Поиск 88: Приключения. Фантастика - Евгений Пинаев 8 стр.


Тридцать лет. Событие. Круглая дата. Неординарная. А главное, в этой лохани он снова, как в колыбели, вот только качает новорожденного не ласковая мама - холодные руки войны и эти волны, что громоздятся вокруг, застилают мир, Красотулю, замыкают в одиночестве без руля и без ветрил, у черта на куличках, посреди океана-моря, где он, назло этим самым обстоятельствам и вам, коммодор Маскем, отметит круглую дату, елико возможно легко и весело, к тому же в обществе одного приятного человека.

Вот - фонарик. Это - зеркало-гелиограф. Фонарик подвесим к пуговице плаща, передернем фильтр на синий свет и подмигнем зеркалу: "Здравствуйте, дорогой товарищ! Здорово, Арлекин! День рождения, а выпить не с кем? Понимаю - неприятности: зад мокрый, кругом вода, и на душе лягушки квакают. Но ты крепись. Я, мил друг, всегда с тобой. Так сказать, на земле, в небесах и на море, слышишь? Твое здоровье, приятель!"

Надо же - день рождения!.. И пляшут вокруг, Красотуля, черные горбы, прячут именинника от чьих-то глаз - хорошо, если от вражеских, а если от глаз союзников? Хотя... Ладно! Твое здоровье, Красотуля, милый далекий Пьеро! Помни об Арлекине, и он выплывет, доберется до дома!.."

Он не спешил, но время от времени зажигал фонарик, улыбался гелиографу и прикладывался к бутыли. Когда произносил тост во здравие Лопеса и Бонифация, слегка посветлело - высокое небо вызвездило, и черные волны колыхались отчетливо и резко на фоне мерцающих глубин верхнего океана. Арлекин (а он сейчас "назло врагу" ощущал себя прежним Арлекином) выпил за звезды - верных подруг судоводителей, всех, начиная от... от... Во всяком случае, даже не от Магелланов и Колумбов, а от безвестных кормчих, которые, подобно ему, вот так же, в одиночку, болтались среди волн.

Бдение продолжалось до утра.

Владимир пил вонючее виски, грыз каменные безвкусные галеты и не хмелел. Лишь однажды затуманилось в голове - никак не припоминалось, пил ли уже за здоровье и счастье Роберта Скотта? Для верности повторил и решил все-таки вздремнуть. Роберт привиделся в пурге, под всполохами полярного сияния, укутанный в меха и принявший обличье знаменитого тезки, замерзшего в Антарктиде. Замерзшего... Но в Антарктиде не бывает сияний. Или бывают? Так и не припомнив, вздрогнул от озноба и передернул плечами: и без Антарктиды недолго окоченеть... А за шотландца, вдруг припомнилось, когда отлетел сон, прикладывался раз пять.

Наконец в бутылке осталось всего лишь на последний глоток. Взболтнув остатки, снова посмотрел в зеркало: "Боже, что за синяя харя!.. - сморщился и скорчил рожу, которой и подмигнул отяжелевшим веком: - Так выпьем, мой друг, за синих людей на голубой планете!" Глоток этот оказался последним в буквальном смысле: в голову ударило резко, сокрушительно и моментально сморило. Сонными уже пальцами отстегнул фонарик и кинул в отсек, запихал следом бутылку, гелиограф. Даже крышку ввернул, после чего повалился, сунул ладони в скрюченные колени и сразу уснул.

...Далекий стук дизелей. Такой далекий, каким он может быть только во сне. И снова забытье. Не слышал и не видел, как подошел фрегат, как его взяли на борт.

- Джек, взгляни на этого парня. Он жив?

- Похоже, он мертвый, сэр!

- А ты взгляни получше.

- Сэр, да от него несет виски, как от сотни кабаков!

Над ним разговаривали, и это казалось продолжением сна. Казалось потому, что английская речь, воспринимавшаяся естественно и свободно, без напряжения памяти и воображения, теперь входила в мозг чужеродными-чужеземными, хотя и понятными звуками.

Фразы скользнули, царапнув сознание, и пропали. В следующий момент пришло ощущение, что его поднимают, ставят на ноги, придерживают за плечи и локти, пытаются распрямить скрюченные, закоченевшие члены. Но голова отказывалась просыпаться, хотя уши слышали, как мимо волокут плотик, как скребут и гремят в его разоренном отсеке, как весело смеются, перебрасывая друг другу пустую бутыль. Впрочем, к этому времени он наконец сумел прогнать тяжкую дремоту, но окончательно пришел в себя, услышав высокий петушиный голос, весело крикнувший после удивленного присвиста: "А парень и впрямь опростал бутылку!"

Редкостным голосом обладал коренастый рыжеволосый офицер. Широкие плечи делали его, казалось, еще приземистее, а толстая куртка-канадка, небрежно наброшенная на эти самые плечи, и вовсе превращала фигуру в некий человекообразный квадрат.

Несмотря на похмелье и тупую боль в темени и надбровьях, Владимир теперь соображал уже достаточно быстро и четко. Понял, что находится на "Черуэлле", а перед ним - лейтенант-коммандер О’Греди собственной персоной.

- Так это вы меня искупали?.. - сипло пробормотал, начиная вдруг ощущать себя Владимиром Алексеевичем, военмором и капитан-лейтенантом и потому бесконечно злясь на себя за то, что был найден и поднят на борт в таком непотребном виде. Стыд! Вдобавок за ночь голос сел, и, хотя горло не болело, что-то мешало говорить в полную силу, как привык и с матросами и с начальством.

- Мы?!. - О’Греди оттопырил нижнюю губу. - А может, "Абердин" и ваш личный друг коммодор Маскем?

- Вы оба! - отрезал, но... - Простите, я продрог, окоченел и... Спасибо за плотик, сэр. Приношу извинения за свой вид, однако... Однако тому есть веская причина - круглая дата. Я ровно тридцать лет прожил на этом свете и, не будь вашего плотика, прямиком бы отправился на тот.

О’Греди, склонив голову, поморгал. И вдруг захохотал. Заржали и моряки за спиной командира. Владимир маялся, морщился, встряхивал головой: "Проклятый самогон!.. Из какой дряни гонят его англичане?"

- Веская причина! - фыркнул О’Греди. - Куча веских причин! - Лейтенант-коммандер был в восторге. - День рождения! Каково? - Он хлопал себя по ляжкам и привставал на цыпочки. - Веская! Веская причина! Вы слышали, парни? Именинник в одиночку посреди океана разделался с бутылью, рассчитанной на пятерых. Веская причина! Куча, куча веских причин! Да-да-да! И такого парня коммодор чуть не шлепнул?! Конечно, ты - русский. Разве тевтон способен на такой подвиг?! Такой парень! Чудо! Да-да-да!

Признание покоробило: что это - пренебрежение к русским, желание показать, что они не способны ни на что другое, кроме как на выпивку? Или этот О’Греди - просто бесхитростная душа?

- Конечно, вам лучше знать, на что способны немцы, - вставил не без ехидства. - Как же, почти родственники вам, англосаксам. Вы - Европа, мы - азиаты.

- А - вот!!! - Конопатый кулак, поросший блестящей рыжей шерстью, взметнулся ему под нос. - А вот что приготовлено у меня для этих родственников! Я не Маскем, которого адмиралтейские заплесневелые клерки вытащили из нафталина! Да-да-да! Я не коммодор, чтобы подставлять задницу вместо груди! Да-да! Я умею воевать!

- Сэр, мне говорили о вас на "Абердине"... - Владимир кивнул, соглашаясь, принимая к сведению услышанное (ишь, разошелся карапет английский!) и пытаясь вставить слово в темпераментный монолог. - Если угодно, сэр, могу помочь, по мере сил, разумеется, громить тевтонов.

- Помочь?! - О’Греди подпрыгнул. - В таком деле?! Это не с виски воевать. Да-да-да! - Лейтенант-коммандер еще петушился, но больше Маскема не вспоминал, сообразив, видимо, что наговорил лишнего при подчиненных. Успокоившись, заложил руки за спину и качнулся на каблуках. - Вот что, парень... В метрополии, конечно, разберутся, кто ты такой. Скорее всего, и впрямь русский капитан, но... - лейтенант-коммандер О’Греди обернулся, словно призывая в свидетели стоявших вокруг. - Мне не нужны капитаны! Мне нужны рулевые! У меня нехватка рулевых! Да-да!

- Согласен рулевым, сэр, согласен работать за харч.

О’Греди не понял иронии, но взглянул на него с веселым изумлением. Внимательнее и гораздо теплее.

- О-о, харч - непременно! И портер каждый день. Да-да!

- Портер оставьте любителям. Я пью в случае крайней необходимости. Как на плоту, к примеру. Чтобы не замерзнуть.

- Ты, парень, вижу не из робких! - О’Греди снова взглянул на своих моряков. - Хорошо, проверю тебя в деле. Только учти: мне нужны классные - классные! - рулевые, а не водители катафалков. Да-да-да! Понял?

- Понял, сэр. Вам нужны классные рулевые. Такие, как я.

Лейтенант-коммандер фыркнул. Ну совершенно по-кошачьи!

- Посмотрим, посмотрим! Да-да! И проверим! Да-да-да! А как тебя звать, рулевой?

На Черном море звали Арлекином... - ответил, решив, что коли суждено стать рулевым, то побоку и звания и амбиции. До Ливерпуля подать рукой, так пусть же останется в памяти моряков фрегата черноморским рубахой-парнем, умеющим постоять за себя.

- Арлекин?! О-о! - О’Греди снова подпрыгнул и обратился к офицерам: - Вы слышали?! Его зовут Арлекином! Цирк! Настоящий цирк! Белый клоун, рыжий клоун. Я - рыжий? Если он - Арлекин, то, может, мне перевоплотиться в Пьеро?!

- Пьеро уже имеется, - ответил серьезно, без улыбки, - в России. Что касается цирка... Если вы командуете фрегатом так же классно, как я стою на руле, то мы заставим тевтонов кувыркаться. И подохнут они, точно, не от смеха.

- Отставить! - рявкнул О’Греди, враз став серьезным. - Пока ты не сошел на берег, пока твоя личность не установлена, ты - матрос, ты - мой подчиненный, - говорил, как вколачивал гвозди, - ты - на его величества фрегате "Черуэлл", бортовой номер Ка-четыреста семьдесят пять! Матросу от бога и короля: "Подчиняться без размышлений, всечасно и беспрекословно!"

- Слушаюсь! - даже пятками пристукнул, да вот незадача - носки: не получилось лихого удара. - Есть, сэр! - гаркнул тогда, не жалея глотки, и добавил по-русски: - ...подчиняться, но - с умом.

О’Греди почмокал губами, словно обсасывая какую-то мысль и соображая, как понимать чрезмерное усердие новоиспеченного "волонтера": на самом деле знает дисциплину или зубоскалит над ним? Так и понял Арлекин его подозрительный взгляд, но примиряюще улыбнулся и повел плечами: мол, хоть сейчас готов заступить на руль!..

7

Фрегат вышел из последнего боя с повреждениями и не мог держать крейсерскую двадцатиузловую скорость. С увеличением хода возникала вибрация: грелся опорный подшипник левого вала, но могло заклинить и правый. Главный механик предполагал повреждение кронштейна, поддерживающего вал на выходе из корпуса.

Итак, "Черуэлл" направлялся в Ливерпуль, и командир фрегата рассчитывал затратить на переход... Точную цифру лейтенант-коммандер обещал назвать по прибытии в порт.

Северный вечер медленно катился в ночь.

Уже которую неделю грозила непогодой осень, а все лишь тужилась-пыжилась и не могла разразиться ненастьем. Кажется, вот-вот грянет! Но нет... Набухнет небо, потянет с норда холодом, и - снова туманчик зализывает волну...

Рассеянно поглядывая вокруг, новый рулевой следовал за О’Греди. Командир решил представить фрегат с лучшей стороны и потому, проходя мимо "хеджехога", замедлил шаг: пусть русский полюбуется на бомбомет, который торчал впереди и ниже орудий главного калибра, откуда началась эта экскурсия. Пожелав лично сопровождать "волонтера", О’Греди преследовал единственную цель. Хотелось приглядеться к новому человеку и, если удастся, понять его. "Что мы знаем о русских? - размышлял лейтенант-коммандер. - Помнится, тот же Маскем с презрением уверял, что Советам не продержаться и месяц. Потом дал срок до зимы, после продлил до лета, потом... Потом мы считали, что с Россией покончено, так как тевтоны вышли на Волгу и окружили Сталинград. Маскем заявил: "Снимите шляпы, господа, нам придется воевать одним: восточного союзника больше нет" А русские? О-о, взяли да устроили под Сталинградом зимний аттракцион, и тевтоны, как сказал этот парень, там помирали, точно, не от смеха. Да-да-да! Им было не до смеха! А сэр Уинстон вручил в Тегеране дядюшке Джо рыцарский меч от имени нашего короля Георга и нашего народа... Говорят, в московском парламенте сидят сплошь да рядом фермеры и шахтеры. И этот, - О’Греди покосился на спутника, - вполне может оказаться не только капитаном..."

Подумав так, О’Греди решил на первых порах, до начала чисто служебных отношений, проявить дипломатический такт и оказать внимание, гм... гостю. Тем более, симпатичному малому, а не размазне. Пусть убедится в огневой мощи "Черуэлла", который даже в нынешнем состоянии может, к-гм... постоять за себя.

Фрегат понравился - ладная штучка! Вооружение, как говорится, на уровне современных требований: главный калибр - стадвухмиллиметровые орудия на носу и корме, на баке - двадцатичетырехзарядный "хеджехог", кидающий на триста пятьдесят метров двадцатишестикилограммовые бомбы. Кроме того, там и тут, но больше в корме, - однозарядные тяжелые бомбометы. Особенно понравились сорокамиллиметровые зенитные автоматы "бофорсы" - аккуратные скорострельные пушечки. И вынесены умно - к бортам позади дымовой трубы, чтобы увеличить зону обстрела.

На крыльях "веранды", как называют англичане мостик перед ходовой рубкой, разместились двадцатимиллиметровые скорострельные "эрликоны". И-эх, "Заозерску" бы такие стволы! Будь они в наличии, глядишь - и уцелел бы старый капитан... А значит, и танкер в опытных руках. И не мотался бы он сейчас по чужим кораблям черт знает в качестве кого!.. То ли пленный, то ли действительно "волонтер"; готовлюсь стать рулевым, а могу оказаться "хид-одли" - уборщиком гальюнов: черт его знает, что может взбрести в голову этому сумасбродному ирландцу...

Море шипело за бортом и, казалось, поддакивало.

О’Греди поздно заметил, что спутник витает мыслями неизвестно где и почти не слушает объяснения. Да нет, слушает, но без воодушевления и тем более без ожидаемого восторга. Поскучнел лейтенант-коммандер и, кивнув на тонкие стволы "эрликонов", с деланной прохладцей заметил, что оные снабжены электрическими прицелами... Будущий рулевой вежливо удивился. Потом сказал:

- Меня другое приводит в умиление. Вот это... - Кивнул на мешки для отстрелянных гильз, что болтались под казенной частью. - Хозяйственно!

- Зачем пропадать добру? - буркнул О’Греди. - Цветной металл не валяется на дворе Адмиралтейства.

- Именно! Целиком с вами согласен, сэр!

- Именно... - О’Греди не мог определить, когда спутник говорит серьезно, когда подпускает шпильки. Однако в том, что нынче имеет место скрытая издевка, не сомневался. - Британию уже несколько столетий называют "мастерской мира", - пояснил внушительно, - и несколько столетий мы учились хозяйствовать. Поэтому всему знаем цену... Маскем, например, говорит, что когда "хеджехог" швыряет полтонны отличного металла, ему кажется, что из его, Маскема, кошелька летят на ветер, а вернее сыплются на дно, золотые соверены.

- Не потому ли коммодор топил почти целые суда с грузом, не сделав попытки спасти их? - съязвил Арлекин.

- С какой стати ему переживать из-за тоннажа? - О’Греди пожал плечами. - Его кошелек не страдает. Доходы... контр-адмирала - в нефтяных скважинах Персии.

- Контр-адмирала? - переспросил, думая, что О’Греди ошибся.

- Да. Вчера коммодору Маскему присвоено очередное звание, - невозмутимо подтвердил лейтенант-коммандер.

- О, господи, - вздохнул Арлекин, - пути твои неисповедимы!

- Если первый лорд Адмиралтейства вытащил из отставки эту бездарь да еще и повысил в чине, значит, дела у господа идут из рук вон! - ворчал О’Греди. - Придется мне поинтересоваться здоровьем всевышнего у капеллана: вдруг зацепило отца небесного шальным осколком?

Арлекин рассмеялся, с интересом взглянул на ирландца. Пожалуй, лейтенант-коммандер - черная кость. Начинал, скорее всего, матросом - дослужился до офицера. Для таких и словечко придумано: "хозпайп". Hawsepipe officer... Воюет, судя по всему, не за страх, а за совесть, потому и фрегат О’Греди - "versatile combatant vessel" - боевой корабль, способный выполнить любые (... точнее, посильные его классу) задачи; а его командир - "versatile line officer" - как говорится, всесторонне подготовленный строевой офицер. Всесторонне - это уж точно, потому что начинал с матросов. Да, именно так: hawsepipe officer...

Добрались до кормы.

О’Греди, потерявший к экскурсии всякий интерес, прошел к стеллажу с глубинными бомбами, оперся и принялся разглядывать тусклый кильватерный след. Владимир замер в стороне и уставился на олушей, что держались за кормой и сварливо переругивались какими-то не птичьими, ржавыми голосами: "Р-раб! Р-ра-аб!" Говорят, только поморник может испугать олуша и заставить отрыгнуть проглоченную рыбеху. О’Греди чем-то похож на олуша. Вот только вряд ли выпустит добычу. Не из пугливых, словом. И, как видно, простецкий. Хотя, возможно, в рубке будет вести себя иначе и выглядеть тоже. Нужно сразу определить дистанцию в отношениях и придерживаться ее без отступлений...

- Ну, что ж... Арлекин, теперь вы имеете представление о фрегате. Отдыхайте - ваша первая вахта с ноля.

- Слушаюсь, сэр!

- Ну-ну, мистер Арлекин, ведь мы в неофициальной обстановке. Или я похож на контр-адмирала Маскема?

В рубку он п р и б ы л, а не явился. Вошел по-хозяйски, но не развязно. С достоинством. Сейчас он, конечно, рулевой - не больше, но пусть бритты видят и знают: все-таки перед ними капитан.

О’Греди встретил добродушным кивком, вахтенный офицер предложил осмотреться, привыкнуть к незнакомой рубке и обстановке. Словом, на руль пока не ставили.

Как предложили, так и поступил.

Первым делом обследовал "веранду". С наступлением ночи к "эрликонам" были вызваны расчеты и удвоено количество сигнальщиков. Обогнув рубку и оказавшись на правом борту, увидел О’Греди. Командир курил в приоткрытой двери. Пропустив нового рулевого, снова поставил ногу на комингс, замер. Через некоторое время шумно вздохнул.

- К рулю вам, пожалуй, вставать сегодня нет смысла, - решил он. - Не будем ломать эту вахту. - И пригласил "волонтера" к себе в каюту...

- На море тихо, на море спокойно, а мне вот - не по себе... - О’Греди рывком снял фуражку, дернул себя за рыжую прядь, но тут же пригладил вихры и вдавил кнопку звонка. - Поскорей бы добраться до Ливерпуля. Не люблю подобной тишины, а тут еще проклятая трясучка мотает нервы. Да-да! Это скверно! Это очень плохо: издерганный человек не выложится сполна в нужную минуту. В определенном смысле корабль - тот же человек, и корабль мой болен. А я привык к здоровому организму и боюсь при нынешних обстоятельствах допустить промах, ошибку. Знаю - да-да-да! - подобные мысли опасны для командира - рождают неуверенность, но что прикажете делать?

- Вы откровенны.

- Пустое! Своим не скажешь, а вы... Вы лицо как бы нейтральное, да и расстанемся скоро. - О’Греди предложил гостю устраиваться на диване, сам опустился в креслице возле стола. - Простите, вы на самом деле русский?

- Стопроцентный!

- Но ведь... Арлекин - это псевдоним?

- Нет, так меня звали друзья. Была причина.

- Простите!.. Говорят, вы - капитан. Это, значит, тоже не выдумка? Полагаю, я не обидел вас расспросами. Да? Надеюсь, что так. Да-да-да!

- Полагаю, что нет! - улыбнулся Владимир. - А мое капитанство... И это - истинная правда. Клянусь собором святого Павла!

- Бывали в Лондоне? - заинтересовался О’Греди.

- Только однажды, да и то в качестве практиканта... - пояснил Владимир. - Кончал институт водного транспорта.

Назад Дальше