Я повернулась, порог комнатки переступила невысокая девушка с льняными волосами, едва достигавшими узких плеч и оформленными волнами по моде тогдашних 20-х годов. Серое, плотное платье строгих линий и до середины икр, подчеркивало безупречность фигуры своей хозяйки, а также выгодно оттеняло бледность её лица. Глаза-васильки, поразили не только Кливленда, но признаюсь, и меня. Такой нежнейшей синевы во взоре я ещё не встречала ни у одного человека. Младшая сестра Натали довольствовалась хоть и не менее выразительным, но серым оттенком глаз.
– И какое же столь важное дело могло привести в столь ранний час незнакомую особу в мой дом? – Строгий и внимательный взгляд прошёлся по мне невидимым рентгеном, мне почудилось, что она уже всё знает о цели моего прихода.
– Если можно, я хотела бы переговорить с вами с глазу на глаз.
– Хорошо. Лара, будь добра, оставь нас с гостьей одних. Да, кстати, может, вы хотите чай или кофе? – Натали пригласила меня жестом присесть на тахту.
– Нет, спасибо, я ненадолго. Вы уж извините, если я вас сильно побеспокоила.
– Пока вы никого не обеспокоили. – Натали заняла место в уютном кресле-качалке, обложенном миниатюрными подушками. – Теперь, когда мы одни, вы наконец-то сообщите о цели вашего визита, госпожа Мориц?
– Да-да, разумеется. Натали, можно вас так называть, или это чересчур нагло с моей стороны? – Она нетерпеливо кивнула в ответ. – Так вот, за последнее время ничего подозрительного вы не замечали в вашем доме или поблизости от него?
– Что вы подразумеваете под словом "подозрительное"? – Девушка недоуменно посмотрела на меня, но тут же перевела взгляд на окно.
– Может к вам приходил некто странный и вызывающий определенные опасения или сомнения, а может, некто необычный за последние дни периодически встречается на улице вам. Натали, странным может быть всё, что угодно. И в этом нет ничего стеснительного и неловкого.
– Право, вы сама весьма странная особа, госпожа Мориц, – только и вымолвила девушка.
– Я с вами соглашусь. Это ненормально вламываться ранним утром к людям, не знающим тебя и задавать нелепые вопросы. Но, Натали, умоляю вас, подумайте хорошенько, попытайтесь припомнить. Это важно.
– Кому это важно и для чего? – Она, не отрываясь, смотрела в окно.
– Мне.
– Вам? Но почему?! – Она снова сверлила меня синью глаз. – Кто вы, госпожа Мориц?
– Этого вам я не могу сказать. Только могу добавить – я ваш друг и у меня есть опасения на счёт вашего благополучия и безопасности.
– Друг? Но я о вас ничего не знала до этого утра и впервые вижу в своём доме!
– Да, вы правы, что всё это похоже на бред. Прошу вас, подумайте. Это очень важно. Я уйду тотчас же.
– А не от конкурентов ли вы, госпожа Мориц? Рубковичи давно на нас зуб точат, не знают, как нам напакостить, чтобы наших клиентов к себе переманить.
– Что? Ой, да нет, что вы! Какие конкуренты! Я о ваших, как их там Рубоковичах…
– Рубковичи, – поправила меня она.
– Вот именно, слыхом не слыхала. Да и плевать мне на них сто раз. Что за несносная трудно выговариваемая фамилия! – Натали еле заметно улыбнулась. – Клянусь, Натали, я пришла только по той причине, которую огласила в вашей гостиной минутами ранее.
– Дайте слово, что всё, что услышите, никуда не уйдёт за пределы гостиной и никоим образом не омрачит репутацию моей фамилии и моего дома. – Её взгляд говорил о решимости и вере моим словам.
– Я даю вам это слово.
– Кто вы? Кто вы такая Елизавета Мориц?
– Я ваш друг.
– Это странно.
– Поверьте, есть вещи куда страннее. Так вы мне поведаете о том, что меня интересует?
– Хорошо. Сейчас я припоминаю, что недели две назад к нам заходил молодой человек, лет тридцати, одетый слишком хорошо, чтобы нуждаться в наших услугах. Знаете, этакий великосветский франт.
– Чем он вас насторожил?
– Он был в солнечных очках, знаете, таких круглых с чёрными стёклами, в сентябре. Хотя не это меня смутило тогда.
– А что?
– Он постучался к нам, – продолжала Натали, в голоске решительном и твёрдом прибавилось заметное волнение. – Дома, кроме меня никого не было, я открыла и хотела осведомиться о цели его визита. Думала, что он новый клиент, ведь своих клиентов мы знаем в лицо и по именам. А человек, которого я видела впервые, был незнаком мне. Но он не отозвался на мой вопрос, он просто стоял и смотрел мне в лицо. А потом слегка приспустил очки, и я смогла рассмотреть его глаза.
– Дайте угадаю, синие с чёрной прожилкой. Очень похожие на звериные.
– Да! Я бы сказала даже, что волчьи. Но вы его откуда знаете? Вам знаком этот господин? – Натали вскочила с кресла и подошла ко мне, её заметно трясло.
– Нет, я с ним лично не знакома, но есть основания считать этого джентльмена весьма опасным. Он вам что-нибудь сказал?
– Нет, он исчез. Я лишь моргнула и всё. Его нет. Я тогда посчитала себя ненормальной, а потом это как-то забылось, пока не пришли вы и не напомнили о нём. Кто он?
– Я не знаю, Натали. Вы его больше не видели?
– Нет. Но пару дней назад, мне показалось, что в отражении аптекарской витрины я вновь вижу его, и он смотрит на меня волчьими глазами сквозь стекло очков, когда я обернулась, никого не было. Мне это почудилось. Мама постоянно мне говорит, что у меня чересчур богатое воображение.
– Натали, у вас нормальное воображение. И поверьте, отражение вам не померещилось.
– И что же? Он меня преследует?! Или кого-то из моей семьи? А может, это конкуренты его подослали, чтобы припугнуть?
– Нет, Натали, это не конкуренты. К вашей работе он не имеет ровным счётом никакого отношения. Будьте осторожны, прошу вас. Не смотрите ему в глаза, если он вам ещё встретиться. Хотя у меня смутное предчувствие, что больше он вас не побеспокоит. Но всё же поостерегитесь.
– Откуда у вас такая уверенность?
– Он взял след и нашел того, за кем охотится.
– Вы говорите загадками. – Весь её напряженный и выраженный в обострённом внимании облик взывал к большему, чем я могла раскрыть. Не было у меня права погружать эту невинную душу в свою беду, простиравшую ко мне волчью пасть из недр глубокого прошлого.
– Извините, но мне пора идти. Извините, за беспокойство. Желаю вам всего хорошего.
– Стойте! Кто вас прислал? Это он?! Это Кливленд?!
А вот этого я не ожидала, меня прямо в спину ударило отчаяние и надежда её голоса.
– Прошу вас! Он жив, здоров? Где он? – Она вцепилась мне в руку и тянула к себе, не позволяя сделать и шагу. – Столько лет я жду, надеюсь. Скажите…
Я обернулась и увидела молодую женщину, влюблённую женщину, плачущую и светящуюся. Подобную хочется обнять, прижать и сказать, что всё будет хорошо, что Он вернётся, что они будут вместе и навсегда. Но я так не могу, не могу врать и давать ложные надежды и тем более не могу решать за того, кто стал причиной этих слез.
– Вы плачете, Натали. Вам больно. Простите, это я виновата, я вас расстроила и стала причиной ненужных слёз. Мне очень жаль.
– Иногда слёзы бывают от любви, – ответила Натали, гордо распрямив спину, но продолжая держать мою руку в тисках своих пальцев. – Нет, не от боли, не от горечи, не от досады, не от счастья, не от ностальгии и не от избытка чувств. А просто от любви. Это самые чистые и самые святые слезы, потому как очистить любовь и принять её в душу дело крайне тяжёлое и кропотливое. Но оно того стоит, поверьте.
– Простите.
– Это он? Ответьте же, ради всего святого вам!
– Да. Это он просил меня проведать вас. У него были опасения за вас.
– Как он? Где он сейчас? Почему пропал? У него кто-то появился? – Вопросы сыпались, словно удары хлыста. – Прошу вас, ответьте, я имею право знать. Я хочу знать.
– Он в порядке и живёт очень далеко отсюда.
– Он вам говорил, по какой причине пропал пять лет назад?
– Он слишком дорожил вами и сейчас у него самые тёплые чувства по отношению к вам, Натали. И я, признаюсь, понимаю его.
– Но почему? Я не понимаю? Что ему мешает вернуться? Вы что-то не договариваете. Он здоров? Возможно, ему нужна моя помощь? – Сейчас передо мною стояла юная девушка-воробушек, трепетавшая от каждого слова и готовая на любой подвиг ради близкого человека.
– Поверьте, с ним всё в порядке. Это трудно объяснить, я и сама не всё понимаю, но дело в том, что он в вас увидел пять лет назад ангела, светлое существо и побоялся осквернить ваши чувства и ту дружбу, что укоренилась меж вами. Ангелом вы остаётесь до сих пор в его сердце.
– Это он вам сказал?
– Да. Он вам говорил о своей несостоявшейся невесте, Веронике?
– Да, он говорил мне о ней. – Пальцы соскользнули с моей пленённой руки и обхватили её плечи. – Эта утрата его надломила, но не сломила. Я это увидела в нашу первую встречу.
– Натали, он оставил этот город из-за привязанности к вам, которая стала перерастать в большее чувство. Пуще всего на свете он опасался, что с вами может произойти то же, что и с Вероникой. Кливленд боялся вас потерять.
– Но он и так меня потерял, сбежав пять лет назад.
– Вовсе нет. Напротив, он вас спас, поверьте, это долго объяснять, да и мне некогда. Если всё рассказать, вы меня примете за сумасшедшую ещё чего доброго, просто поверьте на слово.
– Нет, Елизавета, задержитесь и расскажите всё. Почему он так сделал? Кто-то угрожал ему или мне? – взмолилась она. У меня на душе скреблись все кошки мира.
– Я не имею право разглашать то, что знаю. – Я вынуждено отворотила взгляд, лишь бы не видеть этих глаз. – Это уже не касается ни вас, ни его. Просто знайте одно – вместе бы вы долго не прожили. Вашей жизни угрожала реальная опасность, и Кливленд сделал крайне тяжелый выбор для себя, чтобы оградить вас от опасности и рока, о котором вы не должны были узнать.
– Он и сейчас не может вернуться? – Васильковые глаза блеснули надеждой.
– К сожалению, не может. – вздохнула я.
– Но почему? Я этого не понимаю.
– Вы считаете его трусом и подлецом? – спросила я, вновь осмелившись взглянуть ей в глаза. – Если так, то продолжайте так думать, но храбрее и вернее по решению другого такого человека я не знаю.
– Я никогда не считала его трусом и, тем более, подлецом. Как вы могли так подумать обо мне! Я люблю его! И жду.
– Увы, Натали, он не вернётся. – Я видела, как эти слова продавили прямые плечи девушки. – Мне очень жаль.
– Знаете, я и сейчас считаю его самый лучшим и достойным. Ведь он прислал вас узнать, всё ли у меня в порядке. А это значит, что я ему не безразлична спустя столько лет, – уже тише произнесла она.
– Вы даже не представляете, насколько вы правы. Кливленд самый неординарный из всех людей, с кем я имела честь, свети знакомство.
– Он женился? Я всё пойму, постараюсь во всяком случае.
– Нет, Натали, он не женат и не женится. В его сердце любовь лишь к одной женщине и светлая привязанность к другой, с которой я сейчас говорю.
– Могу я ему передать письмо, если позволите?
– Я передам его ему, но право, не думаю, что вы получите ответ.
– А он мне и не нужен. Я его уже получила.
Девушка вышла из гостиной, оставив меня с чувством неловкости и глубочайшей вины, за то, что я не могла ничего исправить, равно, как и мой друг. Натали вернулась с запечатанным конвертом.
– Я написала это письмо ровно четыре года назад, в этот же день. Прошу, передайте его Кливленду. И пускай он себя не винит, я его не осуждала и прощать мне его не за что. Он не давал никаких обещаний и клятв. Он был самой яркой кометой в небе моей жизни. И я благодарна ему за это.
– Вы и, правда, ангел, Натали. – Я приняла этот невесомый конверт из её тонких рук. – Вы словно из сказки.
– Он также говорил, когда мы столкнулись у аптеки в день нашего знакомства. Так и сказал: "Вы – ангел, навеянный мне судьбою". Вы меня понимаете?
– Понимаю.
– Идите с миром, Елизавета. И передайте этот мир ему.
Дверь за мной захлопнулась, а я ещё слышала её голос в своей голове. И чувствовала себя преотвратительно и паршиво.
Я шла, терзаемая совестью, которая нашептывала мне в оба уха, что я "такая-сякая, да разэтакая", стала послом худой воли и оборвала нить чужой надежды. А ведь цель была совсем иной! Мне нужно было только узнать, что у Натали всё в порядке и ей ничто и никто не угрожает. Как же легко ей удалось меня раскусить и вытянуть лишнюю информацию! Насколько проницательна она оказалась! Хотя, как мне показалось, она прощалась без грусти и с явным облегчением. Лишь бы она не наделала глупостей! Но это бремя уже не мне нести.
Как-то незаметно я добрела, укрытая зонтом от усилившегося дождя до той самой аптеки, мимо которой недавно шла не спеша навстречу серому домику с зелеными оконными ставнями. Та самая роковая аптека, где мой друг и коллега познакомился с юной Натали в роковой для них обоих день. В витрине, которой она заметила отражение Волка, а Кливленд во сне на том же месте видел, как этот зверь расправился с его подругой. Эта аптека заставила меня приостановиться и всмотреться в запотевшее изнутри и обрамлённое замысловатым узором снаружи стекло витрины. Сотканное из дождевых дорожек кружево стекало в неспокойное русло желобка, закреплённого под покатым карнизом окна, и по отводной жестяной трубе изрыгалось на мостовую с пеной и шумом. В центре улочки разрастался океан из громадной лужищи, в которую устремлялись озёра и реки с ближайших домов через подобные трубопроводы.
Я уже прицелилась к одному островку суши, чтобы перескочить на него и скорей преодолеть надвигавшийся потоп, как некое движение на стекле витрины остановило занесённую для прыжка ногу.
Ещё раз всмотрелась я в размытую картину витрины и оцепенела – на меня с мокрой поверхности стекла взирал Он, скалясь в довольной усмешке. Я развернулась, но Он никуда не исчез, как в случае с Натали, и не превратился в зверя, как во сне "профессора". Передо мною стоял Он, облачённый в добротный и явно дорогой костюм тёмных тонов, поверх которого было наброшено серое пальто. Чёрные с седым налётом, длинные волосы покрывала шляпа-котелок, которая не сочеталась с остальной одеждой, выпадая несуразицей из общего ансамбля. Левая рука в лаковой, кожаной перчатке любовно обжимала набалдашник полированной трости из светлого дерева с металлическим наконечником, на которую слегка опирался Он.
– Что вам нужно?! – Эти три слова я выдавила из высохшего горла.
Волк ехидно продолжал смотреть на меня, нас разделяла та лужа.
– Что вам от меня надо?!
Он зевнул и перевёл взгляд на рваное небо, подставив лицо под поток не стихавшей воды. Меня это пренебрежение начало раздражать, и я уж было собралась в третий раз озвучить вопрос, как Он заговорил:
– Откуда берётся дождь? Вы не задумывались? Думаю, нет. А я полагаю, что это слезы давно опочивших и усопших по тем, кому суждено умереть. Как вам моя теория?
Он вновь смотрел на меня, на Нём не было очков, голос вкрадчивый, приятный и отталкивающий одновременно вливался в мою голову, сотрясая и ужасая сознание. Если б я не знала Его, то сочла бы одним из привлекательнейших мужчин. Внешностью Он обладал самой, что ни на есть, соблазнительной для женщин и мужчин.
– А что вы хотите услышать? Что я должна сегодня умереть? Или кто-то другой? – ответила я с осторожностью.
– Поправка: не сегодня, а сейчас. И не кто-то, как вы правильно догадались, а именно вы.
– Это вы убиваете наблюдателей! – озвучила вслух я свои подозрения.
– Совершенно верно. – Он сделал шаг в мою сторону, его ботинок скрылся под водой лужи, но он не обратил на это внимания.
– Зачем вам это? Зачем они вам?!
– Не они.
– Не может быть. Хотя я догадывалась.
– Всё верно. Они лишь послужили приманкой для вас, милочка.
– Но я пришла не из-за них, а из-за другого человека!
– Это часть моего плана, – произнёс Волк с каким-то садистским удовольствием. – Влезть в сон старого дурака – дело непростое, я бы сказал, что весьма и весьма наитяжелейшее, но оно того стоило. Вы здесь. – Ещё один шаг, Его глаза изменили цвет и форму, Его зубы удлинились. – Мне не нужна эта замухрышка-швея. Пусть себе живёт, всё равно подохнет от гриппа или чахотки когда-нибудь. Да и неинтересная она. Только такие нелепые и безнадёжные глупцы, вроде вашего старика, и могут влюблять в себя подобных неизлечимых романтичных дев.
– Да как вы смеете! Да вы и рядом с ними не имеете права стоять. Вы – убийца! Вы – монстр!
– Я монстр? Дьявол упаси. Вы меня рассмешили, милочка. – Он действительно засмеялся отвратительным, сухим смешком, а улыбка Его более походила на оскал. – Да вы на себя посмотрите. Ходите, следите во времени, портите людям жизнь. Я, в отличие от вас, не лицемерю, я забираю жизнь, но не оставляю людей с ложной надеждой мучиться до конца дней своих.
– Вы из-за той девочки за мной гоняетесь? – Кажется, кровь отхлынула от моего лица, так жуток был Его взгляд в тот миг.
– Она должна была умереть! – Он уже не смеялся, рука сжала трость.
– Вы не Создатель, чтобы решать, кому суждено умереть, а кому нет. Кто вы, черт вас возьми?!
– Вот именно. Я тот рок, который многие по ошибке кличут злым. Но, уверяю вас, наивная простота, я забираю лишь те души, которые мне положены по праву высшего закона. А вы вмешались и испортили жизни многим. Вы преступили самый главный запрет наблюдателя. Я его прекрасно знаю.
– Но я проверяла: в прошлом о ней ничего неизвестно, равно, как и об её старшей сестре.
– Время не ограничивается лишь прошлым, вы же прекрасно знаете и о будущем. – Волк одолел середину лужи, близясь ко мне.
– Но это смешно.
– Я разве сейчас шучу или смеюсь? – Его глаза обжигали холодом.
– Что вам нужно от меня? Моей смертью вы ничего не добьётесь.
– Как знать. За вами вьётся сильно попахивающий душок последствий того вечера. И он тянется намного дальше этого года. Может, дать вам шанс и отпустить? Вы сами меня приведёте к ошибкам, пустившим ветвистые корни сквозь время. – Он был уже на расстоянии вытянутой руки. – Хотя нет, не хочу оттягивать этот сладкий момент. Я слишком долго искал, долго метался по снам и грёзам.
– Вы сумасшедший! Убийца! – Я мысленно сфокусировалась на противоположном окне и стекавших струйках дождя по нему.
– И не вздумайте удрать от меня, как в прошлый раз. Думаете, я не вижу, что вы замыслили? – прорычал Он, догадавшись о моей тактике.
Я смотрела и думала – ещё чуть-чуть и я вольюсь во временную нить дождевой капли, только бы успеть.
– Сегодня дождь оплакивает вас, милочка, – сказал Он. – Сегодня небо прощается с вами, или призывает к себе. Какая разница. Мне надоел этот пустой трёп. За дело!
В тот момент, когда Его клыки почти коснулись моей шеи, я остановила время и вошла в каплю быстро стекавшую по ближнему стеклу, стремясь слиться воедино с миллионом других капель. Я слышала Его раздосадованный крик, Его волчий вой и клацанье зубов у уха, но я уже неслась в водовороте бушующего мирового океана воды, растворяясь в нём, став частичкой его самого. Меня уносило всё дальше и дальше, прочь из этого года, из этого города, из этой эпохи.