I
В ясную погоду с того мурманского причала и ныне видны неуклюжие, все в валунах сопки на другом берегу Кольского залива. Только там в ложбинах к кромке воды сбегают сегодня белые фигурки домов. А здесь вязкий, настоенный морем воздух по-прежнему вспарывают команды с капитанского мостика: "Подтянуть кормовой!", "Отдать швартовы!".
И тогда, 20 декабря 1932 года, при отходе от шестого причала ледокольный пароход "Малыгин" дал три прощальных гудка. Ветер сквозил по заливу, снег забивался под брезент, которым укрыли ящики и бочки на палубе. Огни города потонули в расквашенной непогодью полярной ночи. Вахтенный штурман записал в журнал:
"На борту имеем: пассажиров 149 человек, груза 410 тонн, пресной воды 300 тонн, угля 345 тонн. Дали ход и пошли по назначению…"
Вот тут и обрывается обычность. Весь секрет в пункте назначения - далекий заполярный архипелаг Шпицберген. Ведь и поныне зимой туда не ходят корабли: плотная, как занавес, ночь, штормы, мороз, снежные заряды, льды, айсберги. Природа словно специально собирает в кулак все свои злые силы. Даже бесстрастные записи вахтенных штурманов передают напряженную обстановку рейса:
"22 декабря. От веста идет крупная волна. Судно сильно зарывается, вследствие чего в 2 часа часть груза по левому борту сорвало с найтовов. Дали машине средний ход… Временами налетают сильные шквалистые заряды. Даем свистки. Палубу заливает.
23 декабря. Вызвана подвахта для откачки воды из столовой команды. Боцман и свободный от руля матрос выкачивают воду из второго класса.
24 декабря. Наш радист хотел взять пеленг с радиостанций о. Медвежий и о. ШпицбергенСвальбард. Но ни та, ни другая не работали, как объяснил радист, по случаю рождества… Волной с правого борта унесены некоторые предметы.
25 декабря. Легли в дрейф. Ветер достигает силы 9 баллов.
26 декабря. Держимся на малых ходах. Идет снег. Видимость плохая - около четверти мили. Палубный груз почти весь разбит и вынесен за борт.
27 декабря. Производятся авралом уборка, крепление грибовидных вентиляторов и груза на палубе… Откачка воды из помещений продолжается. Работают команда и пассажиры…
28 декабря. Напал густой туман, а потом - снег. Машина работает малым ходом… С веста несет густую шугу и лед. Горизонт совершенно темный и грязный… Один из рабочих полез на кормовую мачту для починки антенны и увидел позади траверза огни. При рассмотрении с наблюдательной бочки установлено, что это огни Баренцбурга… Развернулись и легли прямо на огни… В 16 часов разбужена команда для швартовки…"
Что за обстоятельства заставили "Малыгин" и шедший за ним следом ледокол "Седов" отправиться полярной ночью в такую дикую даль?
На Шпицбергене как раз создавали советские угольные рудники - требовалось срочно доставить горное оборудование, взрывчатые вещества, электродетонаторы, бикфордов шнур, продукты. И первым делом, конечно, тех самых 149 пассажиров - инженеров и рабочих из Донбасса.
Но не знал, не ведал в тот час капитан "Малыгина" Онисим Зиновьевич Филатов что, отдав распоряжение о швартовке, он не скоро приведет свой корабль к причальной стенке. Огни, увиденные с кормовой мачты, вовсе не были огнями Баренцбурга. Малым ходом "Малыгин" шел прямо на скалы.
Как же так?
Позднее причины аварии разбирала специальная комиссия Наркомвода. Она собрала многие документы и свидетельства. "Малыгин" был в восьми милях от цели, когда события стали развиваться будто по кругу, заколдованному злым волшебником.
Дрейфуя в снежной мгле у входа в Айс-фиорд, Филатов еще 25 декабря передал по радио в Баренцбург советскому консулу М. Э. Плисецкому: "Зажгите на мысе Старостина огонь, чтобы "Малыгин" мог подойти".
Дочери консула Майе тогда было всего семь лет, и ей предстоял еще долгий путь к "полюсу балетной магии". Но ее отец уже работал неподалеку от Северного полюса и очутился на крутой волне событий. Он ответил: "В Айс-фиорде большая подвижка льда, и переправить людей на мыс нет возможности".
Радист "Малыгина" Михаил Клементьев немедленно передал капитану сообщение консула. Но лучше бы задержал! Ветер сбил антенну корабельной радиостанции, и связь временно оборвалась.
Между тем два смельчака из Баренцбурга, лавируя во льдах на хрупкой, загруженной паклей и канистрами с керосином лодчонке, сумели перебраться через Айс-фиорд на мыс Старостина и зажгли там огни. "Малыгин" об этом не знал.
В Центральном государственном архиве народного хозяйства СССР хранятся копии радиограмм, посланных Плисецким на борт ледокола в течение суток перед аварией. Они как нельзя лучше передают тревогу тех памятных часов:
"На горе Грингарбург, 130 метров над морем, приготовили большой костер. Вершины гор освещаем прожекторами".
"Немедленно сообщите, видите ли зарево или пламя костра, устраивает вас или нет. Если недостаточно, зажигаем еще 10 бочек нефти".
"Зажигаем самый большой костер, затем пускаем шары-пилоты с магнием, которые будут разрываться в высоте 300 метров над рудником. Наблюдайте".
"С высоты 75 метров над уровнем моря в ночной бинокль вижу оба корабля параллельно друг другу. Категорически настаиваю ответить".
"Радируйте, когда тронетесь. Усилим огни".
Но "Малыгин" уже не мог никуда тронуться: он напоролся на прибрежные рифы. В трюмы хлынула вода, начало затапливать машинное отделение, кочегарку, появился большой дифферент на нос. Помпы не успевали откачивать. И тогда Онисим Зиновьевич принял решение посадить корабль на мель: погода скверная, видимости нет, можно погубить и судно, и людей. Из двух зол капитан выбрал меньшее.
Ледокол грузно осел, накренился на левый борт. Машине дан "стоп", пары прекращены, кочегарку быстро заливало, и котлы могли взорваться. А если учесть, что на борту несколько тонн аммонита, то…
Пассажиров переправили шлюпками на "Седов". Как выразится позднее Онисим Зиновьевич, волоса ни на ком не упало.
А на "Малыгине" продолжалась изнурительная борьба: моряки отчаянно пытались спасти ледокол, откачать воду. Судовой журнал засвидетельствовал: матросы и радист переутомлялись, падали в обмороки. Едва приходили в себя - снова за работу. Именно в это время Миша Клементьев передал на материк радиограмму, подписанную Филатовым: "Команда вся здорова. Ждем прибытия водоотливных средств".
Выписки из судового журнала "Малыгина":
"1 января 1933 года выходит запас пресной воды. Собираем снег по палубе и надстройкам. В 24.00 судовые часы переведены на два часа назад, то есть поставлены по местному времени…
3 января. Снаряжаем шлюпки для поездки на "Седов". Ветер стих, идет густой снег… В 16.30 к борту подошел бот и, выгрузив 2 брандспойта, 3 шланга, 2 аккумулятора и несколько карбидных лампочек, отошел к "Седову"…
4 января. Судно волной бросает по килю и бьет по левой скуле. Кругом густой и мелкобитый лед… Заболела каютприслуга Морозова, по-видимому простуда. Помещения все сырые, одежда не просушивается…
5 января. Вычерпываем воду, скопляющуюся во время приливов в салоне первого класса… На шлюпке доставлены 4 комплекта с трубами и 2 аккумулятора. Подготавливаем тали и стрелы трюма № 2. Начинаем разводить котел…
7 января. Облачно, слегка морозит. В 9.00 начали готовить шлюпку за снегом на берег…
8 января. Продолжаем находиться на грунте в затопленном состоянии… С ледокола "Седов" началась подвозка пресной воды в шлюпках…
10 января. Сегодня получена телеграмма о выходе ледокола "Ленин" со спасательным пароходом "Руслан" из Мурманска к нашему месту аварии"…
События нарастали, как лед на палубе и мачтах "Малыгина".
II
Всколыхнулась вся страна. Неужели краснознаменный "Малыгин", гордый покоритель Арктики, так и погибнет у вечного белогорья Шпицбергена, где его быстро растерзают, разобьют о скалы неусыпные заполярные ветры? Неужели за коротким сообщением ТАСС об аварии, опубликованном в советских газетах 4 января 1933 года, последует еще более скорбное и непоправимое известие?
Но через день - обнадеживающая, окрыляющая новость из Архангельска: "Вчера в 17 часов 55 минут по направлению к Шпицбергену на помощь "Малыгину" вышел ледокол "Ленин". Помимо полного груза угля он имеет запас продовольствия для команды "Малыгина". По пути ледокол зайдет в Мурманский порт, где возьмет пресную воду".
И дальше час за часом, день за днем - телеграфные строки, как фронтовые сводки:
"Опасное для ледокола место Бар пройдено благополучно. Корабль идет со скоростью 12–13 узлов". "В 2 часа 10 минут "Ленин" вышел на чистую воду и миновал Зимнегорский маяк". "После 38 часов хода "Ленин" находился на широте 69 градусов 26 минут и долготё 33 градуса 55 минут. В 8 часов утра ледокол оставил за кормой остров Кильдин и вошел в Кольский залив". "Корабль задерживается в Мурманске на одни сутки. Это вызвано тем, что Наркомвод, учитывая всю сложность работ по спасению "Малыгина", решил в помощь "Ленину" дать специальное спасательное судно "Руслан". Вчера "Руслан", по сообщению из Мурманска, грузился углем, продовольствием и необходимыми спасательными средствами". "В последнюю минуту! Ледокол "Ленин" вышел на Шпицберген. На буксире он ведет "Руслана". "Седов" передал по радио, что вчера с "Малыгина" закончена съемка ценного груза".
Наконец долгожданное: "После непродолжительного, но трудного пути "Ленин" и "Руслан" 14 января в 16 часов прибыли к берегам Шпицбергена".
Что-то будет? Страна затаила дыхание. Ведь за всю историю полярного мореплавания еще никому и никогда не удавалось спасти судно на 78-й параллели.
Чем детальнее я изучал архивные материалы, чем больше встречал участников дерзкой экспедиции, тем тверже убеждался: моряки "Руслана" сыграли в невообразимом развитии событий ведущую роль. Оказалось, "Руслан" - не какой-то океанский гигант, а скорее буксир, оснащенный водопомпами. Вот его характеристика: вместимость 308 регистровых тонн, длина 22 метра с небольшим, ширина около 8 метров, мощность двигателя 650 лошадиных сил, экипаж 23 человека.
"Седов" и "Ленин" не могли подойти к борту "Малыгина" - осадка у них до 24 футов. Мелкосидящий "Руслан" годился. Только он и мог поддержать сообщение между аварийным кораблем, "Лениным" и берегом.
Вот что было записано 15 января в судовом журнале "Малыгина" о первом контакте со спасателем: "В 11.20 к борту подошел "Руслан". Волной его накинуло на нас и поломало шлюпку, согнуло несколько стоек на ботдеке, повредило планширь "Малыгина" и разбило стекла в штурманской рубке "Руслана"".
Казалось, Арктика никого не допустит к своей жертве - 78-я параллель только брала, но не отдавала. Однако во второй раз при свете прожектора с "Ленина" "Руслан" сумел ошвартоваться у борта "Малыгина": удерживаясь на двух якорях, закрепился буксирным тросом за нос обледенелого корабля. Тут же на "Малыгин" перегрузили помпы шланги и другое спасательное имущество. С "Руслана" протянули электрокабель, и на обессиленном ледоколе после долгого перерыва снова ожил рой огней.
Так это началось. Позднее в район аварии прибыли моряки ЭПРОНа - Экспедиции подводных работ особого назначения - с понтонами, водолазным оборудованием, мощными мотопомпами. Начальник ЭПРОНа Фотий Иванович Крылов, человек решительных действий, под руководством которого уже подняли не один затонувший корабль, заявил по прибытии в Баренцбург: "Объявляю аврал. Жить будем на "Малыгине" и вернемся обратно только с "Малыгиным"". А как добраться до того "Малыгина"? Газета "Правда Севера" подчеркивала: "Приходилось делать ставку лишь на "Руслана"".
И на самом "Малыгине" экспедиция ни дня не могла обходиться без "Руслана". Электроток - раз, лебедка - два. Просто так не перенесешь с борта на борт помпы или водолазное снаряжение. По накрененному кораблю даже ходить-то было опасно: на палубу-каток пришлось набивать рейки. А кто будет снабжать эпроновцев продуктами, пресной водой, топливом и вообще всем? Конечно, "Русланчик", как ласково называли его моряки.
Из судового журнала ледокола "Ленин":
"11 марта. В 11.00 к правому борту ошвартовался пароход "Руслан". Начали на него погрузку продовольствия и оборудования для снятия ледокола "Малыгин"…
14 марта. В 00 часов пароход "Руслан" у борта "Малыгина"… В 6.00 "Руслан" ошвартовался к нашему борту. Начали на него погрузку материалов и оборудования для ледокола "Малыгин"…
16 марта. В 14.00 отошли от пристани для проводки льдом парохода "Руслан" к ледоколу "Малыгин". В 14.45 вошли в крепкий крупнобитый лед. Пароход "Руслан" застрял во льду. Возвратились для его околки…".
В любой час мутно-зеленые, как акульи глаза, льды могли раздавить "Русланчика" или вынести его на рифы.
Лишь раз, в марте, связь с "Малыгиным" прервалась: обжигающий мороз, иглистый ветер, торосистый лед. Сколько ни бился "Руслан" - бесполезно. Он должен был доставить эпроновцам хлеб, а также уголь для камельков. С борта "Ленина" просемафорили флажками: "Пройти не можем. Как у вас дела?". "Нет продовольствия. Нормы урезаны. Выдаем но сто граммов хлеба на едока".
Судя по газетным сообщениям того времени, это был самый драматический момент до подъема корабля со скал. На берегу рисовалась такая картина: темь, тишина склепа на обросшем ледяными космами "Малыгине", в каютах, будто в ледяных пещерах, закутавшись в шубы, сидят по углам голодные и замерзшие водолазы, мотористы, такелажники, электрики, гидротехники…
И что же? Вот лишь одна заметка из стенгазеты "Полярный подводник", выпущенной эпроновцами в то время на борту "Малыгина":
"Наступили сильные морозы. Сегодня 25 градусов. Лебедки нет, но есть руки ударников, боевая вира. Водолаз Ферапонтов подал в первой смене из трюма 200 ящиков. Водолаз Громак подал во вторую смену 151 ящик. Ему помешало позднее время. Сегодня Мартынов и Барашков сделали по 150 подъемов. Вирают Кошев, Каменский, Мальган, Салмин, Заостровский, Крупнин. За первый день сделано 453 подъема. Они громят мороз…"
Вот вам и тишина склепа! Страна узнала о мировом рекорде водолаза Филиппа Хандюка. Осматривая пробоины "Малыгина", он провел на дне Айс-фиорда без перерыва почти девять часов. А ведь некоторые специалисты вообще сомневались в возможности работы в Арктике под водой полярной ночью. Эпроновцы "вкалывали" даже в такой обстановке, когда золотниковые клапаны скафандров и шланги приходилось отогревать кипятком из чайника - иначе не поступал воздух.
Обходным путем на собачьей упряжке удалось доставить "Малыгину" продукты. Но это был единственный случай, когда "Руслан" не принимал, вернее, вынужден был не принимать участия в спасательной операции. А так зачастую сами моряки "Руслана" перебирались на борт аварийного корабля - обслуживали помпы, ворочали кирками, окалывая лед, вирали из трюмов врубовые машины, железо, трубы, тросы, бочки и ящики с маслом, сгущенным молоком, семгой, икрой, крымскими яблоками. Благодаря "Руслану" вся эта вкуснятина вскоре попала по назначению - в шахтерскую столовую Баренцбурга.
В тот раз после недолгого перерыва моряки "Руслана" пробились-таки к осажденному льдами "Малыгину" с помощью… взрывов.
"Руслан" - всегда на главном направлении. Не случайно на нем обосновался штаб экспедиции. Именно в салоне "Руслана" в деталях обсудили заключительный этап - подъем "Малыгина". И главная задача - отбуксировать ледокол с мели на глубину - опять же выпала на "Русланчика".
Двадцать четвертого марта 1933 года в Москву, Центральному Комитету ВКП(б) и Советскому правительству ушла такая радиограмма:
"Сегодня мы счастливы рапортовать о следующем: в 23 часа 45 минут, за 15 минут до окончания срока, данного правительством, "Малыгин" был поднят, всплыл и отправлен в Баренцбург. В заливе Грингарбург на мачте возрожденного корабля был поднят государственный флаг. "Малыгин" и "Ленин" обменялись приветственными гудками. "Малыгин" вырван из ледяных когтей Арктики…"
Ответная телеграмма:
"Шлем горячий привет руководителям и всем участникам экспедиции по спасению "Малыгина", с честью выполнившим труднейшее задание правительства.
Ваша работа и Ваш успех вписывают славную страницу в историю советского полярного мореплавания"…
Один из откликов на радостную весть:
"Привет героям Арктики - людям сказочной энергии. В борьбе против суровой природы вы, товарищи, совершили один из тех подвигов, которые говорят всему миру трудящихся о несокрушимой силище рабочего класса Союза Советов.
Крепко обнимаю вас, героев, - Максим Горький".
А пока "Малыгин" стоял у пристани Баренцбурга: моряки латали пробоины, готовили механизмы к переходу в Мурманск. Буксировка от места аварии к пристани была крайне напряженной. Каждый час выведенный на глубину "Малыгин" тяжелел на 500 тонн. Прекратись откачка воды - и ледокол мог уже безвозвратно уйти на грунт Айс-фиорда. Вот почему "Руслан", передав буксир "Ленину", стал в кильватер "Малыгину", помогая ему на ходу своими помпами. Будто нарочно, сгрудились льды, сдавливая и без того израненный корабль. Из-за сильного крена иллюминаторы левого борта оказались на ватерлинии, на них не было металлических заглушек, и льды грозили выдавить стекла. "Ленин" вынужден был временно покинуть "Малыгина" с "Русланом", чтобы расчистить проход. Так и причалил "Малыгин" - весь в ледовом крошеве, с угрожающим креном. И у пристани еще продолжалась борьба за его спасение.