Он глубоко вздохнул, снова прицелился, выстрелил - и гитлеровец упал. Группа рассыпалась вправо и влево. Теперь они шли полукольцом. Когда Баженов свалил командовавшего ими, они залегли и начали стрелять. Баженов вскочил и побежал, петляя. Он подхватил вырвавшийся из рук карабин. В ложе оказалась дыра. Прострелили. Когда гитлеровцы вскочили, он залег и свалил еще двоих. Задыхаясь, он достиг аллеи, где можно было прислониться к стволу. Голова кружилась. Шатало. Хотелось пить. Подбежали два бойца. Один перевязал ему голову бинтом, и оба все удивлялись, что на затылке у него две ранки - входное и выходное отверстие.
Потом Баженов увидел фашиста, одного из своих преследователей. Фашист поднял винтовку и выстрелил. Солдаты юркнули за сосны. Баженову показалось, что пуля мелькнула и ударилась в землю у его ноги. Не трогаясь с места, он поднял свой карабин и тоже выстрелил. Спокойнее, еще спокойнее… Пока фашист стрелял, он прицелился, долго целился… фашист упал. И тотчас другие гитлеровцы подняли стрельбу из винтовок. Оба солдата и Баженов отвечали из автоматов. Фашисты, подобрав раненых, отошли.
На пути в совхоз Баженов встретил Богуна. Белый жеребец прискакал без седока, и это всех обеспокоило.
Богун обмотал своим бинтом набухшую кровью повязку на голове Баженова. Он рассказал, что вернулся разведчик, посланный на кирпичные заводы, с ним пришли комбат Захиров и майор Головин, парторг батальона. Пробраться на заводы можно…
Солнце заходило. Баженов сидел у открытой двери подвала. Там внизу, в длинном глубоком подземелье с бетонированными стенами, стояли гитлеровские ящики с боеприпасами, лежали наши раненые.
Баженова томила жажда. Богун поил его рассолом, разбавленным водой. Не помогало. Голова кружилась и очень болела.
Боль была такая, что временами он впадал в забытье. Поташнивало.
Подошел Захиров и пересказал устный приказ Коленко: всему батальону Захирова сосредоточиться на третьем кирпичном заводе, крайнем перед шоссе и немецкими окопами. Захиров прибыл сюда, чтобы собрать солдат, отступивших из пригорода и рва, и пробиться с ними на кирпичный завод. Это не так уж трудно. Гитлеровцев не хватает, чтоб опоясать заводы. Они держатся группами. В саду и парке танки не страшны.
Раненых нельзя провезти на кирпичные заводы через ров, да и незачем. Многим нужна срочная хирургическая помощь. Поэтому Коленко приказал ночью увезти раненых в Герасимовку по тому же пути, обойдя Большие Хуторки с запада.
Майор Головин добавил к этому, что успешная эвакуация раненых зависит только от скрытности продвижения. Охранять их будут легкораненые с автоматами. Придадут им еще пулеметчика.
Баженов связался с ВПУ.
Ответили сейчас же. Орленков запрашивал, куда ранен Баженов, и может ли он передвигаться.
Баженов ответил: царапина на голове.
Орленков приказал: полку занять круговую оборону на кирпичных заводах. Боеприпасы и продовольствие этой же ночью сбросят самолеты. Баженову - рацию и радиста передать Коленко, а самому, возглавив обоз с ранеными, возвращаться в Герасимовку.
Баженов настаивал на разрешении не возвращаться в Герасимовку и присоединиться к Коленко. Ответ гласил - выполняйте приказ. Захиров готовил группу прорыва, когда противник начал сильнейший артиллерийский и минометный обстрел совхоза. Все, кроме дежурных, спрятались в укрытие.
Мины и снаряды рвались везде.
- Скорее сюда! - позвал Богун, стоявший у входа в подвал для хранения фруктов и овощей, где тоже лежали раненые.
Баженов подошел. Почти все ступеньки были заняты.
- Сейчас придет майор Головин, будем начинать наше закрытое партсобрание, - объявил Богун. - А вы куда? - спросил он отходившего Баженова.
- А я не коммунист.
- Та не может быть!
- Мечтал, собирался, да вот так…
- Как, товарищи коммунисты, допустим нашего командира?..
- Допустим!
- Просим!
- Я думаю так, - продолжал Богун, - старший лейтенант Баженов доказал, и он достойный. И надо его принять. И я ручаюсь за него. И рекомендую. Кто еще?
Все подняли руки. Подошел майор Головин.
- Проведем, - сказал он, - открытое партийное собрание, на котором и примем достойных.
Оставили только боевое охранение. Собрание провели. Обсудили обстановку и задачи. Старшего лейтенанта Баженова приняли по боевой характеристике прямо в члены партии.
Многое хотел сказать Баженов, но времени не было. В громкоговоритель кричали: "Рус, сдавайся…" И вместо коротких слов "умру, но не посрамлю звание коммуниста", Баженов вдруг заговорил обрывками стереотипных фраз: "Оправдаю доверие…" Почему в минуты сильных потрясений человек начинает говорить цитатами из газет?
…А потом двое из принятых пошли в разведку и приволокли пленного. Его заставили указать - где танки, сколько, где пехота.
Противник опять готовился к атаке. А не воспользоваться ли атакой для контратаки и прорыва на кирпичные заводы? Так и решили.
Солдаты держались стойко, но если бы Баженова спросили, какое все же чудо дало им возможность отбить и эту и следующие атаки, он бы ответил: - Богун и минометы.
Он читал в газетах, в донесениях, что пулеметчики "выкашивали цепи противника", уничтожали взводы и роты пехоты и, будучи журналистом, считал такое определение не более, чем литературным образом. А вот когда он увидел, как Богун "поливает" из пулемета, то был, мало сказать, удивлен, - он был потрясен. Не увидев, невозможно поверить, как много врагов может перестрелять один пулеметчик-снайпер, мастер своего дела.
Казалось, что из двух слагаемых - человека и машины - Богун лишь неодушевленная, почти неподвижная станина, а пулемет в его руках - это нечто живое, пульсирующее, огнедышащее, ненавидящее, разящее, Богуна дважды "царапнули", по его выражению, осколки.
- Так шо присохне, як на собаци, - успокаивал он Баженова. - Мене невозможно убити, я невмирающнй.
Уж и минометчики Сотника "подоили" минометы! Огонь горящих танков и строений совхоза, подожженных зажигательными снарядами, озарял все вокруг. И когда гитлеровцы все же ворвались в совхоз, не многим из них удалось вырваться обратно. Убегающих долго еще преследовали все здоровые из батальона Захирова. Минометы и ящики с минами повезли навьюченными на лошадей.
Стемнело. Стрельба прекратилась. Только трещали горящие сараи, и в них рвались боеприпасы, создавая впечатление, будто из совхоза бьет артиллерия.
Уходили в одиннадцать ночи. Над городом стояло багровое зарево. В совхозе догорали конюшни, дома, склады.
Багровый отблеск огня лежал на стенах, деревьях. Казалось, будто и лица и руки людей в крови.
Баженов загрузил все девять повозок ранеными. Два минометчика, тоже раненые, требовали, чтобы погрузили и наши минометы, оставшиеся без мин.
Баженов сначала отказал, но потом согласился: не оставлять же оружие противнику. Сверху минометов посадили раненых. Легкораненые, кто мог владеть оружием, - охраняли. Трех бойцов послали вперед, а две пары шли по сторонам. Баженов с карабином шагал впереди обоза, чуть слева… На багряном фоне далекого пожара движутся люди и повозки. Из тьмы появляются одиночки, пары, небольшие группы и присоединяются к ним. Богун, Рябых и еще двое опрашивают их - не затесались бы власовцы. Когда через час остановились на первый привал, набралась почти рота.
На огненном фоне хорошо заметно, как вокруг черных силуэтов дымятся потные гимнастерки, потные спины лошадей.
Очень это трудно: быть проводником темной ночью, да еще в степи без ориентиров, да еще вести не напрямик, а по кривой, и чтобы на изгибе дуги непременно оказалось село Большие Хуторки, и притом обязательно с внутренней стороны дуги…
Единственный ориентир - пожар в городе. А глянешь на него, так после этого и небо и степь - сплошной черный полог. Закроешь глаза, долго не открываешь. Захочешь ориентироваться по звездам, а они кружатся, кружатся- звездный хоровод, да и только. Смотришь на компас, а стрелка двоится…
Шли они, долго шли. Раненые просят остановиться, дать отдохнуть, а хочется обойти село, вот тогда и отдохнуть. Оно ж должно быть видно на фоне пожара…
Много советчиков у Баженова. Одни советуют взять левее, другие - правее. А он вдет себе, как ему кажется правильным, и не мог бы сказать, что руководит его чувства ми и мыслями.
Легкораненые совсем притомились. Пришлось остановить обоз. Все пешеходы легли. И вдруг слева, из темноты, донесся крик петуха. Каких-нибудь метров сто! Всмотревшись, можно было увидеть чуть розовеющие стены. Село! Какое? А вдруг - Малые Хуторки?
Баженов послал на разведку Богуна и Рябых. И чтобы принесли воды напиться, а то тяжелораненые совсем извелись.
Лежали люди. Понуро стояли кони.
Богун и Рябых вернулись очень скоро. В селе полным-полно танков. Село-как вымерло. На танках кресты - немецкие!
Баженова удивило: как он точно вывел обоз; и испугало, что он привел раненых на смерть. Надо уходить, и поскорее.
Вдруг на темном фоне села засветился четырехугольник. Кто-то, оставив дверь открытой, вышел наружу. Часовой? Фриц по нужде? Или селянин? Вряд ли у селянина, да еще в такой час, будет гореть в хате яркая лампа.
- Лежать! Тихо! - приказал Баженов.
- Лежать! Не кашлять, - передал Богун.
- Лежать! Не шевелиться! Не кашлять! Не стонать! - пошло дальше по цепи.
Дверь не закрывалась. Если вышел по нужде, то уж что-то очень долго. А если наблюдает, то ведь силуэты лошадей и повозок очень хорошо видны на ярком фоне пожара. Чего же он ждет? Почему не уходит? Стоило фашисту их заметить, даже выпустить осветительную ракету, и танки, ослепляя фарами, ринутся на них.
Подполз Богун, а с ним еще двое.
- Так шо имеется два десятка счетверенных гранат. Я уже роздав их хлопцам. Як шо танки пидут на нас, то вы з подводами бежить до грейдеру, тильке не купно, а рассосредоточено, а мы хитлеров тут задержимо.
- Есть еще вариант, - зашептал лежавший рядом с Богуном. - Не ожидая, пока танки нападут на нас, мы сейчас же, первыми, нападем на них. Залезем в немецкие танки и будем бить из танковых пушек в другие танки и в фашистов.
А то можно поджечь гранатами головные танки на улицах, чтоб задержать другие.
Баженов подумал и объявил свое решение:
- Мы не можем, - сказал он, - рисковать ранеными. Если в селе фашисты поднимут тревогу, тогда и вы товарищ- как ваша фамилия?
- Старшина Стукалкин!
- Возглавите сводную роту. Богун будет спасать раненых, а мы…
- Товарищ старший лейтенант!
- Не вступайте, товарищ старшина, в пререкания!
Баженов так и не понял, как мог не заметить их фашист. Или он плохо видел в темноте, после огня лампы?
Так или иначе, но яркое пятно дверного проема исчезло. Баженов поспешно встал, и все вскочили.
- Двигаться тихо, не спеша, - приказал он.
И двинулись тихо и не спеша; но уже через сотню шагов заспешили. Затарахтели колеса по мерзлой земле.
Через рельсы и грейдер гнали коней вскачь. Кричали раненые в повозках.
А потом, успокоившись, медленно двинулись на северо-восток. Лишь бы не выйти на южную окраину Поляновки, которую удерживает противник!
Их окликнули партизаны, и все облегченно вздохнули.
- И как только вы не заблудились в степи, - удивлялись партизаны. Они дали своего проводника, и тот уверенно повел их в Герасимовку.
Лишь проходя мимо темных разбросанных бревен бывшего узла связи, Баженов ощутил гнетущую усталость. Хотелось лечь вот тут же, на дороге. Пульсирующая боль в голове затрудняла дыхание.
Баженов вошел к полковнику Орленкову, поднес руку к виску, хоть на голове и не было головного убора, и начал:
- Старший лейтенант Баженов… В Но тут он уставился на шелковый абажур, пробормотал: "То огонь, огонь…" и упал без сознания.
Глава седьмая. КОМЕНДАНТ ПЕРВОЙ ЛИНИИ
Еще недавно в селе Песчаном стояли машины, нагруженные лодками, а сейчас здесь размещается штаб армии, его первый эшелон. У открытых дверей сельского клуба стоит Кулебякин с автоматчиками Бекетовым и Мацепурой и пропускает офицеров.
На сцене клуба на деревянных подставках висят военные карты. Сысоев, Корнилов и Великанов пришпиливают листы со схемами поверх уже развешанных схем, чтобы потом, по мере надобности, менять их.
Без двух минут шестнадцать часов в зал, где уже ожидают начальники управлений, начальники отделов и отделений, офицеры штаба армии, входят командарм генерал Королев, генерал Соболев, генерал Бичкин и полковник Коломиец.
- Разрешите начинать? - спрашивает начальник штаба.
- Прошу! - отвечает командарм.
- Мне поручено произвести разбор, анализ трех этаи пов операции по овладению городом "Ключевой", - начинает полковник Коломиец. Он показывает указкой на схему, изображающую положение войск армии и противника в те дни, когда дивизия Бутейко заняла два (тогда еще не соединенных) пятачка на Ровеньковскнх высотах.
Полковник Коломиец начал разбор с боевых действий корпусов, дивизий, полков и отдельных групп. Он подробно проанализировал наиболее характерные действия пехоты, артиллерии, танков, авиации, саперов, связистов, тылов; осветил взаимодействие всех родов войск и работу штабов с точки зрения выполнения поставленных перед ними задач. Он приводил наиболее характерные примеры - и положительные, и отрицательные. Сысоев стоял возле запыленных декораций, изображавших лес, и по ходу доклада менял схемы, диаграммы, картограммы. Он отлично знал содержание доклада, так как готовил к нему материал. Корнилов помогал, а Великанов чертил.
Пришлось перечитать, проанализировать гору "журналов боевых действий", описаний операций, боев и прочих материалов, поступивших из корпусов, дивизий, полков. Сысоев жалел, что у начальника штаба нет времени произвести подробный разбор этой большой операции, а ведь почти каждая ее деталь, например описанный Баженовым "Ночной бой в Герасимовке с использованием элемента внезапности" или описанное Корниловым и Помяловским "Форсирование Днепра" и другие, - это же богатейший материал, кладезь опыта войны, интереснейшая тема для статей и научных диссертаций.
Полковник Коломиец докладывал почти два часа и закончил интересными выводами, обобщавшими боевые действия. Присутствующим они были известны лишь частично, то есть в той мере, в какой каждый из них принимал в них участие.
- Выбор направления главного удара, - сказал полковник Коломиец, - определялся следующими факторами: сосредоточением основных сил противника в районе Ровеньковскнх высот, где они сковывались частями армии и удачной оперативной маскировкой, введшей противника в заблуждение; сосредоточением второй крупной группировки противника в районе города в результате боевых действий в районе сахарного завода и нашей активной разведки в районе железнодорожного моста.
Очень помогла разведка, установившая стык двух дивизий в районе "Орешка".
Полковник говорил о том. что благодаря такой группировке и форсированию Днепра на широком фронте удалось создать в районе села "Орешек" решающее превосходство в силах и средствах.
В своих выводах полковник указал на большое значение учебы и тренировки войск в подготовительный период. на то, что войска уже имели опыт форсирования.
Большое внимание он уделил взаимодействию войск армии и партизан, чему помогла четкая работа оперативного отдела, в частности старшего лейтенанта Баженова.
Гитлер и его генералы считали, что ни одна армия в мире, в том числе и Красная Армия, не сможет с хода форсировать такую широкую водную преграду, как Днепр. И просчитались!
Противник использовал новые тактические приемы, пытаясь сорвать наше наступление. Гитлеровцы делали ставку на фауст-патроны - ручную артиллерию, способную уничтожать танки и деморализовать бойцов.
- Мы неожиданно быстро для них раскрыли секрет и этим устранили элемент внезапности. Кроме фауст-патрона мы раскрыли секрет радиомаяка, тайного наводчика для бомбардировщиков; раскрыли секрет нового стрелкового оружия, секреты минирования, новые тактические приемы. Но враг готов на все, и надо своевременно упреждать его замыслы, раскрывать его секреты. Наши опытники оказались на высоте, но и впредь не только им, но и всем надо стремиться узнавать новое оружие и тактику врага.
Таким образом, правильный выбор направления главного удара при форсировании на широком фронте, скрытая и умелая подготовка операции, внезапность нападения, стремительность действия и высокий наступательный порыв войск армии обеспечили успех.
- Хорошо постарался главный "фанатик" - генерал Соболев и его помощники, - бросил реплику командарм. -
Недавно Гитлер вынужден был так объяснить успехи советских войск на Днепре: "Коммунисты, заявил он, умеют воспитывать фанатизм масс". И все же в действиях наших войск было немало недостатков. Вот я и прошу вас, Георгий Васильевич, указать их. На ошибках учимся!
Полковник Коломиец, продолжая анализировать, указал на недостаточное количество сил и средств армии для развития успеха. Были недостатки в работе тыла, в доставке боеприпасов через Днепр. Недостатком являлось отсутствие штурмовых групп в городе при первом его штурме. Бойцы растекались по городу, управление было потеряно, и противник потеснил наши части.
Полк Коленко совершил ночной рейд через тылы противника, вышел к совхозу, а назначенная ему в поддержку бронегруппа заблудилась в тумане. Полк выполнил ближайшую задачу, овладел совхозом: первым, вторым, третьим кирпичными заводами. Но, лишенный противотанковых средств, дальнейшего успеха не имел. Отбил двенадцать контратак противника, причем танки противника прошли через его боевые порядки.
Сейчас войска армии ведут упорные бои на окраинах города и таким образом создали малое, не сплошное кольцо вокруг города. Захвачены: северная и северо-западная окраины, на западе - часть района железнодорожной станции, исключая вокзал, и бойни; на юге города - район кирпичных заводов, сахарный завод.
Войска армии - начштаба показал это на карте - наращивают большое кольцо окружения города. Связь противника по дорогам прервана. Противник яростно контратакует с запада. Войска армии теснят его к "Западной речке". Авиаразведка доложила о подходе крупных сил противника в район "Узла". В городе идут ожесточенные, упорные бои.
- Мы должны побыстрее овладеть городом, - сказал командарм. - Пока из двухсот пятидесяти четырех кварталов захвачено шестьдесят три. Город мешает нам бросить все силы на овладение "Узлом" и создает серьезную угрозу в тылу наших войск, если войска противника перейдут в наступление.
Ночь. Издали город кажется индустриальным центром с заводскими огнями и дымами, но это только издали. Черные силуэты городских кварталов очерчены отсветом пожаров. Разноцветные пунктиры трассирующих пуль, разноцветные ракеты в небе - только разведчики будущих побед.
Сыплется розоватый снег. В облаках мигают розовые вспышки зенитных снарядов. Бьют по "рус-фанере".
Пилот-девушка кружит над городом. Вторая, на заднем сиденье, сбрасывает пачки листовок. Они, словно большие розовые хлопья, падают вместе со снегом.
"Немецким офицерам, унтер-офицерам и солдатам!
Вы окружены. Ваше сопротивление бессмысленно.