Через день на правом фланге наша армия вышла на рубеж "Западная речка" и готовилась к наступлению на Узел. Противник был вынужден перебросить обе танковые дивизии на этот более угрожаемый участок фронта. На левом фланге, в городе, наши части заняли ветку, сбили противника с возвышенности и вели с ним бои в южной части города.
А еще через день весь город был освобожден. Все эти дни боев в городе Баженов проводил с Черкасовым, с его командирами полков и батальонов: изучал новую тактику наших войск и войск противника. В комендатуре его заменял Свешников.
В семь утра он вернулся на "виллисе" в комендатуру. В городе стояла необычная тишина. Отвечая на приветствия зенитчиков, часового у подъезда, часового в коридоре, Баженов прошел в свой служебный кабинет. За его столом сидел лейтенант Ольховский.
Лейтенант захлопнул книгу, которую читал, вскочил и весело отрапортовал, что за время его дежурства чрезвычайных происшествий не было, если не считать трех взрывов: одна мина в доме, одна на улице, одна на берегу. Один убитый, два раненых.
- Почему ты, Коля, здесь, а не командуешь вверенным тебе батальоном? - поинтересовался Баженов.
Оказывается, по приказанию генерала Соболева еще вчера прибыл назначенный комбат с офицерами, и батальон передан им. Ольховский хотел продолжать рапорт, Баженов снова прервал. Прежде чем заниматься комендантскими делами, он, Баженов, сменит одежду, умоется, поест, а уж после этого выслушает подробности. Пусть уж дежурный распорядится, чтоб принесли поесть.
Баженов не утерпел и взял перевернутую книгу.
- "Граф Монте-Кристо", - громко прочел он. - А как насчет Устава гарнизонной службы?
- Проработал! - засмеялся Ольховский.
Баженов сбросил одежду, покряхтывая от удовольствия, обтерся холодной водой, побрился и наконец-то почистил зубы. Усталость как рукой сняло: легкий запах мыла, одеколона, зубной пасты, эти спутники пробуждения и нормального утра, творили чудеса. Баженов надел свежее белье, чистую одежду и взялся было за обувь, когда заметил у кровати пару новеньких шевровых сапог.
- Чьи здесь сапоги? - крикнул он.
- Богун принес, говорил - ваши.
Баженов надел их. Легкие, по ноге, очень удобные!..
- Богуна ко мне!
_ Богун с вечера выбыл для выполнения вашего задания и еще не явился.
- Моего задания? - удивленно повторил Баженов, входя в кабинет.
Ольховский хотел объяснить, но Баженов отмахнулся - ладно, потом! - и взял дневник дежурного по комендатуре. Он требовал, чтобы записи велись регулярно и по дневнику можно было бы и без дежурных узнать, когда, где и что произошло.
Судя по дневнику, позавчера дежурил Бичкин, но его подписи, свидетельствующей о сдаче дежурства, почему-то не было.
- Коля, вы что же - один дежурили с позавчерашнего утра? Почему майор не передавал вам дежурства по форме? Сейчас же вызовите ко мне майора Бичкина!
- Майор Бичкин не совсем здоров. Спит он, - лейтенант был явно смущен.
Баженов заставил его доложить, ничего не скрывая. Оказывается, Бичкин, как только Ольховский сдал батальон, оставил его подежурить вместо себя до вечера. Вечером он отправился вместе с майором Свешниковым в город, проводить беседу, пришел поздно. Вчера днем заходил подменить, вечером опять ушел с майором Свешниковым на встречу с населением и явился только на рассвете, хмельной. Поднял комендантскую роту по боевой тревоге, собирался вести ее в бой. Его еле угомонили, и сейчас он спит.
- Подымите, окатите холодной водой, дайте четыре капли нашатырного спирта в чашке воды.
- Товарищ комендант, давали, только чуть-чуть помогло… Снова уснул. Ну что с хмельного спрашивать?
- А кто отменил боевую тревогу? Майор Свешников? - Я!
- А майор Свешников?
- Доставил Бичкина. Они приехали вместе. Сейчас тоже спит.
- Понятно, - машинально сказал Баженов, но ему было отнюдь не понятно, как это Свешников мог допустить, чтобы Бичкин так налился.
- Свешников явился тоже во хмелю?
- Я бы не сказал. Навеселе немного.
- Сдадите мне дежурство, а когда отправитесь спать, предупредите дежурного по роте и часовых: как только майор Бичкин проснется - сейчас же ко мне. И майора Свешникова тоже. Теперь объясните, какое мое задание ушел выполнять Богун?
Лейтенант Ольховский начал издалека:
- Сюда пришел боец из госпиталя, разыскивал свою часть. Документы у него были в порядке. Вышел этот боец, встретил бойца из комендантской роты и начал спрашивать, не примут ли его, хорошо ли кормят и прочее. Уговорил дать посмотреть ему "одним глазком", как живут: это, мол, и решит вопрос, так как с комендантом он знаком. Тот показал. Когда об этом узнал Богун, то приказал привести этого бойца; а боец уже ушел за вещами. Обещал через час вернуться. Богун - ко мне, спрашивает, каков из себя этот боец. Невысокий, молодцеватый, говорю, ярко выраженный блондин. Богун говорит: сяду на мотоцикл, поеду разыскивать "бравого солдата". Так и скажите коменданту: "бравого", он знает его. А тем временем, говорит, ищите "штуковины". И умчался. Я, признаться, так и не понял: какие такие "штуковины"?
- Кроме майоров, всю роту соберите по боевой тревоге во дворе.
Когда рота построилась, Баженов показал картонный цилиндр радионаводчика, объяснил новичкам, как он действует, и приказал разыскивать такие "штуковины" или похожие на нее в доме, в соседних домах.
Нашли. Здесь же, во дворе. В прикрытом досками колодце подвального окна. Вторую - в ротной спальне, куда "бравый" заглядывал "одним глазком". Обыскали и соседние дома; нашли в одном. Радист "оперировал" находки.
Баженов приказал сообщить во все части, находившиеся в городе: пусть ищут.
В дневнике дежурного была запись о посещении группы женщин во главе с Оксаной Михайловной Солодухой. По-видимому, опять насчет суда над Мюллером. И почему до сих пор нет следователя из трибунала? Или Свешников не доложил? Ну, пусть только проснется!
Баженова беспокоило долгое отсутствие Богуна. Он послал машину с двумя автоматчиками по всем постам - узнать, не видели ли Богуна…
В общем, снова началась "страда комендантская".
- Майор Бичкин по вашему вызову явился! - Он стоял перед столом вытянувшись, не шатался. Баженов внимательно вглядывался в лицо Бичкина, стараясь определить, совершенно ли он трезв.
- Доложите, какие чрезвычайные обстоятельства вынудили вас заставить лейтенанта Ольховского дежурить почти двое суток. Почему вы, мой заместитель, явились вчера вечером вдребезги пьяным, подняли роту по боевой тревоге?
- Виноват! - Глаза Бичкина были устремлены на него, черные, большие, незнакомые, и Баженов не мог избавиться от ощущения, что майор смотрит словно сквозь него, в пространство.
- Вы еще пьяны или протрезвились? - еле сдерживаясь, тихо и как можно спокойнее спросил Баженов.
- Трезв.
- Пройдите, пожалуйста, по одной половице!
Майор пошел, неуверенно, пошатываясь, и чуть не упал.
- Идите в свою комнату и проспитесь. Потом поговорим. Командование ротой передайте лейтенанту Ольховскому.
- Товарищ комендант!
- Кругом!
Майор Бичкнн повернулся по-уставному и пошел к двери. Он забирал все правее, правее, наскочил на угол изразцовой голландской печи, сильно ударился лицом, чуть не упал и, шаря руками как слепой, двинулся к окну.
- Бичкин, что с тобой? - с ужасом воскликнул Баженов. Он подбежал к нему, взял его за руки, подвел к креслу и усадил. Майор был бледен. При ударе он содрал кожу на горбинке носа. На лбу была ссадина.
- Ты что, не видишь?
- Вижу… только плохо… как в дыму… Просплюсь, все пройдет
- Сейчас же отправляйся в госпиталь! Где и у кого вы пили?
- Да у тех же, уже знакомых тебе трех красавиц. Прости. Больше не повторится. Виноват. Свешников затащил. Пить заставлял, а он выпил не больше четвертинки.
- Адрес?
- Хочешь сам? Просплюсь, поедем вместе.
- Адрес! - Баженов выругался.
- Садовническая, семь. Дом сгорел, живут во флигеле, во дворе.
Как Бичкин ни протестовал, его отвезли в госпиталь.
Записка военврача Равича гласила: "Отравление метиловым спиртом. Сделал промывание желудка и прочее. Надежды нет".
Следом отправили в госпиталь и майора Свешникова. Диагноз был таким же мрачным: тоже отравление метиловым спиртом. Состояние менее тяжелое. Все зависит от сердца. В лучшем случае останется слепым.
А ведь у Свешникова жена и двое ребят. У Бичкина жена и сын. Чудовищно! Отравить таких офицеров! И главное - кто отравил?! Оба, конечно, виноваты. Но ведь всю войну прошли, заслуженные, боевые. Да и он, Баженов, тоже хорош… Ну, погодите! Пусть его потом пошлют в штрафную роту, - за смерть товарищей он отомстит.
Баженов послал двух автоматчиков на машине - разыскать и доставить всех трех девушек. Все трое вошли… улыбаясь!
Баженов стоял за столом - сидеть он не мог, он еле сдерживался. Брюнетка подошла и протянула руку- Баженов непроизвольным ударом отшвырнул ее руку и сразу же обругал себя за несдержанность.
Брюнетка охнула, покраснела и оглянулась на подруг. Те смотрели удивленно, но не испуганно. Надо было вести протокол допроса, начинать с фамилий, занятий и прочего, но Баженов не мог так.
- Были у вас в гостях Бичкин и Свешников?
За всех ответила высокая шатенка.
- Были и Валя и Константин Петрович.
- Ах, Валя и Константин Петрович, - зло повторил Баженов и обратился к блондинке: - Вы, дочь партизана!.. Вы поили их спиртом?
- Мы ж не думали, что Валя так напьется. Константин Петрович вел себя совсем иначе.
- Ах, не думали? А сами вы пили?
- Пили!
- Врешь! Нагло врешь!
- А зачем нам врать? - неподдельно изумилась шатенка.
- Валя заставлял меня пить, - сказала брюнетка.
- Читайте! - Баженов подал ей номер газеты с его первым комендантским приказом населению города. - Громко!
Девушка начала читать и читала легко.
- Хорошо видите?
- Хорошо, - удивленно сказала брюнетка.
- А теперь, красавицы, ответьте мне, как вы отравляли метиловым спиртом боевых офицеров Советской армии, которые освободили вас от гитлеровской неволи! Рассказывайте все!
- Этого не может быть! - крикнула шатенка. - Мы пили самогонку. Мы же не отравились!
- Вы это серьезно?! - воскликнула брюнетка.
- Оба в госпитале. Умирают. И это вы отравили их! Таких офицеров… Отравить! Выкладывайте начистоту все, как было. По минутам. Что пили? Целовались ли? Выходили ли из дому? Кто к вам заходил? Словом, все! Говори ты: твое имя?
- Тамара Полозова, - ответила брюнетка и заплакала.
Так и не добившись признания, Баженов оставил двух под стражей, а Полозову отправил с двумя автоматчиками к ней домой - произвести обыск и привезти все бутылки.
А прием надо было продолжать. Люди шли по разным делам, и Баженов отпускал их одного за другим, а у самого мысли неотступно вертелись вокруг этой проклятой истории с отравлением.
Наконец привезли бутылки. Две пахли самогонкой, а третья яблоками. Полозова только сейчас припомнила, что эту третью бутылку Сусанна Кашицина (шатенка) покупала ночью у какой-то спекулянтки, когда Валя Бичкин потребовал еще самогона.
- А сами пили?
Нет, они уже перед этим исчерпали свою "норму", - пил только Валя и заставил за компанию выпить Свешникова. Тот отказывался, но Бичкин скандалил, и Свешников выпил, заручившись обещанием Бичкина - сразу же кончить и поехать спать.
Баженов вызвал Ольховского и послал его с автоматчиками по адресу, названному Сусанной Кашициной. Спекулянтку велел доставить сюда с автоматчиком, а самому произвести обыск в ее доме.
Ольховский вернулся с полдороги бегом: майор Сысоев просит коменданта срочно прибыть, чтобы вызволить его и Мюллера. Майор Сысоев вел Мюллера в комендатуру, их "видели женщины.
Сразу собралась толпа, не отпускают их, пытаются убить пленного. Майор с автоматчиком, которого оставил Ольховский, защищают Мюллера, но толпа растет и наседает.
Баженов с пятью автоматчиками помчался на выручку. На площади вокруг Сысоева и Мюллера собралось больше сотни женщин. Толпа стояла тихо, все смотрели на подъезжавшую машину: видимо, Сысоев уговорил женщин подождать коменданта. Толпа расступилась, пропуская "виллис", вплотную подъехавший к ее пленникам. Автоматчики мгновенно подхватили Мюллера в машину, Баженов дал было газу, но не тут-то было… Толпа с криком сомкнулась.
- Не дадим увезти! Бабы, становись! - Солодуха стала перед машиной. Стали и другие.
- Товарищи! Не надо самосуда! Преступник не уйдет от советского суда. Он в наших руках! Будем судить, открыто, при вас! Верите вы своей Советской власти?
- Советской власти верим, а тебе, комендант, нашей веры нет! Ты что обещал? Судить не позже, чем через два дня, а сегодня какой день пошел?
- Выполнял боевое задание! Помогал отбивать наступление, чтобы враг сюда не прорвался. Разве это не для вас?
- Спасибо тебе, комендант, от народа, а только давай сейчас суди палача. Ты можешь спасти его от наших рук, от нашей ненависти. Только для этого скажи своим автоматчикам, нехай прострелят каждой из нас сердце! А меня дави машиной, ломай кости. И если ты, комендант, хочешь, шоб народ еще сильнее верил в советскую правду, от тут на площади и суди ката! Тут он и расплатится за все наши слезы, за все наше горе. Слухай, комендант, то не я говорю, то голос народа!
Баженов переглянулся с Сысоевым и принял решение:
- Быть по-вашему! Принесите несколько столов, поставьте стулья на них. Выберите пять судей. Укажите свидетелей. Сейчас и будем судить. А до тех пор, если хотите тронуть Мюллера, сначала вам придется убить меня.
И толпа послушалась.
Баженов наклонился к Сысоеву:
- Садись в машину, поезжай к Черкасову, пока он не уехал, разыщи любого юриста и двух политработников.
Сысоев посмотрел на Баженова, на женщин, сказал: "Придется" и уехал.
…На сдвинутых столах возвышались стулья и столик, а вокруг него сидели судьи: Солодуха и еще четверо таких же настрадавшихся женщин. Председательствовал заместитель комдива Бутейко по политчасти, пожилой подполковник.
Страшен был перечень изуверских преступлений Мюллера!..
Мюллер ссылался на то, что выполнял приказ. Через три часа зачитали приговор. Мюллера повесили здесь же на столбе.
Весь еще во власти гневного суда народа вернулся Баженов в комендатуру. Ввели арестованную спекулянтку самогоном, некую Колуйскую Татьяну Борисовну. Ольховский еще не вернулся с обыска.
Баженов опешил. Перед ним стояла интеллигентная женщина с сединой. Маленькая, полная, со вкусом одетая, она держалась надменно, холодно, была обижена. На вопросы отвечала кратко и вежливо. Да, она торгует самогоном; все торговали во время оккупации. Она читала приказ коменданта, но о самогоне там ни слова. Нельзя торговать - не будет.
Баженов показал ей бутылку с яблочным запахом. Нет, это не ее бутылка. Устроили очную ставку с Сусанной Кашициной. Она уличала Колуйскую, напоминала, когда и как купила эту бутылку.
Колуйская отрицала:
- Милочка, вы ошибаетесь. Я понимаю ваше желание выгородить себя, но при чем здесь я!
Рыдающую Кашицину увели. Баженов готов уже был извиниться и отпустить Колуйскую, когда вошел Ольховский и поставил на стол четвертинку с желтоватой жидкостью.
- Трехведерный бочонок закопан в погребке у этой гражданки, - сказал он. - Почти наполовину наполнен вот этим, - он кивнул на четвертинку.
Баженов налил из бутылки на ладонь и понюхал - запах яблок.
- Встать! - крикнул он на арестованную, которой сам перед этим предложил сесть. Она поднялась.
Обида за погибающих боевых соратников, обида за заподозренных девушек, обида за себя, которого чуть не провела эта диверсантка, внезапно вылилась в такой гнев, что он уже не мог говорить спокойно. Он кричал, кричал на Колуйскую так, как никогда до того не кричал ни на кого. И вдруг эта сдержанная женщина тоже закричала*
- Ах, так! Так знайте же: я ненавижу вас! Всех вас, красных и красненьких! Вы убили моего сына, мстившего вам с оружием в руках. Я добиралась до тебя, красная сволочь! Я хотела отравить тебя, комендант! Ушел ты от кары. Зато не ушли другие. Я отомстила. Я хорошо отомстила! Будете помнить, проклятые! Ройте в песке за огородом. Убедитесь. Все равно вы обречены. Западная цивилизация против вас, азиатов!
- Лейтенант Ольховский!
- Я!
- Повесить! Повесить отравительницу-диверсантку там же на площади, где они казнили патриотов, и доску ей на грудь, чтобы знали врага, змею, предателя! Выполняй!
- Старший лейтенант Баженов, отставить! - крикнул Сысоев.
- Лейтенант, выполняйте приказание, приказание коменданта! К черту, не лезь, Петер, - я за себя не ручаюсь. Пойду в штрафную роту, а ее повешу!
Ольховский увел арестованную и свидетелей.
Баженов бросился в кресло и закрыл глаза. Его трясло, голова раскалывалась от боли. Сысоев подошел к телефону, вызвал генерала, кратко доложил и передал трубку Баженову. Баженов выслушал, начал было спорить, потом извинился, сказал: "слушаюсь! Будет выполнено!"
Он написал на листке Ольховскому, чтобы тот сдал арестованную в тюрьму, под расписку. Что-то вспомнив, приписал: "Хорошенько обследуй огород и песок за огородом Колуйской". Затем он снова взял трубку, обстоятельно доложил о ЧП с обоими помощниками и об импровизированном суде над Мюллером.
Заканчивая разговор, он вновь попросил освободить его от комендантства. Генерал ведь и сам видит, что нет у Баженова для этой роли ни должных способностей, ни выдержки, ни опыта…
Генерал был огорчен случившимся с майорами и обещал прислать врача-специалиста. Пусть Баженов пока продолжает комендантствовать, через два-три часа он направит ему двух помощников. Политработник подполковник Шемахин выполнял сложные поручения. Может быть его заместителем. Второй - уже знакомый ему командир роты охраны штаба. Демобилизационные настроена похерить! Почему он не доложил об успехах на электростанции? Это ж великолепно! Пусть сделают проводку к зданию театра. Завтра они привезут всю городскую власть, всех партийных руководителей, военного коменданта, милицию и прочих. Вечером пусть организует первое собрание освобожденных граждан в театре. Все не поместятся, пусть распределит приглашения через свои "квартальные тройки". После официальной части покажут последнюю кинохронику и художественный фильм, выступит ансамбль песни и пляски. И чтобы проследил, не осталось ли где в театре мины. Здание разминировано, но могут быть и "штуковины". Он уже знает об обнаруженных в городе.
Баженов пересказал Сысоеву весь разговор.
- Ты так и не понял, - заметил Сысоев, - от чего я тебя уберег.
- Ну, воевал бы в штрафном батальоне, - беспечно пожал плечами Баженов.
- Но прежде всего ты не получил бы ни ордена, к которому тебя уже представили, ни звездочки капитана. Аттестация, скажу по секрету, уже утверждена… Когда приедет Андронидзе, давай-ка обдумаем план описания "Ключевской операции", ладно?
- Я вот какой план обдумываю: давай-ка мы прежде всего поужинаем и немного выпьем; только не желтоватой.
На другое утро Баженов разговаривал с командиром партизан Льохой и приказал часовому никого не впускать. Вдруг дверь с силой распахнулась и не вошел, а ворвался Овсюгов. Он был преисполнен благородного негодования.