Так он дошел до Шайльо и видел, как Ноэ и Гектор скрылись в доме тетки Вильгельма. Против дома был как раз кабачок; Лашеней вошел туда, потребовал мяса и вина и, усевшись у самого окна, принялся наблюдать. Через некоторое время он увидел, что ворота дома снова открылись, и оттуда показались мул и оба провожатые. По тому, как шествовал теперь мул, было сразу видно, что он уже освободился от тяжелой ноши.
"Золото - там!" - подумал Лашеней и, расплатившись, вышел из кабачка.
Теперь ему предстояла задача вызволить золото. Но как это сделать? Гертруда сообщила ему, что герцога Гиза и герцогини Анны Монпансье нет в Париже, а где они - она не знала. Как же быть? Нельзя было оставлять золото на долгое время в этом домике: ведь Ноэ и его товарищ могли еще раз вернуться и перевезти деньги в другое место. Значит, надо было действовать, найти кого-нибудь. Но где и кого?
Как ни раздумывал преданный Гизам старик, он не видел иного исхода, кроме того, чтобы самому отправиться в Медон, где всегда можно было рассчитывать встретить кого-нибудь из людей герцога.
Однако на этот раз ему благоприятствовала удача. Не успел Лашеней дойти до леса, как впереди послышался стук чьих-то копыт, и вскоре на дороге показался Рене Флорентинец.
Парфюмер-отравитель возвращался в Лувр после того, как принял участие в совещании герцога Гиза и королевы-матери о положении дел. Он был погружен в свои мысли и немало удивился, когда его окликнула какая-то незнакомая уродливая старушка. - Дорогу, старуха! - нетерпеливо крикнул он.
- Боже мой, да неужели вы не узнаете меня? - жалобно сказал в ответ Лашеней.
Рене внимательно пригляделся и вдруг разразился неистовым смехом. Затем, несколько успокоившись, он сказал:
- Вот уж никогда не узнал бы вас, мэтр! Но что случилось и почему вы в таком необычном виде?
- Господин Рене, - ответил Лашеней, - у нас нет времени для подробных объяснений. Вы должны сейчас же помочь мне и отправиться в Шайльо. Этого требуют интересы герцога.
- А что нам делать там? - спросил Рене, у которого название "Шайльо" вызывало очень неприятные воспоминания: ведь именно в этой деревушке Ноэ укрыл когда-то обольщенную им Паолу.
- Мы должны вернуть золото герцога! - ответил Лашеней, от волнения забывая, что такого человека, как Рене, было весьма опасно подпускать близко к чьим бы то ни было деньгам.
- Что вы говорите? - воскликнул Рене. - Какое золото герцога? И почему оно в Шайльо?
- Потому что у меня украли его сегодня утром! - ответил Лашеней. - Откуда? - Из моего дома. - И воры спрятали его в Шайльо? - Да, мессир. - Где именно?
- В домике, который находится как раз против кабачка. Рене вздрогнул, вспомнив, что дом, в котором укрывали Паолу, тоже находился как раз против кабачка; но он быстро оправился и спросил суконщика: - А вы знаете, кто именно эти воры? - Одного из них вы хорошо знаете - это граф Амори де Ноэ. - Как? Ноэ? - переспросил пораженный Рене.
- Ну да, он-то и был главным коноводом. Сегодня утром я встретил его в доспехах, чрезвычайно похожих на доспехи сира Арнембурга, и, приняв его за последнего, повел его в дом, так как он под ловким предлогом просил у меня разрешения сопровождать меня туда. Когда мы остались с ним с глазу на глаз, он поднял забрало у шлема, обнаружив, что он - вовсе не то лицо, за которое я его принял, и со шпагою в руке потребовал у меня выдачи золота герцога.
- А много там было? - с жадным любопытством спросил Флорентинец. - Приблизительно сорок тысяч пистолей.
Рене внутренне даже задрожал от овладевшей им радости, подумав:
"Тысяча ведьм! Лашеней наивен, если воображает, что я помогу ему вернуть деньги герцогу. Какое мне дело до Гиза? Своя рубашка ближе к телу, а такие деньги всякому пригодятся!" Затем он сказал вслух:
- Ну что же, едем! Но только нам совершенно ни к чему торопиться. Золото надо отобрать без всякого шума: ведь иначе это может обратить на себя внимание короля, а этим вы окажете герцогу плохую услугу. Ведь дом не необитаем, я думаю?
- О, нет; я видел там здоровенного парня, провожавшего грабителей.
- Это Вильгельм Верконсин, - больше для себя, чем для Лашенея сказал Рене. - Так вы идите себе потихоньку, а я скоро догоню вас; у меня имеется спешное дело в Медоне.
Рене повернул лошадь и направился в Медон. Как он и ожидал, около самого домика с ним встретился один из рейтаров. Рене подозвал его, о чем-то таинственно пошептался с немцем, и в конце концов тот с довольным видом закивал головой. Затем парфюмер королевы отправился догонять Лашенея. Флорентинец нагнал его около самого Шайльо и сказал ему: - Проедем мимо дома, где хранится золото, не останавливаясь.
- Зачем?
- А мы спрячемся с вами вон в тех деревьях, которые свешиваются к реке; нельзя же предпринимать такое дело, не выработав плана действий. Они достигли деревьев и углубились в окружавшие их кусты. - Давайте отдохнем здесь, - сказал Рене, указывая на местечко, закрытое со всех сторон густой порослью. - Здесь нам никто не помешает, и мы можем поговорить на досуге, потому что нам нужно будет подождать, пока стемнеет.
Лашеней доверчиво опустился на траву и принял удобную позу. Рене уселся рядом с ним.
Несколько минут прошло в молчании, пока наконец Флорентинец спросил: - Есть ли у вас по крайней мере оружие?
- Откуда? - ответил Лашеней. - Как вы хотите, чтобы я был вооружен в этом платье? - Ну, кинжал или пистолет вы всегда могли бы припрятать.
- Я так торопился, что не мог взять с собою никакого оружия. - Это для вас должно быть крайне неприятно. - Почему?
- А вот почему! - и с этими словами Рене ударил старика кинжалом в грудь.
Удар пришелся в самое сердце, и Лашеней рухнул на землю, не издав ни одного звука.
Тогда Рене взял труп старика за ноги и, стащив к реке, спустил его в нее.
Бедному Лашенею действительно не везло. В течение целых суток он только и попадал что из огня да в полымя!
XX
Течение унесло труп Лашенея. Рене некоторое время наблюдал, как этот труп несся по глади реки, поддерживаемый вздувшимся платьем, но вскоре оно намокло, и волны навсегда сомкнулись над стариком.
- Вот лучший способ сохранить любую тайну! - пробормотал Рене со скверной улыбкой и, вытерев кинжал о траву, направился к кабачку.
Здесь его уже ждал рейтар, с которым он перед тем имел таинственное совещание.
Кроме рейтара в кабачке не было никого из посторонних, и, подойдя к конторке, около которой сидел трактирщик, Рене, бросив на нее золотую монету, сказал хозяину:
- Слушай-ка, милый человек, умеешь ты отвечать на такие вопросы, за которые хорошо платят?
- Золото всегда развязывает язык кому угодно! - с низким поклоном ответил кабатчик.
- В таком случае скажи мне, кто живет в домике, находящемся против твоего кабачка? - Старуха. - Она живет одна?
- Нет, с племянником; только этого молодого человека сейчас нет дома.
- Значит, старуха там совсем одна?
- Нет, там живет еще одна женщина.
- Какова она собою?
- Она молода, высока ростом, черноволоса и очень красива.
"Это Сарра!" - подумал Рене и, отойдя от буфета, обратился к рейтару: - Итак, друг мой, ты помнишь, о чем мы говорили с тобой?
- Помню, - ответил тот. - Мы говорили о том, что, если я буду беспрекословно слушаться вас, я могу заработать много денег.
- Да, это так! Но ты, должно быть, знаешь, что за пустяки денег не платят?
- О, я готов сделать что угодно, лишь бы мне удалось получить столько денег, сколько мне нужно для возвращения на родину.
- Даже если я потребую от тебя, чтобы ты убил кого-нибудь?
- В этом мое ремесло. Воина не приучает нас к жалостливости.
- Но на войне не убивают женщин, а здесь это может случиться!
- И на войне всякое бывает.
- Значит, ты готов убить даже женщину, если это понадобится?
- Если за это заплатят, так отчего же не сделать этого!
- Я насыплю тебе полную каску золота!
- Вот-то хорошенький домик куплю я себе на родине! - воскликнул рейтар.
- Значит, получив деньги, ты сейчас же уедешь к себе в Германию?
- Ну еще бы. Что мне здесь делать? Ведь я только потому и служу на чужбине, что хочу прикопить денег и зажить в довольстве у себя на родине.
- В таком случае мы столкуемся. Пойдем! - сказал Рене и повел рейтара прямо в дом к тетке Вильгельма Верконсина.
Калитка была не заперта, и они беспрепятственно прошли в кухню, где сидела старуха.
Увидев вооруженных людей, она вскрикнула, но Рене поспешил успокоить ее, сказав:
- Не бойтесь, добрая женщина, мы - друзья! Подойдите поближе и скажите нам: ведь ты - тетка Вильгельма? Старуха ответила: - Да, но его нет дома.
- Я знаю, он - в Париже; мы видели его там. Эти слова окончательно успокоили старуху, и она с любопытством спросила: - Кто же вы такие?
Рене наклонился к самому уху старухи и таинственно шепнул:
- Мы - люди короля Генриха. Старуха вежливо присела и сказала: - Добро пожаловать, дорогие гости!
- Нас преследуют, - продолжал Рене, - и мы хотим укрыться у вас. Кстати, найдется ли у вас овес? Наши лошади очень устали!
- Ваши лошади на дворе? Да? - спросила старуха. - Ну, так тут же, во дворе, находится сарайчик с кормушкой и ящиком для овса. Да я вам сейчас покажу.
- Не трудитесь, добрая женщина, мы справимся сами, - ответил Рене, которому сарайчик нужен был лишь для того, чтобы, не вызывая подозрений, ознакомиться с расположением служб: ведь ему предстояло еще найти золото, которое было спрятано неизвестно где!
Он прошел в сарайчик, указанный ему старухой, которая не была посвящена в тайну спрятанного золота. Там он вооружился ведерком и сунул его в ящик, чтобы набрать овса.
Вдруг рука Рене натолкнулась на что-то твердое. Не подавая вида, Рене быстро ощупал попавшийся предмет и благодаря хорошему осязанию, которым отличается всякий опытный хирург, быстро распознал, что здесь находятся мешки с золотом.
"Вот не ждал, что мне выпадет такая удача!" - подумал он и поспешил засыпать овса обеим лошадям, боясь, как бы рейтар не полез тоже за овсом и не нащупал мешков в свою очередь.
Задав корма, он знаком приказал рейтару выйти из сарайчика, а сам наклонился к уху старухи и таинственно шепнул: - У меня поручение к ней.
- А, от него? - ответила старуха. - Ах, если бы вы знали, как эта бедняжка любит его!
"Погоди же ты, чертова ведьма! - подумал Рене. - Даже если бы ты и не мешала мне, я убил бы тебя только за одни эти слова!" Но вслух он сказал: - Где же она?
- Госпожа спит! Ведь вот уже три ночи, как эта несчастная женщина, не смыкая глаз, молилась за него. Наконец усталость взяла свое, и она заснула. Но если вам нужно, я разбужу ее.
- Нет, пусть она спит себе. Вот только не найдется ли у вас вина, добрая женщина, а то мы просто умираем от жажды?
- Как не быть? Я сейчас принесу! - с готовностью сказала старуха и, взяв ключи от погреба, отправилась за вином. Когда она вышла, Рене шепнул рейтару:
- Иди за ней и там… - он многозначительным жестом показал, что старуху надо прикончить. - А как убить ее? - спросил рейтар. - Лучше всего задуши: это делает меньше шума.
Рейтар отправился в погреб, и вскоре оттуда донесся слабый крик, и затем все смолкло. Между тем Рене думал в это время:
"В сущности говоря, было бы безопаснее всего пришибить рейтара и отправить его в погреб за компанию со старухой. Но я надумал другое. Наверное, развратитель несчастной Паолы, этот негодяй Ноэ, еще придет сюда; с помощью рейтара я буду в состоянии задержать его, и на этот раз он уже не уйдет от нас. Заодно поимка Ноэ выдаст с головой также и наваррского короля, которого я тоже ненавижу… Нет, рейтар еще нужен мне, и с ним надо подождать".
Тем временем рейтар вышел из погреба, и Рене, увидев его, спросил: - Ну, что?
- А ничего. Надавил немного на горло - много ли старухе нужно? - пискнула, да и вся недолга! Я сунул ее за бочку… небось не встанет!
Рене достал из кармана кошелек и кинул его рейтару, сказав: - За первую услугу первая плата!
- Служить вашей чести - одно удовольствие! - с восхищением ответил рейтар, пряча кошелек.
- А теперь выслушай хорошенько, что я скажу тебе, - продолжал Рене.
- Я весь внимание, ваша милость!
- Встань здесь под окном!
- Слушаюсь!
- Если кто-нибудь придет и постучится, ты откроешь дверь, но сам изловчишься и схватишь вошедшего сзади. Затем крикни меня, и я помогу связать пойманного тобою.
- О, я один справлюсь, - ответил рейтар. - Силы-то у меня хватит!
- Но если ты услышишь шум борьбы и крики изнутри, то делай вид, будто ничего не слышишь! - Понимаю, ваша честь.
"Ну-с, а теперь к Сарре!" - подумал Рене и поднялся по лестнице в верхний этаж дома.
Там он увидел несколько дверей; осторожно открывая их одну за другой, он наконец попал в ту комнату, где не раздеваясь спала Сарра.
Не спуская воспаленного взора со спящей красавицы, Рене принялся бесшумно снимать с себя доспехи, которые могли только помешать ему в борьбе с женщиной, а затем подошел к кровати и приник страстным поцелуем к бледным устам Сарры.
Она сейчас же проснулась и, увидев перед собой ненавистное лицо Рене, вскочила с отчаянным криком: - Ко мне! Помогите! Помогите!
- Кричите сколько хотите, никто не поможет, - цинично сказал Рене. - Теперь вы в моей власти! - и он кинулся к Сарре, чтобы схватить ее в свои объятья.
Но молодая женщина соскочила с кровати и кинулась к дверям.
Увы! Предусмотрительный Рене догадался запереть их за собой. Тогда она принялась кричать в дверь: - Ко мне, Вильгельм!
- Вильгельма нет! - сказал Рене, подходя к ней. - На этот раз ты в моей власти, и уже никто не вырвет тебя у меня.
Сарра в ужасе кинулась прочь от двери, но Рене сейчас же настиг ее и опять схватил в объятья. Несколько раз она, словно уж, выскальзывала из рук ненавистного ей человека, но пространство было слишком тесно, да и силы стали изменять несчастной. Наконец настал момент, когда Рене крепко держал в своих объятьях обессиленную женщину.
- Я заставлю тебя полюбить меня! - прохрипел он, и взор его налившихся кровью глаз впился в искаженное ужасом лицо Сарры.
Эти слова и взгляд подействовали на нее как удар бича, и, собрав последний остаток сил, она оттолкнула Рене, крикнув: - Никогда! Никогда я не полюблю тебя, негодяй!
Было что-то особенное в тоне ее голоса, что произвело впечатление на Рене; он перестал преследовать ее, остановился и некоторое время молчал, вытирая выступивший на лбу пот. Наконец он сказал:
- Выслушайте меня, мы должны поговорить и объясниться. Не бойтесь!.. Если только вы не откажетесь выслушать меня, то я не возобновлю попыток овладеть вами насильно. Вот видите, я даже отошел в сторону.
Рене действительно отошел в сторону и уселся верхом на скамейку.
Сарра с ужасом ждала, что будет дальше, притаившись в дальнем углу комнаты. Между тем Рене продолжал:
- Я должен повторить, что все мое существо полно непреодолимой любви к вам.
- О! - перебила его Сарра, и в этом простом восклицании, как и в сопровождавшем его жесте, было столько презрения, ненависти, брезгливости, что Рене на миг почувствовал себя сбитым с толку.
Однако эта растерянность продолжалась недолго, и он снова заговорил:
- Я знаю, что моя любовь ненавистна вам, и не пытаюсь побороть вашу антипатию. Но подумайте сами: мы здесь одни, вы - со своей ненавистью и слабостью, я - со своей силой и любовью. Борьба неравна, если только вообще возможна… Ведь вы ненавидите меня, не правда ли? - Я вас просто презираю! - ответила Сарра.
- Ну, презираете, ненавидите - не все ли равно? Но я-то люблю вас!
Сарра встала на колени и, молитвенно сложив руки, произнесла:
- Господи Боже мой! Убей меня на месте, но сделай так, чтобы мне не пришлось долго слышать пакостные речи этого человека! Рене дико расхохотался и сказал:
- Ты делаешь большую ошибку, красавица моя, обращаясь с такой мольбой к Богу. А вдруг Он исполнит твое желание и убьет тебя теперь, как раз в тот момент, когда я хотел поговорить с тобой о любимом человеке, о котором знаю кое-что интересное?
На лице Сарры отразилась такая сложная, такая трогательная игра чувств, что даже Флорентинец-отравитель, этот не знавший жалости человек, почувствовал какой-то слабый укор совести. - Слушай, - сказал он, - хочешь ты спасти его? - Хочу ли я? Боже мой!.. Рене продолжал:
- Ему грозит смертельная опасность - даже больше: неизбежная смерть! - Ему?
- Над ним тяготеет такое обвинение, которого уже достаточно для присуждения к смертной казни. Но его даже не будут судить, потому что парламент может оправдать его; его не пошлют на Гревскую площадь, потому что палач может призадуматься и отказаться выполнить приговор. Нет, его попросту прирежут потихоньку, и это случится в самом непродолжительном времени.
Сарра вскрикнула от ужаса, представляя себе страшную картину смерти Генриха Наваррского.
Однако Рене, не обращая на это внимания, безжалостно продолжал:
- Так слушай же, слушай меня!.. О, я люблю тебя, люблю безумной, бешеной страстью, которая пересиливает во мне все, даже ненависть и желание мести. И я готов пожертвовать своей местью, готов спасти Генриха, если ты согласишься полюбить меня хотя бы на один только день!
- Боже мой, боже мой! - простонала Сарра, закрывая лицо руками.
- Скоро, очень скоро, всего через каких-нибудь двое суток наступит великий день, день беспощадного избиения гугенотов.
- Боже мой! - воскликнула Сарра, объятая смертельным страхом за участь любимого человека.
- Всех их перебьют, - продолжал Рене, - все падут: крестьяне и дворяне, короли и рабочие, все, кто не желает слушать мессу.
- Но это невозможно!.. Король Карл никогда не допустит этого! - Король больше не царствует. - Кто же царствует?
- Королева Екатерина, или - вернее - я! Полюби меня, и я спасу твоего Генриха.
- О, никогда, никогда! - с горьким отчаянием вскрикнула Сарра.
- Значит, ты не хочешь спасти человека, которого любишь? Пойми, все готово, назначены день и час. Через двое суток Париж озарится кровавым пламенем и огласится звуками выстрелов и стонами убиваемых. Все вожди гугенотов погибнут: адмирал Колиньи, герцог Конде и наваррский король. Ну, теперь ты видишь, какая страшная опасность грозит ему!.. Однако стоит тебе только захотеть - и я спасу последнего!
- Рене! - сказала Сарра. - На вашей душе и без того много грехов. Спасите Генриху жизнь, и я отдам все свое состояние, которого вы так домогались, и буду денно и нощно молить Бога за вас.
- Нет! - крикнул Рене, в котором действительно страсть перевешивала в данный момент все остальные чувства. - Я хочу лишь твоей любви. Так говори же, хочешь ли ты, чтобы Генрих Наваррский остался жив? Полюби меня - и я тогда спасу его! - Боже мой, неужели Ты не сжалишься надо мною? - простонала красотка-еврейка.
- Ты делаешь большую ошибку, Сарра, не пользуясь единственным добрым чувством, всколыхнувшимся во мне… О, стоит лишь тебе сказать "я буду твоей", и я клянусь, что спасу Генриха!