- Я обо всем подумал, ваше высочество! Когда король умирает, ему тотчас наследует дофин, хотя бы ему было не более одного дня… Почему же в семействе принцев Конде не поступать так, как делается в королевском семействе Франции?
- Но что скажет герцог Буйонский? Что скажет герцог Ларошфуко?
- Последний уже возражал против этого, но потом он уехал. А первый узнает обо всем, когда дело будет сделано, и скажет, что ему будет угодно, нам все равно!
- Так вот причина той холодности, которую герцог выказал вам, Клер?
- Пусть будет холоден, ваше высочество, - сказал Ленэ; он разогреется при первых залпах, которые направит на нас маршал де Ла Мельере. Эти господа хотят воевать, так пусть воюют!
- Будем осторожны, Ленэ, - сказала принцесса, - не стоит слишком сердить этих господ, у нас никого нет, кроме них.
- А у них ничего нет, кроме вашего имени. Пусть попробуют сражаться за себя, мы увидим, долго ли они смогут продержаться: даром ничто не дается.
В это время вошла маркиза де Турвиль; но радость на ее лице сменилась беспокойством, которое еще более усилилось от последних слов Ленэ.
Она быстро подошла и сказала:
- План, который я имела честь предложить вашему высочеству, кажется, не понравился господину Ленэ?
- Напротив, маркиза, - отвечал Ленэ, почтительно кланяясь, - и я почти сохранил все ваши слова; только одно изменено: прокламация будет подписана не герцогами Буйонским и Ларошфуко, а монсеньером герцогом Энгиенским. Эти господа поставят свои имена после его высочества.
- Вы компрометируете молодого принца, сударь!
- Это правда, но как же иначе, если мы за него сражаемся?
- Но жители Бордо любят герцога Буйонского, душой преданы герцогу де Ларошфуко и совсем не знают его высочества герцога Энгиенского.
- Вы ошибаетесь, - сказал Ленэ, вынимая, по обыкновению, бумагу из кармана, который всегда удивлял принцессу своей вместимостью, - вот письмо президента бордоского парламента; он просит меня, чтобы прокламации были подписаны юным принцем.
- Ах, что заботиться о мнении парламентов, Ленэ! - воскликнула принцесса. - Не стоило освобождаться от власти королевы и Мазарини, если надо подпасть под влияние парламента!
- Вашему высочеству угодно въехать в Бордо? - спросил Ленэ решительно.
- Разумеется.
- Ну так это их условие sine qua non: они станут тратить порох только ради герцога Энгиенского.
Маркиза прикусила губы.
- Так вы заставили нас бежать из Шантийи, - проговорила принцесса, - заставили нас проехать полтораста льё, и для чего? Чтоб сносить оскорбление от жителей Бордо!
- То, что вы изволите принимать за оскорбление, ваше высочество, есть почесть. Что может быть более лестным для принцессы Конде, чем знать: принимают ее, а не других…
- Так жители Бордо не примут двух герцогов?
- Они примут только ваше высочество.
- Но что могу я сделать одна?
- Бог мой! Вы въедете в город, потом ворота останутся открытыми, и все другие въедут за вами.
- Мы не можем обойтись без герцогов.
- И я то же думаю, а через две недели и парламент будет думать то же. Бордо не принимает вашей армии, потому что боится ее, но через две недели призовет ее для своей защиты. Тогда у вас будет двойная заслуга: вы два раза исполните просьбу бордосцев, и тогда, будьте спокойны, они все, от первого до последнего, будут готовы умереть за вас.
- Так Бордо в опасности? - спросила маркиза.
- В большой опасности, - отвечал Ленэ, - вот почему необходимо занять его. Пока мы находимся вне его стен, Бордо не может отказаться открыть нам ворота, не изменив законам чести. Когда мы вступим в него, город не сможет выгнать нас, не покрыв себя позором.
- А кто же, скажите пожалуйста, угрожает городу?
- Король, королева, Мазарини… Королевские войска пополняются рекрутами, враги наши занимают позиции вокруг нас. Остров Сен-Жорж (он только в трех льё от Бордо) получил подкрепление войском, припасами, туда назначен новый комендант. Жители Бордо попробуют взять остров и, разумеется, будут разбиты, потому что им придется иметь дело с лучшими войсками короля. Когда же их основательно поколотят, как и должно быть с горожанами, которые хотят изобразить из себя солдат, они станут отчаянно звать на помощь и герцога Буйонского, и герцога де Ларошфуко. Тогда, ваше высочество, вы предложите условия парламенту, потому что оба герцога на вашей стороне.
- Но не лучше ли постараться переманить на нашу сторону этого нового коменданта, прежде чем бордосцы будут разбиты и падут духом?
- Если вы будете в Бордо, когда их разобьют, так вам нечего опасаться. Что же касается коменданта, то его никак нельзя подкупить.
- Нельзя? Почему?
- Потому что он личный враг вашего высочества.
- Мой личный враг?
- Да.
- Но в чем причина этой вражды?
- В том, что он никогда не простит вашему высочеству обмана, жертвою которого был в Шантийи. О, кардинал Мазарини не так глуп, как вы думаете, хотя я беспрестанно твержу вам противное. И вот вам доказательство: он назначил на остров Сен-Жорж, то есть на лучшую здешнюю позицию, угадайте кого?..
- Я уже сказала вам, что ничего не знаю об этом человеке.
- Того капитана, над которым вы так посмеялись… который по непостижимой неловкости выпустил ваше высочество из Шантийи.
- Господина де Каноля? - воскликнула Клер.
- Да.
- Господин де Каноль - комендант на острове Сен-Жорж!
- Именно он.
- Не может быть! Я видела, как его арестовали, видела собственными глазами.
- Точно так. Но у него сильные покровители, и он опять попал в милость.
- А вы уже считали его умершим, бедная моя Клер, - сказала принцесса с улыбкой.
- Но точно ли вы в этом уверены? - спросила изумленная виконтесса.
Ленэ, по обыкновению, полез в свой знаменитый карман и вынул из него бумагу.
- Вот письмо от Ришона, - сказал он. - Он описывает подробно прием нового коменданта и очень жалеет, что ваше высочество не назначили его самого на остров Сен-Жорж.
- Но как могла принцесса назначить Ришона на остров Сен-Жорж? - воскликнула маркиза де Турвиль с торжествующим хохотом. - Разве мы можем назначать комендантов крепостей его величества?
- Мы можем назначить одного, сударыня, - ответил Ленэ, - и этого уже достаточно.
- Но каким образом?
Маркиза де Турвиль вздрогнула, увидав, что Ленэ опять полез в карман.
- Ах, бланк герцога д’Эпернона! - воскликнула принцесса. - Я совсем забыла про него.
- Ба, что это такое? - сказала маркиза презрительно. - Клочок бумаги, не больше!
- Этот клочок бумаги, маркиза, - возразил Ленэ, - даст нам возможность противостоять только что произведенному назначению. Это наш противовес острову Сен-Жорж, это наше спасение, словом, какая-нибудь крепость на Дордони, как Сен-Жорж - крепость на Гаронне.
- И вы уверены, - спросила Клер, ничего не слышавшая из всего разговора с той минуты, как ей сказали о новом коменданте, - вы уверены, что господин де Каноль, арестованный в Жольне, именно тот самый Каноль, который назначен теперь комендантом Сен-Жоржа, как утверждает Ришон?
- Совершенно уверен, сударыня.
- Странно же кардинал Мазарини отправляет своих комендантов к местам их назначений, - продолжала Клер.
- Да, - сказала принцесса, - тут, верно, что-нибудь да есть.
- Разумеется, есть, - отвечал Ленэ, - тут действует Нанон де Лартиг.
- Нанон де Лартиг! - воскликнула виконтесса, которую страшное воспоминание ужалило в самое сердце.
- Эта женщина… - с презрением пробормотала принцесса.
- Точно так, - сказал Ленэ, - та самая женщина, которую ваше высочество не хотели видеть, когда она просила чести быть вам представленной. Королева, менее строгая к правилам этикета, чем вы, уже принимала ее… Поэтому-то госпожа де Лартиг отвечала вашему камергеру, что принцесса Конде, может быть, гораздо более важная дама, чем королева Анна Австрийская, но, во всяком случае, Анна Австрийская гораздо благоразумнее принцессы Конде.
- Память изменяет вам, или вы хотите пощадить меня, Ленэ! - вскричала принцесса. - Дерзкая сказала совсем не то: она сказала, что Анна Австрийская не благоразумнее, а просто умнее меня.
- Может быть, - отвечал Ленэ с улыбкой. - Я выходил в это время в переднюю и поэтому не слышал окончания фразы.
- Но я слушала у дверей, - сказала принцесса, - и я слышала всю фразу.
- Так вы можете понять, что эта женщина будет особенно стараться вредить вашему высочеству. Королева вышлет против вас солдат, с которыми придется сражаться; Нанон вышлет против вас врагов, с которыми надо будет бороться.
- Может быть, - язвительно сказала маркиза де Турвиль Ленэ, - если б вы были на месте ее высочества, то приняли бы эту Нанон с глубокими поклонами.
- Нет, маркиза, я принял бы ее с улыбкой и подкупил бы.
- А если ее можно подкупить, так на это всегда есть время.
- Разумеется, всегда есть время; но теперь, вероятно, это дело уже не по нашим деньгам.
- Так сколько же она стоит? - спросила принцесса.
- До начала войны она стоила пятьсот тысяч.
- А теперь?
- Миллион.
- Но за эти деньги я куплю самого Мазарини!
- Возможно, - отвечал Ленэ. - Вещи, несколько раз продававшиеся, падают в цене.
- Но, - сказала маркиза, любившая строгие и насильственные меры, - если ее нельзя купить, так ее можно захватить.
- Вы оказали бы, маркиза, чрезвычайную услугу ее высочеству, если б сумели сделать это. Но трудно этого достигнуть, потому что совершенно неизвестно, где теперь находится Нанон. Но оставим этот разговор, прежде войдем в Бордо, а потом займем остров Сен-Жорж.
- Нет, нет, - воскликнула Клер, - прежде всего займем крепость Сен-Жорж!
Это восклицание, вырвавшееся из самого сердца виконтессы, заставило обеих дам обернуться к ней, а Ленэ посмотрел на нее так же внимательно, как и Ларошфуко, но только с явной благосклонностью.
- Ты просто сумасшедшая, - сказала ей принцесса. - Ведь Ленэ говорит, что крепость неприступна.
- Может быть, - возразила Клер, - но я думаю, что мы возьмем ее.
- Вы уже составили план? - спросила маркиза с видом женщины, которая боится возвышения новой соперницы.
- Может быть, - отвечала Клер.
- Но, - сказала принцесса с улыбкой, - если остров Сен-Жорж, по словам Ленэ, продается так дорого, то, может быть, мы не в состоянии купить его?
- Мы не купим его, - возразила виконтесса, - а все-таки он будет наш.
- Так мы возьмем его силой, - сказала маркиза, - значит, вы возвращаетесь к моему плану, дорогая.
- Именно так, - отвечала принцесса. - Мы прикажем Ришону напасть на Сен-Жорж; он здешний, знает местность, и если кто-нибудь может овладеть этой крепостью, которую вы считаете такой важной, так это он!
- Прежде чем прибегать к этому средству, - сказала Клер, - позвольте мне попробовать, не улажу ли я это дело. Если мне не удастся, так извольте предпринимать что вам угодно.
- Как? Ты поедешь на остров Сен-Жорж? - спросила принцесса с удивлением.
- Поеду.
- Одна?
- С Помпеем.
- И ты не боишься?
- Я отправлюсь парламентером, если вашему высочеству угодно дать мне инструкцию.
- А, вот это ново! - воскликнула маркиза. - Мне кажется, что дипломатами становятся не в одну минуту и что науку эту надобно долго изучать. Маркиз де Турвиль, лучший дипломат своего времени и величайший воин, называл ее труднейшей из всех наук.
- Хотя я и не сведуща в дипломатии, - отвечала Клер, - все же попробую, если ее высочеству угодно будет позволить мне…
- Разумеется, ее высочество позволит вам, - сказал Ленэ, значительно взглянув на принцессу, - я даже уверен, что никто, кроме вас, не может иметь успеха в таких переговорах…
- Что же может сделать виконтесса, чего не сделали бы другие?
- Она просто станет торговаться с господином де Канолем, чего не может сделать мужчина, потому что его выбросят за это в окно.
- Мужчину - да, - возразила маркиза де Турвиль, - но женщину?
- Если мы решим отправить на остров Сен-Жорж женщину, - сказал Ленэ, - то лучше всего будет послать туда виконтессу, нежели кого-либо другого, потому что именно ей первой пришла в голову эта идея.
В эту минуту к принцессе явился курьер. Он привез письмо от бордоского парламента.
- Ах, - воскликнула принцесса, - вот, по-видимому, ответ на мою просьбу!
Обе дамы, желая проявить участие, а также из любопытства подошли к ней. Ленэ же спокойно остался на прежнем месте, зная наперед содержание депеши.
Принцесса жадно прочла ее.
- Они просят меня… Зовут… Ждут! - воскликнула она.
- Ага! - сказала маркиза де Турвиль с торжествующим видом.
- Но что пишет парламент о герцогах?.. - спросил Ленэ. - Что об армии?
- Ни слова.
- Так мы без защиты, - сказала маркиза.
- Нет, - возразила принцесса, - нет, с помощью бланка герцога д’Эпернона я займу крепость Вер, которая господствует над Дордонью.
- А я, - сказала Клер, - я захвачу Сен-Жорж, ключ ко всей Гаронне.
- А я, - прибавил Ленэ, - доставлю вам герцогов и армию, если только вы дадите мне время действовать.
Часть третья
Виконтесса де Канб
I
Через день принцесса и ее свита подъехали к Бордо. Следовало наконец решить, каким образом они вступят в город. Герцоги с армией находились оттуда примерно в десяти льё. Следовательно, в Бордо можно было войти либо мирно, либо применив силу. Всего важнее было решить, что лучше: повелевать в Бордо или повиноваться парламенту?
Принцесса Конде собрала свой совет, состоявший из маркизы де Турвиль, Клер, придворных дам и Ленэ. Маркиза, знавшая своего противника, очень настаивала, чтобы Ленэ не допускать в совет. Она обосновывала это тем, что идет война женщин, в которой мужчины должны действовать только на полях битвы. Но принцесса объявила, что Ленэ взят на службу принцем, ее супругом, и поэтому она не может не призвать его в комнату совещаний, где, впрочем, присутствие его не может иметь важного значения, потому что решено: он может говорить сколько ему угодно, но его не станут слушать.
Осторожность маркизы де Турвиль не была совсем бесполезна; за два дня, истраченные на переезд, она успела настроить принцессу на воинственный лад, к чему та и без того уже склонялась; маркиза боялась, чтобы Ленэ не разрушил весь ее труд, осуществленный с такими усилиями.
Когда совет собрался, маркиза изложила свой план; он состоял в том, чтобы тайно призвать герцогов и армию, добыть добром или силой необходимое число лодок и прибыть в Бордо по реке с криками: "К нам, жители Бордо! Да здравствует Конде! Долой Мазарини!"
Таким образом, въезд принцессы становился настоящим торжественным шествием, и маркиза де Турвиль окольным путем возвращалась к своему любимому проекту: взять Бордо силой и напугать королеву армией, которая начинает свои действия с такого блестящего удара.
Ленэ все время кивал головой в знак одобрения и прерывал слова маркизы только восторженными восклицаниями; потом, когда она закончила изложение плана, сказал:
- Бесподобно, маркиза! Извольте сделать заключение.
- Это очень легко, оно состоит из двух слов, - продолжала торжествующая дама, воодушевляясь своей собственной речью. - Под градом пуль, при звоне колоколов, при криках народного негодования или любви слабые женщины мужественно выполнят свою славную миссию: малютка на руках матери станет просить защиты у парламента. Это умилительное зрелище непременно тронет самые жестокие души. Таким образом, мы одержим победу вполовину силой, вполовину при помощи справедливости нашего дела, - а в этом, я думаю, состоит вся цель ее высочества.
Заключение речи маркизы произвело еще более впечатления, чем самое изложение ее плана. Все были в восторге, а более всех принцесса. Клер, которую все больше охватывало желание ехать на остров Сен-Жорж для переговоров, аплодировала. Капитан телохранителей тоже поддакивал, потому что он по званию своему должен был искать случая показать храбрость. Ленэ более чем хвалил: он встал, взял руку маркизы и почтительно и искренне пожал ее.
- Сударыня, - воскликнул он, - если бы мне не было известно, сколь велико ваше благоразумие, сколь основательно - не знаю, по инстинкту или в результате изучения, да это и неважно - знакомы вы с тем важным политическим и военным вопросом, который нас теперь занимает, то вполне убедился бы в этом сейчас и простерся бы ниц перед самой полезной советницей, которую когда-либо могла сыскать ее высочество…
- Не правда ли, Ленэ, - сказала принцесса, - план превосходен? И я то же думала. Виала, наденьте на герцога Энгиенского шпагу, которую я приказала приготовить для него, а также его шлем и оружие.
- Да, скорее, Виала; но прежде позвольте мне сказать только одно слово, - начал Ленэ.
Маркиза де Турвиль, уже возгордившаяся от своего успеха, опечалилась, потому что знала, как обыкновенно Ленэ восстает против нее.
- Извольте, говорите! - сказала принцесса. - Что еще?
- Почти ничего, мадам, самое ничтожное замечание: никогда еще не предлагали плана, который так согласовался бы с характером вашего высочества и интересами дома Конде.
От этих слов маркиза де Турвиль еще более нахмурилась, а принцесса, начинавшая было сердиться, теперь улыбнулась.
- Но, ваше высочество, - продолжал Ленэ, следя глазами за реакцией своей соперницы на это "но", - соглашаясь с особенным удовольствием на исполнение этого плана, который один только нам пристоен, я осмелюсь предложить маленькое изменение.
Маркиза с неудовольствием холодно отвернулась и приготовилась к защите. Принцесса опять нахмурила брови.
Ленэ поклонился и движением руки попросил позволения продолжать.
- Звон колоколов, крики народной любви, - сказал он, - порождают во мне радость, которую я не могу даже выразить. Но я не совсем спокоен насчет града пуль, о котором говорила маркиза.
Маркиза приосанилась и приняла воинственный вид. Ленэ поклонился еще ниже и продолжал, понизив голос на полтона:
- Разумеется, умилительно было бы видеть женщину и малютку спокойными во время такой бури, которая обыкновенно пугает даже мужчин. Но я боюсь, что одна из этих безрассудных пуль, которые поражают бессознательно и слепо, повернет дело в пользу кардинала Мазарини и испортит наш план, который, впрочем, превосходен. Я совершенно согласен с мнением, так красноречиво выраженным маркизой де Турвиль, что юный принц и его августейшая мать должны проложить себе дорогу к парламенту. Но сделать это надо не силой оружия, а обратившись к нему с просьбой. Я думаю, наконец, что гораздо лучше будет тронуть самые жестокие души, чем победить самые неустрашимые сердца. Думаю, наконец, что первое из этих двух средств в тысячу раз легче второго и что цель принцессы одна - вступить в Бордо. Прибавлю, что мы вряд ли войдем туда, если вздумаем сражаться…
- Вы увидите, - сказала желчно маркиза, - что господин Ленэ разнесет по камешку весь мой план, как бывает обыкновенно, и мало-помалу предложит свой вместо моего.