Соня во время этого поединка испытывала смешанные чувства – с одной стороны, она желанная, привлекает к себе внимание, из-за нее готовы порвать друг другу глотку двое таких блестящих мужчин. А, с другой стороны, ее грубо хотят поделить как часть захваченной добычи, как рабыню, взятую в осажденном городе.
Но в целом Соня несколько отстраненно наблюдала все это – ей сейчас очень хотелось попасть домой.
И все-таки она решила поддержать своего возлюбленного, к которому вдруг почувствовала прилив бесконечной нежности. Она подошла к цыгану, обняла и, поцеловав в губы, сказала: "Элай, милый, я буду с тобой, ты не волнуйся. Не надо драться. Дирк мне безразличен, мы с ним только немножко поговорим о деле".
Цыган почти не ответил на поцелуй, он только на одно мгновенье крепко прижал ее голову к себе левой рукой, не отпуская из правой руки ножа и не сводя глаз с противника. Потом он слегка отстранил Соню от себя и сказал: "Если он только тебя тронет, я его разорву!"
С этими словами он повернулся, подобрал чехол, убрал нож и отошел шагов на десять, но не ушел совсем. Встал, прислонившись к мачте, и продолжал смотреть на свою любимую и ее собеседника.
Соне очень хотелось пообщаться с штурманом. "Странно, меня все-таки тянет к Дирку, несмотря на то, что я встречаюсь с Элаем, – подумала она, – а я должна быть верна своему любимому. Хотя я ничего не обещала цыгану, есть же определенные представления о порядочности. Но кто придумал эти понятия, почему мы должны им следовать?".
"Простите меня, Софи, – сказал штурман, – я не сдержался, мне очень жаль, честное слово".
Дирк сделал полшага к ней: "Поймите меня, я не хочу вас заманить ни в какую ловушку, я желаю вам только добра, раз уж мы оба попали в эту ситуацию, то давайте пройдем через все трудности вместе".
"Вы же меня только что уступили Элаю", – язвительно заметила Соня.
"Да бросьте вы, эти слова ничего не значат, я не хотел тратить время на этого молокососа. Ко всему прочему у меня еще полно дел, и этот единственный день я должен провести с пользой и радостью, а на вас мне не жалко его потратить".
"Но все же вы так легко отступились".
"Эти слова ничего не значат, говорю вам, я хотел отвязаться от него, что с ним разговаривать. Смелый парень, конечно, но дурак. Вот встал на расстоянии прицельного выстрела. Он, конечно, не знает, что у меня в сумке пистолет".
"Но пока вы будете доставать оружие, он успеет спрятаться", – съязвила Соня.
"А давайте, поспорим, что не успеет!" – сказал Дирк и взялся за молнию. "Хотя ладно, – отпустил он руку. – Не буду вас больше пугать. Мне совсем не хочется причинять вам боль, если только вы сами этого не захотите, Соня, – понизил он голос. – Несмотря на то, что я бесконечно злой и жестокий, но к вам испытываю такие чувства, которые не испытывал ни к кому".
"Все это нужно рассматривать как объяснение любви или как предложение руки и сердца?"
"И то, и другое", – твердо сказал Дирк.
"Я подумаю", – ответила Соня с некоторой иронией.
"Вам лучше все-таки пойти сегодня со мной в город", – настойчиво произнес штурман.
"Нет, спасибо, мне надо еще обдумать ваше предложение, мы пойдем одни".
"Эх, – вздохнул Дирк, – ну ладно, все-таки, в конце концов, вы поймете, что я прав".
"Ладно, время у нас еще есть. Желаю вам не слишком сильно разочароваться в жизни. До вечера", – сказал штурман с печальным видом.
"Да, вот еще, – он достал из кармана бумажник, вынул три бумажки в десять евро и одну в пятьдесят, – возьмите, они вам понадобятся. К сожалению, российских денег у меня нет".
"Спасибо, – сказала София, – действительно, нам ведь надо доехать до дома".
"Успеха вам не желаю, – произнес Дирк, глядя ей прямо в глаза, – потому что его не будет, но дай вам Бог избежать жестоких ударов судьбы".
Штурман взглянул Соне в глаза, и на его лице было написано, что он хочет поцеловать ее на прощание. Но, смерив взглядом также непоколебимо стоящего Элая, Дирк решил не разыгрывать второй акт драмы, так как времени у него было мало.
"Знаете, – вдруг прошептала Соня, – мне иногда так хотелось бы, чтобы в жизни все было иначе. Совсем иначе. Понимаете? Чтобы были другие воспоминания, другие друзья, чтобы меня волновали другие более значимые вопросы и проблемы. Я недовольна тем, что есть в моей голове, это совсем не лучшее из того, что могло бы быть. Вам, наверно, незнакомо это чувство? Вы такой идеальный и успешный. Хотя и у вас, наверно, есть свои скелеты в шкафу, но они запрятаны слишком глубоко, не правда ли? "– Соня приблизила свое лицо к его лицу.
"Ну, что вы, – голос Дирка стал жестким. – Иногда мне хочется выкинуть свои мозги вместе с памятью в мусорный бак и завести новые. Но я сильный человек и научу тебя жить со всем тем, о чем ты говоришь, плевать на все и наслаждаться. Ты еще не знаешь, что такое настоящее удовольствие. Оно связано с большими деньгами, с опытом, со свободой от комплексов. Ты хочешь узнать? Только тот, кто отчаялся, кто хочет забыться, может в полной мере ощутить этот сладкий с привкусом хмельной горечи вкус напитка любви".
"Я давно узнала все, что интересовало меня. А вы меня не интересуете", – Соне вдруг стало нехорошо на душе.
"Я спешу, до встречи, прошу меня извинить", – Дирк внимательно посмотрел на Софию и, видимо, понял, что продолжать разговор бессмысленно.
Он взял подмышку свой проколотый дипломат и, помахав рукой, бодро зашагал по трапу.
Равнодушно прошел мимо Элая, который не шелохнулся, и не поменял выражение своего лица. Затем штурман сошел на берег и исчез в тумане.
"А тебе что нравятся и Дирк, и Элай?", – робко спросил Данила.
"Не знаю, возможно, и что в этом такого?" – пожала плечами Соня.
"Мне кажется Дирк неплохой человек, а Элай какой-то бешеный", – сказал Данила
"Надо скорее помыться и бежать, нечего здесь больше делать, хватит болтать", – заторопилась Соня.
В это время к ним подошел Филипп. Он был уже одет в современную одежду – белые брюки, светлую рубашку с коротким рукавом, бейсболку. Через плечо у него была сумка, выглядел капитан очень импозантно.
Широкоплечий, с тяжелыми бицепсами, мужественное обветренное лицо, плотно сжатые губы, морщины, придающие лицу некоторую угрюмость, гладко зачесанные седеющие волосы.
"Вы еще не собрались? – спросил Филипп. – Мы должны пойти в город вместе. Я по дороге расскажу вам кое-что важное, может быть, у нас что-нибудь получится".
"Хорошо, – ответила Соня. – Мы быстренько помоемся и пойдем".
"Я подожду вас в своей каюте. Смотрите, не уходите без меня".
Как только он скрылся из вида, Соня сказала: "Бежим!", схватив за рукав Данилу.
"Разве мы не пойдем с Филиппом? Я хотел бы стать таким как капитан, он замечательный человек, мы не можем вот так просто убежать".
"Пойми, Данила, я тоже успела полюбить его и мне больно с ним расставаться. Но я поняла, что мы должны уйти одни, иначе все получится как в прошлый раз. Я это интуитивно чувствую, доверься мне". Данила схватился за борт корабля, а Соня тянула его за руку.
"Мы должны сами попробовать, в своем доме и стены помогают, "ведь это наши горы, они помогут нам"".
Данила не разделял ее мнение. Но, посмотрев на город, он почувствовал, что дом уже так близко, и решил послушать Соню. "Пошли", – сказал он. Они быстро побежали к трапу. Когда они проходили мимо Элая, который все так же стоял как статуя, возлюбленный взял Соню за руку, и пристально глядя в ее глаза своими черными пронзительными глазами, сказал: "Я буду ждать тебя".
"До встречи, милый", – шепнула Соня и поцеловала его еще раз.
Элай не сказал "я пойду с вами", он не сказал "возвращайтесь обязательно". Цыган как будто пребывал в твердой уверенности, что они обязательно вернутся, и ему идти ему с ними не надо.
Данила и Соня сбежали по трапу. Прошли через стену тумана, который также как и в Турции ограждал парусник от посторонних непосвященных глаз, и попали в порт.
Порт встретил их неприветливо. Все было не так как в Амстердаме – грязь, суета, работающие краны, крики с матом, грузчики, матросы, офицеры в форме. Хмурые озабоченные люди куда-то спешили, не обращая на Соню и Данилу ни малейшего внимания.
Кран выгружал какие-то контейнера с парохода, ставил на погрузчики, которые быстро увозили их куда-то в сторону ангара.
Где то сбоку стояли строительные вагончики, кто-то таскал бревна.
Соня и Данила так и не успели искупаться, только наскоро умылись грязной водой из бочки, которая неизвестно зачем стояла около пристани.
Даня спросил у человека в тельняшке: "Скажите, где здесь выход из порта?" Моряк смерил его удивленным взглядом и показал направление.
Соня и Данила по пути спросили еще у двух прохожих дорогу и, наконец, дошли до проходной.
Выглядели брат и сестра не очень.
Данила был в мятых, потертых и не очень чистых джинсах и рубашке. Сонин модный сарафан и пиджак, купленный ей Даней недалеко от пристани в Амстердаме перед отплытием, тоже оставляли желать лучшего. Соня хоть немного причесалась, а Данила вообще был нечесаный, обросший, и главное – от них исходил острый запах, который на корабле никого не удивлял, а здесь всем бросался в ноздри.
Лица у них загорели и обветрились от смены жары и штормов, их вполне можно было принять за бомжей.
Брат и сестра подошли к контрольно-пропускному пункту. Он располагался в обычном сером здании, похожем на заводскую проходную. Люди сновали туда-сюда. Множество турникетов, через которые проходили, прикладывая электронные карточки или предъявляя пропуска, а у двух будок с обеих сторон от ряда турникетов стояли за стеклом охранники.
"А нас еще не выпустят", – забеспокоился Данила.
"Пойдем!", – сказала Соня и решительно взяла его за руку. Они подошли к турникету. "Пропустите нас, пожалуйста, – сказала она охраннику за стеклом, – мы только что с корабля".
Толстый мужчина в черной униформе с надписью на рукаве "Охрана порта" посмотрел на них презрительно: "Пропуска есть?"
"Мы торопились, у нас нет пропусков, забыли, мы только что с корабля"
"С какого корабля?"
"Неужели это так важно?", – сказала Соня.
"Хватит мне голову дурить!"
Тут к ним подошел второй охранник. "Это что за бомжики?", – сказал он.
"Да не знаю", – ответил первый.
"Ну и пахнет он них. Вы бы хоть поплескались в заливе. Так это Анвара, наверное, ребята, – сказал второй подошедший охранник. – Он таких держит молодых. Вид у них сытый, это точно его".
Соня с Данилой переглянулись.
"Идите отсюда! – прикрикнул на них охранник. – А то милицию вызову и вас заберут!"
Соня глупо стало причитать: "Пропустите нас, пожалуйста, мы же здесь живем".
"Где?"
"В Петербурге!"
"Много вас тут, – ответил охранник. – Валите отсюда, а то я вас сейчас!"
"Ну, пропустите, что вам стоит?", – продолжала безнадежно канючить Соня.
"Доведешь меня сейчас, вонючка! – крикнул охранник, пропуская трех молодых людей с огромными сумками, которые не обратили на конфликт никакого внимания. – Сейчас запрем тебя в кабинете, и будешь ждать милицию. Знаешь, куда они тебя отвезут?"
Перспектива оказаться в милиции не обрадовала Соню.
Подошел второй молодой охранник. "Алексей, не связывайся, это Анвара ребята, я тебе говорю".
"Пошли вон", – сказал Алексей.
Соня потянула за рукав брата. Последний стоял, открыв рот, не зная, что предпринять. Они вышли из проходной обратно в порт.
"Ну что теперь?", – спросил Данила.
"Что теперь, что теперь… Ты мужик, что предлагаешь?"
"Что тут предложишь? – ответил он. – Только через забор".
– Ну, пошли искать место, что здесь стоять.
Соня опять пошла впереди. Всем своим видом показывая, что она уже не отступит и инициатива на ее стороне. Вокруг порта была высоченная ограда. Залезть на нее не представлялось возможным. Ребята решили углубиться в порт. Соня предположила, что они смогут найти "выход с другой стороны".
Брат и сестра долго шли молча, но конца территории порта все не было. Мимо проезжали грузовики, по рельсам шел нескончаемый поток товарных составов. Они миновали огромную стройку, много складских зданий и терминалов. Наконец, застроенная часть порта закончилась.
– Я ужасно устала, не могу больше идти, – сказала Соня.
– Сонька, мы прошли огромное расстояние, и вот наконец-то порт закончился, скоро мы попадем в город, давай сделаем последний рывок, – ответил Даня преувеличенно бодрым тоном.
Однако выхода не было видно. Чем дальше они шли, тем больше было вокруг грязи. Стали попадаться старые строительные вагончики, бытовки, свалки металлолома и других отходов, какой-то самодельный шалаш из досок. Один раз дорогу им перебежала огромная крыса.
"Вон, смотри, – вдруг крикнул Данила. – Я уже вижу ограду!"
Действительно, чуть подальше, за большой кучей мусора, начинался уже не очень высокий бетонный забор.
Чтобы срезать угол, они пошли между контейнерами, которых там было множество.
Вдруг из-за угла показался молодой парень в оборванных брюках, кирзовых сапогах, в кожаной куртке с огромной синей заплатой на левом плече. У него было опухшее красное лицо и во рту не хватало половины зубов.
Он остановился, и какое-то время смотрел на них своими огромными выпученными глазами, потом резко загородил им дорогу. "Ну-ка стой! Иди сюда, шалава!" – и протянул к Соне руки.
София инстинктивно отскочила, и отбежала на несколько шагов – настолько противным и неприятным показался ей этот парень с красными глазами и одутловатым лицом.
Бомж бросился за ними, но тут Данила проявил ловкость и сообразительность – он сгруппировался и бросился под ноги преследователю сестры, который напрасно не обратил на него внимания. Тот растянулся во весь рост, завизжал и грязно выругался. Даня изловчился, быстро вскочил, и они с Софией бросились бежать между контейнерами.
Их противник от неожиданности поднялся не сразу, и еще несколько минут потирал ушибленный нос, это дало беглецам фору.
Но потом парень бросился за ними. С виду он был довольно сильным – широкие плечи, большие кулаки. Вряд ли брату и сестре удалось бы справиться с ним.
Они петляли между контейнеров, их противник мчался за ними большими шагами.
Расстояние начало предательски сокращаться. Приходилось петлять, огибая мусорные кучи, вагончики, контейнера, и еще какие-то неизвестные предметы.
Но скоро парень, гнавшийся за ними, стал тяжело дышать – дыхалка у него оказалась никудышной. Преследователь замедлил шаг, тяжело со свистом дыша и чувствуя, что ему уже не догнать свою добычу. И начал изрыгать грязные ругательства и грозить кулаком. Увидев это, Соня и Данила припустились еще быстрее.
Скоро они увидели в бетонном заборе большую, словно пробитую отбойным молотком дыру, куда можно было влезть человеку.
"Скорее!" – крикнул Данила.
Брат и сестра выскочили через дыру в бетонном заборе. Пейзаж за оградой мало чем отличался от того, что они видели в порту. Пустырь, кусты, кучи мусора, бревна, грязный ручей. Впереди какая-то высокая стена, огораживающая промышленные здания.
Соне и Даниле ничего не оставалось, кроме как пойти вдоль нее, они шли быстро, на случай, если преследователь опять решит погнаться за ними.
Прошло довольно много времени, наконец, они дошли до угла. Они увидели две стены, между ними был проход.
Через него ребята вышли на новый один пустырь, где стояли три заброшенных гаража, контейнеры для мусора, а впереди еще какие-то ограды.
Соню охватила тревога и смутные опасения. "Если мы и в этот раз не сможем убежать с корабля, мне кажется, я умру и больше не смогу это выдержать. Таинственная злая сила, с которой я встречалась во время клинической смерти, все время мешает нам". У нее похолодело в груди от страха. Она почему-то представила себе огромного дьявола с горящими глазами, который стоит рядом и наблюдает за ними. Тут как раз что-то зашуршало в кустах, и кто-то с криком бросился в сторону. "Кто это?" – закричала София, у которой не выдержали нервы. "Соня, не бойся, это кошка, – ответил Данила, – пошли скорее отсюда". "Я никогда не знала, что у нас в Питере есть такие места!", – сказала София вслух.
Они миновали еще один забор. Тут три средних размера собаки не спеша преградили им дорогу, понюхали воздух и зарычали.
Данила подобрал с земли камень и замахнулся, собаки отскочили, но не убежали, послышался лай.
"Что ты, не надо!", – испуганно крикнула Соня, готовая броситься бежать.
Тут Данила схватил с земли две палки и начал наступать. Псы оказались трусливы, они отошли на безопасное расстояние и продолжали лаять, захлебываясь. "Куда же нам теперь идти?" – испуганно спросила Соня, уже не знавшая, что делать. Она почти всегда быстро теряла присутствие духа в экстремальных ситуациях.
"Туда, на восток", – твердо сказал Данила и пошел вперед, хотя сам не очень был уверен.
Наконец, они вышли на какой-то грязноватый двор, прошли мимо хрущевок. Потом появились старинные дома желтого цвета, построенные в девятнадцатом веке, и, выйдя из-под арки, Соня и Данила оказались на набережной Обводного канала. Впереди золотым куполом святилась церковь, вдалеке виднелся шпиль Петропавловки.
"Наконец-то мы вышли на какое-то знакомое место. Это же Питер, Данила!" – радостно воскликнула София.
Они быстро сориентировались, куда им надо идти, отправились на восток и скоро дошли до храма на Кутузовском острове.
Отсюда можно было за час-полтора добраться пешком до их квартиры на Московском проспекте.
"Прямо не верится!", – сказала Соня.
"А что мы скажем родителям?" – спросил Даня.
"Что нас похитили, возили по океану. Про Летучего Голландца они, конечно, не поверят. Чего ты ко мне пристал? – рассердилась Соня. – Рассказывать – не рассказывать. Детский сад какой-то, главное попасть домой. Как же хорошо в Питере!". Даже черная маслянистая вода канала показалась ей родной. Соня ненадолго остановилась у парапета на тротуаре, с наслаждением вдыхая родной петербургский воздух.
"Ну что, пойдем!", – сказал Данила.
"Слушай, я так устала, я вдруг почувствовала, что у меня колени подгибаются"
"Ну, немного осталось, Сонечка, пойдем!"
"Давай, может быть, поймаем попутку. Нам же Дирк дал еврики".
"Ну, попробуем", – ответил Даня, и брат с сестрой стали голосовать на дороге.
Редкие попутные машины не останавливались, Соня и Данила выглядели подозрительно. И без того не очень чистая мятая одежда, еще больше запачкалась пока они пробиралась по грязным закоулкам.
Наконец, одна маршрутка остановилась.
"Смотри, она идет по Московскому, мы прямо до дома доедем!", – радостно крикнула Соня.
Как только они распахнули дверь такси, одна полная женщина запричитала: "Эй, водитель, кого ты сажаешь? Это бомжи, они нас запачкают".
"И воняет от них!", – сказал какой-то мужик, зажимая нос.
"Куда катится страна? – добавила другая дама. – Совсем еще дети, а уже бродяги". Однако, она тоже попросила водителя, чтоб он не сажал Соню и Данилу.
"Мы заплатим, пятьдесят евро, нам недалеко!". Водитель покачал головой, его глаза расширились.