- Для того, чтобы драться со мною смертным боем. Результат последнего был печален для него: он пал в этом бою мертвым.
- Государь! - крикнул герцог. - Этот негодяй лжет! Я догадываюсь, как было дело. Арнембург вошел в тюрьму, чтобы проверить, все ли в порядке, а эти господа напали на него сзади и убили его; затем один из них воспользовался доспехами Арнембурга, чтобы скрыться бегством.
Лагир дал герцогу договорить до конца, а после того поднял на него спокойный, гордый взгляд и сказал:
- Посмотрите на меня хорошенько, ваше высочество, и скажите, на кого я больше похож: на дворянина или на убийцу?
Тон, которым были сказаны эти слова, отличался такой благородной, гордой простотой, что король невольно посмотрел на гасконца с симпатией.
XVI
Итак, Гектор появился в доме Лашенея в тот самый момент, когда Ноэ серьезно задумывался, как ему взять с собой захваченное золото. Кроме того, это появление было на руку Ноэ еще и по другим мотивам, и он не замедлил открыть их.
- Насколько я могу судить, я явился сюда очень кстати! - сказал Гектор. - Еще бы! - ответил Ноэ. - Но как ты попал сюда, дружище? - Через дверь, которую, должно быть, забыли запереть!
- Ну, так поручаю тебе господина Лашенея, а сам я пойду и запру дверь, чтобы затем поговорить с милейшим хозяином этого дома без помехи. Только не спускай с него глаз, а то он мигом сбежит.
- Но на что я вам нужен? - взмолился Лашеней. - Ведь я отдал вам все, что имел!
- А вот я сейчас приду, тогда вы и узнаете, - ответил Ноэ и отправился запереть дверь. Вернувшись, он уселся и сказал: - Ну, теперь поговорим. Известно ли вам, кто я такой? - Нет, вы не сказали мне своего имени. - Так знайте: я - граф Амори де Ноэ! - Ближайший друг наваррского короля? - Вот именно!
Лашеней почувствовал, что у него на голове волосы становятся дыбом.
- Согласитесь, - продолжал Ноэ, что вам не очень-то везет. Еле-еле избавившись от наваррского короля, вы попадаете в руки к его ближайшему другу? - Но что же вам нужно от меня?
- То же самое, что было нужно от тебя моему повелителю: я хочу знать шифр документа, где написаны имена участников" великого дня ".
- Требуйте от меня что хотите, только не этого! - упавшим голосом ответил старик. - Ну, так мы убьем тебя!
- Что же, убейте!.. Но то, что вы добиваетесь узнать от меня, я не могу сказать вам.
По тону, которым говорил Лашеней, Ноэ понял, что угрозами от старика ничего не добьешься. Поэтому он решил прибегнуть к другим средствам и сказал: - Ну нет, милейший, ты у нас заговоришь! Убить-то мы тебя убьем, только не сразу, а понемножку. Гектор, высеки огня и зажги факел… Вот так! Ну, а теперь возьмем-ка уважаемого господина Лашенея и припечем ему пятки. Небось тогда заговорит. Почувствовав жгучую боль, суконщик лишился всего своего мужества.
- Хорошо, я все скажу, только не жгите меня! - закричал он.
Ноэ и Гектор выпустили его, и Лашеней с покорным видом, обманувшим даже такого проницательного человека, как Ноэ, сказал:
- Обещаете ли вы, что возьмете меня под свою защиту, когда я предам герцога Гиза? - Обещаем.
- Что же, я уступаю силе, так как не хочу быть сожженным заживо. Вот здесь, за этим шкафом, имеется тайник, где хранятся все секреты Лотарингского дома. Помогите мне отодвинуть шкаф.
Ноэ и Гектор живо отодвинули шкаф, и за ним действительно обнаружилась железная дверь. Лашеней нащупал тайную пружину, нажал ее, дверь раскрылась, и в тот же момент Лашеней скрылся за ней; прежде чем Ноэ и Гектор успели вскрикнуть, скрип запираемых изнутри засовов показал им, что хитрый старик находится уже за пределами досягаемости.
- Этого еще недоставало! - воскликнул Ноэ. - Теперь хитрый старикашка побежит к герцогу Гизу, и если мы не поспешим уйти отсюда и захватить с собой золото, то нас накроют, как крыс в западне. - Да, но не оставлять же золото здесь? - заметил Гектор.
- О, нет, оно нам очень пригодится, потому что главная сила Гиза в свободном распоряжении средствами, и, отобрав это золото, мы внесем некоторое равновесие сил. Поэтому я думаю сделать вот что. Ведь тебя никто не знает, и ты сможешь совершенно безопасно добраться до Маликана. Покажи ему вот это кольцо, - Ноэ снял с пальца и отдал Гектору перстень. который всегда носил на правой руке, - тогда Маликан узнает, что ты явился от моего имени. Ты возьмешь у него простую поддевку, которая придаст тебе вид слуги из небогатого дома. Затем Маликан даст тебе мула и корзины, и ты вернешься с ними сюда; а я буду здесь ждать тебя.
- Хорошо! - сказал Гектор и отправился в путь. Гектор хорошо знал Маликана, бывшего очень популярным кабатчиком в местности поблизости от луврского дворца, но Маликан не знал Гектора и при входе весьма равнодушно посмотрел на него: несчастный Маликан ломал себе голову, как предупредить Миетту о постигшем Ноэ несчастье, и все постороннее для него не существовало.
Однако как же изменилось его лицо, когда гасконец, подойдя к нему, сказал по-беарнски: - Знакомо ли вам это кольцо? - О, конечно, - ответил Маликан, - мой бедный племянник… - Я его друг! - Уж не принимали ли вы участия… - Меня зовут Гектор.
- Теперь я все знаю! Но при каких обстоятельствах попало к вам это кольцо? - Ноэ только что дал мне его. - Как только что?
- Я забыл сказать вам, что ему удалось бежать. Вот он и посылает меня к вам.
- Он хочет укрыться у меня? Да ведь первым делом кинутся искать его у меня в доме! Гектор успокоил Маликана и рассказал ему, в чем дело.
- Но у меня немыслимо спрятать золото, - сказал тогда кабатчик. - Подумайте сами: королевские стражники могуч прийти ко мне, чтобы искать Ноэ, и найдут спрятанное золото. - Вы правы. Но как же быть тогда?
- Скажите Ноэ, чтобы он отправился в Шайльо. Он поймет, что я имею в виду.
- Хорошо, я скажу. Теперь вот еще что: не знаете ли вы, удалось ли нашему королю благополучно добраться домой?
- Да, он в Лувре. Он вернулся туда в обществе Пибрака, которому известно все.
С помощью Маликана Гектор переоделся и стал совершенно неузнаваемым. Прихватив еще перемену платья для Ноэ, он отправился с мулом к дому Лашенея. Здесь он и Ноэ нагрузили кожаными мешками с золотом корзины, подвешенные по бокам мула, и отправились в Шайльо, где как, быть может, помнит читатель, жила тетка Вильгельма Верконсина, преданного слуги Сарры Лорьо.
XVII
Итак, ответ Лагира произвел очень благоприятное впечатление на короля, который сказал ему:
- Хорошо, я готов верить, что вы убили этого человека в честном бою. Но что вы ответите мне, если я спрошу вас, зачем вы вздумали похищать королеву-мать? - Государь, я гугенот!
Лагир лгал: он был католиком, но для удачного проведения намеченного им плана защиты Генриха Наваррского так было гораздо удобнее.
- А, так вы гугенот! - сказал король. - Хорошо, но что же из этого?
- В наших глазах, государь, в глазах этой несчастной, но честной и преданной вашему величеству кучки людей самым ожесточенным врагом является сначала его высочество герцог Гиз, а… потом… Лагир запнулся. - Говорите, не бойтесь! - А потом: королева-мать. - И вы осмелились поднять на нее руку? - Да, государь. - Чего вы хотели достигнуть этим?
- Мы хотели ценой свободы ее величества купить себе безопасность и спокойствие.
- Значит, вы признаетесь в этом государственном преступлении?
- С нашей точки зрения, это не преступление, государь, а законная самозащита.
- У вас было трое товарищей, - продолжал король. - Назовите мне их имена! - Нет, ваше величество, этого я не сделаю даже под пыткой. - Берегитесь! - крикнул король, гневно топая ногой.
- Государь, - гордо ответил Лагир, - мое тело принадлежит людям, моя жизнь - королю, моя душа - Богу. Король может приговорить меня к смерти, люди могут исполнить этот приговор но лишь Бог может избавить меня от данной клятвы. - А, значит, вы поклялись молчать? - Да, государь.
- И не выдадите сообщников, даже если я обещаю помиловать вас? - Я не прошу помиловать, государь.
- Это будет бесцельная жертва, друг мой, потому что графа де Ноэ все равно найдут, и тогда все и помимо вас объяснится.
- Граф де Ноэ? - с видом крайнего изумления повторил Лагир. - При чем же здесь граф де Ноэ? Он меня едва ли и в лицо-то знает, так как я сам видел его только мельком несколько раз.
- Как? - крикнул герцог Гиз, пораженный этой спокойной наглостью. - Вы будете уверять, что незнакомы с графом де Ноэ, когда он был взят в плен вместе с вами и сидел в этой самой камере?
- Я ровно ничего не понимаю, ваше высочество, - ответил Лагир, пожимая плечами. - Моим товарищем по несчастью оказался человек, которого при французском дворе ровно никто не знает. Скажу больше, даже я сам не знаю, кто он, так как этот гасконец был мне представлен под именем "товарища Гонтрана". Но этот Гонтран был до того чужим в Париже, что не мог никак разобраться в улицах и вечно путался.
Король повернулся к остолбеневшему Генриху Гизу и строго спросил: - Что же все это значит, герцог?
- Но, государь, - воскликнул тот, - уверяю вас, что человек, убежавший ночью из этой тюрьмы, был граф Амори де Ноэ, интимнейший друг наваррского короля.
- А, теперь я все понимаю! - сказал Лагир, хлопая себя по лбу. - Что вы хотите сказать? - обернулся к нему король.
- Да видите ли, ваше величество, правда, я с товарищами осмелился устроить заговор против королевы-матери, ну, а его высочество герцог Гиз кует заговоры не только против вашего величества, но также и против наваррского короля. Король с увеличивающимся гневом топнул ногой и крикнул: - Да говорите же толком, черт возьми!
- Тут явный заговор, государь, - продолжал Лагир. - Этот заговор направлен против наваррского короля, и его участниками являются герцог Гиз, ее величество королева и Рене Флорентинец. Теперь я понимаю, почему моего товарища выпустили на свободу: герцогу стало удобно утверждать, что граф де Ноэ участвовал в похищении ее величества, ну, а раз участвовал "интимнейший друг наваррского короля", как выразился господин герцог, значит, участвовал и сам король… Я даже начинаю думать, уж не был ли "товарищ Гонтран" подослан герцогом Гизом.
Обстоятельства сложились так странно, что объяснения Лагира получили необыкновенную логичность. К тому же гасконец говорил совершенно спокойно и смотрел прямо в глаза королю и герцогу.
Король Карл опять обратился к Гизу и снова строго спросил:
- Так что же значит все это, герцог? Гизом овладел приступ страшного гнева. Он схватился за шпагу и с силой крикнул:
- Этот негодяй лжет, государь. Рене и все мои люди подтвердят вам…
- Полно! - перебил его Лагир. - Люди герцога Гиза известны тем, что подтвердят хоть под присягой все что угодно.
Бешенство герцога достигло апогея, и, не будь здесь короля Лагиру не выйти бы живым из погреба. Но Карлу нравился смелый гасконец, и, кроме того, он хотел во что бы то ни стало добиться истины. Поэтому он сказал:
- Герцог, прошу вас пожаловать сегодня вечером в Лувр, где вся эта история должна будет разъясниться в присутствии королевы-матери и наваррского короля, а этот гасконец поедет вместе со мной, - он мой пленник. Дайте ему лошадь!
- Ей-богу, государь, - весело ответил Лагир, - мне и умирать-то будет не страшно, если я буду знать, что палач, который отрубит мне голову, состоит на жалованье у короля Франции, а не у лотарингских принцев.
Приказание короля относительно Лагира было слишком формально, и Гиз не мог воспротивиться ему, хотя ему очень хотелось бы на полной свободе порасспросить пленника. Но король пожелал, и вскоре Лагир почтительно следовал за ним в Париж, эскортируемый швейцарской гвардией.
XVIII
Для конвоирования арестованного наваррского короля Пибрак взял только двоих швейцарцев. Когда юному королю подвели лошадь, он вскочил в седло и, обращаясь к Пибраку, сказал:
- Господин капитан, чтобы облегчить вам ваше поручение, даю вам слово дворянина и короля, что я не сделаю ни малейшей попытки к бегству и последую за вами в Лувр беспрепятственно.
- Слушаю, государь, - ответил Пибрак и приказал гвардейцам ехать впереди, сам же вместе с Генрихом следовал за ними шагах в десяти сзади. Двинувшись в путь, Генрих сказал:
- Вот отличный случай побеседовать на родном языке, Пибрак.
- Да уж не иначе, государь, - ответил капитан гвардии. - Ведь мы собираемся говорить о таких вещах, которые сильно интересуют короля Карла и его слуг.
- В этом вы совершенно правы, - согласился Генрих и весело рассмеялся.
- Ей-богу, государь, вы слишком весело относитесь к своему аресту!
- А чего же мне грустить, Пибрак! Ну, давайте поговорим серьезно. Вы находите, что короля можно казнить так же просто, как всякого другого человека?
- Между собой короли, государь, признают только право сильного.
- Согласен, но, чтобы присудить меня к смертной казни, меня сначала надо судить и осудить! - Так вас и будут судить, государь! - Нужны доказательства! - Их придумают!
- О, я не сомневаюсь, что королева-мать особенно изобретательна на этот счет, но… у меня найдется еще не один якорь спасения.
- Вы рассчитываете на письмо герцога Франсуа и на бумаги, отобранные у Лашенея?
- Между прочим - да, но и, кроме того, у меня найдется, конечно, и кое-что другое… например, наваррская королева Маргарита!
- Мне кажется, что в этом направлении вы сильно ошибаетесь, ваше величество, - возразил Пибрак. - После того, что произошло…
- После того, что произошло, королева Маргарита чувствует себя очень оскорбленной, как женщина, потому что она слишком красива, чтобы примириться с существованием соперницы. Но в качестве наваррской королевы она не покинет меня в трудную минуту.
- Допустим, что это так. Но королевы Маргариты нет в данный момент в Лувре.
- К сожалению, вы правы; но, если она узнает, что меня будут судить, она поспешит сюда сейчас же, где бы она ни была.
- Да, если вас будут судить… А если обойдутся и без суда? Ведь король так слаб… - Ну, тогда остается еще один якорь спасения. - А именно?
- Одни зовут его случаем, другие - счастьем, я же зову его своей звездой. Полно, Пибрак, успокойтесь! У королей своя судьба, и если Господь Бог предназначил меня для великих дел, то мой час еще не пробил.
Разговаривая таким образом, они подъехали к Парижу и направились вдоль Сены. Около того места, где к реке подходит дорога из Шайльо, они встретили двух бедно одетых людей, шедших за мулом. Генрих рассеянно взглянул на них и вдруг сказал Пибраку: - Посмотрите-ка, до чего этот блондин похож на Ноэ. Да ведь это мул Маликана! Боже мой, а спутник блондина похож как две капли воды на Гектора!
Между тем блондин подошел к Генриху и почти шепотом сказал: - Тише, государь, это я!
- Так тебе удалось скрыться? А Лагир? Генрих посмотрел на Пибрака, потом на швейцарцев, безмятежно ехавших впереди.
- Успокойтесь, государь, - сказал Пибрак, - я хорошо знаю своих людей - они будут ехать не оборачиваясь. Пусть ваши друзья едут рядком, и никто ничего не заметит. - Да ты куда едешь? - спросил Генрих Ноэ.
- В Париж, хотя тамошний воздух и не очень благоприятен для меня. - Как и для меня тоже! - сказал Генрих.
При этих словах Ноэ взглянул на него и чуть не вскрикнул: наваррский король был без шпаги.
Генрих, заметив это изумление, рассказал Ноэ и Гектору все, что случилось с ним, и гасконцы немало дивились тому, как сплелись обстоятельства. Зато надо было видеть удивление Пибрака и Генриха, когда Ноэ рассказал им историю об ограблении Лашенея. Их, во-первых, удивило, как ухитрился суконщик выбраться живым из ублиетты, а во-вторых, они немало подивились ловкости, с которой Ноэ воспользовался заблуждением агента герцога Гиза, чтобы отобрать у него крупную сумму денег. - Но куда же вы дели такую массу денег? - спросил Генрих. - Мы отвезли их в Шайльо, к тетке Вильгельма Верконсина. - Ах, вот что! Ведь и Сарра тоже там? - Да, государь! - Ну а куда вы спрятали деньги?
- В такое хранилище, где никто не догадается искать их. Мы разгребли овес в кормушке, ссыпали туда деньги и опять завалили сверху овсом.
- Ну что же, - сказал Генрих, - добытые у Лашенея бумаги да эти деньги, может быть, и помогут нам выиграть нашу партию. Значит, ты едешь в Париж, Ноэ? Ну а где ты думаешь спрятаться там? - У жены, которая сама скрывается у Жоделя. - Ну а Гектор?
- А Гектору нечего прятаться - ведь его никто не знает, и он может свободно расхаживать с утра до вечера около самого Лувра.
- В этом ты прав. Но сам ты делаешь все-таки большую ошибку, возвращаясь в Париж. Хочешь, я дам тебе добрый совет? Садись-ка ты на своего мула и пришпорь его хорошенько, чтобы успеть сделать как можно скорее восемь или даже десять лье от Парижа. - Допустим, я соглашусь на это. Ну а далее?
- Далее ты продашь усталого мула, купишь себе свежую, хорошую лошадь и сядешь на нее, чтобы сломя голову скакать в Наварру.
- Государь, - смеясь ответил Ноэ, - я охотно последовал бы не совету, а примеру вашего величества, однако все мои попытки уговорить вас… - Я хотел спасти тебя и Лагира!
- Вот совсем как и я тоже! Я хочу вернуться в Париж, чтобы спасти ваше величество и Лагира.
- Упрямец! - буркнул наваррский король. Вскоре они подъехали к месту, откуда Лувр был виден как на ладони.
- Ну-с, господа, - сказал наваррский король, - тут нам нужно расстаться, но я дам вам о себе весточку, будьте спокойны. Мы будем сноситься при посредстве Пибрака и Маликана.
С этими словами они расстались; Генрих и Пибрак направились к Лувру, а Ноэ и Гектор продолжали путь к кабачку Маликана.
XIX
Что же случилось с Лашенеем?
Из потайной двери он попал в подземный ход и по нему выбрался на задворки того самого кабачка, где обыкновенно останавливался герцог Гиз во время наездов в Париж. Здесь на пороге он встретил Гертруду.
Та с криком радости бросилась навстречу своему хозяину, чуть не во весь голос крича при этом: - Боже мой, а я и не чаяла встретить вас живым.
- Тише! - остановил ее Лашеней. - У меня нет времени на излиянья. Сейчас же найди мне бритву и скинь с себя платье!
Гертруда изумленным взором встретила столь необычное приказание, но Лашеней поспешил успокоить ее, сказав, что он находится в здравом уме и что ему только некогда объяснять происходящее.
Гертруда немедленно принесла бритву, и суконщик принялся брить себя; тем временем Гертруда принесла ему свое платье нормандской крестьянки, Лашеней переоделся в него и превратился в старушку довольно отвратительного вида.
Затем он поспешно направился обратно к своему дому, думая:
"Я не могу отобрать у них золото, похищенное ими, но для того, чтобы это могли сделать другие, я должен знать, куда они денут его".
Дойдя до угла, он остановился, стал наблюдать и таким образом увидел, как Ноэ и Гектор, переодетые в простонародное платье, нагружали на мула золото герцога Гиза.
Когда мул был нагружен и гасконцы двинулись в путь, Лашеней последовал за ним, что удалось ему без особого труда, так как благодаря тяжелому грузу мул мог идти только шагом.