- Эй, краснокожие! - донеслось из трюма. - Вы где? Если еще раз сунетесь - пристрелю. Убью, слышите, да?
Хоронясь за бухтами канатов и скользя в лужах пролитого молока, я по-пластунски прополз к рубке, где уже собрались все наши.
- …Ну, предположим, что до дому мы его довезем, - говорил Коля. - Но что скажем его жене?
- Скажем, какой ни есть, зато - Командор! - вставил Паша.
- Вот ты и скажешь, когда приплывем, - хмуро буркнул Витя. - Кстати, когда это произойдет?
- Если ты скажешь, куда надо плыть, я скажу, когда мы прибудем на место, - ответил я, - а сейчас нас сносит к югу, и снесло уже порядочно. Я ведь даже не знаю, откуда именно мы отплыли.
- Так посмотри расчеты на столе у Капитана! Что ты как маленький…
- Какие будут предложения? - после недолгого молчания спросил Олег.
- Остров, - сказал Витя.
Мы обернулись к нему.
- Что?
- Я говорю, нам нужен остров. Небольшой, с мягким климатом и лучше, если необитаемый. Оттуда Игорь не сбежит, а там, глядишь, и поправится.
- Сперва надо выманить его из трюма, - возразил Коля.
- Да-а?.. - тоном обиженного первоклассника добавил Паша. - А он стреляется!
- Возможно, эта проблема разрешится сама собой… - Витя неуверенно потер небритый подбородок. - Надо пока хоть покормить его, что ли…
Однако едва мы попытались позвать Игоря, как снова прогремел выстрел, и мы оставили его в покое. Олег запустил дизель, и сейнер направился дальше в океан.
Предложение Виктора мы одобрили, но где найти такой остров? Порывшись в памяти, мы остановились на Галапагосах. Далековато, конечно, но горючего должно было хватить, а там - посмотрим.
Прошел день.
Сменяя друг друга у руля и у машин, мы по-прежнему вели корабль курсом на юг. Игорь молчал и на все попытки установить с ним контакт салютовал нам ружейным огнем. Пробитая пулями дверь с каждым днем все больше походила на дуршлаг.
Общими усилиями мы починили лопнувший трал и попытались порыбачить. На большие косяки мы так и не наткнулись, но за пять-шесть забросов в сетях запуталось килограммов сорок разной рыбы. В улове преобладала треска, и мы впервые за последние недели поужинали с аппетитом и набили трясучий камбузный холодильник до отказа. Теперь за завтрашний день мы были спокойны.
Океан был тих и пустынен. Коля по-прежнему возился со своей сеткой, пополняя свои коллекции и общий холодильник креветками-крилем. Паша, соорудив из подручных средств штангу, "качался" на корме корабля. Витя откровенно скучал и, наверное, поэтому первым заметил начавшиеся странности.
- Смотри, - указал он как-то раз мне на кренометр. - Или он не выверен, или сейнер дает крен на левый борт.
- Давно ты это заметил? - я щелкнул по прибору. Стрелка качнулась и вернулась в прежнее положение.
- Вчера было пять градусов. А сегодня уже восемь.
- Да, странно…
Пашка, присутствующий при разговоре, счел нужным вмешаться.
- Да ну, ерунда какая! - воскликнул он. - Ищете проблемы там, где их нет. Дался вам этот хренометр. Удивительно, что на этом сейнере вообще хоть что-то работает.
Посмеявшись, мы разошлись, и вскоре я забыл об этом инциденте. Но, как оказалось, не надолго.
К ночи крен достиг двенадцати градусов, а утром, проснувшись, я с удивлением обнаружил, что лежу на кровати вверх ногами - за ночь корабль почти что лег на борт, и койки приняли вертикальное положение!
Весь экипаж собрался на палубе, по которой теперь можно было передвигаться только ползком.
- Потонем на хрен, - хмуро сказал Паша.
- Наверное, течь в трюме, - неуверенно предположил я. - Надо бы проверить, да Игорь не пустит.
- А не его ли это проделки? - высказался Олег.
Мысль показалась нам здравой.
Заглушив двигатель, мы разлеглись прямо над трюмом, прижавшись ухом к палубе (Паша вдобавок приволок из машинного отделения большую воронку для заливки масла. "Это чтобы лучше слышать", - пояснил он, словно волк из сказки). Поначалу все заглушал плеск воды, затем сквозь толщу переборок донеслось какое-то бормотание, скрежет и позвякивание. Разумеется, это ничего не прояснило, но появилась уверенность, что виновником происходящего является все-таки Командор. Один раз все отчетливо услышали громко произнесенное: "Двадцать шесть", но что это могло означать, оставалось загадкой.
Обеспокоенные, мы продолжили свой путь. К вечеру, однако, мы заметили, что крен уменьшается. К полуночи он исчез совершенно, и спать мы легли весьма и весьма озадаченные.
Утром всех перебудил Коля. На этот раз я проснулся в стоячем положении - корабль снова накренился, но уже на правый борт!
- Что за чертовщина? - изумился Олег.
Мы снова попытались проникнуть в трюм и едва успели спрятаться, прежде чем Командор пальнул из ружья.
В течение всего утра крен постепенно уменьшался, и к полудню судно приняло нормальное положение, но затем почти сразу стало крениться на другой борт! Достигнув максимального наклона к шести часам, в полночь сейнер снова выпрямился.
- Да что там происходит, в конце-то концов?! - не выдержал теперь и Пашка.
Изумлению нашему не было границ. Естественно, управлять судном, с которым происходят такие метаморфозы, было весьма затруднительно - то сейнер не слушался руля, то винт выскакивал из воды. На камбузе вечно что-то падало, разбивалось, и даже сварить ставшую нашим обычным блюдом уху удавалось теперь только в полдень и в полночь. Соответственно на эти часы и приходились наши трапезы.
Утром следующего дня все опять проснулись вверх тормашками. С некоторым страхом я подумал, что было бы, застань нас шторм в таком вот, наклонном положении.
- Игорь, ты жив? - опасливо подкравшись к трюму, спросил Паша и, получив в ответ традиционный утренний выстрел, спокойно направился по своим делам. Из трюма по-прежнему доносилось лишь оханье и ворчанье Капитана да перезвон железа.
Постепенно мы привыкли к ежедневным колебаниям нашего корабля и даже стали сверять по ним распорядок дня, а спать перешли в гамаки. В наш лексикон прочно вошел термин "равнополье", означавший краткий момент времени, когда палуба принимала горизонтальное положение. В час дневного равнополья мы торжественно поднимали на флагштоке бороду (флаг куда-то запропастился, впоследствии выяснилось, что Паша случайно вымыл им пол и предпочел об этом не распространяться) и шли завтракать, в ночное равнополье - опускали ее и ужинали. Так продолжалось примерно с неделю, а если быть точным - то шесть дней, потому что на седьмой день сейнер не встал на ровный киль к полудню.
- Гм! - Витя прикрыл глаза ладонью и посмотрел на солнце. - Запаздываем что-то сегодня!
С грехом пополам корабль выпрямился лишь к вечеру. Следующего равнополья пришлось ждать почти сутки. В загадочном механизме, качающем сейнер, появились не менее загадочные сбои, и если о причине первого мы еще строили какие-то предположения, то по поводу второго зашли в совершенный тупик.
Утром следующего дня палуба выпрямилась в последний раз, после чего сейнер медленно, рывками лег на борт и больше не поднялся. Борода на мачте уныло болталась над самой водой, изредка задевая отдельные высокие волны.
Посовещавшись, мы решили попробовать-таки проникнуть в трюм, подползли к дверям и прислушались. Изнутри не доносилось ни звука.
- Игорь!
Молчание.
- Игорь!
Нет ответа.
- Открывай, - скомандовал Витя.
Монтировкой выломав запертый изнутри замок, мы осторожно приоткрыли дверь.
- Подождите, - остановил нас Паша и, оглядевшись, потянул к себе швабру.
Свою зюйдвестку Пашка потерял где-то в море, и теперь на его макушке красовался найденный в тюках на прииске засаленный котелок-дерби. Стащив его с головы, он нацепил котелок на рукоять швабры и поднес ее ко входу. Мы замерли, ожидая выстрела, но, кроме гулкого стука собственных сердец, так ничего и не услышали.
- Пронесло! - облегченно вздохнул Паша, нахлобучил шляпу на голову и первым ступил на трап.
Из темного прямоугольника входа тянуло сыростью и холодом склепа. В ноздри бил застарелый запах испортившейся рыбы и пороховой гари. Запалив керосиновый фонарь, мы спустились вниз и остановились, лишь когда ощутили под ногами песок.
- Вот он! - хрипло произнес Олег и посветил фонарем.
Игорь лежал, уткнувшись лицом в песок и развернувшись головой к двери. Правая рука сжимала приклад винтовки, левая бессильно лежала на песке. Рядом валялись весы.
- Прибавьте света! - распорядился Витя. - Дим, открой люки, сделай же что-нибудь!
- А нас не захлестнет? - забеспокоился я.
- Открывай, не время рассуждать!
Лебедкой раскрыв грузовой люк, я развернул кран-балку и опустил трос в темное чрево корабля. Через минуту показался опутанный веревками Командор.
Весь песок в трюме был пересыпан на правый борт, слева все было чисто - ни песчинки на старом темном дереве обшивки. Картина была ясна, как день. Оказавшись в полной темноте, Игорь так и не понял, что в трюм засыпан обыкновенный речной песок, и по этой причине спрыгнул с ума еще на одну ступеньку и стал взвешивать его принесенными с собою весами, чтобы узнать размеры своего богатства. Как выяснилось впоследствии, свое, лично намытое золото он ссыпал туда же. Гиря у него была одна, а песок на чашку весов он насыпал рупором, используя его то как совок, то как воронку. Не в силах остановиться и боясь ограбления, он взвешивал и перевешивал содержимое трюма все эти дни, перетаскивая песок от борта к борту, что и вызывало пресловутый крен.
Обо всем этом мы догадались потом, а сейчас только перенесли Командора в каюту, раздели и, уложив на кровать, закутали в одеяло.
- Пи-ить… - простонал Игорь.
Мы развели в воде немного молока и поднесли кружку к его губам. Пил он долго и жадно, гулко глотая и проливая воду на одеяло. Иссохшиеся губы его потрескались, язык распух и почернел. Выпив три кружки, он тут же погрузился в сон.
- Дела-а… - только и смог сказать Витя.
Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге появился Пашка.
- Вы тут? - безумно вращая глазами, выпалил он. - А там этот, как его… шторм начинается!
Глава 11
Последние часы. "Оставить корабль!" Охота на Командора. Капитан приходит в себя.
В каюте сразу стало тихо.
- Надо люк задраить, - хмуро сказал я. - И песок разровнять. Вить, подмени меня у штурвала, я - в трюм.
- Я с тобой! - отозвался Олежка.
- А я? - растерялся Паша.
- Сиди здесь и ничего не трогай, - распорядился Витя. - Присмотри за Игорем.
- А что с ним?
- Голодный обморок. Ну, все по местам!
На палубе было холодно. Резкий ветер швырял в лицо клочья морской пены. Тяжелые волны бились о борта и захлестывали наклонную палубу. Задраив грузовой люк, мы с Олегом вооружились лопатами и спустились в трюм.
В слабом свете керосинки длинное низкое помещение выглядело мрачно и угрюмо. Сейнер ощутимо покачивало. За тонкой переборкой глухо стучали дизеля. Песок под ногами был сырым и тяжелым. Кое-как мы перекидали большую часть песка, совершенно выбились из сил и присели отдохнуть. Только теперь я по-настоящему понял, какую титаническую работу проделывал ежедневно Командор, и поразился его выносливости.
- Почему он такой сырой? - неожиданно спросил Олег, подбрасывая горсть песку на ладони.
- Какое там сырой - мокрущий! А действительно, почему?.. - поразился я, поднес лампу к борту и похолодел: из разошедшихся швов медленно, но неотвратимо сочилась вода.
Мы переглянулись. Сейнер был в опасности.
А шторм крепчал. С глухим "А-ах!" волны, как в бочку, били в борт корабля, и мы едва удерживали равновесие. Ноги все глубже проваливались в рыхлый песок. Лампа опрокинулась и погасла - запахло керосином. Очередной удар швырнул меня к борту, и я почувствовал, как в спину бьют тугие струи воды.
- Надо убираться отсюда! - прохрипел я, барахтаясь в песке. - Скоро здесь все затопит!
На четвереньках мы добрались до трапа, выбрались на палубу и пробрались к рубке.
Крен корабля почти исчез. Штормовой фронт оказался узким, и на западе уже виднелось чистое небо.
- Нас заливает! - с порога крикнул я.
- Заливает? - обернулся Витя - Сильно? В смысле - сколько еще продержимся?
Я неопределенно пожал плечами.
Проверив трюм еще разок (там был уже не песок, а какой-то адский кисель), я запер его на висячий замок и направился в каюту проведать Капитана.
Пашка, с трудом удерживая на коленях таз с водой, сосредоточенно выжимал полотенце для компресса.
- Ну, как он?
- Бредит, - угрюмо отозвался тот.
В этот момент Хозяин заворочался на кровати и хрипло произнес: "Земля имеет форму чемодана".
- Слыхал? - многозначительно кивнул Паша. - Одно утешение - кажется, это уже не обморок, а простой сон. Приготовьте ему чего поесть, он скоро очнется.
- Но у нас только сгущенка…
При упоминании о сгущенном молоке Пашка схватился за живот и свирепо посмотрел на меня.
- Ладно, - поморщился он. - Тащи хоть ее, что ли…
К вечеру океан успокоился. Витя, стоя у штурвала, без колебаний вел корабль на юг. Хотелось надеяться, что до островов мы дотянем, но сейнер то и дело зарывался носом в воду, а вскоре Олег, слазав в трюм, доложил, что вода подступила к самому люку.
- Но это еще не все, - добавил он. - Смотрите.
На ладони его извивалось серое червеобразное существо сантиметров пятнадцать в длину, да еще и с малюсенькой раковинкой на макушке.
Коля присвистнул и почесал в затылке.
- Все, братцы, - тихо сказал он, - приплыли. Теперь нашему кораблю одна дорога - на дно.
- А кто это?
- Teredo navalis, - ответил он и тут же перевел: - Корабельный червь.
- А, точильщик! - понимающе закивал Витя. - Так вот откуда в трюме столько воды! За две недели можно было источить днище вдоль и поперек…
- До Галапагосов дотянем? - спросил я.
- Должны бы, - несколько неуверенно ответил Витя.
- Отставить треп, оболтусы соленые! - громыхнуло у нас за спиной. - Стоит Капитану свалиться в лихорадке, и вы уже ничего сами не можете! Угробили корабль, остолопы!
Ошеломленные, мы обернулись и замерли кто где стоял - драпируясь в одеяло и сжимая в зубах неизменную трубку, в дверном проеме показался Командор. За его спиной маячила бледная Пашкина физиономия, украшенная свежим синяком под глазом.
- Я говорил ему, что нельзя вставать, - виновато развел руками Паша, - так разве его уговоришь…
Пошатываясь, Игорь подошел к нам и сгреб карту в охапку.
- Курс! - коротко потребовал он.
- Зюйд-зюйд-ост, - ответил я.
- Местонахождение!
Витя показал пальцем на карте.
- Галапагос? - на испанский манер спросил Командор и нахмурился. - Не помню, чтобы я отдавал такой приказ… Что мы там забыли? Почему сейнер в аварийном состоянии?
- Трюмы затоплены, - простодушно пояснил Паша.
- Что?! - Игорь резко повернулся к нему. Глаза его вспыхнули знакомым блеском. - Там кто-нибудь есть?
- Это, как его… эк! - начал было Пашка, но я поспешно толкнул его локтем, и тот прикусил язык.
- Никак нет, Капитан! - не моргнув глазом, сказал я. - Трюмы заперты!
- Молодцы! - просиял Хозяин и, протянув руку, потребовал: - Ключи!
Порывшись в карманах, я вытащил ключ. Игорь жадно схватил его и расплылся в улыбке.
- Без моего приказа никого к трюму не подпускать, - распорядился он. - За сохранность груза отвечаете головой. А сейчас посмотрим, что можно сделать для спасения судна.
Едва лишь за Игорем закрылась дверь, все набросились на меня.
- Что ты наделал!
- Он же сейчас снова спятит, когда песок увидит!
- Спокойно! - я поднял руки. - Это от камбуза ключ.
Витька одобрительно поднял бровь и усмехнулся:
- Неплохо проделано. Хитрый ты, Дим, как сто китайцев… Странная, однако, у него амнезия - про золото он похоже, помнит.
Дизель неожиданно начал давать сбои, чихнул пару раз и заглох. Из люка машинного отделения показался перепачканный маслом и мазутом Коля.
- Горючего больше нет, - хрипло доложил наш механик. - В ходовом отсеке воды по пояс. Я… Игорь?!
- Острова! - крикнул Витя. - Впереди острова!
На горизонте проступили несколько маленьких темных пятнышек. Это были Галапагосы.
Столпившись у трапа, мы угрюмо стояли и смотрели, как вода потихоньку подступает к палубе. Сейнер медленно уходил в пучину.
По трапу кубарем скатился Командор.
- Что вы стоите?! - гаркнул он. - Шлюпку на воду! Быстрее, если жить хотите! Грузите вещи, а я сейчас…
- У нас нет шлюпки, - пробормотал Паша. - Только резиновая лодка…
- Какая разница! - взревел Игорь и, схватив его за грудки, крикнул в лицо: - Надувай!!!
Опрометью бросившись в кладовку, мы вытащили все наиболее ценное, что подвернулось под руку, и поднялись на корму, где Паша, путаясь в складках резиновой лодки, пытался ее накачать. С носа корабля доносились гулкие удары - ключ, разумеется, не подошел, и Хозяин, разыскав кувалду, сбивал замок. Палуба уже полностью скрылась под водой, и Командор работал на ощупь, то и дело попадая по пальцам.
- Или убьется, или покалечится, - высказался Коля. - Отдай ты ему ключ, Димка!
- Тогда он утонет, - возразил я.
Спорить со мной никто не стал.
Сейнер погружался. Теперь над водой возвышалась только рубка, на крыше которой мы и примостились.
- Долго возишься! - крикнул Командор Пашке, карабкаясь к нам. - Скорее! О дьявол, куда подевался лом?
Пашка, растерянно повертев в руках лопнувший от чрезмерной нагрузки насос, отшвырнул его в сторону и, схватив шланг зубами, стал надувать лодку самолично. Щеки его напоминали два огромных переспелых помидора.
- Дуй, дуй, - посоветовал Коля, срезая с мачты бороду. - Бицепсы в спортзалах накачивал, а о щеках забыл?
Пашка перевел дыхание и сплюнул тальк.
- Жанимайтешь швоим делом! - огрызнулся он. - Не лежьте под руку!
С носа корабля по-прежнему доносились выкрики Командора.
- Золото! О, мое золото! - вопил он в рупор, бегая по палубе.
- Готово! - Пашка кончил дуть и заткнул отверстие пробкой.
- Перекачал, - невозмутимо заметил Витя, пощупав тугую резиновую поверхность. - Лопнет сейчас.
- А ну вас всех! - разозлился Пашка и, столкнув лодку на воду, в считанные секунды завалил ее вещами.
- Хватит! - кричали мы, не зная, куда все складывать. - Довольно!
- Погодите! - донесся Пашкин крик, и вскоре показался он сам, с натугой тащивший на плечах бочку со сгущенкой. - Провиянт забыли!
- Эй, ты чего? - ахнул Олег. - Не делай этого! Я плавать не умею!
Ржавая железная бочка перевалилась через борт и рухнула вниз, придавив нас своей тяжестью. Олег совершенно скрылся под водой и лишь болтал ногами и пускал пузыри. Пока мы его вытаскивали, сверху спрыгнул Пашка, и лодка снова чуть не перевернулась.
- Ну ты, водолаз чертов! - вскипел я, - добился своего? Позор на весь Тихий океан - единственная в мире надувная подводная лодка!
Пока мы ругались, мимо нас, с кувалдой в руках проплыл Командор и, игнорируя наши протянутые руки, подплыл к трюмному люку и нырнул. Как по волшебству спор тут же утих.
- Опять рехнулся! - прошептал Олег.