***
Полицейских - Антон прочитал еще в Убежище, что теперь милиция называется полицией - они нашли почти сразу, буквально у следующего большого магазина. Два парня - один беловолосый, а второй - пузатый, - прогуливались по мостовой, лениво поглядывая на немногочисленных прохожих. Антон посмотрел на Настю, она едва заметно кивнула. Вздохнув, он пошел к ним.
Полноватый милиционер скользнул по лицам ребят взглядом, тотчас переключившись на что-то другое. Антон направился прямо к нему и, кашлянув, сказал:
- Товарищ милиционер…
Молодые патрульные остановились и посмотрели на него. На губах белобрысого играла легкая улыбка, словно его позабавили слова мальчика.
- У меня дома… - мальчишка почувствовал, что краснеет, но ничего не мог с этим поделать. Он прокашлялся, попробовал еще раз: - Я пришел домой…
- Говори быстрей, малец, - пробурчал полный. Из-за московского акцента у него получилось что-то вроде "гавари быстрей ма-алец". Антон недоуменно посмотрел на милиции… тьфу, полицейского, не понимая, почему тот так говорит.
- Мы с Сергеем шли к нему домой, а там, за дверью в квартире кто-то был, - пришла на помощь Настя.
Антон недоуменно посмотрел на нее, не понимая, про какого "Сергея" та говорит, но девочка не обращала на него внимания, зная, что если им сейчас не поверят, то вполне могут заинтересоваться, почему это они плетут блюстителям порядка непонятные сказки. А за этим мог последовать вполне логичный вопрос про документы.
- Дверь была открыта? - спросил белобрысый патрульный.
Антон помотал головой.
- Нет-нет, просто мы услышали громкие голоса и смех. Мужской смех.
- Так может кто-то в гости пришел?
- Мы с мамой живем одни, - опустил глаза Антон.
Полицейские переглянулись, хмыкнули, полноватый - он, видимо, был за старшего - спросил:
- А на "сотовый" матери звонил?
- Трубку не берет, - нашелся Антон.
- Она на работе сейчас?
- Нет, она у меня уже старенькая, дома сидит, на пенсии… - Антон вполне натурально шмыгнул носом и добавил: - Никого там кроме нее не должно быть, а идти туда страшно.
- Ладно-ладно, ты это, не реви давай, - грубовато прервал его Толстый патрульный. Он посмотрел на напарника, тот едва заметно пожал плечами. Толстый спросил: - Где живешь-то?
- Тут совсем рядом, во-он в том, - Антон махнул в сторону двадцатиэтажного дома, возвышающегося над всеми остальными вокруг.
- Блин, там эта гостиница чертова, опять поди кто-нибудь… - Белобрысый не договорил, только зло сплюнул на асфальт.
- Понятно все, пошли, посмотрим, - решил после минутных раздумий Толстый.
Антон, Сашка и Настя переглянулись, стараясь не показать облегчения, и пошли за быстро шагающими полицейскими. Дом, в котором, как сказал Маркус, теперь жили родители Антона, возвышался перед ними как неприступная крепость, подпиравшая плоскими крышами башен-подъездов синевато-серое небо.
***
Они стояли около нужного подъезда, глядя на окна третьего этажа. Естественно, ничего не было видно, но, вместе с тем, и ничего необычного не было. Огромный двор был пуст, солнце освещало асфальтовую баскетбольную площадку и кусты, все еще поблескивающие капельками воды: какой-то не лишком разумный дворник полил листья, и сейчас они наверняка начинали гореть под сконцентрированными солнечными лучами, проходившими через маленькие увеличительные стекла, в которое превратились капельки воды. Впрочем, пятеро людей, стоявших напротив входа в громаду дома, наверняка не думали о несчастных кустах.
- Этот подъезд? - спросил полицейский, совсем еще молодой и белобрысый не хуже Насти.
- Этот, - кивнул Антон. - Надо на пятый этаж подняться, там мои… моя квартира.
Полицейские, казалось, не заметили оговорки мальчики.
- Пашли, пасмотрим, чего там, - сказал, растягивая слова и постоянно "акая", второй, постарше своего коллеги.
Первый полицейский кивнул, и они вместе с напарником подошли к большой железной двери. Ребята поспешили за ними, стараясь, впрочем, не вылезать вперед.
- Номер квартиры какой? - спросил второй полицейский.
- Девятнадцать, - тотчас ответил Антон.
Полицейский уже собрался было набрать номер на домофоне, но первый, Белобрысый, как мысленно окрестил его Антон, остановил напарника.
- Ты чего? А если они там? Сбегут же сразу.
- А ты чего, хочешь героем стать?
Белобрысый покраснел, но ответил:
- Нет, героем не хочу, но и предупреждать их тоже глупо.
Второй пожал плечами и повернулся к Антону:
- Ключ давай, малец.
Антон испуганно посмотрел на Настю, но та ничего не успела подсказать, как первый полицейский просто дернул ручку двери, и она тотчас приоткрылась.
- Гляди-ка, - сказал Белобрысый и второй полицейский - Толстый - как-то даже подобрался.
Подумав, он отстранил коллегу и первым зашел в прохладный холл подъезда. Здесь было тихо, только едва слышно гудел кондиционер, нагоняя в помещение блаженную прохладу. Стеклянная будка прямо напротив входной двери пустовала.
- Консьержа нет, - сказал что-то не совсем понятное для Антона Толстый и Белобрысый кивнул. На его лице больше не было улыбки, более того, он расстегнул кобуру, из которой Антон тотчас подмигнул черный металл рукояти пистолета.
- Пешком? - спросил Белобрысый.
- Давай лифтом, - странное дело, но акцент Толстого почти исчез. Он повернулся к Антону и спросил: - Какой этаж?
Произведя нехитрые вычисления, Антон ответил:
- Седьмой. Ой, нет, восьмой!
Толстый пристально посмотрел на него и Антон пояснил:
- Это же первый.
- Ладно, потом разберемся, - решил Толстый и нажал на кнопку вызова лифта.
Блестящая металлическая дверь тотчас раскрылась и все пятеро зашли в большую кабину с зеркалом на дальней стене. Лифт был заляпан белой краской, на полу валялся обрезок какого-то материла… Было видно, что кто-то делает ремонт. Толстый полицейский нажал на кнопку с цифрой девять, двери с легким шелестом закрылись, и лифт помчался вверх.
Настя испуганно посмотрела на Антона, тот в ответ едва заметно пожал плечами. От него тоже не укрылась фраза: "потом разберемся". Она могла означать только одно: если в квартире N19 они не найдут родителей Антона, то их ждут "ба-альшие" неприятности.
Где-то над их головами мягко тренькнул звонок, двери чуть вздрогнули и плавно откатились в стороны. Перед ними была уютная, ярко освещенная солнечным светом площадка восьмого этажа с тремя дверьми на ней. Все пятеро вышли из лифта, створки тотчас закрылись за их спиной и тот, судя по шуму, уехал куда-то вверх, за новой порцией пассажиров.
- Какая дверь? - спросил Толстый у Антона, и тот наверняка бы замешкался, но в этот момент второй патрульный, Белобрысый, тронул своего коллегу за плечо и сказал:
- Вон девятнадцатая.
Действительно, на двери по левую руку от них отраженным солнечным светом горели две цифры, единица и девятка.
Минуту все постояли, прислушиваясь к тишине вокруг (впрочем, ребята не особенно и прислушивались, если уж на то пошло: они то знать не знали, был там кто-то или нет).
- Ключом откроем? - спросил Толстый у напарника, но ответил ему Антон.
- У нас дверь запирается изнутри. Ключом не открыть.
Толстый хмыкнул, снова с подозрением взглянул на Антона, но все-таки подошел к двери и, помешкав, нажал на кнопку звонка. До них не донеслось ни звука, стояла все та же тишина, заполняющая душный летний воздух лестничной площадки многоэтажного дома.
- Доставай… - начал говорить Толстый, оборачиваясь к Антону, но в этот момент щелкнул замок, и дверь открылась.
На пороге стояла высокая женщина, лет шестидесяти на вид, она смотрела на милиционеров и ребят поверх очков в изящной золотой оправе. Ее лицо выражало удивление и вопрос.
- Э-э… добрый день, - поздоровался Толстый. - Ваш сын сказал, что слышал, будто к вам домой кто-то забрался…
На лице старушки отразилось искреннее недоумение, и в этот момент из-за спины полицейских вышел, смущенный, Антон. Он чувствовал, что его сердце стало большим-большим и словно попыталось выскочить наружу, но застряло в горле, не давая сказать ни слова.
Мгновение - показавшееся Антону вечностью - женщина просто смотрела на него, и в ее взгляде не было ни грамма узнавания. А потом она всплеснула руками, издав восторженный вскрик, и кинулась к Антону, обнимая его и покрывая лицо поцелуями.
- Такое чувство, будто они не виделись целую вечность, - пробормотал Белобрысый едва слышно, но Настя ухмыльнулась: этот молодой полицейский и представить не мог, насколько он близок к истине.
Между тем мать Антона потянула его за собой, в квартиру. Полицейские переглянулись и, так как выбора все равно не было, надо было опросить женщину, зашли следом. Бессоновы, чуть помешкав, тоже переступили через порог. Им-то и вовсе некуда было идти.
Странное дело, но квартира выглядела необжитой, словно жильцы переехали только что, буквально недавно. Стены и потолок сияли девственной белизной штукатурки, пол и вовсе покрывал строительный мусор в виде разбитых и затвердевших кусков цемента, щепы, обрывков обоев, кусков упаковки и зеленой подложки под ламинат. Ярким пятном выделялся только ковер, лежащий почти у самой двери: темно-синий с зелеными тонами, на нем яркими белыми пятнами выделялись шесть… нет, семь звезд, сверкающих так ярко, будто они были вышиты из серебра. Пылающий белым многоугольник притягивал внимание, и Настя, посмотревшая на него каких-то пять секунд, с трудом отвела взгляд. Ей почему-то почудилось, что звезды начали вращаться, словно живые, вращаться на фоне ночного летнего неба, вращаться, затягивая во тьму. Девочка мотнула головой, прогоняя сонный дурман, окутавший сознание. Она просто немного устала. В конце концов, они встали в такую рань, а потом долго шли пешком.
- Гражданочка, - позвал один из патрульных, Толстый. На его лице застыло странное выражение, словно бы он только что проснулся. - У вас все в порядке?
Женщина, обнимавшая Антона, посмотрела на них из-за плеча мальчика, улыбнулась и что-то шепотом сказала.
- Простите, что? - спросил Толстый.
Женщина снова что-то повторила, вокруг ее головы кружились пылинки, больше похожие на снег.
Толстый - а вместе с ним и Белобрысый - шагнули вперед.
- Вы не могли бы говорить погромче? Не слышу вас, - сказал, сам зачем-то повышая голос, Толстый.
Старушка, по-прежнему улыбаясь, виновато пожала плечами и покачала головой. Приложила левую ладонь к горлу (правая до сих пор лежала на плече Антона, который так и не поворачивался, а замер, словно у него вдруг не осталось никаких сил), показывая, что не может говорить громче. Снова что-то прошептала.
- Я вас совсем не слышу, - недовольно, но вместе с тем странно плывущим голосом произнес первый полицейский и подошел еще ближе к Захаровым.
Позади, за открытой дверью, раздалось едва слышимое в душном воздухе треньканье лифта, кто-то приехал на этот этаж. Внезапно Настя почувствовала, как страх охватывает ее сердце, ладошки похолодели, и сонное оцепенение слетело с нее, словно ничего и не было. Она бросила взгляд на Сашку, который медленно хлопал глазами, глядя на ковер перед собой, на полицейских, подходящих к женщине, перевела взгляд на Антона, который стоял, не шевелясь, словно игрушка в рост мальчика с внезапно кончившимся заводом. Что-то здесь было не так.
Пустая квартира.
Ремонт.
Эта женщина.
Ковер.
Не что-то было не так - все было не так. Все ее естество вопило об опасности.
- Антон, - едва слышно позвала она, а потом чуть громче: - Антон? Слышишь меня?
Он не отвечал.
- Антон! - вдруг закричала во весь голос девочка.
Рядом с ней от громкого звука дернулся Сашка, полицейские остановились и недоуменно посмотрели на нее, но Антон даже не обернулся: он по-прежнему стоял около женщины - своей матери? - которая смотрела на Настю со странной, теперь казавшейся вовсе не такой уж дружелюбной улыбкой на старом лице.
Женщина улыбнулась еще шире, показывая безупречные белые зубы, и сказала мужским голосом, показавшимся Насте чрезвычайно знакомым:
- Чего ты так кричишь, девочка?
Полицейские охнули, оборачиваясь к старушке, но та, с презрительной усмешкой на лице щелкнула пальцами свободной руки, и оба мужчины вдруг провалились через ковер куда-то вниз, словно там, под ним, был люк, который внезапно открылся. Мгновение - и их уже не было. Рисунок звезд на сине-зеленой поверхности на мгновение вспыхнул ярче, а потом снова притух, но теперь было ясно, что едва заметное молочное свечение, идущее от него, вовсе не было иллюзией.
Дверь позади ребят открылась, и в коридор ввалились уже знакомые им клоуны. Настя почувствовала, что холодеет от страха, увидев ухмылки на двух широких физиономиях здоровяков из Цирка Зверей.
- Привет, мелкая, - пробасил один своим грубым голосом.
- Хватит болтать, берите их и…
Настя, не дожидаясь окончания предложения, взвизгнула и попыталась прошмыгнуть мимо псевдо-клоунов, но те были наготове. Мгновение: и она забилась в руках у мускулистого, чем-то неуловимо напоминающего гориллу мужчины. Сашка едва успел пошевелиться, как тоже оказался схваченным громадными руками толстяка.
Женщина, прикидывающаяся матерью Антона, поднялась на ноги, отряхнула колени и сказала все тем же мужским голосом.
- Кажется, наш господин наконец-то будет нами доволен. Столько времени потратили на…
Она вдруг замолчала и склонила голову на бок, прислушиваясь к чему-то и став похожей на собаку. На ее лице отразилось недоумение, она нахмурилась.
- Что… - начал толстяк, державший Сашку, но женщина с мужским голосом рассерженно зашипела на него.
- Т-с-с, тихо. - Она прислушивалась к тишине, ее лицо застыло, превратившись в безвольную маску.
Клоуны переглянулись, здоровяк пожал плечами, не понимая, что происходит, но не решаясь нарушить молчание.
Вдруг лицо женщины исказилось, и она крикнула:
- Быстрее! Они уже здесь!
На лицах клоунов отразился испуг и они разом повернулись, собираясь бежать на лестничную площадку.
- Нет времени, идиоты! - прошипела женщина противным мужским голосом.
Переглянувшись, псевдо-клоуны один за другим шагнули вперед, к пылающему белым огнем ковру. Мгновение - и их, как и вырывающихся изо всех сил Бессоновых поглотила синяя поверхность ткани.
Женщина помедлила всего мгновение, подхватила Антона и с разбегу прыгнула вперед, одновременно вскидывая свободную руку вверх. На ее лице застыла сосредоточенная гримаса. Секунда и они тоже исчезли, погрузившись в ковер, а в опустевшей квартире раздался громкий щелчок пальцами. Рисунок из звезд ярко вспыхнул… и погас, превратившись просто в вышивку, какой он и должен был быть с самого начала.
Квартира - никому не нужная, в которой хозяева даже не удосужились сделать ремонт - стояла абсолютно пустая, без намека на то, что здесь кто-то был. Кого бы не испугались клоуны и эта странная женщина с мужским голосом - он не успел.
Глава пятнадцатая
И снова Цирк
Когда Антон вышел к матери из-за спин полицейских, он был уверен, что наконец-то все закончится, наконец-то он нашел свою семью, и у него все будет хорошо. Он останется в Убежище - с позволения родителей, конечно же - и будет дальше учиться управлять своим превращением. А может они поедут вместе с ним, ведь Малик что-то говорил про то, что члены семье живут все вместе, в Убежище. Почему бы и его родителям не жить с ним там, пока он занимается с учителем?
Все эти мысли пронеслись в его голове буквально за доли секунды, а потом женщина наклонилась, прикоснулась к его плечу и шепотом, больше похожим на порыв ветерка, произнесла одно единственное слово:
- Гарп.
Антон понял, что это не его мать (с каких это пор, она начала разговаривать мужским голосом?) почти сразу же, но сделать уже ничего не успел: его словно парализовало, он перестал чувствовать свое тело, не мог пошевелить ни единым мускулом, мог только смотреть на хитро ухмыляющуюся физиономию того, кто представился его матерью. Он хотел крикнуть, предупредить остальных, но смог только едва слышно простонать… а может и не едва слышно, а совсем неслышно.
Женщина потянула его за собой, и он пошел, совершенно не чувствуя ног, не в силах двинуть рукой или повернуть голову. Чего там, он не мог даже закрыть глаза, которые уже начали болеть от тусклого света квартиры. Было удивительно, что удавалось дышать.
Он слышал, как вокруг него говорят что-то, но не мог понять - что именно. Пылинки, летающие перед глазами, казалось, издавали низкое атональное гудение, размывающее все остальные звуки вокруг. Захотелось спать, голова стала тяжелой, но не было возможности даже моргнуть. Сознание начало окутывать темными пологами дремоты, он бы зевнул - но и это оказалось не под силу.
А потом закричала Настя, ее крик вонзился в затылок серебряной иглой, Антон попытался дернуться, но его подхватили, все вокруг завертелось, и он вдруг полетел куда-то вниз. Ослепительная вспышка белого света резанула по глазам, из них хлынули слезы, он попытался закрыть их, но ничего не получалось. Яркий свет заполнял зрачки, желая, судя по всему, добраться до мозга и сжечь его. И тогда он останется слепым безумцем, и это будет…
Все кончилось так же неожиданно, как и началось. В ноги ударил пол, и мальчик упал на опилки, пахнувшие чем-то горьким и неприятным. Свет стал мягче, но он почти ничего не видел из-за льющихся слез. Глаза горели словно бы изнутри, не было никаких сил терпеть эту муку. Он застонал.
- Все здесь? Проход закрылся? - спросил мужской голос над Антоном.
- Дверь вроде как закрыта, босс, - отозвался знакомый грубый голос клоуна.
- Не вроде как, а проверь, - рявкнули в ответ.
Потом, над самой головой Антона:
- Давай, мальчик, вставай.
Его подхватили сильные руки, картинка перед глазами качнулась, и Антон понял, что его ставят на ноги. Перед ним снова возникло лицо немолодой женщины, которая, якобы, была его матерью. Она улыбнулась ровными зубами, приветливо кивнула ему и сказала:
- Рад видеть тебя, Игорь…Или лучше называть тебе твоим именем? А, Ан… что такое? Держите его!
Антон почувствовал, что падает: похоже, ноги его совершенно не держали. Но падение почти тотчас прекратилось, его вернули в прежнее положение. Впрочем, не прошло и секунды, как он снова стал заваливаться, на этот раз вперед.
- Босс, он не стоит, - растерянно доложил кто-то за спиной Антона.
На лице женщины отразилось недоумение.