- Капитан Стивен Кроу! - раздался голос слуги. Хатчинсон поднялся: "Ну, все в сборе. Выпейте кофе, капитан, и начнем обсуждать - как нам быстрее отправить вас в Англию".
- С мехами и табаком в трюмах, - заметил де Лу, подавая руку капитану, и мужчины - рассмеялись.
В каморке на чердаке было холодно. Миссис Франклин, - высокая, сухая, в черном платье, - обернувшись, велела: "Мирьям, спустись на кухню, налей в грелку горячей воды. И таз сюда принеси".
Женщина подождала, пока дверь закроется. Присев на старую, узкую кровать, она ласково сказала: "Не бойся, милая. Я тут для того, чтобы тебе было легче".
Тонкое шерстяное одеяло задрожало. Миссис Франклин, погладив сбившиеся каштановые кудри, услышала слабый голос: "Простите, пожалуйста, я сейчас, сейчас встану…"
- Даже и не думай, - отрезала акушерка. "Тебя как зовут-то, милая?"
- Юджиния, - девушка всхлипнула. Попытавшись сесть, притянув колени к животу, она заплакала: "Очень больно!"
- А лет тебе сколько? - миссис Франклин погладила ее по мокрой, смуглой щеке.
- Пятнадцать, - Юджиния подняла на нее испуганные, большие глаза. "Хозяин разозлился сегодня утром, когда я сказала, ну, что мне больно…велел терпеть".
Миссис Франклин стиснула зубы и нарочито спокойно сказала: "Сейчас я тебя осмотрю, немножко полечу, и все будет в порядке". Она открыла дверь, и приняла из рук Мирьям таз с горячей водой: "Может, не стоит девочке это видеть? Она всего на год младше этой бедняжки. Нет, - миссис Франклин разозлилась, - зачем скрывать? Пусть знает, на что способны люди, у которых нет веры в Господа, и нет сердца".
- Достань из сумки тампоны, - велела акушерка ученице, - и мази - с подорожником и арникой. Юджиния, - она погладила девушку по голове, - смотри, мы тебе грелку принесли, сейчас будет теплее. Ты ложись вот так, - она аккуратно устроила ее на подушках, - обещаю, что больно не будет. Мирьям, дай мне зеркало и зажги свечу, - миссис Франклин взглянула на маленькое, залепленное снегом окно под крышей каморки, - тут совсем темно.
- Трав ей надо оставить, - вздохнула акушерка, осматривая девушку. "Хотя бы на первое время. Жалко малышку, совсем еще ребенок".
- Ты возьми мою руку, - тихо сказала Мирьям девушке. "Меня Мирьям зовут, я учусь у миссис Франклин. Возьми и сожми, не бойся, - она погладила высокий, смуглый лоб.
Юджиния посмотрела в добрые, синие глаза девушки: "Господи, умереть бы. Потом я ему надоем, и он меня продаст - дальше. И так всю жизнь. Если бы мама была рядом…, - девушка вспомнила ласковый, нежный женский голос:
- Hush-a-bye, don't you cry,
Go to sleepy little baby,
When you wake, you shall have,
All the pretty, little ponies.
Она внезапно, горько разрыдалась. Мирьям положила ее голову к себе на плечо, и чуть покачала: "Все, все, миссис Франклин уже закончила".
- Вот настойка, - акушерка поставила на деревянный подоконник темную склянку, - пей по ложке в день. А хозяину твоему я скажу, чтобы не трогал тебя пока. Все будет хорошо, милая, - она наклонилась и поцеловала каштановые кудри. "Лежи, отдыхай".
- Мне надо работать, - помотала головой Юджиния. "Убирать, стирать, готовить".
- Успеешь еще наработаться, - вздохнула миссис Франклин. "Мирьям, собери сумку и жди меня во дворе".
Девушка спустилась вниз и услышала ленивый голос из гостиной: "Закончили вы?"
- Да, лорд Кинтейл, - сказала она присев, опустив голову с заплетенными в косы, рыже-каштановыми волосами. "Миссис Франклин сейчас придет".
Запахло сандалом. Мирьям, так и не поднимая глаз, пробормотала: "Позвольте, ваша светлость…"
- Не позволю, - расхохотался шотландец, оглядывая ее. Бледные, тонкие губы чуть улыбнулись. Он протянул: "А ты хорошенькая девочка, совсем взрослая уже".
- Мне четырнадцать лет, - сухо сказала Мирьям. Услышав шорох платья по ступенькам, девочка прошмыгнула в открытую парадную дверь.
Кинтейл посмотрел на пожилую женщину в черном, простом чепце и встретился с холодным блеском серых глаз. "Вот что, ваша светлость, - акушерка заправила за ухо седую прядь, - пусть ваша, - она поморщилась, - рабыня, пока отдохнет. Она еще совсем ребенок, ей это тяжело".
- Ладно, - усмехнулся Кинтейл, - будь, по-вашему. Мне тоже не хочется, - он опустился в кресло и потянулся за кошельком, - чтобы она болела. Возьмите деньги, - он протянул женщине серебро.
- Рабов я лечу бесплатно, - миссис Фрэнклин надела грубый, черный, шерстяной плащ и вдруг, вздернула голову: "Провозгласите свободу по всей земле, лорд Кинтейл, разве не этому учит нас Писание?"
- Вы акушерка или проповедник? - мужчина рассмеялся, и налил себе вина, протянув ноги к камину.
Она все стояла, презрительно оглядывая его с высоты своего роста: "Мой покойный муж был пуританским священником, лорд Кинтейл. Господь, - акушерка помолчала, - вас накажет".
Наверху, в каморке, Юджиния услышала, как хлопнула парадная дверь. Оглянувшись, порывшись в своем маленьком сундучке, девушка надорвала кожаную подкладку. Она достала свернутый, пожелтевший листочек. Развернув его, пристроив на коленях, Юджиния стала водить пальцем по выцветшим строкам. "Милая моя Мэри, - шевелила губами девушка, - пишу тебе уже с корабля. Пожалуйста, ни о чем не волнуйся, мистер Дайер взял у меня задаток, и выдал расписку. Как только я вернусь, я отдам ему оставшиеся деньги и увезу тебя в Лондон. Если родится мальчик, можно назвать его Питером, а девочку - Юджинией. Я совсем скоро приеду, и тогда мы будем вместе - навсегда. Вечно любящий тебя капитан Мартин Кроу".
Девушка свернула письмо. Прижавшись к нему щекой, глядя в медленно темнеющее небо за окном, она застыла, чуть покачиваясь.
В гостиной дома Горовицей горел камин. "Я сегодня видела этого лорда Кинтейла, - Мирьям подняла серебряный кофейник и велела: "Давайте чашки". Разлив кофе, девушка добавила: "Очень неприятный человек. Миссис Франклин взяла меня на вызов к его рабыне".
Дэниел принял чашку и усмехнулся: "Я его тоже встречал, у этого Теодора де Лу, в имении. Кинтейл хвалился, что тут пять тысяч человек в гарнизоне. Мол, они, если надо, весь Бостон виселицами уставят".
Меир отложил перо, и устало потер глаза: "Ну, все готово. Мирьям, ты мне их в редингот зашей, как те, что я привез".
- Подкладка распоролась, - лукаво напомнила ему девушка. Разрезая миндальный пирог, она страстно проговорила: "Дэниел, ну почему мне нельзя в гавань!"
- Потому что, - раздался с лестницы голос старшего брата, - девчонкам там не место. На митинг можешь пойти, - мы все идем, кроме Ягненка, - он потрепал Меира по каштановой голове, а потом отправляйся домой. Мы же, - он взял кусок пирога, и подмигнул Дэниелу, - навестим "Дартмут".
- Маски и костюмы готовы, - Дэниел посмотрел на сгущающуюся тьму за окном, - на сто человек. Лежат в типографии у Эдеса, пока будет идти митинг, - мы переоденемся. Когда твоя почтовая карета отходит, Ягненок?
- Через час, от Фанейл-холла, - тот прошел в переднюю и принес свой редингот. "Надо уже и складываться".
- Ты там осторожней, - велел Хаим, глядя на то, как младшая сестра зашивает письма в подкладку. "Кинжал я тебе все равно не дам, - перекусив нитку острыми зубами, сказала Мирьям.
- Что за кинжал? - недоуменно спросил Дэниел.
Хаим поднялся. Открыв маленьким ключом, что висел у него на цепочке, шкатулку, он протянул другу клинок. "Наш, семейный, - сказал юноша, - с незапамятных времен".
Дэниел погладил золотую, с изумрудными глазами рысь, на рукоятке: "На Мирьям похожа, та же стать. Она тоже так голову поднимает". Девушка протянула руку: "Давайте сюда, папа же говорил - он по женской линии передается. Значит, - она полюбовалась искусно сделанными ножнами, - он мой. Маленький, видите, как раз под мою руку".
- Вот и положи его обратно, - ворчливо велел ей старший брат.
На пороге дома Меир обернулся, и, потянувшись, обнял Хаима: "Вы тоже тут - не лезьте на рожон".
- Все будет хорошо, Ягненок, - юноша пожал руку Дэниелу, поцеловал младшую сестру. Вскинув на плечо потрепанную, кожаную суму, он вдруг, озорно попросил: "Покажите мне его, на прощание".
Мирьям вытащила из кармана передника шелковое полотнище. Флаг забился на ветру. Меир, спускаясь с Бикон-хилла, оглядываясь, следя глазами за белыми и красными полосами, подумал: "Дожить бы до того времени, как он над всей нашей страной развеваться будет".
Он кивнул головой. Помахав рукой, крикнув: "До встречи!", юноша пообещал себе: "Доживу".
Мирьям встала на цыпочки: "Господи, тут же тысячи человек. В Фанейл-холле не поместились, пришлось сюда перейти".
Она оглядела возбужденную толпу - церковь была освещена факелами, - и услышала громкий, отзывающийся эхом под каменными сводами, голос Сэмуэля Адамса.
- Губернатор Хатчинсон отказывается посылать "Дартмут" и другие корабли обратно в Англию, и настаивает на разгрузке чая.
- Никогда! - заревели люди. Адамс, замолчал, пережидая крики. В молитвенном зале воцарилась тишина, и Мирьям вдруг подумала: "Как у меня сердце стучит. Вот так, так все и начинается".
Она подняла голову и увидела голубей, что порхали над головами людей. Птицы забили крыльями. Адамс, неожиданно тихо, вздохнув, закончил: "Это собрание не может сделать больше, чем спасти эту страну".
- Давай флаг, и отправляйся домой, - шепнул ей Хаим. "Это наш сигнал". Мирьям почувствовала холод шелка в ладони, а потом толпа разразилась криками, и она, как ни старалась, не могла уже найти глазами светлые волосы старшего брата.
- В порт! В порт! - раздалось вокруг. Мирьям, выскользнув из церкви, покатившись по ледяной дорожке, огляделась - люди валили из высоких дверей, трещали факелы, а из гавани уже раздавались крики.
Она прикусила губу. Надвинув пониже меховую шапочку, нырнув в темный проулок, девушка побежала проходными дворами к гавани.
"Дартмут" покачивался на легкой волне. Капитан Стивен Кроу обернулся к первому помощнику: "Вот что, мистер Уитмор, сегодня ночью сюда придут шлюпки, со стороны моря. Сами понимаете, - он рассмеялся, - надо будет быстро и тихо все разгрузить. Они же и привезут товары. Все сделаем, и завтра на рассвете поднимем якоря".
- Очень хорошо, - пробурчал Уитмор, - и так, - слишком долго тут проторчали, капитан. Мужчина внезапно склонил голову: "Слышите? Колокол бьет. Опять что ли, они на свой митинг собрались? Лучше бы работали".
- Нас-то это не касается, - зевнул капитан Кроу и насторожился - внизу, у борта корабля, в пелене мокрого снега, появились какие-то тени.
Он услышал треск обшивки. Вынув пистолет, перегнувшись через борт, Стивен крикнул: "Первый, кто ступит на палубу "Дартмута" без моего разрешения, получит пулю в лицо!"
- Капитан - раздался сзади растерянный голос Уитмора. "Индейцы…"
Толпа - с раскрашенными лицами, в головных уборах с орлиными перьями, вооруженная топорами и дубинами, стала забираться по веревкам на корабль. Капитан Кроу, подняв вверх руку, выстрелил.
- Их тут сотня, не меньше, - подумал он. Почувствовав, как в спину ему упирается острие клинка, капитан услышал холодный, совсем еще молодой голос: "Не надо стрелять, капитан, советую вам".
- Я тебе лично голову продырявлю, мерзавец, - сочно пообещал Стивен Кроу, убирая пистолет. "Как только у тебя хватит смелости показать мне свое лицо".
- В трюмы! - пронеслось над толпой индейцев, ступени трапов затрещали. Капитан увидел, как нападающие тащат наверх тюки с чаем.
- В воду! В воду! - потребовала освещенная факелами толпа, что скопилась на берегу. Капитан прищурился - над головами людей реял бьющийся на шесте флаг - полосатый, красно-белый.
Стивен проводил глазами летящие в темные воды гавани тюки: "Два шиллинга за фунт. Девять тысяч фунтов стерлингов убытка. Ничего, они нам заплатят, не будь я Стивен Кроу. С лихвой заплатят, кровью".
Он, было, потянулся за оружием. Тот, же юношеский голос усмехнулся, нажав на клинок: "Еще немного, капитан, мы уже уходим".
- Чай уже не спасти, - капитан сжал зубы. "Это соленая вода, товар безвозвратно испорчен. Ну и мерзавцы".
- Триста сорок два тюка, - весело крикнул кто-то из индейцев. "Все в море, как и положено!"
Толпа на берегу заволновалась, издалека донесся сухой треск мушкетных выстрелов. Юноша, что стоял сзади капитана, велел: "Все в лодки, и быстро!"
- Ну, нет, - подумал Стивен Кроу, - этот - так просто не отделается". Кинжал убрали. Он, мгновенно повернувшись, крикнул: "Эй!"
Высокий, молодой человек, в индейском головном уборе, на мгновение остановился. Усмехнувшись раскрашенным до неузнаваемости лицом, он спросил: "Ну что еще, капитан? Никакого ущерба кораблю мы не причинили. Что вам надо?"
- Я, - ответил Стивен, незаметно вытаскивая пистолет, - не стреляю людям в спину, вот и все.
Ноги скользили на раскачивающейся, мокрой от снега палубе. Капитан еще успел подумать: "Какие светлые у него глаза. Да понятно, что это никакие не индейцы".
Он выстрелил. Юноша, взмахнув руками, закачавшись, отступив на шаг, - полетел через борт в непроницаемую, черную, холодную воду гавани.
- Туда ему и дорога, - сплюнул Уитмор. "Вот же подонки, капитан".
Стивен убрал пистолет, и устало сказал: "Давайте все тут приберем, примем на борт меха с табаком, и, - он обернулся в сторону берега, где толпа уже рассеялась, и в свете факелов были видны алые мундиры солдат, - будем отплывать".
- Я сюда больше не вернусь, - зло пробормотал Уитмор, опускаясь на колени, собирая в горсть растоптанный, склизкий чай. "Сколько денег на ветер, сколько денег…"
- А я, - холодно улыбнулся капитан Кроу, - вернусь. Чтобы показать этой мрази, где их место. Зовите людей, мистер Уитмор, будем мыть палубу.
Слуга неслышно налил в бокал темно-красное бордо. Дэвид Бенджамин-Вулф, откинувшись на спинку кресла, озабоченно сказал: "Мэтью, да у тебя жар, посмотри, как глаза блестят. Говорил же я тебе - не стоит гулять так долго. Все же ты не привык к местным зимам. Тео, - он щелкнул пальцами, - пойди, пусть мистер Брэдли сделает охлаждающее питье, он умеет".
- Да я просто озяб немного, батюшка, - юноша чихнул. Накинув на ноги меховую полость, он стал тасовать карты. "Ничего страшного, голова болит, но перестанет".
Девушка, поклонившись, вышла из гостиной и Дэвид, поглядел ей вслед: "Надо будет, когда вернемся, подобрать ей пару. Посмотрю по записям - у кого из мужчин больше белой крови. Можно, конечно, и самому, - он почувствовал, что улыбается, - но не след, все-таки я ее отец, зачем плодить уродов? И так, - он, на мгновение, закрыл глаза, - ее мать моей сестрой была, единокровной. Просто повезло, что с Тео все в порядке, больше так рисковать не стоит. Будет рожать, лет десять, а потом я ее на плантации отправлю, подальше куда-нибудь".
Он потянулся за пером, и, покусав его, написал столбик цифр. "Да, - он полюбовался итогом, - отличный доход. Никакие деньги лорда Кинтейла с этим не сравнятся".
Тео вернулась с серебряным кувшином, и, налив питье, ласково протянула его юноше: "Вот, мистер Мэтью, вам сразу станет легче".
Юноша поднес бокал к губам и поморщился: "Глотать больно".
- А ну, дай-ка, - отец поднялся и велел: "Рот открой".
Дэвид посмотрел на распухшую шею сына и резко сказал Тео: "Приведи сюда Брэдли!"
Хозяин постоялого двора бросил один взгляд на пылающее жаром лицо юноши: "Я сейчас побегу, доктора Абрахамса позову, мистер Бенджамин-Вулф, а мистер Мэтью пусть ложится".
- Абрахамса? - плантатор поморщился. Сняв с себя халат на соболях, он, нежно, укутал им сына. Зубы Мэтью стучали. Юноша, свернувшись в клубочек, сказал: "Очень холодно".
- Дров в камин подкинь, - приказал Дэвид. Он посмотрел на Брэдли. "А что, других докторов, - плантатор нехорошо усмехнулся, - кроме сынов израилевых, в Бостоне нет?"
- Есть доктор Раш, - неуверенно сказал Брэдли, - однако он хирург, учился в Лондоне, очень дорого берет…
- Ну, вот и приведите его сюда, - велел Дэвид. Наклонившись, он взял сына на руки: "Ничего, ничего, мой милый, сейчас придет врач, и все будет хорошо. Тео, приготовь постель, - велел он, и понес Мэтью в спальню.
Изысканно одетый, с напудренными волосами мужчина разогнулся. Вымыв руки в тазу, он взял шелковую салфетку: "Ничего страшного, мистер Бенджамин-Вулф. Это просто свинка, она сейчас гуляет по Бостону. Ваш сын, видимо, ей не переболел в детстве".
- Нет, Мэтью вообще рос здоровым мальчиком, - Дэвид осторожно коснулся пылающего лба. "Мы ведь живем в деревне, доктор Раш. Негры, конечно, болеют, но своих сыновей я всегда ограждал от них, - он кивнул на Тео, что, сидя рядом с постелью больного, держала его за руку.
- Я болела свинкой, доктор Раш, - тихо сказала девушка. "Четыре года назад. Это ведь значит, что я могу ухаживать за мистером Мэтью, да?"
- Конечно, - врач стал собирать свою сумку.
- Даже если бы и не болела, все равно бы ухаживала, - резко заметил плантатор. "Значит, покой, охлаждающее питье, и Мэтью выздоровеет?"
- Неделя, не больше, - Раш указал глазами на дверь. "На пару слов, мистер Бенджамин-Вулф, если вас не затруднит".
В гостиной негр убирал со стола бокалы.
- Оставь и выйди, - велел Дэвид. Разлив вино, он опустился в кресло. "Что такое, доктор Раш? - озабоченно спросил плантатор.
- Я дал Мэтью опиума, - врач чуть вздохнул. "И приду завтра, осмотрю его. Видите ли, мистер Бенджамин-Вулф, этой болезнью лучше заразиться в детстве. У подростков она протекает тяжелее, и…, - Раш на мгновение замялся.
- Говорите, - потребовал Дэвид, залпом допивая вино.
- И может повлиять на его развитие, - врач помолчал, - как мужчины. Может быть, этого и не будет, но я обязан вас предупредить. Я видел таких пациентов.
Дэвид налил себе еще вина. Посмотрев на метель за окном, помедлив, он ответил: "У меня двое сыновей, доктор Раш. Конечно, не хотелось бы, чтобы с Мэтью случилось такое, но если лечения нет…"
- Нет, - врач поднялся. "Он сможет жениться, но вряд ли у него будут дети. Конечно, этого может и не произойти, - Раш взглянул в карие, с золотистыми искорками глаза мужчины.
- На все воля Божья, - плантатор пожал плечами: "Я провожу вас, доктор, большое спасибо".
Уже в передней, застегивая плащ, Раш спросил: "Я так понимаю, вы уже навещали Дэниела?"
- Я видел его с утра, - нахмурился Дэвид, - он пошел на занятия, в университет. Что с ним такое?
- Вы только не волнуйтесь, - врач взял сумку. "Я сам его осмотрел, это просто царапина. Останется шрам, но ничего страшного".
- Он что, - Дэвид усмехнулся, - дрался с кем-то? Не похоже на Дэниела, он разумный юноша. Я, конечно, в молодые годы тоже - убил пару человек на дуэли. А его противник? - поинтересовался мужчина.
- Не было противника, - Раш открыл дверь. "Дэниел был ранен во время нападения "Сынов Свободы" на британские корабли. Сегодня вечером, в порту. Как вы понимаете, дело это тайное. Он сейчас у себя в комнатах, не стоит ему по улице разгуливать.