Вслед за тем его перенесли в дом, где слуги уже проснулись от громкого шума, но находились под строгим присмотром двух разбойников, не позволявших им присоединиться к их господину.
Дерзкое насилие, совершенное над молодым хозяином, не прошло, однако, безнаказанно: благородные животные, охранявшие его, бросились на разбойников, схватили двоих за горло, повалили их и непременно бы задушили, но, повинуясь свисту Верной Опоры, бросили их и тотчас скрылись в чаще кустарников, откуда раздались меткие выстрелы охотников, ранившие нескольких разбойников.
Началась битва, исхода которой никто не мог предугадать. Разбойники поспешно отступили в хижину, решившись на отчаянный бой.
- Остановитесь! - закричал Оливье пронзительным голосом. - Остановитесь! Во имя человеколюбия прошу вас!
Произошло минутное колебание.
Оливье воспользовался этой минутой, чтобы броситься между неприятелями, и, приставив винтовку прикладом к земле, сказал:
- Капитан Том Митчелл, я требую от вас слова, ручающегося за безопасность жизни моих товарищей, и ручаюсь вам таким же словом за безопасность вашу и ваших друзей до тех пор, пока мы сообща не уладим этот вопрос миролюбиво. Согласны ли вы?
- Тем более согласен, что ответственность за все, что бы ни случилось, никак не падает на меня. Отступите и опустите ружья, - закричал он разбойникам, - и ни с места до моего приказания!
Разбойники отступили и опустили ружья.
- Пусть все останутся на своих местах, - продолжал Том Митчелл, - а вас попрошу ко мне подойти. Не опасайтесь ничего, за вас порукой моя честь.
- Славная порука, нечего сказать! - проворчал Верная Опора.
- Молчите, Верная Опора, время ли на такие слова?
- Пускай себе говорит, - засмеялся Том Митчелл, - он лучше всех других знает, что я никогда не изменял своему слову. Не медлите же, ступайте за мной.
- Я здесь, - ответил молодой француз, подходя к нему. Оба вошли в хижину; огонь запылал в камине, и со двора можно было видеть, как они сидели друг против друга за столом у окна, нарочно ими открытого.
- Я готов выслушать вас, - начал атаман, - вероятно, вы намерены упрекать меня, что я обманул вас и что молодая девушка не найдена там, куда я вас направил?
- Это правда.
- Но пускай это не тревожит вас, - продолжал атаман с улыбкой, - молодая девушка находится в безопасности и скоро будет освобождена и возвращена своим родителям; подтверждаю вам прежде данное слово. Я похитил ее только ради того, чтобы иметь верный залог.
- Залог? - с удивлением переспросил Оливье.
- Да, залог для успешного окончания важного дела, о котором я долго вел переговоры с племенем, которому она принадлежит. Но оставим пока этот вопрос в стороне и займемся другим, лично касающимся вас и меня.
- Я не понимаю вас, какая между нами может быть связь?
- Сейчас объясню, не люблю действовать загадками; все, что произошло здесь сегодня, произошло из-за вас одного.
- Из-за меня? - воскликнул Оливье, ошеломленный. - Но теперь я еще меньше понимаю вас.
- Понятно, что это должно вас удивить. Вот вам объяснение в двух словах; вы такой умный человек, что с вами не надо терять времени на околичности, господин Оливье.
- Вам известно мое имя?
- И еще многое другое, как вы скоро сами увидите, - продолжал капитан холодно. - Но скорее к делу. По некоторым причинам, известным мне одному, мне было крайне необходимо узнать как можно лучше двух господ, недавно прибывших в эти края: вас и Джорджа Клинтона. Для этого я прибегнул к средству немного рискованному, но довольно удачному; сам того не подозревая, я разом убил двух зайцев; рана, которую я сам себе нанес, обманула всех вас, хотя, в сущности, на эту рану я смотрю, как на царапину. Теперь я разом узнал вас обоих и очень рад этому. Больше мне нечего желать. Но нелепая случайность чуть было не сгубила меня, но теперь бесполезно об этом толковать. К чему нам драться? Никому пользы не принесет, если мы перережем друг другу горло. Я вовсе этого не желаю. Мне предстоят важнейшие дела, и я непременно должен покончить со всем прежде, чем дам отчет в своих действиях тому, по чьей милости я очутился здесь. Мне крайне нужно выйти отсюда с товарищами в полной безопасности, и в этом случае я полагаюсь на вас.
- На меня? А на каком же основании?
- На каком хотите, мне все равно. Я обещал возвратить Вечернюю Росу и возвращу ее непременно, в настоящее время она содержится у меня, как драгоценный залог, в абсолютной целости и сохранности. Придумайте какой хотите предлог, только отпустите нас поскорее.
- Но как же я могу… - нерешительно начал Оливье.
- Спасти преступника, разбойника, злодея, голова которого оценена правительством? - прервал его Том Митчелл с горечью. - Но как знать? Быть может, со временем вы убедитесь, что этот поступок принесет вам пользу. Послушайте, господин Оливье, в сущности, мы оба с вами не то, чем кажемся. Когда-нибудь наступит время… - Внезапно он переменил свой тон и спросил отрывисто: - Итак, вы исполните то, о чем я вас прошу?
Молодой француз устремил на капитана долгий и выразительный взгляд, который тот вынес с бесстрастным спокойствием.
- Да будет по-вашему!
- Ступайте же. Благодарю, мы еще увидимся. Уведите с собой Джорджа Клинтона, он поможет вам убедить ваших друзей.
Оливье молча вышел, за ним последовал Клинтон. Их отсутствие продолжалось несколько минут.
Наконец они вернулись.
- Вам предоставлена свобода удалиться, - сказал Оливье у дверей капитану, нетерпеливо расхаживавшему по комнате. - Никто вас не побеспокоит. Я поручился за вас своим честным словом.
- Благодарю и до свидания, господин Оливье, - ответил Митчелл с ударением, потом, повернувшись к Джорджу Клинтону, неподвижно стоявшему у дверей, добавил: - Надеюсь, мы расстаемся с вами друзьями.
- По крайней мере, я не испытываю к вам ненависти, - ответил Клинтон сухо, - я только не желал бы встретиться с вами в другой раз.
- Уж это как Богу будет угодно, - произнес капитан, нахмурились.
Он раскланялся с молодыми людьми. По его приказанию подвели лошадей, и через пять минут разбойники скрылись в темноте.
- Что это за человек? - прошептал Оливье, которым внезапно овладела невыразимая тоска. - Неужели и тут меня преследуют неизвестные враги?
Но радостное появление охотников и их любопытные расспросы придали другой оборот его мыслям. Если он и не забыл странного разговора с загадочной личностью, так хорошо его знавшей, то все-таки первое беспокойство рассеялось, и он в душе упрекал себя, что поддался обаянию атамана разбойников.
Глава XV
О ЧЕМ ШЛА РЕЧЬ У ПЕРЕСЕЛЕНЦА С БРАТОМ
И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО
Простившись с Джорджем Клинтоном, Сэмюэль Диксон, не заезжая домой, повернул прямо к брату, сильно любопытствуя узнать, что за экстренные причины потребовали его немедленного присутствия в колонии. Солнце стояло высоко, когда Сэмюэль подъехал к его дому, и первый, кого он встретил, был его брат, который ехал ему навстречу на своем любимом коне и с винтовкой в руках.
- Поторопись же, любезный брат, - сказал Джонатан в веселом расположении духа, крепко пожимая ему руку, - мне так хотелось тебя видеть, что у меня не хватило терпения, и если бы я не встретил тебя по дороге, то проехался бы к тебе домой.
- Надеюсь, что у тебя нет никаких неприятностей? - спросил Сэмюэль.
- Совершенно никаких, Сэм; климат здесь такой чудесный, что, как ты сам видишь, и люди, и скот наслаждаются цветущим здоровьем.
- Тем лучше, а то твое неожиданное приглашение порядком меня напугало. Теперь же я совсем успокоился.
- И прекрасно. Неужели же ты не на шутку встревожился? Видно, шалунья Диана что-нибудь наговорила тебе? Но отчего ты так запоздал?
- Оттого, что надо было кончить одно довольно серьезное дело, и, кроме того, я никак не думал, что мое присутствие будет столь желательно.
- А вот ты и ошибся. Но, словом, ты здесь, и все хорошо, хотя, признаюсь, мне было бы приятно увидеться с тобой пораньше; тогда мы оба не потеряли бы понапрасну времени, а, как тебе известно, время - деньги.
- Ты совершенно прав, Джонатан. Ну вот, наконец я здесь и слушаю тебя. В чем дело?
- Дело важное, и мне хотелось бы знать о нем твое мнение. Ведь ты мудрец в нашем семействе.
- Нечего сказать, славный мудрец, который кончает всегда тем, что тащится по следам глупостей, которые взбредут в голову старшего брата, - возразил Сэмюэль, смеясь.
- В твоих словах есть доля правды, но, несмотря на это, из десяти раз по крайней мере девять ты бываешь прав.
- Вот как! Ты сам сознаешься в этом, значит, все идет хорошо.
- А отчего бы и не сознаться, если это справедливо? Разве я не сознаю, что рассуждаешь ты, как мудрец, а если действуешь часто, как глупец, то это происходит только от твоей глубокой привязанности ко мне. Поздно, брат, неблагодарным я никогда не был, а люблю тебя искренно и сильно, в чем ты сомневаться не можешь.
- Я никогда и не сомневался в твоей любви, Джонатан, только теперь, признаюсь, ты навел на меня неописуемый страх.
- Это отчего, Сэм? - спросил Джонатан, покатившись со смеху.
- А оттого, что каждый раз, как ты заговариваешь таким языком, как теперь, это служит мне предвестником чего-то неладного; уж, наверно, какая-нибудь ахинея или дьявольское наваждение взбрели тебе на ум.
- Ну, Сэм, тебя трудно провести; признаюсь, ты мастер пронюхать дело.
- А что, брат, видно, я метко попал в цель?
- Не отрицаю, однако тут много можно было бы сказать и за и против.
- В таком случае не скрывайся и высказывай скорее новую дурь, которая залезла тебе в голову; скорее облегчи душу.
- Только не сейчас. Вот мы и дома. Теперь настала пора обедать, а как отобедаем, тогда и потолкуем.
- Наедине, с глазу на глаз?
- Нет, брат, в этом деле общий интерес; мы потолкуем за бутылкой вина по окончании обеда.
- Воля твоя, только опять не скрою, что ты наводишь на меня ужасный страх.
- Какой же ты трус, Сэм! Я и не знал этого греха за тобой.
- Трус или мудрец, на каком же прозвище ты остановишься, Джонатан? - возразил Сэмюэль, покачивая головой с озабоченным видом.
- Да ведь это все равно, - ответил старший брат со смехом.
Подъехав к дому, оба брата сошли с лошадей и, передав их на попечение слуг, вошли в приемную в сопровождении Дардара, встретившего их с радостным лаем.
Миссис Диксон с дочерью сидели у камина, но, увидев братьев, подошли к ним с дружескими приветствиями.
- Вот я и притащил его наконец! - воскликнул Джонатан, кладя на решетку камина то одну, то другую ногу. - А каких трудов мне это стоило! Побрани-ка его, Сюзанна.
- Что же вы так замешкались, братец? Мой муж ждал вас с таким нетерпением.
- Гм! Видно, у него в голове опять забурлило, так ему хочется поскорее через меня дать законную силу новой чепухе.
- Ну, с чего вы это вздумали, Сэмюэль?
- Да сами увидите… Здравствуй, милая крошка, - продолжал он, целуя свою племянницу, нежно ластившуюся к нему. - Ну, вот я и с вами!
- Так сядем же за стол! - воскликнул Джонатан. - Впрочем, готов ли обед?
- Давно; только вас и ждем. Мы будем обедать, когда ты прикажешь.
Все перешли в столовую; тут стоял огромнейший стол, вокруг которого расположились хозяева и слуги, всего около тридцати человек, мужчин, женщин и детей, собиравшихся каждый день в эту пору за общий стол.
Джонатан Диксон, занимая первое место между братом и страшим сыном, хозяйничал. Около них сидела миссис Диксон с дочерью и другими сыновьями. Затем следовали слуги, рассевшись по старшинству своих обязанностей и длительности пребывания на службе у переселенца.
Джонатан пил и ел в колоссальных размерах, как человек сильно проголодавшийся после усиленной работы. Огромные груды мяса и овощей, которые он накладывал в свою тарелку, поглощались им с неимоверной быстротой.
Предаваясь жевательной, весьма важной для него деятельности, он ни на минуту не выпускал нити разговора, плотно ел, славно пил, без умолку болтал и хохотал так весело, что брат Сэмюэль, слишком хорошо знакомый со всеми его повадками, невольно думал про себя, что такая веселость ненатуральна и скрывает что-то неладное.
Нехорошо стало у него на душе; притворная веселость брата всегда предвещала нешуточное дело, и потому ему не елось и не пилось. На все вопросы брата он давал односложные ответы.
Обед прошел без особенных приключений. В известную пору слуги встали из-за стола и разошлись; в столовой осталась только семья Диксонов.
Мать с дочерью также хотели уйти, но хозяин жестом удержал их на месте и, подавая бутылку брату, сказал:
- Нам надо потолковать о деле, и потому прошу всех остаться; ваше присутствие, мои дорогие женщины, тоже необходимо.
Слова эти были произнесены таким резким тоном, совершенно противоположным тому шутливому, какой он употреблял за обедом, что мать и дочь обменялись испуганными взглядами и молча сели.
- Ну, начинается, - проворчал Сэмюэль Диксон. - Чувствую, нам готовится какой-то сюрприз.
Старший брат недолго держал его в неизвестности. Одним залпом выпив стакан вина и вытерев рукой рот, он произнес свое обычное "гм!" - звучное и выразительное восклицание, как бы для того, чтобы прочистить горло, и, откинувшись на спинку стула, окинул всех самодовольным взглядом.
- Благодарение Богу! - воскликнул он громогласно. - Вот мы и крепко обосновались на новом месте. Мы смело встретим зимнюю стужу, ничего не боясь, потому что в нашем новом хозяйстве все в полном порядке. Наши слуги свыклись со своими новыми обязанностями; мое присутствие уже не является крайней необходимостью для надзора за работами; следовательно, наступило время серьезно потолковать о наших делах.
- Очень хорошо, но мы еще успеем натолковаться, - прервал его Сэмюэль резко, - а теперь поздно, мне пора возвращаться домой. Позвольте пожелать вам спокойной ночи. Если твои дела, как ты говоришь, такие важные, то мы и завтра успеем наговориться.
С этими словами он хотел было встать.
- Как, Сэмюэль, неужели ты хочешь расстроить приятную компанию?
- Извини меня, брат, - ответил Сэмюэль с новой попыткой уйти, - извини, но сегодня я страшно устал и хочу пораньше лечь спать.
- Прошу прощения, но я вынужден задержать тебя еще немного; ты, видно, забыл, что я нарочно просил тебя пожаловать сегодня вечером, имея крайнюю необходимость поговорить с тобой.
- Правда, я совсем и забыл об этом, - сказал Сэмюэль, опускаясь на стул с видом человека, невольно покоряющегося неизбежной судьбе.
- Гарри, - обратился хозяин к старшему сыну, - исполнено ли мое приказание?
- Исполнено, - ответил сын.
- Хорошо, - произнес Джонатан и, снова наполняя свой стакан, продолжал: - Короче говоря, чтобы не мучить долее вашего любопытства, через час времени, то есть когда появится луна, я от вас уеду.
- Уедешь! - воскликнули мать и дочь с испугом.
- Что такое? - сказал Сэмюэль. - Что значит эта новая прихоть? Неужели мы опять начнем странствование по прериям? Так знай же заранее: с меня довольно таскаться! Мне и здесь хорошо. Говорю тебе, я с места не сдвинусь.
- Вольному воля, брат, я и не зову тебя с собой. Впрочем, вероятнее всего, мое отсутствие будет весьма непродолжительным. Я хочу предпринять маленькое путешествие из любопытства - и ничего более.
- Опять путешествие! - воскликнули обе женщины, в отчаянии всплеснув руками.
- Пожалуй, маленькую поездку для исследования, если вам это больше нравится.
- Уверяю вас, что он совсем обезумел, не хуже зайца в марте! - закричал Сэмюэль в сердцах. - Извини, пожалуйста, любезный брат, но скажи мне, кто тебя гонит вон из дома, от родной семьи, чтобы гоняться за опасностями, сам не зная, куда и зачем?
- У меня есть причина, которую ты сам одобришь, я в этом уверен, - ответил хозяин, опорожняя еще один стакан.
- Сомневаюсь, - промолвил Сэмюэль, покачав головой.
- Видите ли, я желаю ознакомиться с окрестностями, для того чтобы узнать, куда мы попали, что за люди наши соседи и, наконец, нет ли возможности войти с ними в сношения или, лучше сказать, завязать с ними торговые дела. Кажется, во всем этом нет ничего безумного.
- Напротив, много разумного. Так у тебя нет других оснований для предпринимаемого исследования?
- Мне кажется, что довольно и этих причин.
- Вот и прекрасно, - прервал его Сэмюэль, вздохнув свободнее. - Итак, если других причин у тебя нет, то ты сделаешь хорошо, если будешь спокойно сидеть дома.
- Это почему же, прошу ответить?
- Да потому, что это путешествие бесполезно: все сведения, за которыми ты намерен отправиться в такую даль, я могу тебе сообщить без всякого труда, не делая ни шага с места и не вставая со стула.
- Как! - воскликнул переселенец, ошеломленный этой неожиданностью. - Может ли это быть?
- Абсолютно точно, да еще сведения-то самые верные и положительные, уж за это я тебе ручаюсь.
Все головы обратились к Сэмюэлю с выражением крайнего любопытства.
- Ага! Вы никак не ожидали этого? Так слушайте же! - произнес он громко, наслаждаясь своим торжеством.
- Ничего лучшего не желаю, хотя в толк не возьму, как ты мог…
- Нечего и понимать, однако не трудно догадаться, что все эти сведения я собрал от охотников и краснокожих.
- Охотники! Краснокожие!
- Да разве вы не знаете, что они кишмя кишат в окрестностях? Я не могу и шагу ступить из дому, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из них, что, мимоходом сказать, представляет еще одну важную причину для того, чтобы ты, брат, оставался дома да заботился о безопасности своего семейства и собственности.
- А вот посмотрим, что у тебя за сведения, - сказал Джонатан, явно раздосадованный.
- Слушайте. Вы воображаете, что уединились очень далеко от своих земляков - не правда ли? А на деле выходит совсем иначе. Знайте же, что хоть мы и находимся на земле индейцев и окружены самыми воинственными племенами, однако у нас есть близкие соседи справа и слева, такие же землепашцы, как и мы с вами, не говоря уже о форте, который существует поблизости уже около двух лет для охраны главного склада всей меховой торговли с краснокожими.
- Возможно ли? - воскликнул Джонатан, как громом пораженный.
- Тем возможнее, что это сущая истина и действительность, - ответил Сэмюэль шутливо. - А знаете ли вы, как называется величественная река, на берегу которой вы основали свои дома? Это ни больше ни меньше, как наша старинная приятельница, короче говоря, не что иное, как Миссури.
- Миссури!
- Точно так. Как тебе это нравится, любезный брат? Джонатан молча понурил голову.
Наступило короткое молчание.
Сэмюэль, потирая руки, лукаво посматривал на брата, погруженного в раздумье, и вдруг ему захотелось окончательно восторжествовать свою победу.
- Что же ты скажешь, Джонатан, относительно этих сведений?
Переселенец выпрямился и сказал:
- Ты удостоверился в их точности?
- Совершенно.
- В таком случае я нахожу их превосходными.
- В добрый час! - воскликнул Сэмюэль весело. - По крайней мере, ты искренно сознаешься в этом.
- Разве было время, когда у меня не хватало искренности?
- Никогда! Следовательно, теперь ты признаешь бесполезность путешествия?