- Сейчас же наложи строгое взыскание на твоего лейтенанта и старшину! - Овсюгов указал на Ольховского и Богуна, вошедших следом. В открытой двери, не решаясь войти, остановился патрульный автоматчик из командирской роты. - Безобразие, до чего распустились! Приказание старшего офицера - закон. Я приказываю лейтенанту, а ему, видите ли, это не закон. На фронт вас надо, товарищ лейтенант! На передовую!
- Прошусь в часть, товарищ подполковник, комендант не пускает. Помогите, - парировал Ольховский.
- Доложите, лейтенант Ольховский, в чем дело?
- А что тут докладывать, - вмешался Овсюгов, - прикажи вернуть мою плащ-палатку! Ну, я поехал, - он направился к двери.
Автоматчики, стоявшие в дверях, не посторонились, один из них держал огромный узел.
- Товарищ подполковник, присядьте к столу и напишите. за что я должен наложить взыскание на лейтенанта и старшину. Товарищ лейтенант, доложите, в чем дело.
- Я, как старший, приказываю вам, товарищ старший лейтенант Баженов, чтобы мне вернули мою плащ-палатку и не мешали ехать на выполнение задания.
- Садитесь, разберемся.
- Как? Вы отказываетесь выполнять приказание старшего и велите подполковнику сесть?!
- Согласно предписанию Военного совета я, военный комендант первой линии, облеченный правами начальника гарнизона, могу отдавать распоряжения и полковнику. Ознакомьтесь!
Баженов протянул предписание Военного совета. Подполковник Овсюгов читал слишком долго - то ли был удивлен, то ли соображал, как себя вести. Он вернул предписание, сел у стола, стараясь скрыть беспокойство, сказал:
- Валяйте!
Лейтенант докладывал, Овсюгов поправлял, дополнял, обвинял во вранье. Оказалось, что патруль задержал сержанта Дорохову, когда она сортировала вещи, отобранные подполковником у двух жителей. Жители признались, что добыли эти чужие вещи из ямы под дровами во дворе дома номер восемнадцать по улице Ленина. Перед этим они очистили еще одну яму.
Баженов знал, что кое-кто из прибывших уже обнаружил известную закономерность "захоронения" беженцами своего домашнего скарба в ямах под дровами и занялся поисками таких кладов. Десятка полтора "кладоискателей", среди которых попадались и сельские жители, уже сидело за решеткой.
Когда патруль попросил подполковника приказать Дороховой вернуть вещи, уже уложенные на машину, тот воспротивился. Один из патрульных взялся за руль и выключил зажигание, чтобы задержать машину. Тогда подполковник попытался применить силу, и патруль вынужден был задержать его.
- Удали всех, потолкуем! - попросил Овсюгов.
Баженов велел выйти всем, кроме лейтенанта Ольховского. И как Овсюгов ни настаивал, Баженов не удалил Ольховского.
- Я там погорячился, - заявил подполковник, - и готов извиниться перед лейтенантом. Порви все, что ты написал. Я горячился, потому что не хотел, чтобы из-за меня упала тень на оперотдел. Это ты понимаешь?
- Это я понимаю. А вас, товарищ подполковник, я не понимаю. Ведь только недавно мы разговаривали на эту тему… Ну, почему вы не приказали отдать вещи?
- Почему? - Овсюгов усмехнулся. - Это уж не твоего ума дело… Говорю - погорячился. Можете взять их себе… - он зло посмотрел на офицеров, - если считаете, что у вас мало!
- Потрудитесь не оскорблять офицеров, выполняющих свои обязанности, - подчеркнуто официально предупредил Баженов.
- Да ладно тебе! Разводите тут формальности… Ну, пусть бы наши машинистки оделись, ведь трофейное!.. Нашли из-за чего шум поднимать!
Баженов колебался. Стоит ли ему заниматься делом Овсюгова? Не отпустить ли его? Ведь пятно на весь отдел…
Вошел Богун и доложил:
- До вас майор… виноват: подполковник Сысоев!
- Пусть подождет, - приказал Овсюгов.
- Проси, - распорядился Баженов.
Вошел Сысоев, поздоровался и сказал:
- Я за тобой. Прибыл генерал Соболев. Оформляй скорее и поедем.
- А тут нечего оформлять, не позорить же наш оперотдел! - поспешно подсказал Овсюгов и добавил: - Да и уместно ли в этом случае придерживаться буквы устава?
Сысоев переспросил, Овсюгов повторил.
- А мне показалось, я ослышался, - холодно сказал Сысоев. - Если не ошибаюсь, именно вы, подполковник
Овсюгов, когда разразилось ЧП с исчезнувшей оперативной картой Барущака, требовали везде и всюду придерживаться уставных положений.
Баженов больше не колебался. Он приказал внести плащ-палатку с вещами. Пришлось составить акт. Овсюгов отказался подписать. Допросили Аллу Дорохову и шофера. Она отпиралась, путала, лгала. Шофер все подтвердил.
- Не смею задерживать вас, товарищ подполковник, - сказал Баженов. - Сержант Дорохова и шофер - свободны. Свой рапорт по этому делу я направляю члену Военного совета. Напрасно вовлекли в это Дорохову.
- Чтобы так поучать, надо иметь на это моральное право. Забыл передать вам письмецо от вашей пе-пе-же!
Баженов, чтобы не упасть, уперся сжатыми кулаками в стол.
Овсюгов швырнул ему бумажку, сложенную треугольником.
Подполковник, Дорохова и шофер ушли. Баженов напряг все силы, чтобы преодолеть нахлынувшую слабость и тошноту, чтобы отогнать надвигающийся туман и эти огненно-красные цветы в тумане…
…Хоровод черных точек, замедляя вращение, постепенно превращался в круги и сплошные спирали, они утолщались, светлели, обретали контуры осмысленных изображений. Наконец, из тумана проступило лицо Сысоева, и Баженов очнулся.
Он лежал на кровати. Богун менял мокрые полотенца на лбу. Голова еще побаливала. - Вот так, - хрипло сказал Баженов, откашлялся, заставил себя спустить ноги с кровати и сесть. Сысоев сидел напротив и молча смотрел на него.
- Опаздываем в театр! - вспомнил Баженов.
- Еще не приехали, - успокоил Сысоев.
- Но ты ведь сказал…
- Камуфляж. Хотел подстегнуть тебя. Уж очень ты был настроен соглашательски.
- Так ведь Овсюгов прав: пятно на оперотдел!
- А уничтожение оперативной карты Барущака - это, по-твоему, не пятно? ЧП с Овсюговым - предупреждение другим.
Баженов осторожно встал. Голова кружилась. Он сделал несколько шагов и сел за свой стол. Взгляд его упал на письмо, сложенное треугольником. Он раскрыл его и прочел. "Спасибо за все! Отвечаю на интересующие вас вопросы. Наконец-то я вспомнила то слово: "Сейф"! Будете в Золотоноше - заезжайте. Ваша О. М.".
Баженов молча протянул письмо Сысоеву и крикнул:
- Богун, срочно пошли за командиром саперного батальона. Бери мой "виллис" и езжай за ним сам. Не будет его - привези любого саперного офицера. По боевой тревоге. Живо!
- "Я вспомнила то слово: "Сейф", - прочел Сысоев вслух и вопросительно взглянул на Баженова.
- Недавно я тут допрашивал… одну девушку, Ольгу Мал юту, служившую ранее у гитлеровского коменданта, насчет немецкой системы минирования. Она схем не видела, толком ничего не знала, но некоторые минированные объекты указала. Главное в другом. Она мельком слышала разговор гитлеровских офицеров о необходимости для какого-то минирования многих тонн тола. А для чего именно и где он заложен - не знала. Точнее говоря, она тогда не обратила на это внимания. Когда я попросил вспомнить подробности, Малюта сказала: "Припоминаю, говорит, что было произнесено какое-то иностранное слово, и я еще тогда именно потому обратила внимание, что слово не чисто немецкое, а интернациональное". Обещала, если припомнит, сообщить. А теперь называет - "Сейф". Значит, тонны тола в сейфах.
- Могут быть, а могут и не быть… Ты в сейфы заглядывал?
- Не могли открыть. Ключей нет. А до того, чтобы взломать - руки не дошли.
- И где же эти сейфы?
- Самые большие - в здании банка. А здание банка - рядом с театром, где собрался народ. Теперь понимаешь?
- Сейчас же удали всех собравшихся из театра.
- А если сейфы пусты? Имею ли я право по непроверенным подозрениям срывать первое торжественное собрание советских людей, освобожденных от гитлеровского ига? Тоже не выход…
- Пошли автоматчиков охранять сейфы, вернее, здание банка. Никого не впускать. Осмотреть, нет ли проводки к сейфам.
Баженов отдал соответствующее приказание.
Прибыл саперный комбат. Баженов оставил командира комендантской роты за себя и поехал с Сысоевым, комбатом и Богуном в банк. Подъехали с другой улицы и прошли дворами, чтобы не привлекать внимания.
В многоэтажном здании банка гулял ветер. Окна были выбиты. На полах и столах - снег и бумаги, а вдоль стен - стальные шкафы, сейфы. Были они самых разных размеров: встречались величиной и побольше платяного шкафа - таких было много в подвальном этаже, где когда-то хранилась наличность; были и поменьше, для хранения документации. И все они - под замками, открыть которые, даже имея ключ, но не зная секрета, было трудно, почти невозможно.
Все по очереди прикладывали ухо к сейфам - а вдруг удастся услышать тиканье часового механизма мины замедленного действия? Тиканье слышалось только Баженову, причем во всех сейфах, хоть он и понимал, что в действительности едва ли оно прослушивалось бы через толстые стенки сейфов. Да и не обязательно вовсе, чтобы был применен часовой механизм…
Что же делать? Решили так: вытащить один из маленьких сейфов из банка, отвезти его подальше, навесить ему на замок толовую шашку и взорвать. Допустим, толовая шашка и не вскроет сейфа; но если в нем есть взрывчатка, она детонирует, взорвется, и тогда будет ясно, что подозрения не напрасны.
Прибежал автоматчик и сообщил, что торжественное заседание уже началось. Генерал Соболев недоволен отсутствием коменданта и требует его на сцену, в президиум.
Поручив саперному комбату провести испытание, с сейфом и сейчас же ему доложить, Баженов ушел с Богуном. Сысоев остался в банке.
Докладывать генералу или не докладывать, вот в чем вопрос, - так сформулировал бы Баженов обуревавшие его сомнения.
Баженов не смог проникнуть в переполненный зал театра. До отказа заполнены были не только партер, ложи, бельэтаж, ярусы, но еще и в проходы набилось людей - яблоку упасть негде.
Баженов заблаговременно послал автоматчиков проследить за тем, чтобы проходов не занимали, но они, видимо, сделать ничего не смогли. И теперь вот, пожалуйста: люди сидят в проходах, прямо на полу, стоят у стен в несколько рядов… А если взорвется банк? От театра и фундамента не останется! А если еще и паника?..
Баженов чуть не застонал от мучивших его предчувствий. Он поспешил к служебному входу, за кулисы и на сцену, чтобы доложить генералу.
В президиуме он разглядел начальника политотдела, командира партизанского отряда Льоху и его заместителей; остальные, человек двадцать, были ему незнакомы. Видимо, среди них был и председатель горсовета, и секретари городского и районных комитетов партии, и все прочие
уважаемые люди… Хотел Баженов сообщить о ЧП генералу, но тот как раз выступал. Или прервать и доложить? Ведь судьба и жизнь этих людей, заполнивших зал, зависит от его решения. Прервать или не прерывать?.. А как жадно народ слушает генерала!
В передних рядах партера Баженов видел партизан, женщин, раненых солдат, подростков, девушек. Он узнал штурмана Кучеренко Петра Петровича, благодаря которому удалось поднять катера со дна Днепра; видел Оксану Солодуху и электрика Щербакова Тимофея Кузьмича с сыном… Здесь было тысячи две народу. В зале было светло. Сверкали электрические лампочки. И хоть все сидели одетые, в пальто, в шинелях и ватниках, долгожданный электрический свет казался праздничной иллюминацией, создавал приподнятое настроение. Да и как было людям не радоваться вновь возвращенной им Родине! Это ведь к ним, своим сынам и дочерям, освобожденным от гитлеровской неволи, обращалась сейчас Советская Отчизна со словами, идущими от самого сердца.
Слушал Баженов генерала и не мог прервать его.
Торжественно заверив собрание, что враг никогда больше не ступит на эту многострадальную землю, Соболев набросал светлые черты будущего города, восстановленного из руин и пепла… Уже сегодня, сказал он, патриоты города заняты восстановительными работами, хотя невдалеке еще идут бои. Когда генерал, перечисляя эти работы, упомянул наших славных саперов, которые так много сделали по разминированию, Баженов вздрогнул, вышел за кулисы и послал Богуна узнать - бегом!
Речь генерала прерывали дружные аплодисменты. Богун вернулся и доложил, что сейф достиг первого этажа.
Баженов не выдержал. Он вынул из планшета блокнот, тут же написал очень лаконичное донесение о грозящей опасности, вернулся на сцену и отдал сложенную записку соседу впереди, чтобы передали дальше. Не прерывая речи,
генерал развернул ее, прочел, аккуратно сложил, сунул в карман и, как ни в чем не бывало, продолжал развивать свою мысль.
Баженов усомнился: да понял ли генерал, какая смертельная опасность угрожает сидящим в зале?! Генерал закончил свою речь только через полчаса, призвав коммунистов выполнить свой долг. Потом он вместе со всем залом, поднявшимся в едином порыве, пел "Вставай, проклятьем заклейменный…"
Богун подошел и сказал: сейф будут грузить на машину. Задержка произошла в связи с тем, что в здании банка обнаружили "штуковину", явно недавнего происхождения. Ловили диверсанта - и поймали! Того самого, "бравого солдата"!
- Богун, прошу, очень прошу: возьми его, отведи в комендатуру и не спускай с него глаз. Ведь это он, гад, тогда… в Герасимовке!
- Будет исполнено! - Богун ушел. Майор-политработник сообщил, что сейчас будет показана кинокартина, затем состоится выступление ансамбля песни и пляски.
Генерал вышел и кивком головы позвал за собой Баженова. Тот доложил, как обстоят дела.
- Без паники. Ведь сейфы до сих пор не взорвались? А "штуковину" не "оперируй", а прикажи перенести за квартал отсюда в пустой дом и приставь автоматчика охранять. Если прилетит пикировщик, - а по логике событий он прилетит, - пусть автоматчик спрячется в укрытие по соседству. Если же в том сейфе окажется тол, выведи людей и перенеси собрание в помещение летнего театра в сквере. Только чтобы обошлось без паники; о минировании никому не сообщай. Я должен уехать в штаб, чтобы встретить гостей, прилетающих из Москвы. Прикажи авиаотделу от моего имени организовать перехват пикировщика.
Баженов очень кратко доложил о ЧП с подполковником Овсюговым и спросил, как быть.
- Все наши офицеры - честные и благородные. Если попадается один такой - надо исключить из партии и разжаловать. Перешли все материалы мне.
Генерал уехал.
Баженов говорил с Льохой, когда грохнул взрыв такой силы, что здание вздрогнуло и свет мигнул. Баженову не надо было подтверждения, что это детонировал тол в сейфе. Значит, и другие сейфы с начинкой. А вдруг там мина замедленного действия? Весь зал насторожился…
Баженов быстро поднялся на сцену:
- Товарищи, вы меня знаете, я военный комендант. Мы подорвали мину в сквере, вот и все! Помню, дня два назад некоторые из присутствующих здесь приходили ночью ко мне в комендатуру: нет ли опасности, ведь все ближе и сильнее стреляет артиллерия в западной стороне. Я говорю: "Бой идет далеко, слышимость сильная, а опасности нет". А в ответ слышу: "Они так и в сорок первом говорили". И что же? Я оказался прав. Близкого грохота пушек уже не слышно. Вот и сейчас я утверждаю: опасности никакой нет, но так как киноаппарат испортился, да и электропроводка не совсем в порядке, то кино пока отменяется. Прошу сейчас же всех перейти в летний театр.
- Киноаппарат в полном порядке, - выкрикнул майор-политработник.
- Вы не в курсе дела, аппарат испорчен! Товарищи, проходите в летний театр.
- Это я не в курсе дела? Я ведаю ансамблем и кино, и я-то знаю. Товарищи, не расходитесь, сейчас начнем!
Баженов подозвал не в меру старательного политработника, увел его за кулисы и приказал своим автоматчикам - отвести арестованного майора в комендатуру. Тот протестовал, сердился, но его увели.
- Электропроводка в порядке! - сказал подошедший Щербаков.
- Срочно тяни времянку в летний театр, шнур возьми в комендатуре!
Щербаков ушел.
Баженов снова вышел на сцену, сообщил, что хотя киноаппарат и в исправности, художественная часть и киносеанс - ввиду большого наплыва зрителей - переносится в летний театр. Тем более, что сегодня на дворе тепло, а здесь душно.
Баженов примчался в комендатуру. За его столом сидел Богун.
- Где "бравый солдат"?!
Богун встал и отрапортовал:
- Так што убит при попытке к бегству.
- Зачем же ты его! Ну и подлец же ты!
- Так шо вас жалеючи, Юрий Миколаевич!
Баженов несколько раз вздохнул так судорожно, будто
его окунали в ледяную воду.
- Прости, Иван Онуфриевич… сам понимаешь…
- Так шо все обеспечено. И вы меня извините за это самое.
- Ну, что там!..
- Нет, вы скажите, что извиняете и не сердитесь.
- Извиняю и не сержусь.
- Ничего. Бувае.
Начали стрелять зенитки. Послышалось знакомое прерывистое завывание вражеского самолета. Генерал не ошибся.
Баженов, а за ним и Богун выбежали на улицу. Баженов смотрел в бинокль. На фюзеляже черный уродец… такой же! Или тот же. Он видел, как бомбардировщик спикировал. Взметнулся огненно-дымный смерч… Когда пикировщик уходил, три ястребка бросились на него сверху. Трудно бомбардировщику спастись без защиты истребителей. И все же он сбил одного ястребка. Купол парашюта забелел в небе. Баженов вскочил за руль машины и газанул. Он следил за уходившим на запад бомбардировщиком и преследовавшими его ястребками более внимательно, чем за дорогой, по которой мчался. Машина уже выскочила из города и неслась напрямик по полю.
Вскоре случилось то, что и должно было случиться: загоревшийся бомбардировщик врезался в землю и взорвался. Летчик успел выброситься. Баженов помчался к приземлившемуся парашюту. В левом углу ветрового стекла образовалась дырка, а вокруг нее морщинки: парашютист стрелял. Баженов приподнялся, прицелился из автомата и, упираясь в баранку, чтоб автомобиль не сворачивал, начал стрелять по летчику, залегшему возле парашюта. Еще одна дырочка образовалась на ветровом стекле.
Машина не слушалась, но Баженов, прежде чем взяться за руль, выпустил еще длинную очередь.
- Так шо хватит тратить патроны! - раздался голос с заднего сиденья, когда он затормозил.
Они взяли документы убитого гитлеровца и перевязали Баженову раненую левую руку. Пуля прошила мякоть повыше локтя. На обратном пути Богун спросил:
- Так шо вы меня извинили за "бравого" и не сердитесь? Правильно?
- Правильно!
- Так шо и я говорю, шо правильно сделал, шо передал его Андронидзе.
- Ты же докладывал: застрелил при попытке к бегству?!
- Так шо таких як "бравый" ще целая автомашина непойманных ездит. Из них тильке одного поймали, того черпалу на цистерне с бутилом.
- А ты откуда знаешь, что он из той компании?
- То мени Андронидзе доложил, когда я к нему "бравого" доставил.
Баженов долго молчал, а отъезжая от госпиталя, куда они завернули, чтобы как следует перевязать руку, сказал:
- Ну и хитрющий же ты, Иван Онуфриевич!
- А нам, председателям колхозов, иначе нельзя. Как глянул я на ту кралю, шо сидела в машине с подполковником Овсюговым, то и подався за ними. Понял, зачем пожаловали.
- Так это ты их выследил?