- А за что сердиться? За то, что у тебя пылкое воображение? И услышанное в сказке, в легенде ты сейчас же хочешь увидеть в жизни? Хуже, когда это приводит к нежелательным результатам. Кто удрал на войну? Кто учинил дебош в птичнике? Кто напустил пчел на Леонида Ивановича? Кто без спроса ушел на сутки и дома не ночевал? Кого на кургане "водила" нечистая сила?
- Нас!
- Вот об этом и расскажи мне подробно.
И Юра стал рассказывать. Если верить ему, то они почти видели нечистую силу. Она вселилась в собаку, в Грома. Когда его перекрестили, он как гавкнет. А может быть, черти "перевернулись" в овец на горизонте? Могло это быть?
И чем больше Юра рассказывал о том, как их "водила" нечистая сила, тем чаще отец кивал головой, соглашался. А раньше он сердился и говорил, что с суевериями надо бороться.
- Бывают разные чудеса на свете, бывает, что "водит". Я тебе еще не читал "Заколдованное место" Гоголя. Там описаны дела похлеще. Вот послушай…
Отец посадил сына на колено, обнял его одной рукой за плечи, а в другой у него оказалась раскрытая книга. И что самое удивительное - раскрыта на нужном месте. И будто сама прыгнула в руку, как галушка в рот Пацюку. Интересно!
Отец читал, но Юра слушал не очень внимательно. Он по-своему надеялся на разговор отца с дядьком Антоном. Неужели же отец не взял у дядька Антона такой замечательный револьвер?
- "…Глядь, в стороне от дорожки на могилке вспыхнула свечка. "Вишь!" Стал дед и руками подперся в бока и глядит: свечка потухла; вдали и немного подалее загорелась другая. "Клад!" - закричал дед. - Я ставлю бог знает что, если не клад!" И уже поплевал было в руки, чтобы копать, да спохватился, что нет при нем ни заступа, ни лопаты…"
Слушать, конечно, интересно, но еще интереснее было бы, если бы отец вынул из кармана тот самый револьвер…
- "На другой день… Вышел и на поле - место точь-в-точь вчерашнее: вон и голубятня торчит, но гумна не видно. "Нет, это не то место. То, стало быть, подалее; нужно, видно, поворотить к гумну!" Поворотил назад, стал идти другой дорогою - гумно видно, а голубятни нет! Опять поворотил поближе к голубятне - гумно спряталось".
- Прямо как у нас! - закричал Юра.
- Ты прав. Деда нечистая сила морочила-"водила", и вас тоже. Деду показалось, и вам показалось.
- Нас нечистая сила только на кургане морочила. А в барсучьей норе мы нашли самый настоящий клад - револьверы и патроны.
- Это вам показалось!
- Да нет же, револьверы самые настоящие. Два револьвера мы взяли с собой, а остальные запрятали обратно и…
- Запрятали? Чепуха! Это просто вас нечистая сила морочила, и вам померещилось.
- Пойдем, я тебе покажу.
- Уже смотрели… Ничего нет. Вы ведь обещали показать все Антону Семеновичу?
- Обещали. Он и план нарисовал.
- Чтобы вас не утомлять, он попросил Илька съездить посмотреть. Илько поехал посмотрел и говорит - в норе только камни. Чистое наваждение!
- Не может быть. Мы там даже два настоящих револьвера взяли. Они у дядька Антона. Ей-богу, я не вру!
- Верю, не врешь. Я попросил показать мне эти револьверы, а оказывается, и показывать-то нечего. В сундучке у Антона Семеновича, куда он их положил, камни оказались на их месте.
- Револьверы исчезли? - ужаснулся Юра.
- Все исчезло, как будто и не было. Камни!.. Наваждение…
- Наваждение? Нет! Дядько Антон их не захотел тебе показать! Я сейчас же побегу к нему и принесу.
- Сегодня поздно, а завтра утром сбегай. Обещай мне до окончательного выяснения ни с кем этого не обсуждать. Нехорошо, если над вами будут подтрунивать, назовут брехунами. Ведь ты уже не ребенок!
4
Утром, еще до чая, Юра и Алеша прибежали в мастерскую. Дядько Антон сразу зазвал их к локомобилю, запер дверь и сказал:
- У меня до вас превеликая просьба, хлопцы. Исполните?
- Конечно, дядько Антон! - закричал Юра.
- А ну, гляньте в мой сундучок своими глазами. - Он показал на обитый железными полосами сундучок, стоявший под угловым столиком, и подал Юре ключ.
Юра и Алеша поспешно открыли висячий замок, откинули крышку и заглянули. В сундуке лежал инструмент, замки, скомканный лист бумаги и два камня средних размеров.
- Скажите мне, хлопцы, правду: это камни или револьверы?
- Камни… Здесь нет револьверов, - почему-то шепотом произнес Юра.
- Камни… - испуганно повторил Алеша.
- И мне так видится, - печально сказал дядько Антон. - А ведь вы как будто давали мне револьверы?
- Самые настоящие! - выкрикнул Юра.
- Бульдог и б-браунинг, - уточнил Алеша.
- Так где ж они? Если они настоящие, а не оборотни, не могли же они просто так згинуть из сундука. Замок-то який?
- А если Фомич взял? - спросил Юра.
- Тихо! Фомич - честный рабочий человек. А ключ - только у меня. Чудово! И верю и не верю. Не знаю, шо и думать. Ведь вот наваждение! Или чертячья сила мене глаза отводит? Но и ваши глаза каменюки видят…
- Так вот же те самые, ужасно опасные листы, в которые были завернуты револьверы. - Алеша схватил один и протянул его.
- Правда! - воскликнул Антон Семенович, опасливо взял бумагу и громко прочел что-то о гастролях петербургского певца в Екатеринославском театре. - Странно… очень странно…
- Что? - спросил Юра.
- Мне тогда привиделось, что совсем другое здесь напечатано… - Он поднял бумагу с пола, почитал с одной стороны, с другой и сказал: - То ж кусок газеты! И в масле! А ну, пощупайте, чи не кажется мене? Може, и мене "водит" нечистая сила?
Мальчики и так видели промасленный лист, но все же пощупали и испачкали руки маслом.
- С-смотри, Юра! - воскликнул Алеша, протягивая свой кусок бумаги. - Картинка! А рр-раньше не было!
И правда, с листка на них смотрело бритое полное лицо заезжего артиста.
- Значит, нам все привиделось! Наваждение! - сказал дядько Антон. - Только не болтайте про револьверы и всякие там страшные грамоты, которые вы будто бы давали мене. Не было их! Услышат про это злые люди, и мене отсюда прогонят, а вас все засмеют.
Мальчики притихли. Ведь это даже удивительно, что не только их, но и дядька Антона нечистая сила попутала. Расскажи - никто не поверит! Но они никому не расскажут!
И все же Юра усомнился: а может быть, Илько не там искал?
- Пойдем все вместе и поищем, - предложил он.
- Пойдем поищем, - согласился Антон Семенович. - Тилько пойдите отпроситесь у своих батькив.
Неистовый, порывистый ветер валит с ног. Швыряет сухие листья в лицо, засыпает глаза пылью. Катит грохочущее пустое ведро по двору. Со звоном вылетает стекло из окна. Гремят полуоторванные железные листы на крыше. Сгибаются тополи. Хлещут, беснуются ветки… Трудно идти против ветра. Тяжело дышать.
И вдруг - тишина. Гулко падают с неба первые грузные капли. С треском и грохотом разверзаются тучи. Ливень!
Юра и Алеша вовремя спрятались за чешуйчатым зеленым занавесом из вьющегося дикого винограда. Здесь их не промочит. Здесь их никто не найдет. Здесь, у кирпичной стены Алешиного дома, находится одно из тайных обиталищ - "Завиноградское". Они сидят на доске, прибитой к двум врытым в землю столбикам, на "диване", сделанном их собственными руками. Позади на вбитых в стену гвоздях висят их боевые каски, рядом прислонены копья… Но у друзей разговор не о дожде.
Оказывается, Алешин папа тоже читал ему вчера вечером книгу Гоголя: "Вечера на хуторе близ Диканьки", "Заколдованное место". И тоже сказал, что их, Юру и Алешу, наверное, тоже "водило". Интересно!.. Но ведь они держали в руках настоящие револьверы, могут побожиться! Как же так? Оказывается, это были заговоренные камни! А если дядько Антон обманывает? Нет, такое описано и Гоголем… Напечатано! Значит, правда? Правда! Нет, правду можно узнать только в барсучьей балке. Надо туда пойти, но ведь могут не отпустить. В наказание!
Дождь перестал. Ярко светит солнце. С каждого листика винограда падают сверкающие капли. И, как всегда после дождя, приятно пахнет! Пора домой.
Петра Зиновьевича уговаривать не пришлось - он сразу же согласился.
- Только я думаю, - сказал он, - что идти пешком в такую даль слишком утомительно. Ехать на повозке без дороги по чужой степи нельзя - встретятся черкесы и задержат, доложат Бродскому. Лучше всего поехать верхом.
Он вспомнил, что уже давно обещал Юре позволить учиться верховой езде. Юра может начать завтра, если даст слово хорошо заниматься у столяра и слесаря.
Такой удачи Юра не ожидал. Вот это здорово! Верхом, как запорожцы, в таинственную барсучью балку, воевать с нечистой силой!
- Обещаю, обещаю, обещаю! - закричал Юра, запрыгав. - И Алеша поедет?
Отец очень строго посмотрел на него и сказал:
- Смотри, не будь "господином Обещалкиным". Слово "обещаю" крепче железа должно быть.
- А Алеша? - повторил Юра.
- Ты не по годам рослый и уже можешь ездить в седле, а у Алеши ноги еще коротковаты. Поэтому он не поедет.
На рассвете Юра был уже в конюшне и торопил Илька. Тот посмеивался. Пришлось вернуться домой, позавтракать. И еще пришлось надеть куртку и выслушать тысячу наставлений.
Илько оседлал для себя Соколка, а для Юры - Каурую, небольшую спокойную лошадь. Когда Илько подтягивал подпругу, Каурая надувалась и даже пыталась укусить его. Но Илько на это не обращал внимания. Он спокойно поддевал палец под подпругу, чтобы узнать, туго ли подтянуто, кричала "Балуй!" - и подтягивал еще. Юра тоже пытался просунуть палец и тоже сердито кричал: "Балуй!.."
На седло его подсадили, хотя он и кричал:
- Я сам, я сам.
Стремена подтянули по длине ног, но хлыста не дали. Да Юре и не нужно было никакого хлыста, он хотел лишь одного: поскорее уехать, чтобы не передумали.
5
И вот Юра впервые едет в настоящем седле, опираясь ногами в настоящие стремена, и в руках держит настоящие ременные поводья, приятно пахнущие дегтем. Это вам не палка!
Встречные мальчики и девочки ахают, завидуют и просят "проскакать". Но Юра этого не может, третий повод - от недоуздка - держит "на всякий случай" едущий рядом Илько. А зачем? У Илька и так руки заняты - надо держать щенка.
Когда миновали опытное поле и выехали в степь, перешли на рысь. Каурая сильно подбрасывала. Илько учил Юру, как надо в такт бегу приподниматься на стременах. Вот и будка. Они отдали щенка Буську тетке Марине и еще вручили ей серебряный полтинник. Юра гарцевал, даже подбоченился.
Роща стояла на том же самом месте. Она оказалась незаговоренной. Они привязали лошадей к дереву и пошли в барсучью балку. Юра не мог идти спокойно и побежал вперед, хоть ноги и одеревенели в седле. А вдруг ничего нет: ни балки, ни норы? Но вот и балка. Юра на всякий случай ущипнул себя за руку. Нет, не исчезает. А вот и дерн на их тайнике. Не ожидая Илька, он откинул дерн, освободил проход, засунул руку и закричал:
- Есть, Илько, есть!
А оказались там завернутые в грязную материю… камни, только камни! Как же так? Юра чуть не плакал. И ноги сразу у него заболели. Спасибо Ильку - не смеялся. Он даже будто испугался нечистой силы, а еще гусар!
На обратном пути Илько рассказал, как он один раз поймал в конюшне домового, сунул его в мешок, завязал, пошел звать конюхов, а когда развязал мешок, там оказался черный кот. Так что удивляться нечему. Наваждения бывают.
- Бывают, - печально согласился Юра.
Илько опять рассказывал. Юра слушал, не глядя по сторонам. Вдруг Илько остановил коня, показал на курган, мимо которого они проезжали, спросил:
- Вы здесь рыли?
Юра узнал каменную бабу со злой усмешкой, увидел следы неудачных раскопок, молча кивнул головой.
- А вы "слово" говорили?
- Какое слово?
- Ну, заговор. Чтобы клад открылся.
- Не-ет! А что надо сказать?
- Вот я скажу, а ты посмотри. Только страшновато… - Илько прошептал что-то и показал на яму.
Юра соскочил с седла, прихрамывая подошел к яме - с непривычки ноги совсем разболелись, - запустил руку под дерн.
- Сабля! - закричал он, вскакивая, взбудораженный до крайности, забыв про боль в ногах. Как же так? Правда, он вытащил только рукоятку сабли с куском клинка, а все-таки настоящие.
- А ну-ка, посмотри еще!
Юра поспешно выбросил все куски дерна из ямы, начал рыть найденной саблей и извлек заржавленный, но целый кинжал и семь золотых монет. Он еще рыл, но ничего не нашел. Илько позвал - пора ехать. Поехали, хоть Юра и молил задержаться.
Но находка все-таки очень его обрадовала.
- А почему мы с Алешей ничего не нашли здесь?
- Бывает… - Илько пожал плечами. - Наваждение! Вам показалось, будто здесь пусто, а здесь клад. Вам привиделось, будто вы нашли револьверы, а на самом деле то были камни. Попробуй рассказать, что револьверы обратились в камни, скажут: "Тю на тебя, скаженный!" С таким никто и дружить не будет, такого за сто верст обходить станут. Брехуном назовут. Позор! Так что про такое лучше и не рассказывать.
- Конечно, и папа так советовал.
- А вот про эти раскопки можно рассказывать, потому что взаправдашние. Только не надо говорить о заклинании, а то они силу потеряют. Лучше объясни так: "Тогда не докопались, а сейчас докопались".
- Ага, я так и скажу.
- А будешь меня слушать, то на конюшне ты желанный гость. Хочешь - навоз убирай, хочешь - лошадей чисти и корми. Только к жеребцам не лезь. А когда будем выезжать верхом, я, когда не видят, отдам тебе недоуздок, потому что верю тебе. Обещаешь?
- Обещаю! А если завтра и эти вещи в камни обратятся, что тогда?
- Посмотрим…
Илько отдал недоуздок Юре, тот сразу же хлестнул его концом Каурую. Ох, и мчался же он галопом! Совсем как запорожец-характерник!
Илько скакал рядом, кричал:
- Легче! Легче! Локтями не размахивай!
А потом Каурая споткнулась и внезапно встала. Юра перелетел через ее голову. Илько испугался.
- Совсем не больно! - сказал Юра, с трудом поднимаясь, и попросил Илько никому не говорить о его позоре.
Теперь ехали не спеша, поэтому вернулись, когда дома уже пообедали. Юра издали заметил родителей и сестер. Он хлестнул Каурую концом недоуздка, чтобы разогнать в галоп, но Илько перехватил недоуздок.
Возле дома Юра браво спрыгнул на землю и чуть не упал. Болело все. У колен с внутренней стороны кожа была растерта до крови, и он передвигался "раскорякой". Девчонки хохотали, мама сердилась. Отец сказал: "Пройдет". Больные места натерли мазью. Но разве найденный клад не стоил всего этого?
Илько, перед тем как уехать, наклонился с седла к Петру Зиновьевичу и что-то тихо сказал.
Тот раздраженно ответил:
- Я ничего не знал, не знаю и знать не хочу. Вы сами с усами!
6
Илько уехал. В который уже раз мать звала сына обедать. Окруженный восторженно охавшими девчонками и мальчишками, он взахлеб рассказывал о находке, уснащая рассказ все новыми и новыми подробностями. Сомневавшихся не было: каждый мог подержать в руках кусок старинной сабли, заржавленный кинжал и увидеть золотые монеты. Жаль, дяди Яши нет!
Алеша строго следил за тем, чтобы каждый держал вещи недолго и передал другому. Эх, ему бы, Алеше, поехать с другом… До чего же обидно!
Находка клада, если послушать Юру, была в тысячу раз загадочнее и таинственнее, чем все то, что приключалось по ночам на хуторе близ Диканьки.
Ира - черная пантера стояла за спиной Юры и шептала:
- Чур, больше не ссориться! Чур, больше не ссориться!..
А Юра, в зените славы и почета, хотя и слышал эти слова кающейся изменницы, не отвечал. И только, когда черная пантера раздраженно толкнула его и спросила: "Или ты задавака?" - он повернулся и ответил: "Чур, больше не ссориться!"
Как было положено, они произнесли это заклинание одновременно, слово в слово. Теперь они снова стали друзьями.
На радостях Юра сунул Ире золотую монету и встретил негодующий взгляд Алеши.
Конечно, Юра подарил и Алеше золотую монету и обещал все остальные курганы в степи раскапывать только вместе и клады делить пополам. Все девчонки сейчас же начали клянчить монеты. Юра отказал. Тогда завистливые обезьяны из Бандерлога стали дразнить Юру и Иру: "Жених и невеста!" Быть бы потасовке. Но подошел Леонид Иванович Кувшинский, Шир-хан. И Юра, чтобы прекратить поддразнивание, похвастался найденным кладом. Кувшинский надел пенсне и осмотрел находки. Потом, тряся бородкой, объявил, что монеты не золотые, а медные пятаки времен императрицы Екатерины, а кинжал железный и заржавел совсем недавно.
- И уж очень странно, как такой случайный набор вещей оказался вместе да еще чуть ли не на поверхности кургана.
Юра возмутился, но все же объяснил, как их "водило", а когда Илько сказал "слово", чтобы снять заговор с клада, то клад и открылся. Он спохватился, что нарушил обещание, данное Ильку. Теперь могло случиться что-нибудь неприятное.
Шир-хан обидно засмеялся:
- Сущий вздор. Мальчишеские бредни! Игра в клады… - А закончил так: - Стыдно! Глупые суеверия!
- Завидуете! - крикнул Юра и, схватив Алешу за руку, побежал вместе с ним в дом, к отцу.
Отец не захотел разговаривать, пока Юра не пообедает.
- Да, это не золотые монеты, - согласился он, когда Юра вместе с Алешей пришли к нему в кабинет. - Так ведь с научной точки зрения редкие монеты во много раз дороже золотых. Редким находкам - например, каменьцам, найденным Дмитро Ивановичем, - цены нет. Именно поэтому Бродский и отказывается продать их.
Юра с Алешей сразу же подтвердили, что они тоже считают найденные монеты дороже золотых, именно с "научной точки зрения". А разве они виноваты, что клад состоял из разных вещей и лежал не очень глубоко?
Отец объяснил, что клады бывают всякие и на разной глубине. На острове Хортица, где была Запорожская Сечь, запорожцы, уходя в походы, прятали свою казну в песок. На песчаном берегу Днепра у Хортицы даже сейчас можно найти золотые монеты. Мальчики переглянулись.
- Значит, везде можно найти золотой клад? - заключил Алеша.
- Разве ученые ищут только золото? - возразил Петр Зиновьевич.
Юра вспомнил разговор с Дмитро Ивановичем и объяснил Алеше, зачем археологи раскапывают курганы. Он бы тоже отдал найденные вещи в музей. Только лучше устроить свой музей… их общий, детский. Он, Юра, подарит музею свой клад, а Алеша пусть передаст коллекцию собранных им яиц диких птиц и коллекцию жуков и бабочек.
- Вы пригласите всех желающих, - посоветовал отец. - Коллекционировать - это не значит валить все собранные камни в одну кучу, как сделал Юра. Коллекцию надо систематизировать - будь то растения или марки, монеты или каменные топоры. Иначе говоря, определить их, разместить в порядке и снабдить надписями, чтобы каждый, кто смотрит, мог все понять.
Тотчас оба друга начали припоминать, у кого из ребят есть коллекция. Марки собирала Таня. У Юры есть марки и конфетные обертки. А Ирка очень любит всякие побрякушки. У нее, наверное, собрано много стеклышек.
- Созовите завтра всех и подумайте, как лучше создать детский музей. А сейчас - марш спать!