* * *
Нежнейше проворковал телефон, и на дисплее обозначилось: "Przezdzieszczewski".
– Да?
– Партнер, пора обсудить Эскуратова.
– Пора так пора.
– В салончик?
– О’кей. Выходи.
Встал, обошел стол, прошелся до двери, открыл ее, вышел и плотно затворил за собой.
Секретарша Женечка перекидывалась в картишки с удовлетворителем.
– Вы надолго? – встрепенулась она.
– Я в салончик. С кем соединять, сама знаешь.
– Ясно, – значительным тоном сказала Женечка.
Дура, подумал Филипп, идя по коридору. Надоела. Выгнать, что ли? Без секретарши плохо, с секретаршей плохо тоже. Никак не найти кого хочется.
Раньше они с Пшелешевским располагались в соседних кабинетах. Постепенно технический блок разросся. Рабочие совещания оказалось удобнее проводить на местах. Филипп замучился бегать взад-вперед по коридору и перенес свой кабинет в центр технического блока. На полпути между двумя кабинетами устроили салончик, место для специальных нужд – в частности, для встреч отцов-основателей.
Вальд уже был там. Первым пришел – заключительный реверанс после размолвки.
– Мне сказали, на тебя что-то упало…
– Еще как.
– Дай посмотреть.
Филипп склонил голову и ощутил прикосновение пальцев Вальда.
– Здоровая, черт, – сочувственным тоном сказал Вальд и посмотрел на свои пальцы, не осталось ли на них зеленки. – Сильно болит?
– Нестерпимо.
– Тогда садись и побыстрее рассказывай про Эскуратова, – предложил Вальд. – Нужно занять мозг чем-то совсем посторонним; тогда ты увлечешься и будешь в состоянии выносить боль.
Филипп сел.
– Мутный кадр, – сказал он.
– Это я и сам понимаю… Что на выходе?
– Ничего особенного.
– Но это еще живо?
– Может быть. Мне сказали, ты принимал Эстебана.
– Да.
– В таком случае, кто наши конкуренты?
– Договор готовится с подставным лицом. Все контакты – у Эскуратова. Эстебана оттерли.
Вальд усмехнулся.
– Он предложил уворовать технических бумажек, чтобы мы могли понять, с кем имеем дело и что это вообще за проект.
Филипп задумался.
– Смотря под каким соусом это подать, – осторожно предположил он, – сам понимаешь, чем пахнет… Санкция на стороннюю экспертизу… скажем, некоторых системных решений – это Эстебану по зубам?
Пшешелевский понюхал воздух.
– Ты вкусно сказал о соусе. Ты обедал?
– Вообще-то, да.
На мгновение Филиппа осенил светлый облик Девы.
– А я нет еще. Извини, закажу еду.
Он щелкнул пальцами. Над столиком возник официант, протянул каждому по кожаной папке.
– Я не буду, – сказал Филипп.
– Ну, может быть, пивка? Утром, я видел, подвозили свеженькое… Записывайте, – сказал Вальд официанту. – Угорь под маринадом, один. Пельмени в горшочке… нет, лучше китайский лапшовый суп, а на горячее – куриные крылышки, но не очень острые.
– Что будем пить? – осведомился официант.
– Мне – пожалуйста, сок из свежих апельсинов, – сказал Вальд. – Ну, ты что-нибудь надумал? – спросил он у Филиппа.
– Сто грамм водки, – сказал Филипп, – да постуденее, а еще соленый огурец.
– Тогда мне тоже, – сказал Вальд. – Впрочем, сто многовато…
– Сто пятьдесят на двоих.
– Точно, – одобрил Вальд. – И два огурца. И чесночный хлеб, пожалуйста.
– Сожалею, – сказал официант, – сегодня чесночного нету.
– Как это, – недовольно отозвался Вальд, – а ну подай жалобную книгу!
– Шутить изволите, – несмело допустил официант.
– Хорошие шутки! – воскликнул Вальд. – Нет, ты подумай, что творят, а? Сколько раз я говорил: чесночный хлеб чтоб был ежедневно. Уволю, – зловеще пообещал он официанту, – иди и скажи там на кухне: еще раз не будет чесночного хлеба – точно всех выгоню.
Официант вздохнул и возвел глаза к небу.
– Пошел, – буркнул Вальд.
Официант исчез.
– Совсем плохие, – проворчал Вальд с отвращением. – На чем мы остановились?
– Я сказал, – напомнил Филипп, – что Эстебан мог бы запросить санкцию на какую-нибудь там экспертизу.
– А, да. Знаешь, он совсем не дурак. Он уже получил такую санкцию.
– Тогда где бумажки?
– А ты уверен, что нам нужны эти игры? Может, лучше ничего об этом не знать?
– Конечно, лучше бы не знать, – сказал Филипп, – но если ты хочешь взять заказ, то придется. Эскуратов играет на понижение. Чем лучше будем знать противника, тем меньше уступим.
– Хорошо. Скажу, чтоб доставил бумажки.
Принесли водку, огурцы и угря под маринадом.
– Не сходится, – неожиданно для себя сказал Филипп. – Ты говоришь, ему дали санкцию на экспертизу. Значит, он облечен доверием, к информации тоже допущен. Тогда почему – "уворовать"? И почему – "оттерли"?
– Серьезные вопросы, – покачал головой Вальд. – Наверно, Эстебан набивает себе цену.
– Всего лишь Эстебан? А не держат ли нас за идиотов, стремясь получить преференции?
– Да ну… Слишком как-то театрально.
– Деньги не пахнут. Для Эскуратовых – особенно.
– Давай выпьем, – предложил Вальд и запихнул салфетку себе за воротник.
Они выпили и захрустели огурцами.
– Когда-то, – мечтательно сказал Вальд, полуприкрыв глаза и откинувшись в кресле, – мы занимались совсем другими вещами. Помнишь ли?.. Ведь было время, мы занимались чем-то вроде науки… Даже сборка тайваньских продуктов и то была делом сама по себе… Ты чувствуешь? Вместо сборки мы занялись разборками, – хихикнул он, – потенциальными… а то и действительными… Мы были лучше тогда.
– Да, – сказал Филипп, закуривая, – но тогда ты не мог заказать чесночного хлеба. И тем более угря под маринадом.
– Ну, чесночного хлеба я и сегодня не получил, – скривился Вальд. – Бардак… О том ли мы мечтали? Куда все катится…
– Партнер, не ной. Стоит тебе рюмку принять, вечно одно и то же.
– Но я же прав?
– Если даже так, то что? Толку с твоих разговоров…
– Несчастный прагматик, – сказал Вальд с неодобрением. – Обязательно, видишь ли, с любого разговора должен быть толк. Разве мы не друзья?
– Мы друзья, – серьезно сказал Филипп.
– А если друзья, значит, у нас могут быть бестолковые разговоры. Просто для души.
– Я не против, – сказал Филипп. – Только не о работе. Нельзя нам говорить о работе для души.
– Согласен, – вздохнул Вальд. – Слушай, может махнем куда-нибудь хоть на недельку? Вдвоем, а? Позволим себе?
– Мы же иногда ездим на природу…
– А, – махнул рукой Вальд, – уикенды, не то. Все равно о работе разговариваем… сотовый вздохнуть не дает… Я имею в виду, куда-нибудь совсем далеко. Куда-нибудь, чтоб не достали…
– Нельзя нам вдвоем.
– Ну, в рождество?
– В рождество я с Анюткой. А ты с кем?
– Не наступай на больную мозоль, – буркнул Вальд.
Принесли китайскую лапшу с палочками и фарфоровой ложечкой-хлебалкой.
– Давай еще по чуть-чуть.
– Давай.
– Знаешь, – сказал Филипп, закусывая позаимствованным кусочком угря, – сегодня со мной случилась забавная вещь. Я голым разгуливал перед незнакомой женщиной.
– Шутки? – подозрительно осведомился Вальд. – Где это было?
– У меня дома. Никакие не шутки, правда.
– Ого! Как это?
– Как в кино. Пока меня не было, Анютка взяла домработницу. Я не знал. Утром вышел голый – ты же знаешь, я люблю спать голяком – а она на кухне. Молоденькая. Из себя ничего… даже очень…
– Хм.
– Я и не сразу ее заметил.
– Ну это уж ты, положим…
– Нет, правда.
– Хм. А она тебя?
– Интересный вопрос, – усмехнулся Филипп. – Она, думаю, заметила.
– Ну, и что? – спросил Вальд. – Скажешь, никаких последствий?
– Пожалуй, не скажу, – покачал головой Филипп.
Он подумал, что не сможет рассказать Вальду о заключительной сцене наверху. Даже если сильно захочет. Просто не найдет таких слов. Вот тебе и дружба…
– Везет тебе, – завистливо сказал Вальд.
– Почему? – удивился Филипп. – Последствия могут быть разными… негативными в том числе…
– Уж конечно! Только ведь есть правило… где живешь, не…
– Да, да, – досадливо отмахнулся Филипп. Он уже жалел о своей глупой откровенности, проявленной не к месту и не ко времени.
– А у меня с бабами что-то совсем расклеилось, – грустно заметил Вальд.
– Озабочен?
– Можно и так сказать. Странный возраст, – вздохнул Вальд, – девочки уже не интересны… то есть, должны еще быть интересны, но это позже, совсем на излете… а сейчас нужна одна женщина, молодая, но такая, чтобы все понимала… чтобы… ну, короче, чтобы было все… чтоб в рождество с тобой и с Анютой… а ее все нет и нет…
Он вдруг оживился.
– Рассказать тебе, что со мной произошло, пока тебя не было?
– Расскажи, – охотно согласился Филипп.
– Помнишь риэлтора Степу? – спросил Вальд.
Филипп задумался.
– Ну, из… м-м… ну, который квартиру на Киевской тебе продавал, – уточнил Вальд.
– Ах, да, – вспомнил Филипп. – Так что?
Рассказ Вальда
– Это было позавчера, – сказал Вальд; – я поехал на выставку ритуальных услуг, так как там должны были быть сам знаешь кто. Выставка оказалась так себе, за исключением разве некоторых гробов; возле них-то я и увидел Степу-риэлтора.
"Какие люди! – сказал я. – Деловой интерес?"
"Да какое там деловой, – сказал он, крепко пожав мою руку. – Своевременная, знаешь ли, выставка; и молодцы, что устроили прием предварительных заказов. Свежая струя! А ты как?"
"Да ничего", – сказал я и увидел, что он не один. Рядом с ним была девушка лет девятнадцати.
Больше мы с ним не разговаривали, так как сразу же после этих слов к нему подошли какие-то люди и попросили отойти с ними в сторонку; он вначале отошел как бы ненадолго, то и дело оборачиваясь на нас с девушкой, но потом разговор захватил его, и он вместе с этими людьми, даже не попрощавшись, вышел из зала.
Мы с девушкой остались одни возле гробов, неловко поглядывая друг на друга.
"Хм", – сказал я, просто чтоб не молчать.
"Пойдем, – сказала девушка, взяла меня под руку и повела прочь. – Я думаю, Степа не скоро освободится; ты мог бы отвезти меня?"
"Куда?" – спросил я.
"Странный вопрос, – сказала она. – Куда хочешь".
Я рассмотрел ее. Она была темненькая, с длинными волосами и приятная на вид; она не смотрела на меня искушающе – она большей частью вообще не смотрела на меня, – но именно эта ее какая-то замороженность и была особенно привлекательной. Ну, ты меня понимаешь.
"Как тебя зовут?" – спросил я.
"Инна".
"Тогда, – сказал я, – едем ко мне".
Она молча кивнула.
Мы ушли с выставки, сели в мою машину и поехали ко мне домой. Когда мы зашли в квартиру, Инна удивилась.
"Почему ты так бедно живешь?" – спросила она.
Я почесал репу. Мне как-то в голову не приходило, что я живу бедно. Никто мне такого уже давно не говорил.
"Живу по средствам, – сказал я. – Что ж поделаешь, если беден! Говорят, это не порок".
"Это не порок, – сказала она, – но это вроде заразной болезни. Боюсь, я должна идти".
"Но, может быть, ты была бы в итоге довольна".
"Вряд ли, – сказала она. – Даже если ты самый прекрасный любовник на всей земле, само сознание того, что я трахаюсь в такой бедной квартире, способно отравить любое удовольствие. Я уже буду не я, понимаешь? Никаких денег это не стоит, даже тысячи долларов".
Эта речь, холодная и высокомерная, убила во мне всякое желание. Я толкнул дверь на лестницу и сказал, презрительно глядя на нее:
"Что ж – иди!"
Инна как бы машинально посмотрела в эту дверь, прежде чем уйти, и лицо ее вдруг удивленно вытянулось. Проследив за ее взглядом, я тоже посмотрел в дверь.
На лестничной площадке стояла девушка, в другом стиле, то есть не такая, как Инна, но тоже внешне приятная. Волосы у нее были рыжие и вились кудрями. Лет ей было примерно столько же, сколько и той, и на ее лице застыло точно такое же удивленное выражение.
"Странно, – сказала она. – Вы экстрасенс? Ведь я даже позвонить в дверь не успела, только-только подошла".
"Кто вы?" – спросил я.
"Коммерческий агент "Бипторга"".
"Чего?"
""Бипторга"… ну, торговой организации".
Я посмотрел на Инну, как бы побуждая ее взглядом идти уже, но она почему-то замешкалась. Согласись, что в такой ситуации все, что я мог ожидать от нее – это лишь поджатые губы и презрительный взгляд: как же, ко мне еще и коммерческие агенты ходят! – но, против ожидания, ее лицо проявило какую-то человеческую эмоцию, едва ли не заинтересованность.
"Почему ты держишь гостью на лестнице?" – спросила она меня.
Я удивился.
"Гостью, ты говоришь?.."
"Ты еще и дурно воспитан, – сказала Инна с неодобрением и опять повернулась к двери. – Заходите, девушка. Как вас зовут?"
"Маша", – сказала рыженькая с улыбкой и зашла.
Я недовольно покачал головой, давая тем самым понять Инне, что уходя – уходи, и что нечего в чужом доме командовать, тем более в таком бедном.
"А что вы продаете, Маша?" – спросила Инна с таким мягким участием в голосе, на какое я даже не предполагал ее способной.
"Счастье", – ответила Маша.
"Лотерейные билеты, да?"
"Нет; это типа электронной игры. Вы покупаете у меня вот такой маленький прибор, называется бипер…"
С этими словами Маша раскрыла свою сумочку и забралась в нее рукою, желая достать прибор.
Разговор все еще продолжался в прихожей; однако как только Маша сделала паузу, Инна немедленно этим воспользовалась и сказала с приглашающим жестом:
"Проходите, Маша, прошу вас. В ногах правды нет".
Они обе пошли в гостиную. Пошел и я, весьма озадаченный происходящим.
Мы расположились в креслах, и Инна сказала:
"Продолжайте. Вы хотели показать бипер".
"Да, – кивнула Маша и достала из сумочки небольшой прибор. – Он показывает время, содержит несколько простых игр и так далее, но самое главное – он помогает вам накапливать счастье".
"Каким образом?" – спросила Инна.
"Продавая такие же биперы. Начисление счастья происходит автоматически; вот смотрите". – С этими словами Маша без спросу взяла в руки телефонный аппарат с журнального столика, набрала номер и приложила бипер к микрофону трубки. Бипер зашипел, приблизительно как модем; наверняка он передавал цифровые данные.
"Все, – улыбнулась Маша и положила трубку. – Это я просто отправила сообщение, что нахожусь у клиента; а если вы купите бипер, я занесу в него ваш код и отправлю новое сообщение. Тогда счет этого бипера перепишут на вас, а мне будет начислено десять единиц счастья".
"А сколько стоит бипер?" – спросила Инна.
"Десять условных единиц".
"То есть, долларов?"
"Расчет происходит в рублях".
"А по какому курсу?"
"По текущему. "Бипторг" работает честно, без всяких выкрутас типа процентов на конвертацию".
"Но тогда у меня еще целых три вопроса, – не унималась Инна. – Во-первых, откуда вы берете новые биперы; во-вторых, куда вы деваете деньги; а самое главное, как вы используете накопленное счастье?"
"Сейчас объясню, – сказала Маша. – Биперы я беру на складе "Бипснаба", деньги сдаю в "Бипторг", а счастье расходую по своему усмотрению: могу обменять на новые биперы (из расчета двадцать к одному), могу накопить побольше и обменять на тропический тур, а могу и просто продать, правда с потерями".
"А говорят, – сказала Инна разочарованно, – что счастье за деньги не купишь".
Тут я не выдержал.
"Да это же банальный сетевой маркетинг! – сказал я в сердцах. – Типа гербалайфа… вот жулики! уже до высоких технологий добрались".
"Почему жулики? – обиделась Маша. – У "Бипторга" есть лицензия; и никто вас силой не заставляет покупать".
"Вы правы, Маша, – с неожиданной печалью в голосе произнесла Инна и пересела на подлокотник кресла, в котором сидела девушка с бипером. – Но и он прав, – продолжала она тихо и проникновенно, заглядывая Маше в лицо; – кто вокруг нас нынче не жулик? Знаешь ли, – улыбнулась она и коснулась рукою Машиного плеча, – я знакома с этим человеком не более часа, и я тоже хотела получить от него немножко счастья, как и ты. – Говоря это, она опустила свою ладонь и коснулась ею Машиной груди, обтянутой недорогим трикотажем. – Но у меня не вышло, и я уже собиралась уйти; но твое появление изменило мои планы".
С этими словами она начала ласкать Машину грудь, поглядывая на нее с нежностью. Переход Инны с Машей на "ты" уже сам по себе прозвучал эротично, а ее последующее действие вновь возбудило во мне половой задор. Я разозлился, так как видел, что совсем им не нужен; полагалось бы встать и выкинуть их обеих за дверь, но, во-первых, это было бы очень грубо, во-вторых, мне было уже интересно, чем это кончится; а самое главное, я все же на что-то надеялся, а потому продолжал мирно сидеть.
"Ты хочешь секса со мной? – спросила Маша. – Я еще никогда не пробовала с женщиной и не стала бы возражать; но как же на это посмотрит хозяин квартиры?"
Инна коротко усмехнулась.
"С хозяином мы бы договорились; но я не хочу секса с тобой, я просто закупориваю свое счастье".
"Как – закупориваешь?" – удивилась Маша.
"Ты меня поймешь запросто, – сказала Инна, не оставляя в покое Машину грудь. – Для нас с тобой, дорогая, высшее счастье – это семейная тихая жизнь; притом не знаю как для тебя, а для меня это счастье несбыточно. Но так хочется урвать хотя бы кусочек! А тут – ты. Вот я и пригласила тебя зайти, будто бы это моя квартира; пригласила присесть, будто бы я на самом деле решила что-то купить; и вообще будто бы он мой муж, и мы принимаем гостью. Пока я задавала тебе вопросы, а он молчал (как и должно быть в нормальной семье), я вся была во власти этой иллюзии; я была счастлива – полностью, хоть и недолго".
"Ага, – догадалась Маша, – а теперь, чтобы это счастье подольше не улетучивалось и оставалось с тобой, ты должна прикрыть его сверху чем-нибудь обыкновенным, но не плохим… а лучше всего каким-нибудь неважнецким удовольствием. Ну точно! это и есть закупорить".
"Я же говорила, ты меня поймешь".
"Простите, – вмешался я, видя, что дело пошло к концу, – а мне не отломится небольшого кусочка? Ведь я, что ни говорите, условия создавал".
Они переглянулись и дружно расхохотались.
"Что здесь смешного?" – спросил я.