Доктор воспитательного дома живет во флигеле, вблизи ниши с корзиной для подкидышей. С другой стороны флигеля - касса и контора.
Вот в нескольких словах описание отчего дома маленькой Жозефины.
Воспитательный дом - отчий дом.
В этой короткой фразе - вся тяжесть судьбы многих несчастных обездоленных малюток, не имеющих ни дома, ни родителей, ни семейного тепла…
Вечером того дня, когда был закрыт благотворительный базар, господин полицейский секретарь Шварц, церковный смотритель, смотритель округа и попечитель бедных, подошел к воспитательному дому.
Он выглядел очень взволнованным, лицо его было синевато-багровым.
Он быстро направился к боковому флигелю и позвонил у ворот. Ему недолго пришлось ждать. Согбенный благочестивый сторож услышал сильный и решительный звонок, выглянул в маленькое оконце у ворот и, увидев господина церковного смотрителя, с торопливой услужливостью распахнул дверь.
- Доброго вечера, привратник! Дома ли начальница?
- Дома-с, господин смотритель.
- Так доложи обо мне, любезнейший. Я с удовлетворением видел, что в прошлое воскресенье она опять причащалась со всем своим семейством,- это отлично!
- Я удостаиваюсь этой милости каждые две недели, господин смотритель,- доложил сторож с низким поклоном.
- Это тоже очень хорошо, любезнейший; молиться, исповедоваться и каяться - вот смысл нашей жизни.
- Наша благородная начальница говорит то же самое, и я строго следую ее наставлениям; она очень умная и добрая госпожа. Я сейчас же доложу о вас, господин смотритель.
Сторож с богобоязненным лицом поспешил в дом, а господин смотритель неспешными шагами последовал за ним.
Темнело. Девочки давно уже вернулись с базара в залы воспитательного дома.
Вскоре на лестнице показался сторож и, сделав знак рукой, сказал с выражением кающегося грешника:
- Благородная начальница очень рада принять господина смотрителя.
Полицейский секретарь Шварц, гордый своим влиянием, неторопливо поднялся по лестние.
Начальница, пожилая женщина со строгим и нетерпеливым выражением лица, страшно худая, в сером монастырском костюме, встретила господина церковного смотрителя на пороге своих апартаментов.
Ее худое мрачное лицо приняло принужденно-радостное и, вместе с тем, богобоязненное выражение.
- Вот мое приветствие! - сказала она, указывая на белую стену, где большими черными буквами было начертано: "Да благословит Бог твой приход и уход!"
- Да пребудет всегда Матерь Божия с нами, аминь! - отвечал господин Шварц, слегка поклонившись. Затем под руку с благочестивой начальницей вошел в приемную, дверь которой она тут же заперла за собой.
- Сядемте, дорогой господин смотритель,- проговорила достойная женщина, по всем признакам, постоянно постившаяся и таким образом, если не другими делами, думавшая угодить Богу.- Чему обязана я честью вашего дорогого посещения? Прошлым воскресеньем мы приветствовали друг друга в церкви.
- Как и всегда, благочестивая начальница, привела меня забота о ваших воспитанниках. К несчастью, приходится снова жаловаться на одну из ваших заблудших овец, которых вы всеми силами стараетесь приучить к покаянию и молитве. Просто невероятно, но на некоторых из этих созданий, получающих все необходимое от нашей милости, просто-таки нисходит злой дух. Невероятно! Казалось бы, эти создания, которых призрели, кормят и воспитывают из милости и сострадания, должны бы знать только кротость и молитву!
- Вы пугаете меня, господин смотритель! Опять жалоба? В постыдных газетах нашей столицы так называемые либералы утверждают, что я чересчур строга и набожна, но я спрашиваю вас, лучше знающего все обстоятельства нашей жизни, не чересчур ли я добра и снисходительна?
- Строгая дисциплина и покаяние угодны Богу, дорогая начальница. Что до меня, то, по-моему, воспитываемых здесь девочек держат недостаточно строго, их недостаточно усердно воспитывают, им позволяют вещи, неприемлемые для детей, которых приютили из милости и сострадания. Так, например, каким образом в этот дом молитвы попали предметы искусства?
- Вполне согласна с вами, господин смотритель; я думаю, вы имеете в виду Жозефину? Коробка с красками у нее отобрана и разломана, и я еще строже заставлю ее нести покаяние.
- Эта Жозефина - дерзкий и неприятный ребенок, и я прошу вас обратить на нее самое пристальное внимание. У меня есть основания подозревать ее в бесчестности, потому что выручка ее слишком мала, хотя она и продала большую часть своего товара на благотворительном базаре.
- Неслыханное дело! - всплеснула начальница своими костлявыми руками.- Какое постыдное известие!
- И кроме того она упрямилась, не желая обращать внимания на мои слова: когда их королевские высочества удостоили ее чести подойти к ней за покупками, она, вообразите себе, все время называла их благородный господин и благородная госпожа, несмотря на то, что я шепнул ей, как следует к ним обращаться.
- О, я выхожу из себя от гнева и стыда! Что теперь подумают при дворе о моем воспитательном доме?
- Более того. Эта испорченная девчонка с совершенно непонятным бесстыдством навязывала их высочествам свои скверные картинки…
- Как, их высочества видели, что…
- Что в воспитательном доме вместо молитвы и покаяния допускаются безбожные искусства. Этот чертенок вынудил их высочества купить ее дрянные картинки, прежде чем я успел отнять их у нее,- рассказывал господин Шварц.
- О Боже, ведь это ужасно! - воскликнула тощая начальница, и лицо ее при этом приняло самое что ни на есть бесовское выражение.- Значит, Жозефина украдкой отнесла на базар их величеств свои безбожные произведения и выставила их там! Какой позор для всего нашего дома! Это мое упущение, господин смотритель, но нельзя же уследить за каждой из этих притворщиц. О животные! О лицемерные твари! Когда следишь за ними, они поют и молятся, но стоит лишь отвернуться, и они делаются хуже всяких змей!… Есть ли у вас какие-нибудь жалобы и на других?
- Нет, благочестивая начальница, другие были скромны, честны, кротки, готовы к молитве и покаянию.
- Опять эта негодница Жозефина, эта коварная тварь! Подождите минуту, многоуважаемый господин смотритель, я приведу ее сюда.
Теперь заметим, что из всего множества мальчиков и девочек, населяющих воспитательный дом, одна лишь Жозефина была вполне невинной чистой девочкой; среди лицемерок и притворщиц лишь одна она молилась искренне, но втихомолку, лежа на своей убогой постели в общей спальне; именно поэтому она слыла безбожницей среди кротких и благочестивых.
Жозефине и в голову не приходило украсть что-нибудь, а большая часть остальных воспитанниц постоянно находила возможность во время базара утаить для себя какие-нибудь лакомства. Но эти лицемерки, ставшие такими не без влияния благочестивой начальницы, ловко скрывали от всех свое воровство.
Жозефина же презирала притворство. Она искренне и чистосердечно молилась Богу, когда чувствовала в этом потребность; ее отталкивала фальшь остальных воспитанниц; своим детским сердцем она инстинктивно умела отличать добро от зла.
Она сидела в комнате, где кроме нее жили еще три десятка девочек.
Все они украдкой делили между собой свои лакомства, искали способы понадежней спрятать утаенные от продажи деньги; Жозефина тем временем сидела у окна и смотрела на пожелтевшие деревья во дворе.
Она забыла про свои горести и, вспоминая слова благородного и ласкового господина, тихо улыбалась.
Это чистое, одухотворенное детское лицо могло бы послужить моделью для живописца, желающего изобразить надежду.
Ее белокурые волосы ниспадали на плечи, голубые глаза блуждали по ветвям деревьев; она сняла с голубого корсажа шейный платок; щеки ее были покрыты нежным румянцем, крошечный ротик еще не сформировался, так же как и многообещающий бюст.
Мысли ее в эту минуту были далеко от воспитательного дома, ее "отчего дома", где она провела так много тяжелых дней и вытерпела так много незаслуженных наказаний и упреков.
Но все напасти она переносила с таким спокойствием и покорностью, какие трудно было ожидать от девочки-подростка; чистая совесть и вера в Бога давали ей силы на все.
Начальница же и ее помощницы называли это упрямством и становились все злее и нетерпимее к бедной Жозефине. Она находила себе утешение в том, что летом, во время прогулок, собирала у обочин дорог цветы - такие же одинокие и покинутые, казалось ей, как и она сама,- срисовывала их на бумагу, а затем раскрашивала.
Это занятие было для нее счастьем, и теперь она надеялась вновь обрести его с помощью того доброго господина, который подарил ей блестящую золотую монету и пообещал заступиться за нее, чтобы начальница разрешила ей купить новые краски; она взялась за корсаж и убедилась, что монета на месте.
Вдруг дверь в комнату отворилась. Прочие девочки, бывшие всегда настороже; быстро спрятали свои лакомства и взялись за рукоделие, и лица их приняли самые скромные и невинные выражения. Жозефина ничего не видела и не слышала, погруженная в свои мечты.
Вдруг в большой спальне раздался громкий гневный голос:
- Жозефина!
Девочка узнала этот голос и вскочила.
Начальница обратилась к ней со следующими словами:
- Скверная девчонка, ты даже не замечаешь, когда я вхожу! Лентяйка, ты опять бездельничаешь? Сидит себе у окна и глазеет в сад! Посмотри на своих подруг: у каждой из них в руках работа. Иди за мной!
- О Боже мой! - воскликнула бедная девочка, и на глаза ее навернулись слезы.
Она покорно пошла за начальницей в кабинет - сколько раз ее подвергали там самым тяжелым и унизительным наказаниям.
В коридоре начальница со злостью схватила ее.за руку и потащила за собой, выговаривая на ходу:
- Ты негодная, неблагодарная тварь! Жду не дождусь, когда я смогу наконец от тебя избавиться и отправить в такое место, где ты поневоле исправишься! Ты злоупотребляешь моей добротой и снисходительностью, и на этот раз я накажу тебя со всей строгостью!
- О Боже мой,- прошептала Жозефина,- я ничего плохого не сделала.
- Как, негодная тварь, ты еще смеешь оправдываться? Ты надеешься снова обмануть нас своей дерзкой ложью? Погоди-ка, скоро у тебя пройдет охота лгать!
Она отворила дверь в кабинет и втолкнула туда Жозефину со словами:
- Вот она, ехидная змея!
Дрожавшая от страха девочка увидела перед собой человека с пронзительными черными глазами, который так грубо обошелся с ней на благотворительном базаре. Он впился в Жозефину взглядом, и невинная девочка опустила глаза.
- Да, это она, непослушная и надменная тварь,- отвечал господин церковный смотритель Шварц,- теперь-то уж мы найдем средства ее исправить!
- Я прошу вас помочь мне, дорогой господин смотритель, сама я чересчур добра и снисходительна.
Как ни была Жозефина взволнована и перепугана, при этих словах начальницы она с немым удивлением взглянула на нее и тут же подняла глаза к небу.
- Когда ты рисовала эти свои скверные картинки, которые осмелилась выставить на базаре? - спросил смотритель.
Девочка молчала, собираясь с мыслями.
- Отвечай, когда ты рисовала их? - прикрикнула начальница.
- Я рисовала их, когда все мальчики и девочки играют во дворе, по субботам,- тихо ответила Жозефина.
- Это явная ложь, недостойная и греховная,- с усмешкой изрек церковный смотритель и попечитель бедных.
- Совершенно недостойная и греховная! - с готовностью подтвердила начальница.- Но я отняла у нее краски, больше она не будет рисовать.
- Вы отлично сделали, мой благочестивый друг,- сказал смотритель и обратился к Жозефине: - Все ли деньги ты сдала, которые выручила?
- Все, сударь,- отвечала Жозефина.
- И ты ничего не утаила, не оставила себе? Ты ничего не хранишь у себя?
Девочка замялась. Она ничего не утаила, но хранила у себя золотую монету, подаренную ей незнакомцем.
- Ну, что же ты молчишь?! - воскликнула начальница, и ее злые серые глаза неестественно расширились.
Жозефина собралась было ответить, что у нее есть деньги, подаренные ей незнакомцем, и вдруг спохватилась, что если она признается в этом, монету тут же отнимут, и тогда ящик с красками будет для нее потерян навсегда.
- Я ничего не утаила и у меня ничего нет! - скороговоркой выпалила она, отведя взгляд.
- Ты краснеешь, змея, значит, ты лжешь!
- Мое предчувствие оправдывается,- сказал Шварц, торжествуя.
Жозефина не могла больше владеть собой и разрыдалась.
- Отчего ты плачешь, лгунья? Снимай свои платья, я их обыщу! - приказала начальница строгим голосом.
Девочка давилась рыданиями и не могла вымолвить ни слова.
- Слышишь ли ты? Снимай платья! - повторила начальница громче.- Или позвать для этого кастеляншу?
Жозефина никак не могла решиться исполнить это строгое приказание.
- Может быть, не здесь? - нерешительно спросила начальница, поглядывая на господина церковного смотрителя.
- Как, эта тварь осмеливается противиться? - восккликнул господин Шварц с еще большей злобой, нежели начальница.- Эта тварь думает, что на нее обратят внимание, что она уже взрослая, что у нее может быть стыд и своя воля!
Более не колеблясь, начальница схватила девочку за руку и потащила в соседнюю комнату, где сорвала с нее корсаж и юбчонку, прежде чем несчастная девочка смогла произнести хотя бы слово.
Вдруг что-то со звоном покатилось по полу.
- Вот оно! - почти в один голос воскликнули начальница и смотритель из соседней комнаты.
"О Боже милосердный, заступись за меня!" - произнесла мысленно девочка.
- Золотая монета! - с ужасом воскликнула начальница и подняла блестящий дукат.- О змея! О негодная тварь! Золотая монета! И молчит, воровка! О я, несчастная! В моем доме, обители благочестия, свершаются подобные дела.
Злая фурия закрыла лицо руками и сделала вид, будто вытирает слезы, одновременно обратив глаза к небу.
- Золотая монета! - повторила она почти беззвучно и, вернувшись к смотрителю, показала ему дукат.- Какой стыд! О, это ужасно!
- Утешьтесь, мой благочестивый друг! Я почти был уверен в этом. Мир исполнен греха! Подумать только, так молода и уже так опасно испорчена!
- О, я не переживу такого стыда! Ее величество, попечительница нашего заведения, конечно же обо всем узнает. А эта неблагодарная змея не сумела даже понять благородной цели, с какой был устроен этот базар.
- Я вполне поняла ее! - проговорила Жозефина, успевшая одеться и войти в комнату.- Мне подарили коралловую нитку, но я снова положила ее на место, чтобы еще раз продать.
- И присвоить себе деньги,- сказал господин Шварц.
- Но я с радостью отдала бедным погорельцам свои картинки, свои милые цветы.
- Змея! - воскликнула начальница, задыхаясь от гнева.- Негодная тварь! Ты осмеливаешься опять лгать? Ведь эта монета выпала из твоего корсажа!
- Мне подарили ее,- отвечала Жозефина твердым голосом.
- Это уже превосходит все границы! - возмущенно произнес господин церковный смотритель.
- Подарили! Ей! - захлебываясь от гнева, возопила начальница.- О Боже, помоги мне собственными руками задушить эту змею!
- Позвольте, мой благочестивый друг,- прервал ее господин Шварц с таким выражением, будто ему пришла в голову хорошая мысль.- Позвольте мне задать ей вопрос.
Начальница молча кивнула, не имея более сил выражать свой гнев, тогда господин смотритель вперил твердый взор в несчастное дитя.
- Ты утверждаешь, что золотую монету тебе подарили. Кто же этот человек?
- Господин с черной бородкой,- отвечала Жозефина.- Я поступила дурно, что сразу не сказала об этом, но я боялась, что у меня отнимут монету.
Правдивость девочки еще больше усугубила ее положение.
- Отнимут монету! - с новой силой вскричала уязвленная начальница.- Эта змея осмеливается меня подозревать!
- Кто же этот щедрый господин, подаривший тебе дукат? - продолжил допрос господин полицейский секретарь.- Как его зовут?
- Не знаю,- отвечала девочка.
- Ага, вот оно что! Она украла и, как все опытные воровки, для своего оправдания ссылается на какого-то незнакомца, которого никто никогда не видел… Ну, благочестивый друг, накажите ее. На этот раз мы не доведем ее проступок до суда, но если такое повторится, то ей не миновать исправительного дома.
- Вы можете думать, что хотите, сударь, но эту золотую монету мне все-таки подарили! - дрожа от обиды, воскликнула Жозефина с детским гневом.
Бессовестный смотритель так оскорбил ее своими словами, что она готова была броситься на него, лицо ее побледнело, губы крепко сжались.
- Вот увидите,- твердо сказала она,- незнакомец придет сюда, он обещал мне, и тогда вы сможете убедиться, что я невиновна.
- Ты надеешься этим дерзким обещанием отсрочить свое наказание и успокоить меня,- сказала начальница,- но ты будешь подвергаться наказанию до тех пор, пока твой незнакомец не явится сюда и не подтвердит твою ложь.
- Вот и отлично! - удовлетворенно воскликнул церковный смотритель.- Она сама вынесла себе приговор, и наказание ее продлится неопределенно долго!
После этого господин полицейский секретарь учтиво раскланялся с благочестивой начальницей. Та поблагодарила его за совет и помощь; когда же господин Шварц удалился, она повернулась к Жозефине, с яростью схватила ее за плечи костлявыми руками и принялась трясти, желая выместить всю свою ярость на хрупком юном теле.
Но Жозефина внезапно выпрямилась и, бледная как смерть, приняла оборонительную позу.
- Не трогайте меня,- воскликнула она,- я невиновна!
- Как! Ты осмеливаешься поднять на меня руку? Ты угрожаешь мне?
- Не бейте меня, на этот раз я вам не дамся! Если бы я чувствовала за собой вину, я покорилась бы и приняла наказание безропотно, хотя бы и более суровое; но я невиновна, и вы не должны меня наказывать!
- Вот когда проявилось все твое коварство, лицемерная воровка! Я заменяю тебе мать, а ты осмеливаешься…
- Заменяете мне мать?! - с горечью воскликнула девочка.- Боже мой, да разве вы когда-нибудь обходились со мной, как со своей дочерью, разве хоть раз назвали меня ласковым именем?
- Никогда и ни разу, потому что ты этого не стоила, змея! Прочь с моих глаз! Ступай тотчас же на чердак, там ты подвергнешься наказанию. С тебя снимут это хорошее платье и наденут дурное, чтобы каждый знал, что ты преступница; ты будешь ходить босая и носить воду благочестивым помощницам и учителям и вообще будешь исполнять все, что они тебе прикажут.
- Я это исполню,- дрожащим голосом проговорила бедная Жозефина, но затем, рыдая, бросилась к ногам начальницы.- О, сжальтесь надо мной! Клянусь всеми святыми, я невиновна! Не посылайте меня на чердак, там так страшно!
Начальница, наслаждаясь горем бедной девочки, назидательно сказала:
- Именно потому, что наказание это кажется тебе таким ужасным, ты и претерпишь его. Я сумею тебя смирить, дерзкую злую тварь. Прочь с моих глаз! На чердак!
Начальница позвонила. Вошел сторож.
- Эта безбожница отправится сейчас на чердак и пробудет там неопределенно долго,- сказала она, указывая на Жозефину.- На сухом хлебе и воде она научится каяться и молиться.
- Каяться и молиться необходимо,- благоговейно подтвердил сторож.