Наблюдавшие за боем легионеры в восторге заорали. Неожиданное развлечение оказалось на удивление занимательным. А особенно их радовало то, что один из их товарищей уверенно брал верх.
Аммий приостановился, наслаждаясь моментом триумфа.
Ромул понимал, что между ним и смертью - лишь мгновение. Меч опустится - и его жизнь оборвется. В голове пронеслась череда мыслей. У него не оставалось шанса помочь Бренну. И Тарквинию. Он не вернется в Рим. Не встретится с Фабиолой. И не отомстит Гемеллу.
Неужели Юпитер и Митра так долго защищали его только для того, чтобы он сейчас умер жалкой, собачьей смертью?
Юноша принялся лихорадочно скрести ногтями каменно-твердую землю, и ему удалось-таки набрать маленькую горстку.
Скорчив гримасу, ветеран наклонился над ним.
Превозмогая боль в сломанных ребрах, Ромул откатился в сторону и вскинул руку. Аммий не понимал того, что, приблизившись к поверженному противнику, дал тому последний шанс на спасение. Горстка земли попала ему точно в глаза, и его гладиус, пройдя мимо головы обреченного Ромула, воткнулся рядом.
Ослепленный Аммий вскрикнул от неожиданности.
Ромул не упустил момента и изо всей силы ударил ветерана в солнечное сплетение. При этом он больно ушиб кулак о кольчугу.
Аммий выпустил рукоять меча и осел на землю, хватая воздух широко раскрытым ртом.
Наблюдавшие за смертельной схваткой солдаты ошарашенно умолкли.
Держась левой рукой за бок, Ромул поднялся на колени.
Аммий пытался ощупью отыскать свой меч.
Но Ромул дотянулся до оружия первым и, крякнув от усилия, ударил своего врага клинком плашмя по лицу. Раздался характерный звук ломающегося хряща и придушенный крик. Аммий отшатнулся, зажимая обеими руками сломанный нос. Сквозь пальцы обильно текла кровь, забитые песком глаза сразу покраснели. Он больше не мог сражаться. Ромул подумал, стоит ли убивать его. Как-никак, Аммий вместе со своими дружками не раз пытался убить его и настроил против него весь легион. Но он был безоружен и не мог защищаться. Ромул вырвал у Аммия щит и выпрямился.
Он не был хладнокровным убийцей. И Бренн отчаянно нуждался в его помощи.
Видя, что его противник слабеет от потери крови, Оптат уверился в победе. Лишь благодаря своей могучей силе Бренну все еще удавалось сопротивляться атакам опытного легионера. Когда же Оптат увидел, что Ромул берет верх над своим противником, то удвоил усилия. Действовал легионер однообразно: пихал галла щитом и тут же пытался достать его острием меча. Подобной тактике трудно было долго противостоять.
Стараясь не обращать внимания на боль в сломанных ребрах, Ромул подбежал к сражавшимся, и Оптату пришлось повернуться к нему.
- Ну что, один остался? - спросил Ромул, пытаясь выиграть время. - Как тебе это нравится?
Оптат отлично видел, что молодой солдат с трудом дышит, и понимал, почему того шатает.
- Два полудохлых раба, - ответил он, презрительно скривившись. - Я прикончу вас обоих!
Надменность сыграла с ним дурную шутку. За время этого короткого разговора Бренн успел поднять меч и щит Новия. Несмотря на рану, галл оставался грозным противником.
Через мгновение Ромул и Бренн подступили к легионеру с двух сторон.
Оптат не был трусом, не сдался и не убежал. Он крутился из стороны в сторону и пытался угадать, кто же нападет первым.
Но ни Ромул, ни Бренн не начинали атаки. Ни одному из них почему-то не хотелось убивать Оптата.
Почувствовав их нерешительность, ветеран ринулся на Ромула.
Тот принял удар на щит и отступил. Оптат усилил натиск, продолжая тыкать гладиусом в лицо Ромула. Из всей троицы он, без сомнения, был самым сильным бойцом. И в случае победы над Ромулом мог бы одолеть и раненого Бренна.
Медлить больше было нельзя. Когда Оптат в очередной раз отступил на шаг, чтобы повторить атаку, галл наклонился и легким движением клинка перерезал ветерану подколенное сухожилие.
Оптат с громким стоном упал и инстинктивно поднял щит, пытаясь защититься. Но все же он не просил пощады, хотя теперь у него не осталось никаких шансов.
Помимо воли Ромул восхитился его храбростью и взглянул на Пакора, ожидая и от него такой же реакции. Бренн тоже остановился и повернулся в ту сторону, где стояли командиры.
Они ошиблись в своих ожиданиях. Лицо командира легиона исказилось гримасой гнева. Он уже не сомневался в том, что Новий и его прихвостни солгали ему. А то, что Ромул и Бренн готовы были пощадить своих врагов, лишь подкрепило его уверенность. Он отдал короткий приказ, и лучники вскинули луки.
- Нет! - выкрикнул Ромул, поняв, что сейчас произойдет.
Бренн зажмурился. Слишком часто ему приходилось видеть подобное.
Дюжина стрел прожужжали в воздухе. Шесть из них пригвоздили Оптата к земле, а остальные проткнули грудь и живот Аммия. Оба умерли на месте.
Над интерваллумом повисла тишина. Лучники наложили на тетивы по новой стреле.
На шее Пакора набухли толстые вены.
- Так будет с каждым, кто дерзнет солгать мне! - прокричал он. - Я командую Забытым легионом!
Опасаясь встретиться взглядом с разъяренным Пакором, легионеры уставились в землю. Даже Вахрам отвел глаза.
Не зная, чего еще ожидать от своенравного парфянина, Ромул и Бренн придвинулись друг к другу.
Прозвучал следующий приказ.
Парфяне нацелили луки на победителей схватки.
Глава XIV
НОВЫЙ СОЮЗНИК
Рим, зима 53/52 г. до н. э.
- В митреум могут входить только посвященные, - ледяным тоном отрезал Секунд. - Наказание за нарушение правила - смерть.
Фабиола вздрогнула. Здесь, у себя дома, Секунд выглядел совсем по-другому. Высокий, внушительный, он источал властность. Секунд достал из сундука золотой жезл и водрузил на голову фригийский колпак. Он больше не был искалеченным солдатом, просившим подаяния. Это была всего лишь маска.
- Отведите ее во двор, - приказал Секунд. - Да побыстрее.
Фабиолу повели к лестнице, не дав возможности ничего объяснить.
Войдя в митреум, она преступила невидимую грань. Митра показал ей, где может быть Ромул, но теперь ей предстояло умереть. Как и ее брату, если он участвовал в той страшной битве. Конечно, если видение было правдивым, мрачно подумала Фабиола. Повлияла ли на ее сознание жидкость странного вкуса, которую она выпила?
Стремясь все выяснить, пока не стало слишком поздно, она спросила Секунда:
- Что было в той склянке?
Ветераны повели спотыкавшуюся Фабиолу вперед.
- Подождите! - бросил Секунд. Его лицо окаменело. - Ты пила отсюда? - спросил он, взяв с алтаря сосуд из синего стекла.
Она кивнула. Когда Секунд увидел, что фиал пуст, его ноздри раздулись от гнева.
Новое святотатство заставило ветеранов выхватить мечи из ножен, но Секунд поднял руку, показав, что не следует торопиться.
- Ты что-нибудь видела? - негромко спросил он.
Фабиола напряглась, понимая, что все зависит от ее ответа. Ее ждала смерть, а она хотела жить.
- Отвечай, - пробормотал Секунд, - иначе, клянусь Митрой, я убью тебя на месте!
Фабиола закрыла глаза и попросила у солдатского бога помощи. Правду, подумала она. Нужно сказать правду.
- Я стала вороном, - промолвила она, подумав, что ее слушатели засмеются. - И летела высоко в небе над незнакомой страной.
Окружавшие ее ветераны дружно ахнули.
- Ты уверена? - рявкнул Секунд. - Вороном?
- Да. - Фабиола посмотрела ему в глаза.
Он выглядел сбитым с толку.
- Это невозможно! - подал голос один из ветеранов.
- Женщина - священная птица? - крикнул другой.
Помещение наполнилось гулом. Секунд поднял руки, требуя тишины. Как ни странно, люди его послушались.
- Рассказывай все, что видела, - сказал он Фабиоле. - Не пропускай ничего.
Она сделала глубокий вдох и приступила к рассказу. Пока она описывала свое видение, никто не проронил ни слова. А когда закончила, наступила мертвая тишина.
Секунд подошел к трем алтарям и изображению тавроктонии, опустился на колени и склонил голову.
Все молчали, но хватка тех, кто держал ее за руки, слегка ослабла. Покосившись в сторону, Фабиола увидела на лицах ветеранов страх и благоговение. Она не знала, что думать. Если они поверили в ее видение, значит ли это, что оно истинно?
Спустя несколько мгновений Секунд отдал божеству поясной поклон и поднялся.
Все напряглись, желая знать, что сказал бог.
- Ей нельзя причинять вред, - произнес Секунд, обводя взглядом собравшихся. - Каждый, кто пьет хому, а потом видит себя вороном, избран Митрой.
На лицах стоявших рядом отразились недоверие, потрясение и гнев.
- Даже женщина? - спросил страж, первым впустивший их в храм. - Но это запрещено!
Раздалось несколько возмущенных выкриков. Секунд снова поднял руки, однако шум стал еще сильнее.
- Это святотатство! - крикнул кто-то из стоявших сзади. - Убить ее!
Живот Фабиолы свело судорогой. Бывшие легионеры были ничуть не милосерднее фугитивариев Сцеволы.
- Я Патер! - решительно объявил Секунд. - Да или нет? - (Люди кивнули. Злобные выкрики прекратились, наступила мертвая тишина.) - Я когда-нибудь вас обманывал?
Никто не ответил.
- Если так, то верьте мне, - продолжил Секунд. - Отпустите ее.
К удивлению Фабиолы, ветераны разжали руки и неловко отошли в сторону, избегая ее взгляда.
- Подойди сюда, - жестом поманил ее Секунд. Чувствуя облегчение, но еще не избавившись от страха, Фабиола подошла и встала рядом.
- Идите спать, - велел Секунд. - Я сам присмотрю за ней.
Недовольные ветераны послушались и пошли к выходу, то и дело оглядываясь.
Через минуту Фабиола и Секунд остались в подземном помещении одни.
Фабиола удивленно подняла брови.
- Патер?
- В глазах Митры я Патер - их отец, - пояснил он. - Как большинство главных жрецов, я отвечаю за безопасность храма. - Когда они остались наедине, Секунд стал еще более грозным и суровым. - Ты злоупотребила нашим доверием и вошла сюда без разрешения. Считай, что тебе повезло.
На глаза Фабиолы набежали слезы.
- Я прошу прощения, - тихо сказала она.
- Ты уже прощена, - смягчившись, ответил Секунд. - Пути Митры неисповедимы.
- Ты веришь мне? - дрожащим голосом спросил Фабиола.
- Я чувствую, что в тебе нет обмана. И ты видела себя вороном.
- Значит, мое видение было верным? - не могла не спросить Фабиола.
- Оно было послано тебе богом, - уклончиво ответил Секунд. - Но хома может увести человека далеко. Иногда слишком далеко.
- Я видела римских солдат. И друзей моего брата, - возразила она. - Готовых вступить в безнадежную битву, в которой не выживет никто. Никто! - По щекам Фабиолы побежали слезы.
- Того, что ты видела, могло и не произойти, - спокойно ответил Секунд.
- Или оно уже произошло, - с горечью возразила она.
- Это верно, - признал Секунд. - Видения показывают все возможности.
Фабиола ссутулилась, пытаясь победить скорбь.
- Странно, что видение было столь сильным после первого же приема хомы, - заметил Секунд. - Конечно, это божье знамение.
- Кажется, твои товарищи в этом не убеждены.
- Они не осмелятся возражать мне, - нахмурившись, ответил Секунд. - По крайней мере, пока.
После этих слов у Фабиолы немного полегчало на душе. Но его следующие слова встревожили ее.
- Коракс… Превращение в ворона - это первая ступень митраизма. Но большинство инициируемых никогда его не видит. - Секунд посмотрел на нее в упор. - Твое видение означает, что наша встреча не была случайной.
- Откуда ты знаешь?
- Митра открывает мне многое. - (Улыбка Секунда разозлила Фабиолу, решившую, что ей морочат голову.) - Каковы твои дальнейшие планы?
Фабиола на мгновение задумалась. Вернуться в латифундию? Но теперь это было невозможно. Остаться в Риме? Но неопределенная политическая ситуация становилась все опаснее, к тому же в городе скрывался Сцевола. Дважды получив отпор, фугитиварии не перестанет ее преследовать. В этом Фабиола не сомневалась. Но куда она может уехать без защиты?
- Не знаю, - ответила Фабиола, с надеждой глядя на статую Митры.
- Здесь тебе оставаться нельзя, - сказал Секунд. - Мои люди этого не потерпят.
Фабиолу это не удивило. Она нарушила одно из самых священных правил ветеранов. Их угрозы не были пустым звуком.
- После того, что случилось нынешней ночью, многие хотят твоей смерти.
Она зависела от милости Секунда. Его и Митры. Фабиола закрыла глаза и стала ждать продолжения.
- Твой возлюбленный в Галлии с Цезарем? - спросил он. - Пытается подавить восстание Верцингеторикса?
У нее гулко забилось сердце.
- Да.
- Брут сможет тебя защитить.
- До границы сотни миль, - дрогнувшим голосом сказала Фабиола. - А потом - еще больше.
- Я провожу тебя, - заявил Секунд.
Она не подала виду, что потрясена.
- Почему?
- По двум причинам, - усмехнулся Секунд и кивком показал на тавроктонию. - Одна из них заключается в том, что этого хочет бог.
- А вторая?
- Цезарю нужна помощь тех, кто находится в Риме, - хитро подмигнув, продолжил он. - Посмотрим, откажется ли он от пятидесяти с лишним ветеранских мечей. Если он согласится, мы получим признание и заслуженную пенсию.
Мудрый план, подумала Фабиола.
За годы отсутствия в Риме Юлий Цезарь сумел создать себе громкое имя: завоевание Галлии принесло Республике несметное богатство. Затем последовали вторжения в Германию и Британию - короткие, но победоносные кампании, доказавшие местным жителям военную мощь Рима. С каждым гонцом, сообщавшим о новой победе, плебеи любили Цезаря все больше.
Но этого оказалось недостаточно. Цезаря не было в городе, он не показывался на публике и не обхаживал влиятельных вельмож и сенаторов, ища их поддержки, которой можно было добиться только взятками и подкупом. Цезарь все еще нуждался в помощи своего уцелевшего союзника по триумвирату - Помпея Великого. Но тот, довольный смертью Красса в Парфии, поддерживал бывшего товарища только на словах, а тем временем пытался подружиться со всеми мелкими фракциями в Сенате. Мало кто из них любил Цезаря, самого блестящего из римских полководцев. Этот человек, всегда презиравший закон, представлял реальную угрозу для Республики. Но сейчас, в условиях политической нестабильности и перед лицом грозящей анархии, Цезарь застрял в Галлии, и никто не знал, когда он оттуда выберется. Иметь надежных людей в столице было заманчиво.
- Спасибо тебе, - от души сказала Фабиола. - Но по дороге нам встретятся бандиты. Кроме того, нас будет преследовать Сцевола со своими фугитивариями.
Заметив, что она невольно покосилась на его культю, ветеран рассмеялся.
- Я отправлюсь не один. Со мной пойдут все товарищи, которых я смогу убедить.
Фабиоле хватило секунды, чтобы принять решение. Дорога на север будет опасной, а в Галлии станет еще опаснее. Но есть ли у нее выбор?
Она по-мужски протянула руку. Секунд улыбнулся и пожал ее.
* * *
Решение оставить город оказалось мудрым. Едва забрезжил рассвет, как в небо потянулись струи дыма. Новые и новые дома охватывало пламя. Толпа вовсю пользовалась тем, что Сенат был парализован продажностью, нерешительностью и склоками. Сугубо гражданские политики, сенаторы не подготовились к столь дерзкому вооруженному восстанию и боялись его. В самой Италии вмешательства армии никогда не требовалось; чтобы избежать попыток переворота, легионы находились в гарнизонах, удаленных от Рима на много миль. Это правило нарушалось только тогда, когда городу грозил мятеж. Люди Клодия, поджигавшие самые важные здания столицы, были чересчур уверены в себе. А перегруппировавшиеся легионеры Милона жаждали только одного. Мести.
В Риме воцарился хаос.
После наступления рассвета возобновление насилия было неминуемо. Остановить жаждавшую крови толпу могли только опытные воины, хорошо ориентировавшиеся в переплетении улиц и переулков. Но у Секунда было слишком мало людей, чтобы справиться с ситуацией, Красс отправился в Гадес, а Цезарь был далеко. Без вмешательства Помпея Великого будущее Рима выглядело очень мрачным. Если вельможи и сенаторы не хотели, чтобы у них на глазах заполыхали рынки, суды и прочие общественные места, не говоря уже об их собственных домах, они были просто обязаны обратиться к консулу за помощью.
Когда городские стены остались позади, Фабиола вспомнила предсказание Брута, что именно так Помпей и поступит. Этот человек перехитрил Красса, приписав себе подавление восстания Спартака, а теперь сотворил то же самое с полководцем Лукуллом, который почти подавил мятеж Митридата в Малой Азии. Помпей стремился получить главный приз и вовсе не желал иметь соперников. Тот, кто впервые со времен Суллы привел бы вооруженных легионеров на Римский Форум, получил бы реальную власть над Республикой.
Но другого выбора у Сената не было.