Ворох хрустких юбок и пола широкой голубой бархатной шубки с белой оторочкой рухнули Андрею на колени, мягкий мех коснулся щеки, французский аромат перебил устоявшийся кисловатый запах возка.
- Я больше не вернусь туда, - заявила Гиацинта. - Мне сшили изумительное платье, настоящее подвенечное, из палевой тафты с серебряной парчой, и где оно? Его увезли, и я его больше не увижу! Как же мы, любезный доктор, теперь повенчаемся? Я без палевой тафты под венец не пойду!
Граве сбежал, а Гиацинта вслед ему расхохоталась.
- Вы не сердитесь, сударь, - сказала она, - я знаю, что дело нешуточное. Я только сейчас смеюсь и забавляюсь… а за вами я в огонь и в воду пойду!
- Не надо в огонь и в воду. На то мужчины есть. Вы, Гиацинта, будете рядом со мной, чтобы… чтобы меня защищать. Вы же знаете, я калека.
Это была единственная возможность удержать девушку от подвигов. Роль защитницы к лицу трагической героине.
- Так я не пойду в церковь?
Андрей задумался. Уговорено было, что в церковь войдет Маша в сопровождении Скапена-Лукашки, который знает в лицо Василису. И он же поможет Маше держаться поблизости от Василисы - насколько это возможно в плотной толпе крестящихся и пробивающихся поближе к амвону женщин. Если только ничего не переменилось - и Позднякова принесет сокровища, за которыми охотится мусью Аноним, будь он проклят!
- Там будет молодая графиня Венецкая. Она очень беспокоилась обо мне, но зная, что вы тут… - врать Андрей не любил, но приходилось.
Помощь пришла, откуда не ждали. Дверца резко распахнулась.
- Господин Соломин! - воскликнул Валер. - Прикажите этой сумасбродной особе немедленно возвращаться домой! Ей тут не место!
- Это было бы лучше всего, - согласился Андрей, очень довольный, что не придется врать дальше.
- Никуда не пойду! Тут останусь! - объявила Гиацинта.
- Нет, ты поедешь немедленно к матери. А с этим чертовым доктором я еще потолкую!
- Господин Соломин, я буду с вами! - Гиацинта даже топнула ножкой.
- Я сейчас же усажу тебя на извозчика… Соломин, велите кому-нибудь из своих людей сопроводить ее…
- Да какое он имеет право мне приказывать? - возмутилась Гиацинта. - Кто он мне? Матушкин любовник! Вот тоже высокая должность!
- Гиацинта, у него имеется другая должность. И право приказывать также, - сказал Андрей. - Ты уж мне поверь, сударыня.
- Потому что он пляшет под матушкину дудку? Послушайте, сударь, - с великолепным презрением обратилась девушка к родному отцу, - я тут нахожусь со своим женихом! Только он может мне приказывать! А не вы!
- Соломин?! - воскликнул Валер.
Но Андрей лишился дара речи.
- Я буду хорошей женой! - быстро заговорила Гиацинта. - Вы будете прекрасным мужем! Вы позволите мне петь на театре!
- Боже мой… - еле выговорил Валер. - Я знал, знал, что она вытворит что-то подобное!.. Соломин, Христом Богом прошу - не вздумайте на ней жениться! Кто с ней свяжется - в бешеный дом попадет!
Неизвестно, куда бы завело всех троих это диковинное сватовство, но с двух сторон к возку подбежали Савка, Спирька и Ванюшка.
- Служба началась, а Поздняковой нет, - доложил Ванюшка.
- Эта баба в мужском платье, Бехерша, подъехала к церкви на хороших санях. Сидит, ждет, - доложил Савка. - И с ней в санях два детины да третий - кучер.
- Василиса побежала со двора, в церковь, не иначе, а я задержался, смотрю - оттуда, из дома, какие-то люди разбегаются и добро в охапке тащат, - доложил Спирька. - А я пока с чердака спустился - они и разбежались.
- Не выпускать из виду, - приказал Андрей. - Ванюша, немедленно назад. Мы не знаем - отдаст Василиса драгоценности этой чертовой Евгении, или Евгения просто проследит, чтобы они были отнесены в некое место… Спиридон, ты беги назад, и ты с ним, Савка. Войдите в дом. Сдается мне, ждет нас там подарочек. Загляните - и сразу ко мне. Ступайте!
- Соломин, прости меня, но я отвезу эту сумасбродку к ее матери - и тотчас же назад, - сказал Валер.
- Никуда не поеду! - был решительный ответ Гиацинты.
- Пустите-ка! - раздался голос Венецкого откуда-то сверху. - Ну, Соломин, что? Ничего пока?
- Ты верхом? - спросил Андрей.
- Сам же велел, чтобы я добыл верховых коней. Но скакать в такую погоду - смерти подобно: грязь, а под ней лед - столичная весна. Ну так как же?
- Ждем, граф.
- Ждать да догонять - хуже нет.
- Сам знаю. Где наш доктор?
- В церкви. Вот ведь дурной немчура!
Некоторое время все молчали.
- А знаете, что будет? - вдруг спросил Валер. - Василиса заберет драгоценности к самому концу службы, когда народ пойдет из церкви вон. Иначе она с ними просто не протиснется.
- Пожалуй, да, - согласился Венецкий.
Андрей старательно скрывал свое раздражение, пытаясь изгнать из головы зависть: им-то всем хорошо, могут бежать, скакать верхом, увидев врага - преследовать, а он обречен сидеть в возке. И то, что рядом юная красавица, мало что меняет: на кой ему сейчас красавица, что проку в ее красоте?
Гиацинта притихла и привалилась к его плечу. Вышло это совершенно естественно - возок мал, юбки пышны, при попытке разместить их поневоле будешь елозить по сиденью и прижмешься к соседу. Андрей невольно усмехнулся - вот ведь беспокойная особа…
- Венецкий! - позвал Андрей. - Что там?
- Пока ничего. Все, кто шел на службу, уже в церкви. Позднякова, сдается, не пришла.
- Хотел бы я знать, где она.
- Но если она не явится, то наша засада бесполезна? - жалобно спросил Венецкий.
- Может статься, и нет. Зависит от того, куда после службы поедет Евгения, в Рогачев переулок или к мусью Анониму - докладывать о провале операции.
Валер вздохнул. В этом вздохе была целая молитва: "Господи, хорошо бы, кабы на сегодня все приключения отменились и дитя убралось в безопасное место!"
И тут Андрей услышал топот.
- Ваша милость, - сказал, подбежав, Савка, - госпожа Позднякова!
- И что она? - разом спросили и Андрей, и Венецкий, и Гиацинта.
- Ох, не с ума ль сбрела? Идет к церкви - не идет, а тащится. И узел в руке - укладка в кусок кумача увязана. Пройдет три шага, встанет, постоит, побормочет себе под нос, еще шага четыре - опять встанет. Этак она к концу службы заявится.
- Кому охота с драгоценностями расставаться? - спросил Валер.
- И как к кануннику протискиваться будет - непонятно, - добавил Савка. - Спиря заходил, думал помолиться, какое там. От самых дверей народу - как сельдей в бочке.
- Не натворила бы чего. Надо особо присмотреть и поближе к ней держаться, - сказал Андрей.
- Я, я к ней пойду! - вызвалась Гиацинта. - Я в доме госпожи Венецкой с ней встречалась, она меня знает. А если кто другой - она только испугается, - и, опершись об Андреево колено, Гиацинта ловко выскочила из возка.
- Не смей! Кому говорю, не смей! - крикнул Валер.
Но Гиацинта увернулась от его протянутой руки и, скользя, по-мальчишески легко проезжаясь по ледяным лепешкам, помчалась к церкви. Савка - за ней.
- Как же надо было избаловать дитя!.. - патетически начал Валер, но хохот Венецкого прервал его.
Даже Тимошка на передке саней засмеялся - ему Гиацинта тоже нравилась.
- Соломин, ради бога, женитесь на ней, - взмолился Валер, - ведь она никого иного и слушать не станет!
- Если я на ней женюсь, наш доктор зарежет меня ланцетом и сам потом зарежется. Венецкий, расскажите что-нибудь занимательное, - попросил Андрей, - чтобы время скоротать.
Венецкий стал вспоминать полковые новости, светские слухи, дошел и до некоего письма из Франции. Писали, что французский Людовик, решив навести порядок в своем государстве, постановил созвать в апреле Генеральные Штаты, и как раз способность французов решать всем миром дела, где необходима одна голова и полдюжины сильных рук, подвергалась особой критике. Правда, у французского короля хватило ума дать избирательное право тем своим подданным-мужчинам, которые достигли двадцати пяти лет, имели постоянное местожительство и числились в налоговых списках, - это разом отметало заведомую чернь и ворье.
Время впрямь потекло как-то быстрее. Как раз когда все трое сошлись во мнении, что не к добру эта французская затея, служба окончилась и часть богомольцев вышла из церкви, прочие остались ждать полуночницы, крестного хода и литургии. Прибежал Савка, доложил - наконец-то Позднякова смогла войти в храм.
- Сейчас начнется. Тимоша, езжай к церкви, - велел Андрей. - Венецкий, где стоит твой Авдей с санями?
- По ту сторону канавы.
- Савка, беги за ним, чтобы сразу увезти Машу.
- Она хотела остаться на крестный ход, - уныло сказал Венецкий. - И на литургию…
- Пусть ее в какую-нибудь другую церковь на крестный ход везет. Тут - всякое может быть… Валер, что вы стоите, как мраморный болван в Летнем саду? Садитесь ко мне, вы сейчас - мои глаза! Тимошка, черт, трогай же!
Возок берегом Екатерининской канавы, кое-как протискиваясь мимо богатых экипажей, подкатил ко входу в Казанскую церковь.
- Гиацинта, - сообщил Венецкий. - Идет чуть не в обнимку с дамой - кроме Поздняковой, быть некому. Никакого узла у дамы нет. Стало быть, забрали.
- Сейчас главное - не упустить Василису.
- Наши молодцы не упустят. Она с добычей не останется же в церкви, ей нужно поскорее убраться, - рассудил Венецкий. - Это что еще?! Маша, Маша! - и ускакал.
- Что там, Валер, что там? - нетерпеливо спрашивал Андрей.
- Госпожа Венецкая из церкви выскочила как ошпаренная… За ней какой-то молодец и баба… Так, граф с коня соскочил и ее в охапку схватил. Баба - коня под уздцы…
- Так это не баба, а Лукашка! - сообразил Андрей. - Что-то стряслось! Господи, да что ж там такое?.. Валер, бегите, узнайте!
- Они сами к нам бегут!
- Андрей Ильич! - раздался взволнованный Машин голос. - Василиса всех нас провела! Она с какой-то женщиной шубами поменялась! И платками! А там такая давка была - Луку с Ванюшей от меня оттерли… Я видела, а передать тебе - не могу…
- Как ты это можешь знать, Машенька? Ты же Василису в лицо не знаешь? - удивился Андрей.
- В лицо не знаю, но мне сказали - дородная румяная баба, возле канунника на женской стороне будет стоять. А там - закуток есть, где исповедуют, от канунника - три шага. Я сразу заметила - женщина в лисьей шубе по колено, скарлатным сукном крытой, в узорном платке, как богатая мещанка. В церковь в такой день не наряжаются, а она разрядилась. И никак я от нее глаз не отведу. Тут другая к ней пробивается, ростом пониже, и обе - в тот закуток… И та, что в скарлатной шубе, отошла подальше, а эта - уже в простой шубе, заячьей, крытой крашениной, - к кануннику, и тут я ее видеть перестала, меня зажали… И к Луке не пробиться!
- Значит, наши молодцы за переряженной бабой побежали. Где ж их теперь искать-то?.. Так! - Андрей принял решение. - В Рогачев переулок! Лукашка, ты тут? На запятки!
- Погодите, погодите! Ната… Гиацинта! - закричал Валер.
- Бегите за ней и за Поздняковой! Если что, место встречи - в Казанской, где упирается в Невский. И всех туда гоните! И этого чудака Граве отыщите! Тимошка, пошел!
- Стой, стой, куда?! - к возку бежал Еремей. - Без меня?!
* * *
До Рогачева переулка домчались единым духом.
- Где тут Василисины хоромы? Лукашка, веди! - сказал Андрей, отворяя дверцу. - Что это?
- Снег пошел, - объяснил Еремей. - Пышные такие хлопья. То-то грязи будет! Держись, сударик мой драгоценный. Место чужое! - Еремей подхватил питомца под локоть, провел закоулками двора, и они разом взошли на Василисино крыльцо.
Дверь оказалась заперта, окна - темны.
- Ну вот, - с облегчением сказал Еремей. - Молодцов нет. Там разве что Дедка валяется…
- Он-то мне и нужен. Лукашка, окно нужно выбить.
- С превеликим удовольствием!
Скапен-Лукашка, все еще в бабьем обмундировании, огляделся, высмотрел у сарая козлы, на каких пилят дрова, живо их располовинил и получил орудие для разрушения окна. Выбив из обеих рам осколки, он перекрестился и полез вовнутрь, граф Венецкий с высоты седла целился в темную глубину комнаты. Еремей крикнул Тимошке, чтобы отцепил от возка фонарь и подал его Скапену-Лукашке.
- Вроде никого… - говорил Лукашка, изучая брошенное жилище. - Тут дверь, ну-кась… Ого! Ну, царствие тебе небесное, раб Божий Дедка, отмучался!
- Помер? - переспросил Андрей.
- Да и не просто помер - тут драка была, все вверх дном. Он на полу валяется, да не один. Еще покойничек… Барин, да он живой! Погодите, я вам дверь отворю!
Дверь оказалась заложена засовом. Василиса и прочие обитатели жилища ушли иным ходом, и Скапен-Лукашка объяснил, каким именно.
Андрей вошел, и дядька подвел его к Дедкиному телу.
- Как я и говорил, - сказал Андрей. - Мы очень вовремя вернули Василисе этого мазурика. Она не пожелала отдавать ему власть и дружбу с Евгенией, а молодцы перессорились. Отлично… А другой?
- Другой - вот он. - Лукашка-Скапен осветил лицо мужчины, лежавшего на спине, раскинув руки и нога. - Недолго осталось. Эй, ты, слышишь ли меня? - присев на корточки, он похлопал Селифана по плечу.
- То-то они отсюда разбегались, как тараканы, - сказал Еремей. - Два покойника - тут хоть царскую корону квартальному подари, а замять не удастся. Все соседи крик, поди, слышали.
- Что с ним? - спросил Андрей.
- Нож под ребра, - отвечал Скапен-Лукашка. - С такой раной долгонько можно проваляться, а он детина крепкий. Селифан, голубчик, ты меня слышишь?
- Хорош голубчик. Иуда! Селифашка, сколько тебе дали, чтобы у госпожи Кузьминой угар устроил да все окна отворил? Андрей Ильич, он все слышит, да прикидывается! - Еремей был возмущен до глубины души, и, кажется, тем, что Селифашка позволил нанести себе рану и избежал его, Еремеевых, кулаков.
- Пошли отсюда, - решил Андрей. - Время не ждет.
- А этот? - спросил Лукашка.
- Собаке - собачья смерть, - спокойно сказал Андрей. - А мне за то, что пристрелю сейчас предателя, сорок грехов простятся. Все поняли?
Дядька в ужасе уставился на питомца. Но Андрей уже поднял руку с пистолетом и прислушивался к Селифашкиному дыханию.
- Селифашка, дурень, подай голос, сукин сын! Голос подай! Глядишь - помилует! - торопливо заговорил Еремей. - Глядишь, еще часок поживешь… Тебе, дураку, грехи бы замаливать… глядишь, Господь и услышит, в такую-то ночь!
- Тихо… - вдруг приказал Андрей. - Фонарь спрячьте…
Скапен-Лукашка быстро накрыл фонарь полой тулупа. Из глубины дома приближались шаги - кто-то вошел через другие двери. Все замерли. На дощатом полу возникла светлая дорожка. Раздался голос:
- Эй, есть кто живой?
Не дождавшись ответа, в комнату вошел человек с небольшим фонарем. Он осветил два тела на полу и остановился в недоумении.
- Эй! Вы живы? Артемий, жив?
Очевидно, это было подлинным именем Дедки. И Дедка, естественно, не отозвался.
Человек, судя по голосу и повадке, мужчина средних лет, склонился над покойником. Тут-то на него и рухнул Еремей, всем своим шестипудовым телом расплющив на полу.
- Держу, - сообщил он. - Лукашка, найди, чем связать!
- Погоди связывать. Может, проще пристрелить, - сказал Андрей. - Опишите, на что похож, чтоб знать, как с ним разговаривать.
- Вы чьи? - спросил пленник.
- Божьи! - рявкнул Еремей.
- Одет в тулуп, - доложил Скапен-Лукашка, - но выбрит. Еремей Павлович, повороти-ка его… Причесан по-господски, в две букольки, коли это не парик. Еремей Павлович, ну-ка, дерни!
- Парик, - сообщил Еремей. - А сам - плешивый! Может, из лакейского сословия? - он имел в виду не тех лакеев, которых растят господа из шустрых крепостных мальчишек, а вольных, что нанимаются исполнять эту должность, часто соединяя ее с камердинерской.
- Угадал! - сказал пленник. - Черт меня дернул поступить к этому господину, который и не господин вовсе! Вот теперь лежи и жди, пока пристрелят.
- Господин Бехер? - спросил Андрей.
- Он самый, ваша милость. А теперь из-за него пропадай!
- И давно ты к нему поступил?
- Да дня три всего!
- И уже знаешь, как зовут покойника? Будет врать-то, - почти миролюбиво ответил Андрей. - Это может знать лишь тот, кто имел с ним дело. А он уж давненько ни с кем дела не имел, потому как лежал раненый. А теперь говори - для чего тебя послали? И кто послал?
- Да он же и послал, господин Бехер то есть…
- Для чего?
- Кое-кто у нас пропал, думали - тут сыщется.
- Не сыщется, - с понятным злорадством сообщил Андрей. - Она, переодевшись, деру дала! И с добычей вместе.
- А ты почем знаешь? - спросил ошарашенный пленник.
- Я и то знаю, что ей госпожа Позднякова принесла. Дедка с вами честно дела вел, а Василиса сообразила, что слишком хорош хабар, - за него-то и боролась. Так своему господину Бехеру и передай. А хочешь совет?
- Хочу, - благоразумно ответил пленник.
- Как передашь - тут же улепетывай без оглядки. Бехер тебе более не господин.
- Да какой уж господин…
- Сейчас пойдешь с нами, да знай: дернешься, тут же нож в спину получишь. Дяденька, поставь его на ноги. Венецкий! - и тут Андрей, перейдя на французский язык, велел ему узнать у Савки, где сидит в санях Евгения, ожидая Василису, и всех туда собрать, но незаметно, и подогнать в то место большие сани.
- Слуга покорный! - по-французски же ответил граф и ускакал.
- Стало быть, ты знаешь, что не господин, а госпожа? - спросил Андрей.
- Как не знать…
- И думаешь за эту тайну выторговать себе помилование?
- Ваша милость разве в полиции служить изволит? - осведомился пленник.
- Считай, что так. Ты жил с этой госпожой в Рогачевом переулке?
- Да, там мне чуланчик отвели.
- А знаешь ли, что у нее есть и другое жилище?
Пленник ничего не ответил.
- Ты сейчас хочешь меня перехитрить, - преспокойно сказал Андрей. - Ты хочешь сообщить мне то, что я и без тебя знаю. Весьма разумно. Да только я таких дипломатов не люблю. И сейчас могу велеть своим людям тебя заколоть. Десятским, которые завтра по совету местных жителей сюда заглянут, все равно, о двух покойниках или о трех докладывать начальству. Соседи скажут: в доме была ругань, крики, - и молодцы. Вот и станешь безымянным трупом. Мало ли кто в Дедкиной шайке состоял? Дедка у них паспортов не спрашивал. Ну, решай.
- Есть другое жилище.
- Ты там бывал?
- Нет. Знаю только, что она по два, по три дня там живала.
- Оно в городе или где-то в окрестностях?
- В окрестностях.
- Как ты догадался?
- Гаврюшка сказал, кучер: "Выехавши из Екатерингофа, Гнедаш захромал".
- Из Екатерингофа?
- Да, ваша милость…