Сторож показал, где находится контора, и они пошли по длинной, усыпанной гравием дорожке.
- Я давно хотел тебя спросить… - начал Вовка, - еще когда в школе учились… - он посмотрел на Светку. - Как человек, если он не Анна Каренина, может попасть под поезд?
- Мать всю жизнь была уверена, что это дело рук гэбэшников, - как бы нехотя начала Светка. - Отец ведь в институте был всеобщим любимцем… А однажды, - продолжала она, не глядя на Вовку, - отец вернулся домой и сказал матери, что меня сегодня вызывали в комитет комсомола и предложили… осведомлять органы о настроениях среди студентов. И неделю на размышление дали. - Светка замолчала.
- А он? - прервал молчание Вовка.
- Мать говорила, что он ей это сказал, конечно, с возмущением, но и как бы с гордостью: вот, мол, понимают, кто в институте лидер… - Светка вздохнула. - Мальчишка!.. - и опять замолчала.
- И что дальше? - не унимался Вовка.
- А дальше… мать, она ж у меня с Западной Украины, заявила отцу, что я не сомневаюсь, что ты им ответишь, только на всякий случай знай: или я, или они.
- Понятно… - Вовка помолчал. - И ты думаешь, они…
- Не я, - перебила Светка. - Но мать была уверена, что ему этого не простили, и через пятнадцать лет, когда он получил такое блестящее назначение - главным инженером, в Москву, - отомстили… - Светка вытащила сигарету. - Как ты думаешь, здесь можно курить? - и добавила: - Мать говорила, что это как в "Выстреле", только там Сильвио свой удар не нанес… - Светка положила сигарету обратно в пачку. - Впрочем, она была помешана на русской литературе.
- А говоришь, с Западной Украины, - усмехнулся Вовка и, толкнув дверь конторы, пропустил Светку.
Заполнив заявление, Светка протянула его начальнику кладбища.
- И документы, пожалуйста, - попросил тот, не глядя на Светку.
Светка достала из сумки два свидетельства о смерти.
Начальник механически пробежал первое и раскрыл второе.
- Это… как? - он поднял глаза на Светку.
- Что - как? - с вызовом ответила Светка.
- Да вот же, - начальник ткнул пальцем в заявление, - в графе "Фамилия", перед "Мария Николаевна", вы пишете "Корч…" - он запнулся, - "Коч…"
- Кочмарчик, - перебила Светка.
- Правильно, - кивнул начальник. - А в свидетельстве у вас - "Яшина", - он снова посмотрел на Светку.
- Ну и что? - огрызнулась та.
- То есть как это "ну и что"? - строго сказал начальник. - У нас тут не шарашкина контора, а государственное учреждение: мы изготавливаем плиты согласно документам. А у вас, - он постучал пальцем по Светкиному заявлению, - вместо одного человека написан другой, - начальник понизил голос, - может, вообще живой… - и хмыкнул: - Прям Гоголь какой-то!
- Ничего не Гоголь! - вспыхнула Светка. - Просто мать потом замуж вышла и взяла фамилию отчима.
Начальник задумался.
- Ну и… почему вы не пишете в заявлении фамилию этого, как вы выражаетесь, отчима?
- Да потому что я его ненавидела! - взорвалась Светка.
- Попрошу не шуметь в общественном месте, - постучал карандашом по столу начальник кладбища. - А собственно, почему?
- Потому что он был парторгом в своем институте и вечно бубнил, что "советское значит отличное", а сам из всех заграниц привозил тряпки - себе и матери.
- А вам нет? - уточнил начальник.
- Да не в этом дело! - Светка вытащила сигарету. - А в том, что, когда я ушла из дома, мать сказала соседке, Вере Акимовне, а та мне потом передала, что я хоть и Мария Николаевна, но не Волконская, которая выбрала мужа, а ребенок тем временем погиб, и развелась с отчимом…
Светка покрутила сигарету в пальцах.
А молчавший до сих пор Вовка поддержал, что да, действительно, когда Светка ушла из дома, то жила у меня, как раз родители в командировку уехали, и Мария Николаевна тогда чуть с ума не сошла, а вы тут бюрократию разводите…
Начальник нахмурился.
- Хорошо, пусть так. Но вот в графе "Дата смерти" вы пишете… - он надел лежавшие на столе очки, как если бы для того, чтобы разглядеть цифры, нужно было более острое зрение, чем для того, чтобы разглядеть буквы, - "1970", хотя в свидетельстве у вас стоит "1995". - Он снял очки. - А это как?
- А так, - Светка сломала сигарету, - что когда мать умирала от рака, а участковый врач выписывал ей омнопон в расчете на один раз в сутки, а нужно было восемь, как выяснилось потом в хосписе, когда мне - по блату, то есть с помощью того же отчима, который, несмотря на то что времена переменились, остался номенклатурщиком, хотя и перестал быть отчимом, - удалось ее пристроить, чтобы она не сошла с ума от боли, она сказала, что мои муки - адские, потому что жизнь кончилась, когда погиб твой отец… А отец погиб в семидесятом.
- Н-да… - протянул начальник кладбища. - А свидетели есть?
- Свидетели чего? - не поняла Светка.
- Что она так сказала, - пояснил начальник.
Светка задумалась.
- Сын… - и, прикинув, добавила: - Ему было тогда два года было…
- Два года не считается, - твердо сказал начальник кладбища и отодвинул Светкины бумаги.
Светка и Вовка подошли к машине.
- Вовк… - Светка копнула носком туфли гравий. - А ты не мог бы… свозить меня в еще одно место?..
- Нет проблем, - Вовка открыл дверцу, пропуская Светку.
- Я тут вспомнила, - затараторила та, пристегивая ремень, - когда мы с Петровым венчались, там сбоку от храма была вывеска не то "Бюро похоронных процессий", не то "Нимфа". Я еще тогда подумала, что это плохая примета. - Светка посмотрела на Вовку. - Это недалеко…
- Так вы с Петровым венчались? - включил зажигание Вовка.
- Ну да, - Светка достала сигарету. - А потом развелись…
- Что развелись, я знаю, - Вовка крутанул руль. - А что венчались - впервые слышу.
Светка посмотрела в окно на уплывающее кладбище.
- Мне что обидно - что мать после развода не поменяла фамилию обратно, - она стряхнула пепел в пачку. - А я хочу, чтобы отец не знал…
Вовка вопросительно посмотрел на Светку.
- …что она второй раз замуж выходила, - пояснила Светка и сердито затянулась. - Зачем она вообще ее меняла!.. - и, помолчав, добавила с усмешкой: - Впрочем… я же поменяла…
- Так ты что - Петрова? - изумился Вовка.
- Была, - Светка опять посмотрела в окно. - Три года… Малодушие, конечно, с моей стороны… - Она повернулась к Вовке. - Но, знаешь, как тяжело быть Кочмарчик в России! Ты же помнишь, как учителя вечно перевирали мою фамилию! И преподаватели в институте. И приемщицы в прачечной… - Светка махнула рукой. - А тут - Петрова. Простая фамилия.
- Главное, русская, - заметил Вовка и вдруг спросил: - Может, ты за меня потому и замуж не вышла, что менять Кочмарчик на Вовк - как шило на мыло?
- Да нет! - усмехнулась Светка. - Просто для меня два года - это слишком много, - и добавила: - Наташа вон даже год не выдержала…
- Какая Наташа? - не понял Вовка.
- Ростова, - засмеялась Светка и откинулась на сиденье. - А помнишь, Пашка Безукладников написал про меня на доске:
Пока Светка - детка -
это лишь кошмарчик,
а как станет бабой -
вообще кошмар, -
и захохотала:
- Ты ему еще тогда морду набил, и тебя в комитет комсомола вызывали…
- Морду набил, - согласился Вовка, - а в комитет комсомола вызвали не за это.
- А за что?
- Здесь, что ли? - кивнул Вовка на появившиеся за окном купола.
- Но самое смешное, - сказала Светка, открывая дверь с надписью "Последний приют", - что он оказался совершенно прав…
В комнате, куда они вошли, по периметру были расставлены образцы памятников и плит, а в центре за столом с компьютером сидела средних лет женщина в очках и платке.
- Мы бы хотели заказать плиту, - без предисловий сказала Светка и, подумав, добавила: - Матушка.
Матушка обвела рукой комнату:
- Выбирайте!..
Светка не спеша обошла комнату и вернулась к столу.
- Вот такую! - показала она на плиту с двумя портретами.
- Двойной, - застучала по клавиатуре матушка. - Имена и фамилии?
- Кочмарчик Александр Петрович и Кочмарчик Мария Николаевна, - четко произнесла Светка.
- Даты рождения и смерти?
Светка опустила глаза.
- Тысяча девятьсот тридцать седьмой и тысяча девятьсот семидесятый…
- У обоих? - уточнила матушка.
Светка кивнула.
- Пожелания по оформлению, - деловито осведомилась матушка. - Цветы, рамка, крест…
- Крест! - обрадовалась Светка.
- Крест, - повторила матушка и автоматически спросила: - Покойники крещеные? Православные?
Светка посмотрела на Вовку.
- Вообще-то отец был коммунистом, - начала она, - но его двоюродная сестра, - Светка облизала пересохшие губы, - когда утопился его старший брат, сказала мне на похоронах, что их в детстве вроде бы крестили…
- Вроде бы! - проворчала матушка. - А мать?
- Мать крещеная, - радостно выпалила Светка, - в протестантской церкви… - и, поняв, что дала маху, понуро добавила: - В баптистской.
Матушка отстранилась от компьютера.
- Как все запущено! Тут тебе и коммунисты, и баптисты, и… - она выдержала паузу, - самоубийцы…
- Это жизнь, - возразила Светка.
- Земная, - уточнила матушка. - В ней у нас, известно, бардак. Но в вечности, - она подняла кверху палец, - должен быть полный порядок!
Светка побледнела.
- По-вашему, в вечности они не будут вместе?
Матушка пожала плечами, что, может, коммунисты и баптисты как раз и будут, а вот самоубийцы…
- Господи! - Светка умоляюще посмотрела на матушку. - А они так любили друг друга. - Она перевела глаза на Вовку. - В смысле отец и его брат. И дядя Борис, который был всего на два года старше отца, даже всегда ходил к директору, когда вызывали родителей, потому что их отец погиб в финскую, а мать вечно где-то подрабатывала, потому что отец бил футбольным мячом окна и вообще не учился, это уж потом, в институте, он был гордостью курса, так как искренне верил, что коммунизм - это советская власть плюс газификация всей страны, а дядя Борис вообще по жизни был отличником… - Светка снова посмотрела на матушку.
Но та развела руками, что, конечно, все это очень трогательно, но выбивать православный крест над ними я позволить не могу.
И Светка сжала кулаки, а Вовка быстро схватил ее за локоть и вытолкал за дверь.
В машине Светка разревелась, а Вовка, сказав в мобильник, что меня сегодня не будет, достал карту и спросил:
- Так где, ты говоришь, твое кладбище?
- Около… деревни… Клушино, - всхлипнула Светка. - Это по Калужскому шоссе… Но…
- За пять лет, - перебил Вовка, - что ты там не была, а в России не осталось ни одного неприватизированного туалета, там могла появиться мастерская величиной с Газпром…
- Или наоборот, - закончила Светка и, развернув к себе зеркало заднего вида, стала вытирать платком потекшую тушь.
- Я вот что в толк не возьму… - Вовка подождал, когда она закончит, и вернул зеркало на прежнее место. - Как, имея папу-коммуниста и маму-баптистку, ты умудрилась венчаться в православной церкви?
Светка присвистнула:
- Знаешь какой был скандал в благородном семействе!
Вовка искоса взглянул на Светку, а она пояснила, что меня же растила одна мама, потому что отец погиб, когда мне было пять лет, а отчим не в счет, потому что два года не считается, это любой дурак знает, так что я в восемнадцать лет крестилась в баптистской церкви: у протестантов ведь крестят с совершеннолетнего возраста, чтоб сознательно… - Светка убрала платок в сумку. - А я оказалась несознательной и, когда в девятнадцать выходила за Петрова, перекрестилась в православие, чтобы мы могли обвенчаться…
- А он что, шибко православный? - спросил Вовка.
- Да нет… - пожала плечами Светка. - Как большинство русских. Просто крестили в детстве…
- Так это была твоя идея? - уточнил Вовка.
- Венчаться?
Вовка кивнул.
- Ну да. Я хотела, чтобы муж и жена были венчаные, ребенок крещеный, все православные…
- Просто ты хотела, - перебил Вовка, - чтобы порядок был уже здесь, на земле, а не на небе, как обещала нам сегодняшняя матушка, - и усмехнулся. - А то Петрова - и вдруг баптистка.
- Может, и так, - тряхнула головой Светка. - Только из этого ничего не вышло, потому что хотя мы с матерью потом и помирились, но ходили в разные церкви…
Вовка хмыкнул.
- Ну не перекрещиваться же мне было в третий раз, - возмутилась Светка и, отвернувшись к окну, добавила: - Но свою фамилию я вернула и больше ее не меняла, хотя, как ты, наверное, знаешь, была замужем еще два раза…
- Странно, что у тебя только один ребенок! - заметил Вовка.
- Всех детей не родишь! - сказала Светка, глядя в окно, и съехидничала, что зато у тебя трое.
- Я противник абортов, - поморщился Вовка. - Как ни крути, а это убийство…
- Убийство! - процедила Светка. - Ты прям как наш батюшка - он каждую проповедь кончает словами, что женщинам просто не хватает воображения понять, что оплодотворенная клетка и живой ребенок - это одно и то же.
- А ты считаешь, не одно?
Светка развернулась.
- Помнится, в школе ты любил Достоевского?
Вовка кивнул:
- Было дело.
- Сочинение писал "Мой любимый герой". Наша Клава тогда возмущалась, почему Раскольников, а не Павка Корчагин или на худой конец Базаров.
Вовка улыбнулся.
- Ну а коль скоро с воображением у тебя все в порядке, представь, - продолжала Светка, - что после убийства старухи-процентщицы в квартиру - неожиданно для Раскольникова - возвращается не беременная, как на это намекает Достоевский, Лизавета, а Лизавета с ребенком. Лет пяти. Который все понимает и может опознать тебя на следствии…
- Ну? - напрягся Вовка.
- …и твой Раскольников - в целях самосохранения - грохает топором и его. Светка сузила глаза. - Повторяю, не оплодотворенную клетку внутри Лизаветы, а живого ребенка. - Она выдержала паузу. - Простил бы ты ему убитого ребенка?
Вовка вытащил из бардачка пачку сигарет.
- Я думала, ты не куришь… - подняла брови Светка.
- Не курю… - закурил Вовка и, приоткрыв окно, выпустил дым. - А говорила, не любишь детей.
- Мало ли что я говорю! - дернула плечами Светка. - Я, может, думаю, что аборт - это еще хуже, чем убийство, - это само-убийство.
Несколько минут ехали молча.
- А чего дядька-то твой утопился?
- Дай сигаретку, - попросила Светка, - мои кончились.
- Много куришь, - заметил Вовка, протягивая пачку.
- Я еще и пью, - усмехнулась Светка. - Так что, ей-богу, зря ты тогда Пашке Безукладникову морду набил… А дядя… - Светка вытащила сигарету, - был директором института геологии в Чернигове. Они с отцом так и договорились: один газ ищет, а другой строит для него газопроводы, чтобы мы с тобой, - Светка закурила, - жили при коммунизме…
- Так он из-за коммунизма утопился? - не понял Вовка.
- Его уволили, - Светка затянулась. - Когда Украина стала самостийной и на все руководящие должности поставили хохлов.
- Погоди… - наморщил лоб Вовка, - а он разве был не Кочмарчик?
- В том-то и дело. Ему, когда выдавали паспорт, вместо "Кочмарчик" написали "Кочмаров", а он смолчал, думаю даже обрадовался, - Светка поджала губы. - Тогда все хотели быть русскими, - она стряхнула пепел. - А теперь доказывай, что ты не москаль…
- Так он утопился, потому что его уволили? - допытывался Вовка.
Светка выбросила окурок в окно.
- Почему утопилась Катерина? - и сама себе ответила: - Не потому, что Борис уехал, а потому, что все остальные остались. - Она помолчала. - Вот и дядя Борис: не потому, что коммунизм не построили, а потому, что смысла не стало… - и совсем тихо добавила: - Я иногда думаю: может, даже хорошо, что они не видят всей этой свистопляски вокруг газа.
- Между прочим, - сказал Вовка, - когда в школе мою хохляцкую фамилию Вовк переделали на русское имя Вовка, я тоже не протестовал, - и друг спросил: - Ты, кстати, не забыла, как меня зовут на самом деле?
Светка улыбнулась.
- Я ведь все-таки литератор, Роман…
Возле указателя "Клушино" они свернули на асфальтовую дорогу.
- Ого! - удивилась Светка. - Раньше одни колдобины были.
- То ли еще будет, - свистнул Вовка.
И действительно - за поворотом показался коттеджный поселок.
Светка вжалась в сиденье, а Вовка усмехнулся:
- Вот тебе и глухомань!
Они подъехали к кладбищу.
- А ты был прав, - кивнула Светка на небольшое дощатое сооружение, возле которого стояли плиты и лежали венки, - хотя и переоценил масштабы…
Вовка закрыл машину, и они вошли в дверь, на которой было написано: "Прием заказов".
На железной кровати у стенки храпел мужик.
- Небось здешний начальник, - поморщился Вовка. - Пойдем на территорию.
Они долго пробирались рядами тесно стоящих оград, тыкаясь то в одну, то в другую, потому что Светка никак не могла вспомнить, где находится могила ее родителей.
Наконец она увидела четыре высокие рябины, росшие за оградой - по одной возле каждой из ее сторон - и образовавшие над могилой что-то вроде шатра.
- Какие стали! - остановилась Светка. - А были совсем прутики…
Они вошли в ограду. Могила заросла высокой - по пояс - травой. Светка достала из сумки тряпку и бутылку с водой и протерла фотографии: одну керамическую, а вторую - выбитую прямо на плите, а потом, изредка вытирая глаза тыльной стороной ладони, стала полоть траву.
А Вовка, выйдя из ограды, крикнул:
- Есть кто живой?
Слева что-то зашуршало и появился мужик с лопатой.
- Здорово, командир! - кивнул Вовка.
- Командир - там, - мужик мотнул головой в сторону дощатого домика, - но если что по делу - ну там оградку покрасить или сорняки протравить - это ко мне. - И представился: - Дядя Саша.
- Дядя Саша, - как всегда без предисловий сказала, подходя, Светка, - а можно установить новую плиту?
Дядя Саша оперся на лопату.
- Чего ж нет? - он подошел к ограде, откуда только что вышла Светка. - А чем вам старая не нравится? Работа, по всему видать, советская…
- …значит, отличная? - перебила Светка. - Знаем, проходили. Но меня не устраивает… как бы вам получше объяснить… стиль.
Дядя Саша сощурился, разглядывая плиту.
- А чего тут объяснять? Стиль - великая вещь… - Он перевел глаза на Светку и подмигнул. - Белка-то вам будет - как насчет свистка? В смысле: не хотите ли эпитафию?
- Эпитафию? - переспросила Светка.
- Ну да, - оживился дядя Саша. - Вот, к примеру: "Покойся, милый прах, до радостного утра".
- Карамзин, - автоматически сказала Светка и покачала головой.
- Согласен, - кивнул дядя Саша, - сам не люблю сентиментализм.
Светка с Вовкой переглянулись.
- А такую, - на лице дяди Саши изобразилась грусть, - "Вы, березки, не шумите, милых сердцу не будите".
Светка сморщила лоб:
- Это где-то у Бунина… В "Деревне", кажется, - и в упор посмотрела на дядю Сашу, - только там "мово Ваню". Точно: "мово Ваню не будите".
Дядя Саша крякнул:
- Я вижу, мы коллеги…