Она погрузилась в свои мысли, и Джон готов был держать пари о том, что ее рука, лежавшая на его плече, вздрогнувшем от холодного прикосновения, не имеет для нее никакого значения.
Глава 3
Матросы с "Ястреба" не могли смириться лишь с одним изменением, которое Мэри произвела на полубаке. Однажды один из старых моряков пришел на полуют и после долгих почтительных покашливаний объявил Мэри, что товарищи просили его поговорить с капитаном.
- Что–то вроде депутации, если позволите, - сказал он с нервным смехом.
- Говори, что тебе нужно, только переходи ближе к делу, - ответила Мэри.
- Ну, капитан Рид, я бы хотел сказать, что то, с чем я пришел, - это не мое мнение. Так думают мои товарищи, и они говорят, если быть откровенным, что не могут вынести преобразований в еде, которые вы сделали. Морской сухарь раньше приходился им по вкусу, да и теперь вполне подходит. Они говорят, что им не нравится жевать фрукты и овощи, которыми вы их кормите, а ключевая вода уж совсем не вяжется с ромом, которым бедный моряк так любит нагрузить свое брюхо. Короче говоря, мои товарищи просили передать, что они слишком стары, чтобы с ними нянчились, как с детьми.
- В этом суть дела, так? - спросила Мэри. - Созовите их вместе, боцман, обе вахты.
С самодовольной ухмылкой Уилкенс отправился собирать команду, руганью поднимая матросов с коек. Когда все выстроились на палубе, Мэри, уперев руки в бока, осмотрела их и, дождавшись, пока все затихнет, начала:
- Итак, насколько я поняла, вам не нравится, что с вами нянчатся, как с детьми! Раньше вам выдавали морской сухарь, он подойдет вам и сейчас, - спокойно проговорила она.
Люди беспокойно задвигались, зашептались, неуклюже топчась на палубе.
- Проклятье, вы - компания жалких наглецов! - неожиданно закричала Мэри. - Вы хорошо помните другие корабли, которые имели несчастье возить на себе таких мерзавцев, как вы. Смерть и ад, кто–нибудь из вас видел хоть один корабль, на котором ни один человек не умер или хотя бы не страдал от боли в животе? Отвечайте.
Повисла гробовая тишина, даже сопение смолкло.
- Думаете, я делаю это ради ваших вшивых шкур? - снова проревела Мэри. - Я слежу за вами потому, что у меня нет желания видеть, что на моем судне люди мрут как мухи, как это происходит на всех остальных лоханях. Мне не хочется искать и заново тренировать новых людей. Если у вас не хватает мозгов, чтобы понять, в чем причины вашего здоровья, спросите костоправа. Что вы думаете об этом, мистер Рэттенбери?
- Хирурги всего мира уже много лет назад выяснили, что смертность на кораблях можно прекратить, просто–напросто изменив питание, - ответил Билли Рэттенбери. - Я знаю лишь одного капитана, у которого достало здравого смысла, чтобы это сделать.
- Слышите, вы, безмозглые прохвосты? Возвращайтесь по своим норам и предоставьте думать тем, кто это умеет!
Боцман, ухмыляясь, распустил людей, и больше никому не приходилось слышать жалоб на пищу.
Но Мэри не собиралась пользоваться своим положением и без нужды ужесточать дисциплину, и в конце мая она позволила своей команде устроить небольшой отдых на берегу. Бросив якорь в пустынной бухте неподалеку от берегов Кубы, в который можно было запастись свежими фруктами и пресной водой, она приказала привести "Ястреб" в порядок и хорошенько его вычистить. Дав матросам свое благословение и обильные запасы рома и настояв, чтобы они по очереди держали вахту на берегу, она отослала их с корабля. Чтобы не терять своих людей в ненужных ссорах, она дала им не слишком большое количество спиртного, но они безропотно и благодарно приняли и эту милость. Зная, как легко развлечь моряков, она поощряла игру в карты, кости и, в особенности, танцы, которые доставляли им неизмеримое удовольствие.
Саму Мэри подобный отдых лишь утомлял. Она с нетерпением ждала времени, когда можно будет снова взяться за дело, и все свое время проводила на "Ястребе", изучая вместе с Джоном Вейдом карту или заново осматривая судно в поисках новых путей повысить его эффективность или увеличения удобств. Билли Рэттенбери, хирург, стал ее безустанным собеседником, вместе они обсуждали бесчисленные способы улучшить питание, строя планы, которые заставили бы многих надменных офицеров в Адмиралтействе в Лондоне изумленно поднять брови.
Но когда матросы прислали делегацию, смиренно попросившую ее присутствовать на одном из своих увеселений, она не могла отказать. Команда инсценировала мнимый суд, излюбленное развлечение моряков.
- Мрачноватый юмор, по–моему, - заметила Мэри, нетерпеливо похлопывая себя по бокам, когда их шлюпка причалила к берегу.
- Но им нужно развлекаться, - ответил Джон. - Постоянная работа и отсутствие забав заставляют морячка скучать.
- Тогда я, наверное, чертовски скучна, - сказала Мэри. - Меня интересует только работа.
Вейд инстинктивно протянул ей руку, чтобы помочь пройти по изрытой корнями земле, но она, казалось, не заметила этого.
Матросы дожидались их появления. Все роли судейских и преступников уже были отрепетированы. Судья, Уилкенс, с бесстрастным выражением лица сидел на дереве с грязным куском парусины, накинутым на плечи вместо мантии, колпаком на голове и в очках, сквозь которые он недовольно моргал на чиновников и присяжных. Не были забыты и судебные приставы - только вместо жезлов они держали в руках багры, гандшпуги и тому подобное. Осужденного играл Билли Рэттенбери, и он действительно выглядел достойным сочувствия преступником. Своими грустными глазами смотрел он вверх на раздутого судью, и на лице его беспрерывно сменялись сотни разных гримас. Лорда–атторнея представлял молодой резвый лондонец. Как только Мэри и Джон Вейд заняли свои места, приставы несколько раз ударили по земле жезлами, и процесс начался.
Суд открыл лорд–атторней.
- Если позволит ваша светлость и вы, господа присяжные, человек, который находится перед вами, - гнусный пес, да, именно гнусный пес, и я смиренно надеюсь, что ваша светлость велит повесить его немедленно. Он занимался пиратством на семи морях, и мы докажем, если позволит ваша светлость, что этот малый, этот злодей, сидящий перед вами, избежал тысячи штормов и остался невредим даже тогда, когда его корабль разбился в щепки. Что это доказывает, спрашиваю я вас, ваша светлость? Лишь то, что ему не суждено было утонуть! И все же, не боясь виселицы, он продолжал убивать и насиловать мужчин, женщин и детей; тут и там грабить корабли; топить и сжигать барки и шлюпы, как будто в него вселился сам дьявол. Он совершал и более тяжелые злодеяния, и мы докажем, что он виновен в том, что пил слабое пиво! Ваша светлость знает, как к этому нужно относиться, - ведь каждый трезвый человек - наверняка негодяй. Милорд, я должен был говорить красноречивей, но, как известно вашей светлости (а также капитану Риду), весь наш ром вышел, а как может кто–ли–бо защищать закон, если его брюхо не греет глоток спиртного?! Как бы то ни было, я твердо верю и от души надеюсь, что мне удалось отчетливо объяснить вашей светлости, почему я предлагаю повесить этого малого.
- Эй ты, послушай! - взревел судья. - Ты, вшивый, жалкий, зловредный пес - что ты имеешь сказать в свое оправдание? Почему бы мне не вздернуть тебя немедленно, чтобы ты, как пугало, сушился на солнышке?! Виновен ты или нет?
- Невиновен, если позволит ваша милость, - пропищал Билли Рэттенбери, высовывая язык.
- Невиновен?! - вскричал Уилкенс. - Повтори это, и я повешу тебя без всякого разбирательства. Кроме того, ко мне следует обращаться "ваша светлость", а не "ваша милость". Милость мы не расходуем на таких негодяев, как ты.
- С позволения вашей светлости, - задрожал Рэттенбери, - я не менее честный малый, чем любой, кому когда–либо приходилось сновать между носом и кормой корабля, и могу отдавать концы, ставить паруса, вязать узлы и стоять за штурвалом не хуже любого матроса, бороздящего соленые воды морей. Но некий Джордж Уилкенс, известный пират, страшнейших из всех, кому не привелось болтаться в петле, захватил меня и заставил совершать преступления, если позволит ваша милость. Простите, ваша светлость.
- Ну ты, отвечай! - снова заревел Уилкенс, багровый от гнева. - Как тебя судить?
- По законам Господа Бога и моей страны.
- По законам дьявола тебя будут судить, - ответил Уилкенс, потирая руки и поворачиваясь к присяжным. - Господа присяжные, по–моему, нам не остается ничего иного, как перейти к обсуждению.
- Верно, милорд! - воскликнул лорд–атторней. - Если этому парню позволить говорить, он, чего доброго, оправдается, а это было бы оскорблением нашему суду!
- Но, ваша светлость, я надеюсь, ваша милость учтет, что…
- Учтет?! - воскликнул судья Уилкенс, с яростью подвинувшись на своем месте. - Как ты смеешь даже думать об этом? Никогда в жизни я ничего не учитывал! Учитывать - это измена.
- Но я надеюсь, ваша светлость выслушает некоторые объяснения?
- Вы только посмотрите, как разболтался этот мерзавец! - проговорил Уилкенс, не обращаясь ни к кому в отдельности. - Зачем нам твои объяснения?! Ты у меня узнаешь, мошенник, что мы сидим здесь не для того, чтобы выслушивать объяснения. Мы действуем в соответствии с законом. Мой обед готов?
- Да, милорд, - ответил лорд–атторней.
- Тогда слушай меня, заключенный, - продолжал реветь судья Уилкенс, вытирая губы мантией. - Тебе придется страдать по трем причинам. Во–первых, потому, что несправедливо, если судья будет сидеть здесь и никто при этом не окажется повешен. Во–вторых, тебя нужно повесить за то, что у тебя чертовски подходящий вид для виселицы. И в–третьих, ты будешь повешен, потому что я голоден. Тебе следовало бы знать, что если обед для судьи готов прежде, чем окончится слушание, значит, заключенный будет повешен. Для тебя это закон, мерзавец. Уведите его и придайте его участи, тюремщик.
Матросы приветствовали мнимый суд обильными аплодисментами, и Мэри тоже пришлось выказать свое удовольствие. Она поняла данный ей намек и послала на "Ястреб" за новыми запасами рома. После этого моряки устроили соревнования по боксу, на которые ее пригласили судьей, но она так устала от шума, что предпочла, взяв Джона Вейда за руку, пойти прогуляться с ним под пальмами.
Мэри пребывала в задумчивости, она молча шла вперед, уставив глаза в землю. Пыл влюбленного разбудил в Джоне надежду, и он размышлял, не мог ли он сам оказаться предметом ее мыслей.
- Мне понравился мнимый суд, и он показал, что команда в хорошем расположении духа, - заметил он. Его сердце колотилось так сильно, что казалось, он вот–вот упадет без чувств.
- А мне он показался скучным, - коротко сказала Мэри.
Было ясно, что ее мысли находятся далеко от него. Джон с ожесточением сек траву прутиком, который нес в руках.
- У тебя нет чувства юмора, в этом половина твоих бед, - пробормотал он.
- Поосторожней, ты можешь раздразнить змей своей палкой, - сказала Мэри. - Ну и что из того, что у меня нет чувства юмора? Проклятье, чего ради ты выходишь из себя?
Она в изумлении посмотрела на Джона, и он пожалел, что не смолчал.
- Просто для тебя любой отдых превращается в скуку, - сказал он.
- Может, и так, - ответила она, присаживаясь под деревом. - Я никогда не чувствовала потребности в отдыхе.
- Тебя занимает хоть что–нибудь, кроме сражений?
- Мы такие, какими нас создали, Джон, - сказала Мэри. - Ничего не поделаешь - я не испытываю особой любви к представлениям, особенно на такую мрачную тему, как повешение пиратов. Ты, наверное, заметил, что я с трудом дотерпела эту чепуху до конца. У меня есть одна идея, которую я хотела бы поскорее воплотить.
- Редко случается, чтобы у тебя ничего не было на уме, - проворчал Джон Вейд.
- Помнишь, недавно я говорила тебе, что все, чего мы достигли, далось нам слишком просто? - напомнила она. - Мой новый план посложнее,
- Продолжай, - сказал Джон Вейд. - - В какое новое безумие ты хочешь нас втянуть? Рано или поздно ты наверняка совершишь ошибку.
- Неподалеку от Ранчерри, рядом с рекой Рио–Гранде, есть богатая жемчугом отмель. Каждый год испанцы высылают флот в дюжину кораблей под охраной военного корабля из Картахены, чтобы собирать на этой отмели жемчуг. На каждом судне есть по крайней мере, два негра; негры - отличные ныряльщики. А ты сам знаешь, как испанцы обращаются со своими рабами, Джек! Они заставят негров работать день и ночь, пока все их корабли не будут до отказа забиты жемчугом.
Она подтянула колени, обвила их руками и задумчиво посмотрела на море.
- Эту эскадру испанцы называют Жемчужным флотом. Это название радует мой слух, - пробормотала она.
- Они будут очень хорошо вооружены, - беспокойно заметил Джон Вейд. - Даже если их будет охранять всего лишь один военный корабль, то он будет настоящим монстром. Да и на остальных судах наверняка будут пушки.
- Был один пират, француз, который попытался напасть на Жемчужный флот, - сказала Мэри. - Черт побери, я завидую этому человеку!
- Я полагаю, его захватили?
- Напротив. Ему удалось ограбить один из галионов, и он ушел бы из–под носа военного корабля целым и невредимым, если бы не неумелый штурман, из–за которого он потерял бизань–мачту. По–моему, его ошибка заключалась в том, что он сам не напал на военный корабль. Что ты об этом думаешь?
- Ничего.
Мэри задумчиво потерла ногти о манжету.
- Сейчас то самое время года, в которое Жемчужный флот должен уже собираться возвращаться в Картахену, - сказала она. - Я высочайшего мнения о твоих способностях штурмана, Джон, и вот что у меня на уме. Я хочу проверить, смогу ли я превзойти того француза!
Она вскочила на ноги, стряхивая с одежды песок.
- Я превзойду его! - пообещала она и убежала к своей команде.
Джон Вейд застонал и медленно побрел за ней.
Глава 4
На следующий день после того, как Мэри закончила подготовку "Ястреба" к плаванию, якорь был поднят, и шлюп начал медленно удаляться от Кубы к материку. Мэри не торопилась и тщательно изучал? каждый появлявшийся в поле зрения парус, но позволяла испанцам плыть своей дорогой, ничего не предпринимая, что было необычно, если учесть ее поведение в прошлом. Джон Вейд не мог вытянуть из нее ни слова о ее намерениях и решил, что лучше оставить ее в покое. Она пребывала в угрюмом настроении, и внимательно наблюдавший за ней Вейд заметил, что вся ее внешность менялась почти до уродливого, когда на нее находило подобное состояние. В такие минуты ее фигура казалась приземистой, а не стройной, а выражение лица становилось каким–то тяжелым. Джон с беспокойством размышлял о том, не искажает ли жизнь, которую она ведет, что–то важное в ее сознании, но, вспоминая обычный для нее пыл и страсть к жизни, отгонял от себя всякую мысль об этом. Матросы тоже чувствовали, что что–то неладно.
и даже Билли Рэттенбери старался избегать женщины на полуюте.
Вскоре около небольшого островка они увидели флот, направлявшийся в устье реки Рио–Гранде. Мэри долго внимательно рассматривала корабли и наконец улыбнулась - ее мрачности как не бывало.
- А вот и наши драгоценные лодочки! - воскликнула она. - Взгляни–ка, Джон.
Он взял у нее из рук трубу и с интересом посмотрел на величавую процессию, изящно танцующую на волнах.
- У военного корабля, похоже, достаточно большое количество пушек, - отметил он.
- Не бойся, мы с ними справимся, - ответила Мэри.
Но вместо немедленного нападения, которого опасался Джон Вейд, она приказала ложиться на другой галс и вести "Ястреб" в противоположном направлении, пока Жемчужный флот не скроется из вида. Джон остался в замешательстве, не зная, как относиться к подобной тактике, но искренне надеясь, что она объясняется тем, что на этот раз нервы Мэри не выдержали. Со своей стороны, Мэри внимательно разглядывала море, объявив команде, что в ее кармане лежит золотая гинея для того, кто первым закричит "корабль!". Им долго не везло, и Мэри обрушила на свою судьбу поток проклятий, когда, за час до сумерек, они заметили топ–мачту фрегата, идущего прямо на них. Мэри поспешно схватила трубу.
- Испанец, и вполне проворный, - удовлетворенно проговорила она. - Канониры - по местам! Но постарайтесь не показываться.
Матросы побежали к пушкам, а Мэри поспешила в свою каюту и, достав из сундука испанский флаг, захваченный когда–то на одном из кораблей, подняла его на топ–мачту. Испанец шел по прежнему курсу, ничего не подозревая.
- Теперь, мои матросы, мы должны действовать без ошибок! - воскликнула Мэри. - Я хочу захватить этого дона, и хочу сделать это быстро.
Канониры поплевали на руки, ожидая приказаний.
- Но я не хочу, чтобы вы повредили корабль, - продолжала Мэри. - Ваш первый залп должен пройти прямо над ними, понятно? Попытаемся напугать его настолько, чтобы он сам сдался. Сразу после того, как выстрелят пушки, поднимайте мой настоящий флаг.
Моряки недоверчиво переглянулись, но навели пушки, как она просила. У испанца все еще не возникало никаких подозрений в том, что он приближается к своему соотечественнику. Мэри видела, как команда без дела бродит по палубе, кто–то перегнулся через юрт, чтобы лучше рассмотреть их. Но на расстоянии двадцати ярдов она дала команду стрелять и поднимать свой флаг. На испанском судне поднялась паника - ни одно ядро не задело корабль, но, по–видимому, шока, произведенного выстрелом, и пиратского флага было вполне достаточно. Испанский флаг медленно пополз вниз по топ–мачте. Мэри велела своим людям поскорее занимать шлюпки и сама повела свою к испанцу. Капитан приветствовал ее поклоном и очаровательной улыбкой.
- Мои сожаления, сеньорита. Но на этот раз вы даром потратили время. У нас нет никакого груза - мои трюмы пусты.
- Превосходно, ваше кабальерство, - ответила Мэри. - Мне нужен не груз, а ваше судно. Рассаживайтесь в лодки, да пошевеливайтесь.
Капитан в изумлении поднял брови, очевидно пораженный тем, что знаменитая женщина–пират не отпустит его с миром, обнаружив, что на его корабле нечем поживиться. Быстро прогнав испанцев, Мэри успела провести беглый осмотр судна прежде, чем их лодки удалились. "Санта–Мария", так назывался этот корабль, имел десять пушек и хороший арсенал оружия.
Ее команда возросла до девяноста человек за счет добровольцев, поступивших на "Ястреб", когда слава Мэри достигла своего апофеоза. Оставив пятьдесят моряков, причем выбрав только темноволосых, на "Санта–Марии", и назначив командовать судном Уилкенса, она сама вернулась на "Ястреб" и приказала снова класть курс к реке Де Ла Хача, но держаться подальше от берега, так, чтобы с земли ее корабль нельзя было различить. К счастью, "Санта–Мария" почти не уступала "Ястребу" в скорости, и остаток дня и половину ночи оба корабля шли на всех парусах. С рассветом она разрешила подвести корабль поближе к берегу, зная, что они уже достаточно удалились от устья Рио–Гранде.