В свое время, более двадцати лет назад, государыня купила мызу Гатчина, чтобы подарить своему фавориту, Григорию Орлову. Когда Орлов скончался - выкупила это наследство у его братьев и подарила сыну. А сын взялся перестраивать Гатчину на свой лад - объявив ее своей резиденцией, превратил в военный лагерь. Она обросла рвами и бастионами, на бастионах встали пушки. Это было не совсем игрой великовозрастного наследника в солдатики - он словно к чему-то готовил себя. И многим господам, по праву рождения и чину имеющим основания являться ко двору, пришлось сделать выбор, с кем они - с матерью или с сыном.
Вокруг Павла собирались понемногу его сторонники, а что они замышляли, кто из иностранных монархов был на их стороне, да не получали ли они откуда-то крупных сумм помимо тех, что полагались на содержание "малого двора" от государыни, - было основательной головной болью начальника Тайной экспедиции Степана Ивановича Шешковского. Слухи и замыслы переплетались самым причудливым образом, вокруг Гатчины околачивались и дальновидные честолюбцы, и отъявленные авантюристы, так что городок уже почти соответствовал поговорке о ловле рыбки в мутной водице.
Конечно, ежемесячные тридцать рублей от доктора Граве не могли повлиять на европейскую политику, но мусью Аноним очень многих обложил данью - и речь, возможно, шла о тысячах, о десятках тысяч рублей. Осторожность Мельника имела все основания.
- Андрей Ильич, - позвал дядька, когда молчание питомца затянулось. - Что делать будем?
- Вот что, - чуть ли не пять минут спустя ответил Андрей. - Первое: в счет денег, полученных господином Мельником от господина Акиньшина, пусть господин Мельник поищет следов графа Венецкого. Ежели удастся - никаких претензий к господину Мельнику нет.
- Жаль… Этот господин бы нам очень пригодился, - Еремей вздохнул.
- Вы, сударь, молоды, - сказал Мельник, - и не представляете, куда суетесь. Я помогу отыскать графа Венецкого, но хочу предупредить… Я стар и всякое повидал… Поверьте мне, плохо кончает тот, кто пытается влезть между молотом и наковальней.
И тут встрял Фофаня:
- А помощь Божья на что?! - сердито спросил он.
- Ты бы уж молчал, мародер, - был ответ. - Вот тоже проповедник сыскался!
- Второе, - спокойным голосом продолжал Андрей. - Хотя опыт и знания господина Мельника нам были бы полезны, но принуждать его не станем. Когда господин Мельник найдет убежище князя Венецкого, а коли повезет, и крепостной девки Дуни, он оставит письмо на имя капитана Соломина на постоялом дворе Семена Моисеева. Еремей Павлович, объясни ему, где тот двор. Вот и все.
- Нет, не все, сударь, - возразил Мельник. - Сейчас я начерчу план местности у богадельни и опишу все тамошние ходы и выходы. Вы ведь постараетесь выследить Демьяна, когда он понесет в богадельню корзинку с данью?
- Постараемся.
Мельник сел за работу. Чертил он ловко, все на его картинках было понятно. Напоследок он добавил:
- Неподалеку от дома Коростелевых есть трактир. Трактиришко жалкий, но зовется громко - "Город Мадрит". Там служит парнишка, звать Кузьмой. У него шашни с Фроськой, горничной госпожи Коростелевой. Он мне уже помог выследить Демьяна - при помощи Фроськи. Обратитесь к нему, скажите - дядя Иван послал, что пасочницы режет, он поймет. И от души прошу, ежели связь федосеевцев с Гатчиной обозначится совсем явно, отступите! Не позор отступить, когда противник настолько силен.
- Мы примем это к сведению, - холодно сказал Андрей. - Прошу простить за доставленные неудобства.
- Чертова ищейка! - воскликнул Фофаня, когда Мельник ушел. - Чтоб ему на Масленицу блином подавиться!
- Ничего. И без него справимся. Афанасий!
Афанасий все это время сидел в углу и молчал. Услышав свое имя, он поднялся и медленно подошел к столу.
- Ты сам слышал - дело выходит опасное. Если тебе есть где укрыться - я тебя не держу. Если негде - живи тут, сколько получится, - сказал ему Андрей. - Будешь на хозяйстве. Никуда тебя посылать не станем.
- Да куда его, труса, посылать-то? - спросил Фофаня. - От страха на полпути помрет. Страх должен быть один - божий!
- То-то ты, молодцам в лавке попавшись, босиком по снегу улепетывал, - напомнил Андрей. - Это у тебя Божий страх был - или страх ядреного кулака?.. Афанасий, я тебя ни в чем не виню - ты уже заслужил право мирно жить по-стариковски. Считай, что твой покойный барин мне тебя поручил. Я тебя не брошу.
- Андрей Ильич, - ответил на это Афанасий. - Дайте денег, сколь на дорогу надобно.
- Куда собрался?
- В Тверь.
- Хорошо. Все равно ехать в Гатчину, - вздохнул Андрей, - и узнавать про Решетникова и Вяльцева некому. Как бы ни казалось важным, отложим это до лучших времен… Еремей Павлович, стало быть, теперь богадельня. Расставь на столе солонку и что там еще имеется. Хочу понять всю эту географию… Хотя "на что география, когда есть извозчик"?
Еремей, бывавший с питомцем в театре и до слез хохотавший на комедии "Недоросль", шутку оценил, а Фофаня с Афанасием очень удивились смеху слепого барина и его дядьки.
Наутро собрали в дорогу Афанасия. Пришлось бегать к попу - доставать из сундуков разное имущество, включая порты, сменную рубаху, шерстяные чулки. Фофаня, которого не пускали в церковь из опасения, что сбежит, устроил перед образом своего небесного покровителя целый молебен - о благополучном путешествии. Потом Тимошка повез Афанасия к Московскому тракту - ждать обратного обоза. Вернувшись, он был уложен отсыпаться после бурной ночи.
- Еремей Павлович, вечером поедешь к Гостиному двору, отыщешь своего кривого знакомца, - сказал Андрей. - Мы молодцам хорошо заплатили за Граве, наверно, они не откажутся вдругорядь нам послужить. Растолкуй, что все делается для блага Афанасия.
- А коли спросят, где он?
- Скажи правду - уехал в безопасное место, в Тверь. А потом двинем в "Город Мадрит", искать Кузьму. Видно, доктор прав - сам я Дон Кишот из Ла-Манхи, и спасение мне придет из Мадрита. Осталось заговорить по-гишпански…
Странное состояние Андреевой души, пожалуй, определялось фатализмом. Мельник верно определил - гоняясь за мусью Анонимом, можно было нащупать такую тайну "малого двора", что добром бы не кончилось. Однако Андрей решил продолжать свой розыск - решил так, как если бы у него под началом имелось целое войско. Что-то ему подсказывало: в нужную минуту придет подмога, сами собой явятся деньги, найдутся верные люди. Он знал, что многие столичные жители боятся выступить против вымогателей, потому что их совесть нечиста. Стало быть, пришла пора явиться человеку с чистой совестью - только он может решить сию задачу.
Вот ведь Фофаня - он есть клинок с эфесом, измазанным в дерьме. И церковь, оказывается, обокрал, чего уж грязнее-то? Однако если Мельник прав и все, что можно сделать, - это выкрасть компрометирующие многих людей письма, тем самым лишив мусью Анонима денежного источника, то без Фофани не обойтись. И это плохо. Но где ж взять праведника, который полезет в дымоход, чтобы украсть проклятые письма?..
Пришлось отложить всю эту философию до лучших времен, потому как вернулся Еремей и доложил - кривой Анисим обещался помочь ради кума, а Кузьма из "Города Мадрита" просил денег, потому что его любовница задаром трудиться не намерена. Дав ему двугривенный, Еремей узнал, когда в последний раз был послан в богадельню Демьян с корзинкой. Это было и последнее донесение Кузьмы Мельнику. Оказалось - чуть ли не месяц назад. Так что если мусью Аноним собирает дань со всех, как с доктора Граве, то следующего Демьянова похода можно было ожидать со дня на день.
- Черт возьми! - воскликнул Андрей. - А послать-то и некого! Молодцы допоздна трудятся на складах.
- Зачем кого-то посылать, когда мы сами еще не обезножили? - спросил Еремей. - Поедем вчетвером…
Поскольку наблюдать Андрей не мог, его усадили в том самом трактире "Город Мадрит". Еремей, Тимошка, Фофаня и выпрошенный у хозяина Кузьма караулили коростелевский дом. Фроська тайно извещала о новостях. Наконец она дала знак, что Демьян получил от барина пресловутую корзинку. И началась тайная погоня.
* * *
Демьян взял извозчика и отправился к деревне Волковой, что стояла на Черной речке. Деревня располагалась не слишком далеко от дома, купленного Андреем. Речка уже почти поменяла название - ту ее часть, что была у Александро-Невского монастыря, все чаще называли Монастыркой, а другую, южнее свежевырытого Обводного канала, - Волковкой. Это имело смысл, если вспомнить, что Черных речек в столице было штук пять.
Раскольничье кладбище, к которому направлялся Демьян, простиралось за другим - чуть ли не самым большим в столице православным, и поблизости имелось третье, для иностранцев, прозванное Брейтенфельдовым полем - по имени первого немца, там погребенного. А еще за Волковой деревней стояли карантинные дома, по зимнему времени - пустые и промерзлые, построенные на всякий случай во время московской чумы 1771 года - хотя Москва была окружена заставами, где солдаты следили, как бы кто очумелый не вырвался из города. Летом дома использовали под лазареты, когда поблизости стояли лагерем полки.
Демьян взял извозчика, доехал до деревни, велел ему ждать, а сам дальше пошел пешком до околицы и мимо кладбища. Время было - та самая пора, что французы именуют "меж волка и собаки"; уже не день, еще не вечер, и четверолапый силуэт на расстоянии полусотни шагов уже нельзя определить точно, волчий или собачий. Впрочем, ходили слухи, что деревня неспроста получила название, так что встреченный в безлюдной местности зверь, скорее всего, оказался бы волком.
Еремей про пустые дома знал и предложил укрыться с возком за ними, а сам с Фофаней, хоронясь, последовал за Демьяном.
Тимошка, загнав возок за карантинные дома, выглядывал из-за угла и докладывал Андрею о продвижениях Демьяна. Но скоро сумрак съел его фигуру, и можно было понять лишь то, что он нашел удобный, давно ему знакомый переход.
Андрей, слушая Тимошкины донесения, думал: до чего же некстати слепота! Будь он зрячим - сам бы вел розыск, а теперь, коли что не так, Тимошке с Еремеем отвечать наравне с барином… Ну, Тимошка, положим, крепостной, с него спрос невелик. Еремею же Андрей уже давно дал вольную, только дядька не захотел покидать питомца. И если они действительно попадут, как пророчил Мельник, меж молотом и наковальней, он ведь всю вину, сколько сумеет, возьмет на себя.
Дело выходило опасное - и разумный человек бы с чистой совестью отступился. Андрей считал себя разумным - но было у него еще и твердое убеждение в том, что вся эта гнусная история ждала не богатыря в доспехах, а именно человека немощного, со слабым войском из трех человек, не имеющего бездонной казны и знатных покровителей. Жила в памяти, растеряв подробности, история о том, как Господь покарал какого-то сумасбродного царя, похвалявшегося своей силой и властью, запустив ему в ухо обычного комара. И ежели рассуждать логически, то комар, доведя царя до безумия и смерти, мог преспокойно вылететь из уха и отправиться по иным делам. Ибо исполнил волю Божью, а за это кары не полагается.
Тут Тимошка осторожно коснулся барского плеча.
- Тут меж домов человек толчется, - прошептал он. - Плечистый… В армяке, кажись…
- Следи за ним, - велел Андрей. - Ступай. За меня не беспокойся. - Два персидских карда были у него при себе, да и пистолеты имелись - те, которых он ни разу не заряжал глиняными пулями. Так что свинцовые пули из неповрежденных стволов ударили бы метко.
Тимошка беззвучно исчез.
Андрей напряженно слушал тишину. Он уже освоился в мире звуков и пытался рисовать в голове соответствующие им картинки. В детстве он умел это - сбежав от Еремея куда-нибудь на чердак, очень явственно представлял себе сражения, скачущих всадников, марширующие колонны из книжек с гравюрами. И сейчас старое умение с немалым скрипом возвращалось. Андрей представлял себе картину снежного простора в тот грустный час, когда вот-вот настанет ночь; и карантинные дома он ставил на краю пейзажа, а здание богадельни, приземистое и длинное, - вдалеке, в сотне сажен, и черную фигурку пустил по снегу, по утоптанной тропе.
Он не мог бы сказать, как определил возвращение Тимошки - по легкому ли скрипу снега, по дыханию ли, или родилось некое, неизвестное зрячим, чувство присутствия.
- Ну что? - спросил он.
- Пошел к богадельне. На вид - плотник.
- Как ты догадался?
- Так по ящику со струментом.
Тут Андрей явственно увидел этот удобный в переноске ящик - гладко оструганный, длиной в аршин, с соединяющей торцы деревянной ручкой, и торчащие из него молотки с клещами.
- Какого черта он подкрадывается к богадельне из-за карантинных домов, а не идет прямо по деревне?
- Прикажете последить?
- Да уж сделай милость!
Тимошка исчез.
Первыми вернулись Еремей с Фофаней.
- Докладываю - того лакея, Демьяна, в самую богадельню не впустили, только корзинку у него забрали, - сказал Еремей. - И он сейчас возвращается к Волковой деревне. А я бы, раз уж мы здесь, последил - не притащат ли еще каких корзинок с денежной начинкой.
- Дело говоришь. А не попадался ли вам у богадельни плотник с ящиком? Его Тимошка приметил.
- Что там делать плотнику?
Некоторое время спустя явится Тимошка с докладом: плотника впустили.
- Сдается, он-то нам и надобен, - сказал Андрей. - Ну-ка, Еремей Павлович, отправляйся с Фофаней и Тимошей в разведку. У вас есть план, что вычертил Мельник. На плане - богадельня со всех сторон. Сообразите-ка, где встать, чтобы не упустить новых визитеров и плотника - ежели выйдет.
- Не нравится мне, что ты, Андрей Ильич, один тут остаешься, - прямо сказал Еремей.
- А что со мной станется? Кто в такое время пойдет слоняться меж карантинными домами?
- Плотник, - вместо Еремея ответил Тимошка.
- Пристрелю к чертовой матери.
- Нам только разбирательства с полицией недоставало, - проворчал Еремей.
- Да какое разбирательство? Снегом завалить - а по весне, когда найдут, нас уж точно не изловят, - подал голос Фофаня.
- Ты, советчик! Как бы Андрея Ильича этот плотник снегом не завалил! - повысил голос Еремей. - Тимошенька, ты, дитятко, тут останешься. И ежели тебя барин станет гнать в разведку - дальше, чем на десять шагов, не отходи. Коли что случится - стар-то я стар, а кулак у меня молод!
Тимошка понял, что слушаться в этом деле нужно не барина, а Еремея.
- Если там, в богадельне, засел помощник нашего злодея и передает деньги злодею через гонца, то плотник может оказаться таким гонцом, - сказал Андрей. - Но вряд ли он пришел всего ради тридцати рублей. Может статься, помощник уже скопил некую сумму, и он ее сейчас заберет. А может, явятся еще господа с корзинками. Среди бела дня они к раскольникам в богадельню не потащатся - а когда все болезные там уже спать улягутся, то принести и передать корзинку привратнику можно без хлопот.
- Жаль, не спросили мы Кузьму, как этого Демьяна с корзинкой отправляют - в одно и то же время ли… - Еремей задумался. - Может, есть некий час, когда положено являться с данью. Будем ждать…
Ждали долго. Никто в богадельню не явился. Зато, чуть ли не два часа спустя, вышел плотник.
- Ну точно, деньги для хозяина взял! Еремей Павлович, надобно исхитриться и за ним ехать. Как бы это сделать? - спросил Андрей.
- Местность пустынная. Плотник сразу заметит, что за ним возок тащится. Но ежели он заходил со стороны карантинных домов - то, может, его где-то там ждут сани? Тимоша, где ты его заметил? Как он шел? Покажи на плане! - потребовал Еремей.
В карманах, висевших в возке на стенках, были и свечные огарки, и огниво. Забравшись внутрь, Еремей с Тимошкой ползали пальцами по плану. И вдруг додумались: какого лешего они торчат меж домами, когда можно войти в один, подняться во второе жилье и сверху обозреть окрестность?
Дверь оказалась заколочена, однако Тимошка обнаружил выдавленное окно. Он залез в дом, поднялся наверх и доложил: никакие сани плотника не ждут, а он обходит Волкову деревню чуть ли не по снежной целине - есть там тропка, но уж очень убогая.
- Стало быть, от кого-то скрывается, - сообразил Еремей. - Вот теперь за ним по следу и поедем. Версты через полторы нагоним - он и не догадается. Мало ли откуда мы взялись?
Плотник вышел к Литовскому каналу, вдоль которого тянулась проезжая дорога, и двинулся в сторону Невского. Андреев возок затерялся среди крестьянских саней и потихоньку следовал за плотником. Там, где свет из окон падал на улицу, удалось разглядеть плотника получше. Он и точно был высок, плечист, бородат, в длинном армяке, в толсто намотанных онучах и лаптях, отчего ноги казались чуть ли не античными колоннами.
Еремей, выскочив из возка, двинулся следом, вернулся и доложил: преследуемый вошел в скромный домишко. Судя по тому, что время было позднее, там он и собирался остаться на ночь.
- Отлично. А мы едем к Гостиному двору искать Афанасьева кума, - решил Андрей. - Ты, дяденька, бери вожжи, а ты, Тимоша, останься тут и жди нас.
Он хотел нанять пару гостинодворцев, посулив им по полтине, чтобы караулили до утра домишко - не придет ли кто за деньгами, что плотник забрал в богадельне, и не понесет ли их к мусью Анониму.
- Как-то оно больно заковыристо, - сказал Еремей.
- Ежели речь о больших деньгах, то не заковыристо, - возразил питомец. - А через богадельню деньги проходят немалые.
Гостинодворцев наняли, задание им растолковали и поехали домой - в дом, где уже выстыла печь. Пришлось растапливать, чтобы не околеть с холоду.
Ночью пошел дождь. К утру все дороги развезло так, что хоть на лодке плыви.
- Веселенькая же будет Масленица, - заметил Еремей. - Тимоша, поезжай к нашим сторожам верхом. Расспроси их хорошенько.