ответил, что ждать, возможно, придется еще пару дней. Бригадир побледнел.
- Чем скорее вправим, сэр, тем скорее зарастет,- убеждал его рядовой Гехеган. - А если не поторопиться, сэр, то и нога может выйти кривая. Только вот штаны, сэр, извините, придется разрезать.
- Разрезать? Ну уж черта с два! - Мун даже привстал от волнения. - Они у меня от Уиллоуби! Лучшего портного во всем Лондоне!
- Тогда, сэр, придется вам их снять. Уж как хотите, но придется.
Вид у Гехегена был малость диковатый, как и у всех коннахтских парней, однако голос он имел мягкий, располагающий и говорил уверенно, что несколько рассеяло опасения бригадира. Тем не менее потребовалось минут двадцать, дабы убедить Муна предаться в руки костоправа-самоучки. Чашу весов склонил страх перед перспективой провести остаток жизни с кривой ногой. Он представил, как входит, хромая, в какой-нибудь модный салон, как с завистью смотрит на кружащихся в танце соперников, как неуклюже садится в седло, и тщеславие победило все сомнения. Шарп между тем наблюдал за французами. Человек сорок перебрались через утес и направлялись теперь к севшим на мель понтонам.
- Похоже, собираются спасать свое добро,- заметил Харпер.
- Возьми стрелков, спустись до середины склона и постарайся им помешать.
Сержант ушел, взяв с собой Слэттери, Харриса, Хэгмана и Перкинса. Из роты Шарпа на понтонах остались только они. Немного, зато все - отличные стрелки. Лучшего солдата, чем сержант Патрик Харпер, Шарп вообще не встречал. Харпер был ирландцем и ненавидел англичан, захвативших его страну, но все равно дрался как герой. Слэттери, парень из графства Уиклоу, отличался спокойным нравом, добродушием и надежностью. Харрис, в прошлом школьный учитель, был умен, сообразителен и начитан, только вот слишком любил джин, из-за чего и ходил до сих пор в рядовых. Дэну Хэгману, самому старшему из всех, перевалило за сорок. В своем родном Чешире он занимался браконьерством, пока не попался и не отправился по приговору судьи в армию. В роте он стрелял лучше всех. Самый младший, Перкинс, годился Хэгману во внуки, но, как и сам Шарп, прошел школу жизни в лондонских закоулках. Теперь паренек учился быть солдатом и уже усвоил, что самое главное в армии - дисциплина. Все они были хорошими, надежными солдатами, и Шарпу повезло, что они оказались рядом. Размышления его нарушил приглушенный вскрик бригадира, не сумевшего сдержать долгий, мучительный стон. Гехеган стащил сапог, должно быть причинявший бригадиру сильную боль, стянул каким-то образом штаны и уже приложил к сломанной голени две палочки. Теперь он крутил ногу, как делает женщина, выкручивая мокрую тряпку, и в какой-то момент бригадир зашипел сквозь стиснутые зубы.
- Не поможете, сэр? Надо взять генерала за лодыжку и держать. А когда я скажу, хорошенько потянуть.
- Господи…- только и пробормотал бригадир.
- А вы молодцом, сэр,- похвалил Муна костоправ. - Ей-богу, сэр, впервые такого вижу.- Он ободряюще кивнул Шарпу. - Готовы, сэр?
- Сильно тянуть?
- Тяните, сэр, примерно так, как тянут ягненка, который не хочет вылезать на свет божий. Готовы? Возьмите покрепче, сэр. Обеими руками. И… раз!
Капитан потянул, бригадир пронзительно вскрикнул, Гехеган повернул злосчастную ногу, и Шарп отчетливо услышал, как скрипнула, становясь на место, кость. В следующее мгновение Гехеган уже поглаживал Муна по ноге.
- Вот и все, сэр. Сделали в лучшем виде. Будете как новенький.
Мун не отвечал, и Шарп решил, что он либо потерял сознание, либо не в состоянии говорить от боли.
Гехеган прижал к голени палочки и закрепил их с помощью куска сети.
- Ходить он пока не сможет, сэр, но мы сделаем ему костыли, так что скоро будет отплясывать, что тот пони.
Внизу ударили винтовки, и Шарп побежал вниз, туда, где его парни стреляли с колена по французам, залезшим в воду и пытавшимся сдвинуть понтоны с мели. До реки было сотни полторы ярдов, и первые же пули заставили противника забыть о понтонах и искать укрытия. Забежавший на мелководье офицер что-то кричал, требуя, наверное, чтобы солдаты поднялись и повторили попытку. Шарп вскинул винтовку, взял его на мушку и спустил курок. Приклад ударил в плечо, а искра от кремня впилась в правый глаз. Когда дым рассеялся, капитан увидел, что офицер бежит к берегу, высоко вскидывая ноги, придерживая одной рукой саблю и сжимая в другой кивер. Пуля Слэттери ударила в понтон, отколов щепку, а вот Харперу повезло больше: после его выстрела француз упал. Тело забилось, вода окрасилась кровью. Еще выстрел, и французы метнулись к берегу в надежде спрятаться за камнями.
- Там их и держите,- сказал Шарп. - Сунутся к понтонам - убивайте.
Он снова поднялся на вершину. Бригадир уже сидел, прислонившись спиной к камню.
- Что там происходит?
- Лягушатники пытаются снять с мели понтоны, сэр. Мы не даем.
Над рекой раскатилось гулкое эхо - в форте Жозефина громыхнули французские пушки.
- Почему они стреляют? - раздраженно спросил бригадир.
- Думаю, сэр,- предположил Шарп, - кто-то из наших хочет захватить понтоны и поискать нас на реке. А лягушатники их отгоняют.
- Будь они прокляты! - Мун закрыл глаза и состроил страдальческую гримасу. - У вас бренди найдется?
- Нет, сэр. Извините.- Шарп поставил бы пенни против всех драгоценностей короны за то, что по крайней мере у одного из его парней плескался во фляжке ром или бренди, но стараться ради бригадира не собирался. - Есть вода, сэр.- Он предложил фляжку.
- К дьяволу вашу воду.
Предстояли часы ожидания, и Шарп рассчитывал, что его ребята не натворят за это время глупостей и будут вести себя разумно, а вот в отношении шести рейнджеров из 88-го такой уверенности не было. Коннахтские рейнджеры считались самым боевым полком во всей армии, но славились необузданностью и пренебрежением к дисциплине. Старшим у них был беззубый сержант, и Шарп, понимая, что если перетянет его на свою сторону, то обезопасит себя от возможных выходок остальных, направился к нему.
- Как вас зовут, сержант?
- Нулан, сэр.
- Я хочу, чтобы вы приглядывали вот за этим направлением.- Шарп указал на север, в сторону утеса. - Полагаю, лягушатников стоит ждать оттуда. Когда они появятся, подайте знак. Пропойте что-нибудь.
- Можете не сомневаться, сэр,- пообещал Нулан, - пропою. Не хуже какого-нибудь хора пропою.
- Если они придут,- продолжал Шарп, - нам придется отойти на юг. Я знаю, вы, парни, хороши, но вас все-таки маловато, чтобы драться с целым французским батальоном.
Сержант Нулан посмотрел на свою пятерку, пожевал губами, обдумывая заявление капитана, и с серьезным видом кивнул.
- Вы правы, сэр. Нас и впрямь маловато. Можно вопрос, сэр? Что вы собираетесь делать?
- Надеюсь, что лягушатникам надоест нас караулить и они уберутся в форт. Тогда мы спустимся к реке и попытаемся оторвать один понтон и перебраться на другой берег. Так и скажите вашим людям. Я хочу, чтобы мы все вернулись домой, а для этого нужно прежде всего набраться терпения.
Внизу снова затрещали выстрелы, и Шарп поспешил спуститься к Харперу. Французы предприняли еще одну попытку освободить плот. На сей раз они сделали канат из мушкетных ремней, и трое смельчаков залезли в реку, чтобы привязать его к брусу, соединявшему соседние понтоны. Одного удалось подстрелить, и он, прихрамывая, ковылял к берегу. Шарп начал перезаряжать винтовку, но тут и двое других рванули к укрытию, волоча за собой самодельный канат. Ремни натянулись и поднялись из воды. За дело, должно быть, взялись все, но при этом французов скрывали камни, и Шарп ничего не мог сделать. Канат задрожал, и один из понтонов вроде бы шевельнулся - возможно, ему только показалось,- но уже в следующий момент ремни лопнули, и стрелки на холме заулюлюкали.
Шарп посмотрел вдаль. Когда мост взорвался, на британской стороне осталось семь или восемь понтонов, и он не сомневался, что кому-нибудь придет в голову идея воспользоваться ими для организации спасательной экспедиции. Тем не менее время шло, а никто не появился. Либо французские пушки продырявили оставшиеся понтоны, либо спасателей просто не подпустили к берегу. В таком случае надежда на помощь со стороны таяла, и рассчитывать приходилось только на себя.
- Вам это ничего не напоминает? - спросил Харпер.
- Напоминает. Только я стараюсь не думать.