Он вернулся веселый, провел Юру за дерево, оглянулся, положил бумажную пачку на ладонь, щелчком выбил оттуда папиросу, вторую, дал прикурить и сам закурил.
До этого Юра пробовал как-то курить с Ирой, но ему не понравилось. Сейчас он втянул дым в рот и выпустил. Но Заворуй заставил его пускать дым через нос, затягиваться. Юру мутило.
- Отдай кошелек! - потребовал он.
Но Заворуй сунул Юре в карман только папиросы и спички.
- Потом, потом рассчитаемся, а теперь скорее идем.
Когда они вернулись в пансион, Петр Петрович шумно понюхал воздух и скомандовал Юре:
- Дыши!
Затем он обыскал его, нашел в кармане папиросы и тут же послал в карцер.
Заворуй так и не отдал кошелек. А там был почти рубль. Юра спросил его раз, второй.
- Да что ты пристал! Потерял, ей-богу, честное слово, - Заворуй перекрестился, - потерял. Деньги - ерунда! Мой папахен скоро пришлет мне много. Тебе отдам, всех вас угощу, покатаю на извозчике по всему городу. Знаешь, мой папахен - подрядчик. А во время войны подряды на армию - золотое дно! Он поставляет для армии кожу, шерсть, крупу, а скупает это у мужиков и помещиков трех губерний! Знаешь, сколько зарабатывает? Ого-го! Повезло нам, что война!
Однако на следующий день Петя видел, как Заворуй платил на улице за мороженое из Юриного кошелька. Юра перестал разговаривать с Заворуем, но тот только посмеивался.
5
Военные занятия гимназистов начинались с четвертого класса. Велись они во дворе. Юра, у которого к этому времени уже не было уроков, конечно, крутился здесь. Командовал прапорщик Седельников, слегка прихрамывавший на простреленную левую ногу. Он не позволял мальчикам младших классов притрагиваться к винтовкам. Да и сами старшеклассники очень ревниво относились к оружию и отгоняли "кильку". Только один раз, когда прапорщик и старшеклассники окружили директора и о чем-то его просили, Юра, Петя, Заворуй и другие схватили из пирамиды винтовки и начали выполнять ружейные приемы.
Директор заметил, остановил ринувшегося к ним прапорщика и с улыбкой сказал:
- Похвальное усердие! Молодцы!
С тех пор лучшим ученикам первых трех классов позволили заниматься в строю, для чего выделили две берданки и пять "деревяшек". Юра, старавшийся учиться как можно лучше, пять раз удостоился чести принимать участие в военных учениях гимназистов.
Юра дружил с Петей, с Колей, но ему очень хотелось иметь хоть одного приятеля из старшего класса. Ведь здесь учится Гога Бродский. Хотя воспоминания о Гоге были не очень приятными, но все же Гога - это земляк, это старший товарищ, это разговоры о доме. К тому же Гога мог заставить Заворуя вернуть кошелек, подарок мамы. Юра решил непременно найти Гогу. И они встретились в репетиционном зале, когда готовили уроки.
Гога удивленно, сверху вниз посмотрел и сердито спросил:
- Чего пристаешь, килька?
- Здравствуйте! - Юра тряс его руку, от радости он был готов расцеловать Гогу.
- А ты разве знаешь меня?
- Я Юра Сагайдак!
- А, это ты!.. - безразличным тоном произнес Гога. - Слушай, Сашка, новый анекдотец, - обратился он к долговязому и сказал что-то такое, от чего тот присел и закатился визгливым смехом.
Юра не понял.
Вошел Феодосий Терентьевич и крикнул:
- Сейчас же по местам! Заниматься!
Все разбежались.
Когда воспитатель вышел, Гога подошел к Юре и сильно щелкнул его по голове:
- Ты что, подслушиваешь наши разговоры? Ты знаешь, что ябедам бывает? Получи задаток!
Толчок всей пятерней в лицо отшвырнул Юру, и он больно ударился головой о стенку. Вскочив, Юра бросился на Гогу с кулаками. Но удар под челюсть - и Юра отлетел в угол.
Он очнулся на столе. Вокруг него, заслоняя его собой, стояли старшеклассники и нарочно громкими голосами спорили о каком-то Белинском. Юра уже открыл было рот, чтобы крикнуть, но спохватился, подумав: "А потом? Гогу - в карцер, и я - ябеда?", и постарался незаметно сползти со стола. Все стояли спиной к нему.
- Почему вы здесь, Сагайдак? - раздался голос Феодосия Терентьевича, заглянувшего через головы воспитанников.
- Слушаю… о Белинском…
- Сейчас же станьте, как положено. Оправьте рубаху. Пойдите на место! Ваше поведение разочаровало меня. Вы поддаетесь дурным влияниям.
Юра оправил гимнастерку.
- Разве вы можете интересоваться Белинским? Вам рано, ни к чему…
- Я хотел почитать…
- У нас полны шкафы книг. Идите выберите интересную для своего возраста и читайте, а потом мне расскажете о прочитанном. Уроки вы приготовили? Пойдем проверим.
Задачи были еще не решены. Снова выговор…
Они встретились с Гогой на следующий день в коридоре. Тот посмотрел на Юру, как на пустое место, и прошел мимо.
Лежа вечером в постели, Юра вспомнил, как мама говорила: "Держись к Гоге поближе. Это твой главный защитник". Вот так защитник! Сам здоровый, как бугай, а слабого бьет. И Юра стал придумывать месть Гоге, одну страшнее другой. Куда там Гоголю! И до этого Юра про себя часто придумывал разные приключения, а с этих пор он каждый вечер стал сочинять себе перед сном сказку. Он превращался в грозного Тараса Бульбу, в Геракла, в Маугли. И всегда грозная кара настигала гнусного Гогу! Постепенно из этих сказок Гога исчезал. И тогда Юра перевоплощался просто в черного волка, или в повелителя джиннов, или в мальчика-богатыря, путешествовал по Индии, открывал Северный полюс, спасал корабли и совершал другие подвиги.
6
Дни сменялись днями. Облетели желтые листья. Мокрую землю сковал заморозок. Выпал первый снег и стаял. И снова выпал снег и уже не растаял. А звонки звенели каждый день - утром, днем, вечером…
Первоклассники изучали не только русский язык, арифметику, закон божий, их учили хорошим манерам, рассказывали о славных русских героях, защищавших веру, царя и отечество, учили петь. Учитель пения, похожий на суслика, шевелил топорщившимися усами, грозил камертоном то одному, то другому, бил их этим камертоном по голове, требуя тянуть за ним: "До-о-о!"
Гимназисты, обладающие голосами, пели в церковном хоре. Им везло - их отпускали по вечерам на спевки в церковь при женской гимназии.
Юра не любил петь, но для развлечения и чтобы попасть в женскую гимназию (вдруг увидит Иру!) попросился в хор. Его дискант понравился регенту. Но пение оказалось очень скучным делом. Одно и то же надо было повторять и раз, и три, и семь раз подряд.
Гимназический церковный хор наконец был приглашен в женскую гимназию. Но девочек в церкви было так много, что, к Юриному огорчению, издалека узнать среди них Иру было невозможно.
Раньше в первом классе учили немецкий язык, теперь же учить немецкий считалось непатриотичным, и он был заменен французским. Впереди же была латынь - первоклассники уже теперь с трепетом прислушивались, как зубрили латынь третьеклассники. Все они ненавидели этот предмет, этот "мертвый" язык.
Воспитатели, Феодосий Терентьевич и Петр Петрович, объясняли гимназистам, что образованному человеку необходим латинский язык, что латынь - основа романских языков: французского, итальянского, испанского. А в ботанике, зоологии, медицине она просто необходима: все названия животных, растений, болезней и лекарств пишутся во всем мире по-латыни.
Гимназисты зубрили и проклинали латынь. Тем не менее щеголять латинскими изречениями и поговорками считалось модным, "шикарным", это возвышало учащихся классических гимназий над всякими там реалистами или учениками коммерческого училища. Даже первоклассник Юра заучил несколько таких латинских изречений, вроде фразы Цезаря: "Вени, види, вици - пришел, увидел, победил".
Юра больше всего любил уроки природоведения. Мир животных, птиц, рыб, растений! Хоть в учебниках обо всем этом говорилось скучновато, Юра всегда открывал для себя что-нибудь интересное. Конечно, он и все его товарищи мечтали о том, кем они будут. Юра объявил, что станет наездником или шофером или будет выводить новые породы животных, например одомашненных тигров, или станет знаменитым сыщиком.
- Будешь полицейской селедкой? - ехидно спросил Петя.
- Я буду сам открывать преступления и ловить преступников, возвращать награбленное, а убийц сам буду карать, - заявлял Юра.
Петя сказал, что станет самым великим путешественником. Только искать и открывать он будет не страны, не золото, а целебные травы и эликсиры. Выпьет его настойку из трав умирающий и сразу же встанет на ноги. Смажет его эликсиром оторванную ногу или руку, и сразу же она прирастет. Даже голова! И он ничего не будет брать с бедных, а с богатых будет получать сокровища и купит пятимачтовый корабль для океанских путешествий.
- Ого! Вот врет барон Мюнхгаузен, а еще от прозвища отказывается! - закричал Заворуй.
Тогда Петя заявил, что он еще будет великим йогом и сможет читать мысли и гипнотизировать на расстоянии. Скажет, например, "Заворуй, ходи на руках вверх ногами!" - и Поль немедленно послушается. "Кайзер Вильгельм, потопи свои германские войска в океане!" - и потопит.
- Вот врет-то! - хлопал себя по бокам Заворуй.
Петя краснел, но стоял на своем.
Афиши о выступлениях йогов в цирке расклеены на всех тумбах. На них были изображены человек во фраке, в белой чалме и с черной повязкой на глазах, висящая в воздухе женщина и отрубленная человеческая голова на блюде, с которого стекала кровь.
"Спешите видеть! Сверхтаинственный Великий Йог из Страны Чудес. Всемогущий магистр черной и белой магии. Вызывает души умерших. Читает мысли на расстоянии. Ест живых ядовитых змей. Слабонервных просим не приходить".
Конечно, в гимназии в те дни только и говорили, что об йогах.
Коля-святоша мечтал совершить величайшее научное открытие. От него Юра впервые услышал о чудесах алхимии, о философском камне, превращающем железо в золото, о перпетуум-мобиле - вечной, никогда не останавливающейся машине. Такой вечный двигатель Коля и собирался изобрести.
Заворуй тоже мечтал. Но всегда только о деньгах, о магазинах в десять этажей, о громадных брильянтах. Это было неинтересно.
7
Только тот, кто учился далеко от дома и жил в закрытом пансионе под наблюдением строгих воспитателей, сможет понять, какая радость ехать домой на каникулы, даже если тебя сопровождает Шир-хан - Кувшинский.
Ира и Юра стояли в коридоре вагона у окна и никак не могли наговориться. Алеша спал. Борька - Табаки спал. Тая читала. Сашка-семинарист и Гога Бродский слонялись по вагону.
За окном проплывали села с чистенькими белыми хатками. Круторогие серые волы, запряженные в ярмо, медленно вышагивали по дороге. На возу сидел дядько в белой холщовой рубашке и смотрел на поезд. Не спеша вращались широкие деревянные лопасти ветряной мельницы. Веселый ветер то врывался в окно вагона, то мчался по раздольной степи, поднимая волны в высокой траве. Такой же ветер, как в тот день, когда они с Алешей шли к горизонту. "Как тогда!" - подумал Юра. И ему захотелось пойти разбудить Алёшу, бывшего друга, дружба с которым так расклеилась после знаменитой дуэли вот из-за этой Иры.
Юра взглянул на замолчавшую Иру и удивился, как странно вдруг изменилась ее поза, даже выражение лица стало другим. У соседнего окна стоял незнакомый кадет и смотрел на нее.
- Чего ты перед ним выпендриваешься?! - сердито спросил Юра.
- Ах, ты еще ничего не понимаешь!
- Ирка, марш в купе! - скомандовал Юра.
- И не пойду! Мне и здесь хорошо. И я не желаю, чтобы мной командовали.
Юра молча схватил ее за руку и, как она ни отбивалась, втолкнул в купе.
- Юра, опять! - скрипуче произнес Леонид Иванович, отрываясь от газеты.
- Папочка, это я… шалила, - выручила Ира.
Юра благодарно улыбнулся, но она повернулась к нему спиной.
На станции их ждал экипаж, запряженный Рогнедой и Орликом. В него сели Шир-хан, Ира, Алеша, Борька - Табаки и Сашка с Таей. А Юра сел на козлы. Правил старик Прокоп Федорович, бывший раньше вторым конюхом. Прежде для Юры существовал только Илько, но сейчас он обрадовался и Прокопу Федоровичу. Юра засыпал его вопросами об Ильке, есть ли письма, спрашивал о Половце, о Стрелке, о других лошадях. Старик растрогался… Илько воюет где-то в Румынии, был легко ранен. Половца мобилизовали, но Бродский отбил его и оставил у себя… Стрелку, Лешего и еще двенадцать других коней мобилизовали. Конюхами сейчас работают только старики да подростки. Тимиш, например…
- Тимиш Нечуй?
- Ага! Старательный хлопец. Просился за тобой ехать, так кони серьезные, а вас много… Еще наговоритесь…
Дома Юру ждала восторженная встреча. Все его обнимали, целовали, удивлялись, как он вырос, хвалили за хорошие отметки. Поздравляли с переходом во второй класс.
Сначала говорил только он. И все слушали, спрашивали и толковали о нем и его Первой классической гимназии, его пансионе, отметках, товарищах. А уж потом, перед сном, начал расспрашивать он.
Тетя Галя помирилась с мужем и вместе с Ниной уехала в Полтаву. Тетя Оля учится в Париже, в Сорбонне. На каникулы она не может приехать, потому что немецкие подводные лодки топят пароходы. Дядя Яша воюет в армии Брусилова, пишет письма, в которых половина строчек вычеркнута военной цензурой. В папином училище многих мобилизовали, даже учеников старших курсов взяли в школы прапорщиков. Пленных уже не двенадцать, а тридцать человек. Вацлав Гиляк жив, здоров.
Встреча с четвероногими друзьями была бурной и радостной. Джоли и Бимба визжали, прыгали, а Гром положил передние лапы Юре на плечи и лизнул в нос.
Затем Юра, набрав полный карман сахара, побежал в конюшню. Пахнуло знакомым запахом сена, конского навоза, смазанной дегтем сбруи. Слышалось похрустывание - лошадиные зубы перемалывали овес, фырканье, стук кованых копыт о деревянный настил. Тимиша не было.
Юра свистнул Рогнеде и показал кусочек сахара. Рогнеда тихо заржала, подошла к решетчатой двери. Юра протянул на ладони сахар: бархатные губы осторожно взяли кусочек.
Он открыл дверь в денник Орлика. Привязанный жеребец захрапел, заплясал на месте.
- Эй, гимназист! - послышался сзади знакомый, радостный голос.
- Тимиш!
Юра обнял приятеля. Они даже поцеловались, чего раньше никогда не бывало. Оба смутились.
- Ты молодец, что приехал! Ох, и жду ж я тебя! Как там у вас в гимназии? Рассказывай. Зимой, когда ты приезжал на рождество, мы толком и не поговорили.
Юра заметил, что Тимиш говорил с ним теперь не как прежде, по-украински, а по-городскому. Может быть, он хотел подчеркнуть, что хоть он и конюх, но учится в сельской школе.
- Вени, види, вици! - решил удивить друга Юра.
- Як? Як?! - совсем по-старому воскликнул Тимиш.
- Это по-латыни: пришел, увидел, победил. Так сказал Кай Юлий Цезарь, римский император и великий полководец. Латынь - основа романских языков, да и в зоологии, ботанике, медицине животные, растения, болезни, лекарства - все называется по латыни.
- Ты гляди!
- А мать как?
- Мать? Опять чиплялись. - Тимиш нахмурился. - Много похоронных на село приходит, вот бабы и не знают, на ком горе выместить.
- От горя? А как твой дядя Василь? Все с костылями?
- Плохо с дядей.
- А что такое?
Тимиш осмотрелся и заговорил вполголоса:
- Пришли старухи скопом мать бить, а дядя как выхватит из печи горящее полено да как на них, да по потылицам! Ну, нажаловались старосте, что он здоровый бугай, на войну не идет, а про войну рассказывает, что она только богатеям, генералам да царям треба. Староста и отписал в волость, чтобы приезжали и арестовали дядю, как агитатора.
- А что такое агитатор?
- Не знаешь? Учили, а не доучили… Ну, те, что не хотят сами воевать и других отговаривают.
- Как так не хотят воевать? - поразился Юра.
- А так. Не хотят, и все тут! Говорят: чем больше нам ран, тем им больше в карман, подрядчикам всяким да фабрикантам…
- Не понимаю…
- Староста стращает за это военно-полевым судом. Расстрелом.
Юра вспомнил об отъезде дяди Яши, о словах отца, и ему стало страшно за дядю Василя. Но он тут же сказал:
- Значит, агитатор - это дезертир? Все патриоты проливают кровь за веру, царя и отечество, а твой дядя - "Гарун бежал быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла, бежал он в страхе с поля брани, где кровь черкесская текла…". Значит, он трус и предатель!
- Ты шо, сбесился? То ж мой дядя! Он тебе патроны фронтовые подарил. Он кровь проливал! А я тебя ждал, думал: приедешь, поможешь через батька документы ему выправить, а ты!..
- Что я?
- А то, что ты сам боишься жандармов, сам трус.
- Врешь! Твой дядя предатель, Мазепа!
- Сам врешь! Сам Мазепа!
- От брехуна слышу! Кого хочешь спроси, хоть Сашку, хоть Ирку, раз дезертир - расстреляют, и правильно сделают!
- Не дезертир, а агитатор!.. А Сашка - поп, он тебе все подтвердит, как начальству надо. И Ирку не надо. Отец у нее подлюга, сразу на дядю моего донесет. Лучше позовем Хому и Алешку. Эх, зря ты тогда с ним дрался на этой панской дуэли!..
8
Решили собраться, чтобы все обсудить.
Юра, и стыдясь и радуясь, пошел звать Алешу. Тимиш привел Хому, умного сельского паренька, когда-то запускавшего с Юрой змея, а потом бывшего у него секундантом на дуэли с Алешей.
Тимиш, а потом Юра рассказали, из-за чего они поспорили.
- Дядя Тимиша, - закончил Юра, - против войны. Значит, против царя и дезертир.
- Мой дядя храбрый! Он пять немцев заколол, офицера с поля боя вынес. Потом его самого ранили. После госпиталя он приехал на побывку, на долечивание. Ну и остался…
- Все ясно, - сказал Юра, - твой дядя не хочет вернуться на славное поле брани!
- Он должен был опять уехать на фронт? - спросил Алеша.
- А почему должен, если он на костылях? И все хворал здесь. А срок ему вышел давно. Фельдшер говорит: "Дай четвертной, выдам отсрочку, справку, что по болезни не являлся. А не дашь - езжай к воинскому начальнику в губернию. Он тебя за неявку в армию - под военный суд, в арестантские роты закатит". А откуда у дяди такие гроши? Он и сховался у нас. Что ж, дяде на костылях против немца идти? Он говорит, если пойду, то накостыляю не немцу, а кому следует. А когда старухи пришли до нашей хаты, а дядя Василь на них с огнем, они и нажаловались старосте да еще сказали, что он против войны. Вот староста и грозится, что жандармам его сдаст…
- Жандармы? - живо переспросил Юра.
- И дядько Антон говорил, что проклятая война!.. - вставил Хома.
- Дядько Антон? - резко обернулся к нему Юра.
Тимиш гневно взглянул на своего приятеля. Тот смешался.
- А что говорит твой дядя про войну? - спросил Алеша.
Тимиш махнул рукой.
- Говорит, что даже винтовок на всех не было. Гнали на смерть безоружных. Одна была на пятерых. Ждали, пока убьют соседа с винтовкой, тогда и брали.
Юра слушал и вспоминал о деревянных винтовках, с которыми обучались солдаты на площади.
Тимиш продолжал:
- Сапоги разваливаются, шинели гнилые, мука тухлая. Господа поставщики вместе с генералами воруют, наживаются на войне. Господа офицеры пьянствуют и солдат по мордасам лупят. Подрались бы цари между собой, а народу зачем драться?
- Богатым выгода от того есть, - заметил Хома, очевидно повторяя чьи-то слова.