Фабиоле пришлось сделать над собой усилие, чтобы отвернуться от маяка. Его вечное пламя хорошо освещало главную гавань. Вдоль пристани тянулись огромные склады. А по другую сторону покачивался на воде густой лес мачт тех самых египетских кораблей, которые доставили сюда войска. Глубина у причалов позволяла пришвартоваться здесь любому, даже самому большому судну. На палубах толпились моряки, намеревавшиеся наблюдать за побоищем, которое вот-вот должно было начаться.
Оглянувшись по сторонам, Брут громко и энергично выругался.
Египтяне отлично выбрали место для засады. Высокие стены справа позволяли поместиться на причале только двум когортам. А остальные находились на широкой площади, ограниченной с одной стороны гаванью. Как только колонна римлян остановилась, загремели боевые кличи. Со стороны хвоста колонны донесся знакомый всем шипящий звук летящих стрел, и тут же раздались крики раненых.
- Цезарь, эти мерзавцы, наверно, прятались в переулках! - крикнул Брут.
- Чтобы не дать нам отступить, - с величайшим спокойствием отозвался Цезарь. - Глупцы. Разве я когда-нибудь бегал от врагов?
- Что будем делать?
Не успел Цезарь ответить, как раздались гортанные крики египетских командиров. Множество камней просвистело в ночном небе и посыпалось на не успевших подготовиться легионеров. За камнями сразу же последовали копья; они описывали невидимую дугу и смертоносным градом летели вниз. Многие легионеры были ранены, некоторые погибли на месте. Кому-то выбило глаз, кто-то валялся на земле раненый или оглушенный.
В десяти шагах от Фабиолы один из центурионов рухнул как подкошенный, дернулся несколько раз и затих. Она в ужасе смотрела на убитого.
Бедняга только-только успел снять шлем с плюмажем из конского волоса, чтобы вытереть пот со лба. Сейчас в его пробитом черепе зияла овальная вмятина, из которой сочилась кровь и какая-то прозрачная жидкость.
- Щиты! - прогремел Цезарь.
Схватив выпавший из руки убитого центуриона скутум, Брут метнулся к Фабиоле и привлек ее к себе. Укрытая щитом, она получила редкую возможность увидеть действия римского легиона в бою. Хотя от камней и копий многие пострадали, оставшиеся невредимыми легионеры не ударились в панику. Они мгновенно закрыли бреши, образовавшиеся в их рядах, и следующий град камней и копий уже прогремел по щитам, не причинив никому никакого вреда.
- Здесь оставаться нельзя, - сказала Фабиола. - Они убьют нас.
- Подожди, - улыбнулся Брут. - Сейчас увидишь.
- Факельщики, факелы назад. Во вторую когорту, - приказал Цезарь. - Быстрее!
Его приказ был мгновенно выполнен.
- Передние ряды! - продолжал командовать Цезарь. - Копья на изготовку! Целиться вдаль!
Сотни легионеров вскинули правые руки с пилумами.
- Бросай!
Копья, брошенные в ответ римлянами, пролетели по высокой дуге над египетскими легионерами. Фабиола видела, как железный дождь посыпался на незащищенных доспехами пращников и лучников, поразив сразу множество воинов. Крики, раздавшиеся в тылу египетских легионеров, поубавили их решимость; они, похоже, дрогнули. А возможности прийти в себя им не дали.
- Первая когорта, в атаку! - резко и четко прозвучал голос Цезаря. - Пилумы бросать по возможности!
Воины вместе со своим полководцем прошли сквозь огонь и воду по всей Европе. Они вместе побывали в Галлии, Германии, Британии, Испании и Греции, и никогда вождь не обманывал их ожиданий.
С грозным ревом передние ряды кинулись на египтян. На бегу легионеры швыряли свои копья, которые если и не ранили врагов, то втыкались в их щиты и мешали им обороняться.
- Вторая когорта! Приготовить факелы! - вновь загремел Цезарь.
Фабиола все еще не понимала, что затеял полководец, а вот Брут сообразил сразу. Его лицо расплылось в широкой улыбке.
- К кораблям! Поджигай паруса!
Солдаты Цезаря восторженно заорали.
- Бросай!
Описывая в темноте изящные дуги, крутясь в воздухе, разбрасывая искры, над водой одновременно полетело множество факелов. Пожалуй, никогда еще Фабиола не видела столь красивого зрелища. И столь разрушительного. Сразу же с кораблей и золоченых барок послышались испуганные вопли. Одни факелы гулко ударялись о палубу, другие с бессильным шипением упали в море.
Не так уж много факелов попало в туго свернутые паруса, но и этого хватило. Высушенная солнцем и морскими ветрами тяжелая ткань занялась как солома. Факелы добавляли в зарево темно-красные языки своего пламени. Это было потрясающе красиво.
Соломенно-желтый огонь быстро распространялся и вскоре достиг верхушек мачт. Несмотря на всю свою ненависть, Фабиола не могла не восхититься изобретательностью Цезаря.
Опешившие от неожиданности египетские солдаты испуганно кричали. Они могли вот-вот лишиться своего флота.
И тут на них обрушились римские легионеры.
* * *
Попасть в Александрию оказалось нетрудно. Совершив довольно продолжительный переход под лучами клонившегося к закату солнца, двое друзей добрались до южных ворот, где их без лишних вопросов пропустили внутрь. Стража была многочисленной - все египтяне, хотя и в кольчугах и шлемах римского образца, - но никто не проявлял особого рвения, и на двух утомленных путников в покрытых густой пылью, замызганных одеждах не обратили внимания. Солдат гораздо больше занимало приближение заката, когда нужно будет закрыть Врата Солнца и отправиться отдыхать. Несмотря на то что Ромулу и Тарквинию не терпелось узнать, что происходит, они решили не расспрашивать стражников. Не стоило слишком торопиться, тем более что, если бы у них обнаружили доспехи и оружие, можно было бы нажить большие неприятности. То, что их интересовало, следовало выяснить у простых горожан.
Но в городе царила странная тишина. Точнее говоря, он казался чуть ли не опустевшим. Аргеус, главная улица, протянувшаяся с севера на юг, была почти безлюдна. Лишь несколько человек бродили между обелисками, фонтанами и пальмами. Лавки, где обычно торговали едой, питьем, керамикой и различными изделиями из металла, закрыли и заперли свои двери. Даже огромные храмы пустовали.
Судя по всему, предсказание Тарквиния сбывалось - в городе воевали.
Подозрения друзей еще сильнее укрепились при виде египетских войск, собиравшихся возле больших зданий, похожих на казармы. Отлично понимая, что их легко могут принять за врагов, Ромул и Тарквиний поспешно нырнули в ближайший переулок, с глаз долой. Но и на следующей улице оказалось полно воинов. Руководствуясь советами Гиеро и положением солнца, они пробирались по прямоугольной сетке улиц к центру. Беспокойство Ромула делалось все сильнее, по мере того как они удалялись от южных ворот. Но им пока что не удалось встретить ни одного человека, с которым можно было бы поговорить. А Тарквиний походил на одержимого - быстро шагал вперед с выражением крайнего нетерпения на лице.
К наступлению темноты они миновали Панеум, искусственный холм, посвященный богу Пану, и огромный храм Сераписа, бога, поклоняться которому египтяне начали при Птолемеях. Ромул был потрясен архитектурой и планировкой Александрии. В отличие от Рима, где лишь две улицы были шире обычной повозки, запряженной волами, этот город во всем своем величии создавался по единому плану. Тут громадные здания и храмы не торчали в окружении всякой невзрачной мелкоты, а возвышались стройными рядами вдоль улиц. Просторные площади, журчащие фонтаны, зелень ухоженных садов. Ромул, на которого такое впечатление произвела уже улица Аргеус, был совершенно потрясен, увидев Канопис, главную магистраль, пересекавшую весь город с востока на запад. Попав на ее перекресток с Аргеус, он благодаря отсутствию в Александрии холмов и низин смог оценить необыкновенную длину этой улицы. Сам же перекресток являл собой великолепную площадь с обелиском и огромным фонтаном, украшенным изумительными статуями морских обитателей, как реальных, так и мифических.
Ромул преисполнился благоговения, увидев Сему, величественное здание, где были погребены все цари династии Птолемеев и сам Александр Великий. Тарквиний рассказывал, что его тело, все еще доступное для взоров, лежит там в алебастровом саркофаге. Юноше страстно хотелось воздать дань уважения величайшему из всех когда-либо живших на свете полководцев. Он мечтал проявить свое уважение к самому великому завоевателю, по следам которого они с Тарквинием прошли в составе Забытого легиона, но пришлось ограничиться внешним видом места последнего упокоения Александра. У Ромула возникло чувство, что его жизнь в некотором роде завершает круг. До Италии было уже недалеко. Как жаль, что с ними нет Бренна, печально думал юноша. Но так было суждено.
Впрочем, как и в других общественных зданиях города, громадные деревянные двери Семы были закрыты. Закат окрашивал белый мрамор усыпальницы в зловещий кроваво-красный цвет.
Вдруг небо на севере озарилось ярко-желтым сиянием.
Ромул застыл в изумлении.
- Маяк, - сказал Тарквиний. - С моря его видно за тридцать миль.
Да ведь во всей Республике нет ничего подобного, думал Ромул. У него голова шла кругом. Египтяне, наверно, были потрясающе умелыми и умными людьми. Доказательства этому встречались на каждом шагу. А теперь Рим пришел, чтобы захватить все, как он уже поступил с другими цивилизациями. Вот только дела здесь пошли не так, как хотелось римлянам, и Ромулу предстояло вскорости это обнаружить.
- Далеко до гавани?
- Несколько кварталов. - Тарквиний неожиданно улыбнулся совсем по-мальчишески. - И библиотека тоже рядом. Десятки тысяч книг собраны в одном месте. Я должен ее увидеть!
Ромул на мгновение заразился энтузиазмом друга. Но очень скоро его вновь охватил страх, тем более что они услышали шум боя. И шел этот бой невдалеке, причем именно в той стороне, куда они направлялись.
- Давай вернемся, - окликнул он друга. - Мы уже достаточно видели.
Гаруспик, не останавливаясь, отстегнул от перевязи свою секиру.
- Тарквиний! Это слишком опасно.
Молчание.
Ромул выругался и побежал за ним. Гаруспик уже очень много раз оказывался прав. Что ему оставалось, кроме как следовать за другом? Каждый сам выбирает свою судьбу.
Вскоре они достигли западной, большей части главной гавани. От меньшей части она отделялась высокой искусственной дамбой, уходившей к Фаросу. На обоих концах дамбы были каналы, благодаря которым корабли могли переходить из одной части порта в другую. Здесь пока что все было спокойно.
- Гептастадион, - произнес Тарквиний. - Почти в милю длиной.
Ромул не мог отвести взгляд от маяка - такого громадного и великолепного сооружения он не видел никогда в жизни.
- Это чудо, - пробормотал он.
Гаруспик с благосклонной улыбкой взглянул на него, но тут же вновь стал серьезным.
- Смотри! - воскликнул он.
В меньшей части гавани, слева от Гептастадиона, стояло чуть ли не полсотни трирем. А рядом расположилась когорта легионеров, охранявшая беззащитные в пришвартованном состоянии корабли.
У Ромула дыхание перехватило, когда он услышал разносящиеся в прохладном вечернем воздухе знакомые звуки латинской речи. В том, что за войска здесь находились, не могло быть никакого сомнения. Римские.
- Люди Цезаря.
- Ты уверен? - спросил Ромул, чуть не дрожа от волнения.
Тарквиний кивнул, ощущая: вот-вот что-то случится. Но что именно, он не знал.
Какая разница, кто командует легионерами, думал Ромул, какая разница, кто из римских полководцев сейчас находится в Александрии.
Откуда-то справа вновь донеслись звуки боя, и они повернули головы. В нескольких сотнях шагов от них, возле зданий складов, стоял большой отряд египетских воинов. В тылу помещались лучники, пращники и легкая пехота, а в передней линии - легионеры. Никто не замечал двоих друзей. Зато они смотрели во все глаза, как пращники метнули камни, затем полетели копья. Из-за переднего ряда донеслись громкие крики невидимых отсюда людей.
- Они устроили нашим засаду! - воскликнул Ромул. Разум говорил ему, что нужно скорее бежать отсюда, но сердце звало сражаться бок о бок с соотечественниками. Какой смысл? - одергивал он себя. Это не моя война.
- Тебе представится выбор, и очень скоро, - сказал Тарквиний.
Молодой солдат в изумлении обернулся к нему.
- Я ощущаю связь между тобой и Цезарем. Примешь ты ее или откажешься?
Ромул не ответил, его отвлекли донесшиеся сквозь шум знакомые слова:
- Приготовить пилумы!
Он внимательно следил за происходившей схваткой.
Римские копья, брошенные в ответ на египетский залп, обрушились на почти беззащитных пращников и лучников. Египтяне пришли в замешательство, а затем раздалась команда, и легионеры кинулись в атаку. Одновременно на пришвартованные в гавани корабли полетели горящие факелы. И не успело сердце Ромула стукнуть тридцать раз, как на многих из них запылали паруса.
Ромул восхищался тактикой Цезаря, мгновенно породившей панику в египетском войске. Но какая между ними может быть связь? Он, словно зачарованный, смотрел, как распространялся огонь.
- О нет! - воскликнул Тарквиний.
- Что не так?
- Если огонь перекинется сюда, то займется и это. - Гаруспик указал на стоявшее поблизости большое здание, похожее на один из складов.
Ромул не понял беспокойства друга.
- Это библиотека, - пояснил Тарквиний, скривившись, как от боли. - Если погибнут древние книги, их не восстановишь.
Ромул испуганно оглянулся. Пламя уже охватило добрую четверть египетских кораблей и быстро распространялось. Было ясно, что огонь мог добраться и до библиотеки. Но они ничего не могли поделать.
Тарквиний некоторое время смотрел на полыхающий огонь, его широко раскрытые глаза потемнели от горя и страха. Жившая в нем до сих пор слабая надежда на то, что этрусский народ возродится, оказалась ложной. Когда гражданская война закончится, Рим станет еще больше и сильнее и не позволит ничему иному расти в своей тени. И начало этому положит Цезарь. Гаруспик вздохнул, решив было, что увидел и сделал все возможное. Но нет, вспомнил он, сейчас, немедленно, надо признаться во всем Ромулу. Пока не поздно.
Ромул между тем все сильнее тревожился. Нужно было удирать.
- Идем! - крикнул он.
- Ты спрашивал меня, почему я так поспешно покинул Италию, - неожиданно сказал гаруспик.
- Всевышние боги… - пробормотал Ромул. Сначала откровение о том, что он как-то связан с Цезарем, а теперь еще и это. - Потом. Некогда.
- Нет, сейчас, - резко ответил Тарквиний. - Это я убил Руфа Целия.
- Что? - Ромул круто повернулся и уставился на гаруспика.
- Того патриция возле Лупанария.
Услышанное так ошарашило Ромула, что он словно оглох.
- Ты?.. Как?.. - Его голос сорвался.
- Это сделал я, - прошипел Тарквиний. - Я там был, сидел около двери. Ждал его.
Глаза Ромула чуть не вылезли из орбит от изумления. Да, действительно, неподалеку от входа в бордель сидел какой-то человек, закутанный в плащ. Он тогда решил, что это нищий, попрошайка или прокаженный.
- Но когда Целий появился, - продолжал Тарквиний, - вы сцепились с ним. Я хотел было убраться, но ветер сказал мне, что надо действовать как можно быстрее. И я ударил его.
Ромул на мгновение лишился дара речи. Значит, его догадка была верной - затрещина, которую он отвесил скандальному всаднику, не могла убить. Смертельный удар нанес Тарквиний. Ромул одновременно испытывал и глубокую растерянность, и ярость. У него голова пошла кругом от осознания чудовищности этого открытия. Им с Бренном вовсе не нужно было бежать из Италии!
- Зачем?! - выкрикнул он. - Ты только скажи - зачем?
- Целий убил человека, обучившего меня гаруспции. Олиния, моего наставника.
Ромул не слушал его.
- Той ночью ты погубил мою жизнь, - гневно воскликнул он. - А как же Бренн? О нем ты не думал?
Тарквиний ничего не ответил. Его темные глаза были полны печали.
- Одно дело прорицания, - продолжал Ромул в бешенстве. - Твоим словам можно верить, можно не верить. А вот убить человека и переложить вину на невиновного - это уже настоящее вмешательство в чужую жизнь. Митра всемогущий! Ты хоть представлял себе, к чему все это приведет?
- Конечно, - чуть слышно ответил Тарквиний.
- Тогда зачем же ты это сделал?! - кричал Ромул. - Я, наверное, уже заработал бы рудис и отыскал своих родных. И Бренн был бы жив. Будь ты проклят!
- Я глубоко сожалею, - выдавил Тарквиний. Видно было, что овладевшая им печаль глубока и совершенно неподдельна.
- А не маловато ли сожалений, если вспомнить все, что случилось с нами?
- Нужно было давно во всем сознаться.
- Ну и почему же ты этого не сделал? - с горечью в голосе спросил Ромул.
- А как я мог? - ответил Тарквиний. - Стал бы ты держать в друзьях виновника всех своих бед?
Ромул промолчал.
И тут боги отвернулись от них.
За их спинами - совсем близко - послышалась тяжелая поступь идущих в ногу людей. Ромул подбежал к углу и осторожно высунул голову. Улица по которой они пришли, была заполнена приближавшими египетскими войсками. Он злобно выругался. То ли египтяне шли на помощь своим товарищам, сражавшимся на причале, то ли хотели напасть на триремы. Так или иначе, но они, естественно, не подозревая об этом, отрезали путешественникам путь для бегства.
Оставалось два выхода - перебежать по мосту и дальше по Гептастадиону на остров и ждать там своей участи, или попытаться пробраться вдоль берега и отыскать какой-нибудь закоулок, где и отсидеться до окончания битвы. Тарквиний вновь подошел к Ромулу.
Ромул стиснул зубы так, что челюсти заломило. Ему хотелось задушить гаруспика, но сейчас у них не было времени на то, чтобы враждовать.
- Что делать будем?
- Нужно добраться до острова, - ответил Тарквиний. - Там мы сможем в безопасности дождаться рассвета.
Бросив плащи, они повернулись и со всех ног побежали к Гептастадиону, до которого было шагов двести.
Легионеры, охранявшие триремы, заметили их и закричали. Да и нельзя было не заметить двух бегущих людей на пустой пристани при ярком свете маяка. Впрочем, Ромул был уверен - копьем их пока что не достать. Они мчались дальше.
Потом раздались крики сзади - египетские солдаты, выскочившие на причал, тоже заметили их.
Ромул обернулся на бегу и увидел, что некоторые из них тычут пальцами в их сторону.
- Не останавливайся! - рявкнул Тарквиний. - У них найдутся заботы и посерьезнее нас.
Сто шагов.
Ромулу начало казаться, что им удастся проскочить.
А потом он увидел сторожевой пикет - десяток римских легионеров стояли у самого входа на Гептастадион и смотрели на сражение. Он тоже взглянул в ту сторону. Когорты Цезаря прорвали строй египтян и гнали противника по причалу к триремам. Часовые приветствовали успех восторженными криками.
"Митра и Юпитер! - в отчаянии воззвал Ромул. - Позвольте нам пройти незамеченными".
Тарквиний вскинул взгляд к небесам и увидел там нечто такое, отчего его глаза широко раскрылись.
Пятьдесят шагов.
Гравий хрустел под их калигами. Тридцать шагов.
Один из легионеров полуобернулся и пробормотал что-то на ухо товарищу. Он увидел их. Двадцать шагов.