Встретившись взглядом с паном Войной, младший Жыкович совсем растерялся, но нужно отдать ему должное, быстро нашёл в себе силы и поклонился…
- Вот, кхе, - откашлялся для важности староста, - как и обещали, приехали проведать. По уму-то, мне бы нужно было пораньше наведаться, да всё, …как-то…
Молодой Война, выслушивая старосту, только махнул рукой:
- Это и хорошо, пан Станислав, что вы раньше не наведались. Я, знаете ли, после той, стычки с разбойниками, был не в себя и вообще никого видеть не хотел.
- Это понятно, - соглашаясь, закивал Жыкович, - любой жизнь невзлюбит, когда вот так как вы попадёт под бандитские стрелы. А как ваш друг, его-то не сильно поранили?
- Он цел…
- Слава тебе, господи, - перекрестился староста, а вместе с ним, словно тень осенил себя крестным знаменьем скромняга Франек. - Распоясались босяки! - Давая волю короткой вспышке ярости, вдруг выкрикнул старший Жыкович. - Страх потеряли, это же надо, на пана нападать!
Война от неожиданности как-то неосторожно припал на больную ногу, отчего его лицо перекосило от боли. Староста ловко поднырнул ему под руку и уже через мгновение Якуб сидел на стуле, заботливо принесённом от окна расторопным Франтишеком.
Жыкович внимательно вглядывался в бледное лицо Войны:
- Позвать Брониславу? - участливо спросил он.
- Нет, пан Станислав, не надо, - замотал головой Якуб. - Просто я ещё не всегда могу опереться на ногу, как это полагается. Бывает, там что-то так ноет, словно вытягивает жилу.
Староста сморщил лоб и жестом, полным сострадания положил горячую руку на плечо молодого Войны.
- Я, - сказал он, поправляя свалившийся с плеч Войны тулуп, - хотел, было приехать к вам с Патковским. Дело-то не плёвое, за такие "шалости" Базыля с его шайкой надо наказывать, да вот беда, пана Альберта не оказалось дома.
Якуб поднял голову:
- Они сейчас живут в гумне, от заразы какой-то прячутся…
Староста замотал головой:
- Я посылал Франтишека и туда, потому уже обо всём этом знаю. Но и в гумне пана писаря не было. Пани Ядвися сказала, что пан Альберт уехал в Жерчицы.
- С чего это вдруг? - удивился Война.
- Ото-тож и оно, - хитро улыбнулся староста, - пани говорила, что оттуда к Патковскому прискакал гонец и рассказал, что у старой церкви нашли троих убитых Жерчицких людей. Будто кто-то их не просто убил, а изрезал так, словно изрисовал крест-накрест все их тела…
Глаза Войны округлились:
- А кх-то же их нашёл? - едва смог выдохнуть пересохшим горлом Якуб.
- Трое были убиты, а четвёртый остался жив и всё рассказал. Так там было, Франек?
Сын старосты с готовностью выпрямился:
- Четвёртого, - полным страха голосом произнёс он, - нашли случайно, подвешенным за ноги на дереве. Говорят, на его спине и груди тоже вырезаны кресты…
- Кто же мог такое …сделать, люди Хмызы?
Староста пожал плечами:
- Бог его знает, но если так, то вам, пан Война, и вашему гостю ещё повезло.
Война почувствовал, как к его горлу подкатил неприятный комок.
- Я сам после ездил в Патковицы, - продолжал староста, - пана Альберта ещё не было. Тогда я набрался смелости и попросил панну Ядвисю, чтобы она, как только пан писарь появится, немедля отправила его сюда, в Мельник. Теперь я вижу, что поторопился и будет лучше, если я встречу пана Альберта у ворот и приглашу обсудить это происшествие к себе. Вы ещё слабы, пан Война...
- Нет, нет, - запротестовал Якуб, - сделайте милость, давайте дождёмся пана Патковского у меня. Мне тоже весьма интересно, что он расскажет...
Староста с сыном остались. Вскоре пришёл и Свод. Якуб представил его старосте, но странную историю, поведанную Жыковичем, решил пока не рассказывать излучающему умиротворение товарищу. Нужно было дождаться Патковского, дабы прояснить всё до конца. Ричмонду было сообщено только о том, что после обеда должен будет прибыть ещё и пан Альберт.
За обедом, пребывающий в хорошем настроении англичанин немало повеселил старосту и его сына своими познаниями мужицкого языка, то и дело, выстреливая такими словечками и выражениями, что пан Жыкович просто задыхался от смеха, а от щёк Франтишека можно было зажигать лучину. Война и сам едва мог сдержать смех, ещё бы, ведь он видел в действии школу крестьянского языка Казимира Шыского, от острых слов и шаловливых рук которого краснели и не знали покоя все девушки в округе.
Свод был очень доволен впечатлением, произведённым его высказываниями на гостей, поэтому сразу после обеда, дабы не скучать за беседами старосты и Войны, из которых он пока ещё ничего не понимал, попросил разрешения у присутствующих удалиться к Казику и продолжить уроки, с условием явиться по первому зову, чтобы засвидетельствовать почтение ожидаемому пану Патковскому. Якуб и староста не стали этому препятствовать и, дабы немного остудить пыл языкастого Казимира, отрядили в нагрузку Ричмонду скромного Франтишека. Можно было быть уверенным, что в присутствии сына старосты Казик будет более рассудительным в подборе материала для разучивания.
Вскоре появился и пан Альберт. Лихо прискакав верхом, он привязал своего коня к лёгкой бричке старосты и вскоре поднялся к ожидающим его соседям. Эти действия несколько разнились с тем, в каком виде предстал пан Альберт перед Якубом при их недавней встрече, но Война оставил без внимания столь рачительное преображение Патковского, целиком сосредоточившись на том, что тот намеревался поведать. В лице бывшего писаря мельницкого судьи читался испуг и озабоченность. Он умирал от жажды, однако, отказавшись от предложенного вина, употреблением которого коротали время староста и Война, попросил воды. Напившись вдоволь, Патковский сел на тяжёлый, коротконогий стул и, откинувшись на его спинку, спросил:
- Что, господа уже знают о Жерчицких людях?
Война и Жыкович переглянулись, решая, кто из них первым откроет рот. Во время короткой паузы староста, отдавая должное первоочередному праву хозяина говорить, всё же решил взять инициативу на себя:
- Да простит меня пан Война, - нерешительно начал он, - но я позволю себе ответить на ваш вопрос. - Жыкович, подозревая, что разговор предстоит нешуточный, взвесил и собрал воедино все свои мысли. - Должен признаться, - произнёс он, - что мне и пану Якубу известно совсем немного. Только то, что возле старой церкви нашли троих убитых и одного живого, и ещё то, что эти люди из Жерчиц. Также панна Ядвися сообщила, что вы, пан Альберт, поехали туда.
- Это всё? - осведомился отставной судейский служащий.
Жыкович неуверенно пожал плечами:
- Она говорила ещё что-то о том, что всех этих бедняг ...в лесу, сильно искалечили, просто исполосовав порезами, как крестами, прости господи, - пан Станислав осенил себя крестным знамением.
Патковский, уставившись в пол, молчал, а староста, глядя на него продолжил:
- ...Я, думая, что это дело рук людей Базыля Хмызы, уже говорил пану Войне, что ему и его заможному гостю ещё повезло...
- Ха! - выкрикнул вдруг старик Патковский и встал. Его лицо нервно заиграло многочисленными морщинами. - Повезло, как же! - Пан Альберт сделал несколько шагов к окну и, остановившись, повернулся к Якубу. - А ведь я вам говорил, говорил же?
Война вопросительно посмотрел на старосту и неуверенно ответил:
- Говорили...
- Говорил! - снова выкрикнул Патковский. - А вы думали всё это шуточки или фантазии старой, выжившей из ума судейской крысы? А ведь я повидал на своём веку…
- Я и не думал..., при чём тут это? - промямлил Якуб, не зная как ему реагировать на нервозные вспышки пана Альберта.
- Базыль Хмыза..., - непонятно к чему сказал Патковский. - Вы, наверное, думаете, что это я подослал его людей, чтобы припугнуть вас в лесу, сознайтесь, Якуб, вы ведь так думали?
Война был в шоке и молчал.
- Думали, не могли не думать, ведь я имел неосторожность вам сообщить о том, что у меня есть человек, который может с ним связаться. Вы просто обязаны были подумать об этом после того, как вас ранили. - Патковский был крайне возбуждён. - Да и мне, о, matka boska[65], если бы только я мог знать. Мне нужно было приехать тот час же, как только я узнал о происшествии с вами. А что теперь? - спрашивал пан Альберт сам себя. - Теперь всё идёт кувырком. Вы в праве меня подозревать. А ведь я оттого только не приехал, что боялся, что вы подумаете..., а вы и подумали...
- Пан, Альберт, - жёстко врезался в этот сумбурный монолог Патковского староста, - о чём вы говорите? Я ровным счётом ничего не понимаю. Вы как-то причастны к тому, что люди Хмызы ранили пана Войну?
- Ну вот, - с досадой хлопнул себя по бёдрам Патковский, - и вы туда же.
Староста пожал плечами и перевёл взгляд на Якуба. Лицо того так же выражало полное непонимание. Жыкович встал и подошёл к пребывающему в состоянии нервного расстройства Патковскому.
- Пан Альберт, - отрезвляющим тоном сказал он, - потрудитесь всё объяснить. Только, прошу вас, оставьте эти истерики. Какой пример вы подаёте молодому пану? Ну, присаживайтесь...
Слова старосты возымели-таки действие на бывшего мельницкого судейского писаря и тот, повинуясь успокаивающему тону его голоса, уселся на стул и взял себя в руки.
- Всё дело в том, - заметно спокойнее произнёс он, обращаясь к старосте, - что мне довелось встретиться с паном Якубом за день до того, как он со своим товарищем попали в эту неприятную историю. В разговоре с ним я рассказал, что в лесах бродят люди Хмызы, и ещё я упомянул о том, что у меня есть человек, который может в случае надобности связаться с Базылём. Представьте, пан Станислав, я это сказал, а уже назавтра пан Якуб был ранен. Получается, что я его запугивал? Теперь пан Якуб будет думать, что я связан какими-то делами с самим Базылём...
Староста обошёл стол, стал напротив судьи и спросил:
- А вы..., конечно же, не связаны?
Патковский тяжело выдохнул:
- У меня работают люди из Жерчиц, и один из них дальний родственник Базыля Хмызы. Должен признаться, что я узнал об этом совершенно случайно, заметив, как какой-то незнакомец разговаривает с моим человеком в саду. Я подкрался ближе и подслушал их разговор. После того мне всё стало ясно. Не подавая виду, я старался не обижать того человека, а при удобном случае разговорил его.
Так вот, этот крестьянин сразу отнекивался, а потом, видя, что препираться просто нет смысла сознался, что Хмыза имеет твёрдый план поживиться за счёт меня и ещё кое-кого из соседей, не имеющих должной защиты. И тогда я попросил этого крестьянина о встрече с Хмызой....
Не стану долго рассказывать вам о том, сколько я пережил и передумал в то время, да и сейчас. Я давно ждал чего-то подобного, потому, когда строил новое гумно, под ним сделал каменный погреб. Скажу вам по совести, даже если спалить моё верхнее временное убежище там, в погребе запросто можно отсидеться и остаться целым. Но, оставим же это и вернёмся к событиям, имеющим отношение к делу.
...Должен признаться, я встретился с Хмызой и договорился о цене, которую я согласен платить за безбедное существование своей семьи...
- Вы! - Не веря своим ушам, выкрикнул староста. - Вы же ...судейский человек, пусть даже и бывший!
- Да, - спокойно ответил Патковский, - и что с того? Скажите, пан Станислав, кто из нас желает видеть свою супругу и дочь, болтающейся в петле на осине? О, то-то же. - Пан Альберт махнул рукой. - Не мешайте мне, пан Жыкович, я сейчас, ...как на покаянии. Так вот, - продолжил пан Альберт, - какое-то время Хмыза и правда, перестал трогать мои земли, а потом заявился ко мне в Патковицы и стал требовать чуть ли не втрое больше прежнего. Ему, де, в местах, где он пропадал какое-то время, привили другой аппетит. Я согласился только на двойную плату и, на всякий случай, перебрался в гумно...
Вот такая история. Тут приехал пан Якуб, и я постарался его предупредить об опасности, но, как видно, пан Война не услышал моих слов...
- М-да, - вздохнул староста. - Если учитывать, что у Хмызы сейчас что-то около сотни людей, припасов и денег им хватает. С другой стороны, если бы не поддержка таких господ как вы, пан Патковский, смог бы Базыль тогда содержать столько этих голодранцев?
Пан Альберт виновато опустил глаза.
- Вам не известно, - спросил его староста, - сколько ещё людей откупается от Хмызы?
Патковский отрицательно покачал головой.
- Плохо, - продолжал Жыкович, - очень плохо. Мало того, что эти негодяи в лесах обирают до нитки каждого, чьи ноги знают, что такое сапоги, так теперь они ещё стали резать людей. Нам надо что-то предпринимать...
- Как резать? - не понял Патковский.
- Ну, вот же, - озадаченно уточнил староста, - возле старой церкви...
Пан Альберт загадочно улыбнулся и снова встал...
- Что? - Не понял Жыкович. - Чему вы так улыбаетесь? Вы же сами туда ездили и всё видели?
- Ездил, - многозначительно согласился пан Альберт, - и людей действительно страшно порезали, и это я видел. А также успел поговорить с тем, кто остался жив...
- Тогда расскажите в чём там дело? Я не понимаю вашей странной иронии...
Патковский обошёл вокруг стола и, заходя на второй круг, стал озадаченно поглаживать щетинистый подбородок, который, судя по всему, пан Альберт позабыл оголить, по случаю утренних событий.
- Знаете, - начал он, - я признаться сильно испугался, когда услышал о происшествии с этими несчастными у церкви. Страх, что до этого времени держал меня за горло вдруг отступил и я, чувствуя свою вину за то, что причастен к благосостоянию этих лесных негодяев, тотчас помчался в Жерчицы, а там...! Народу собралось, будто на Драгічынскім кірмаше[66]. Я хорошо знаком с тамошним епископом, паном Мареком Кшдыбой. Он как раз отпевал покойников и исповедовал выжившего. И вот, господа, какая невероятная штука получается. …Все пострадавшие возле старой церкви, это люди Базыля Хмызы!
Война и Жыкович дружно открыли рты и посмотрели друг на друга.
- Готов вам поклясться, - продолжал Патковский, - страшнее и невероятнее истории я ещё не слышал, хотя в детстве, наверное, как и мы все, достаточно наслушался всяких баек о старой церкви. Но, то всё байки, а теперь...
Свенты ойтец[67] Марек, опуская то, что касалось тайны покаяния, всё же поведал мне о том, что случилось вблизи церкви. Эти четверо шли на старую жерчицкую дорогу, что проходила некогда возле развалин. Многие и сейчас пользуются ей, хотя ни бричкой, и коляской там уже не проедешь, так, если только пешком можно пройти. Чего греха таить, как видно, хотели подкараулить кого-нибудь, да облегчить тому ношу. Решили спрятаться в старой церкви. Едва они устроились в развалинах, перед ними как из-под земли появился ...призрак Юрасика!
Староста и Война повторно переглянулись.
- Чёрте-что, - только и смог вымолвить побледневший пан Станислав.
- Не могу с вами не согласиться, пан староста, и я не стал бы верить в слова человека, старающегося себя выгородить, ведь вполне можно допустить, что это он сам убил тех троих, но! Кто тогда располосовал грудь и спину этого разбойника? Уверяю вас, сам он не мог такого сделать, ведь от потерянной крови он едва не отдал свою душу..., - тут пан Альберт запнулся, как видно не решаясь сказать, кому ближе душа этого человека богу или дьяволу.
- Ну ведь он, - наконец-то хоть что-то выдавил из себя и Якуб, - не мог лежать и со стороны наблюдать, как кто-то ...или что-то режет его тело?
Староста кивнул, присоединяясь тем самым к мнению Войны, и вопросительно посмотрел на Патковского.
- А он и не смотрел, - спокойно ответил пан Альберт. - Я тоже поговорил с этим несчастным. Да, господа, несчастным, ведь того, что сотворила с ним встреча с этим призраком, я не пожелал бы даже врагу.
Он был последним из той компании, кто вуидел Юрасика, поскольку сидел спиной к завалу, откуда тот появился. Ужас, с которым его товарищи смотрели в ту сторону, заставил его вскочить и отпрыгнуть к стене напротив. Когда же он обернулся, Юрасик был уже рядом.
Этот человек говорил, что не видел ни рук, ни ног призрака, вспоминая только непомерно длинные рукава его хламиды. Юрасик шёл, глядя прямо на него, и попутно касался рукавами его товарищей, а те падали, как подкошенные. В момент, когда призрак приблизился к нему, силы оставили беднягу. Очнулся он уже подвешенным за ноги, почти ничего не видя от стекающей по лицу крови…
ГЛАВА 12
Франтишек немало позабавился, присутствуя на прогулке в компании заможного господина Ричмонда и слуги пана Войны. Сейчас у него вызывали недоумение слова отца и пана Якуба о том, что проходимец Казик ещё и не тому может обучить приезжего. Сын старосты не увидел в простом и бесхитростном Казике ничего плохого. Обучая пана Свода премудростям мужицкого языка, слуга мельницкого Хозяина был кроток и сдержан. Справедливости ради стоит сказать, что и Казик, в равной степени проявлял интерес к познанию странной и сложной английской речи, старательно запоминая иностранные слова, которых, как отметил Франтишек, он знал уже достаточно много.
Невольно оказавшись свидетелем новаторского паркового обучения, сын старосты и сам запомнил несколько слов, дабы при случае блеснуть показной образованностью перед Марысей, дочерью пана Юзефа, служащего учителем у Ветковичей. А как ещё, скажите, было Франтишеку произвести впечатление на дочку культурного, образованного, уважаемого человека, имеющего за свою добросовестную работу жильё, сорок пять флоренов в год чистого дохода, а ещё одежду, еду и питьё на каждый день за счёт пана Людвига Ветковича?
Их насыщенная познаниями прогулка длилась достаточно долго и закончилась только тогда, когда пан Свод заметил появившихся у коновязи пана Патковского и отца Франтишека...
Цепкий взгляд пирата моментально переключил внимание с компании молодых людей, сопровождающих его на прогулке на стоявших возле лошадей Патковского и старосту, ведущих оживлённую беседу. Эти пожилые джентльмены были сильно увлечены и не сразу заметили подошедших к ним.
Свод на удивление тепло, словно старого приятеля, поприветствовал отставного писаря мельницкого судьи. Пан Альберт был настолько погружён в свои мысли, что совершенно не придал значения неожиданному радушию иностранца. Холодно кивнув на непереводимые, полные душевного тепла приветствия господина Ричмонда, он вскочил в седло и тут же, попрощавшись, ускакал прочь со двора. Пан Станислав с сыном тоже не стали задерживаться. Оставляя заможного пана в компании источающего просто церковное смирение слуги, они откланялись и отправились следом за бывшим писарем.
Ричи отпустил Казика и отправился в замок. Якуб был в гостиной, сидел у окна и, неспешно потягивая вино, смотрел куда-то вглубь парка. Его мысли были далеко отсюда, потому он не сразу заметил появление Свода.
- А, - задумчиво произнёс Война, едва только отметил присутствие Ричи, - мистер Свод. Проходите, присаживайтесь...