* * *
Вечный дом Иссур закрыли досками, засыпали глиной. Вход в гробницу заложили кирпичами и перед ним поставили стражу. А внутри все еще тлели угольки костра, на котором только что готовили барашка, все еще горели фитили в ажурных масляных светильниках. В их тусклом свете едва различались тела людей, быков и собаки – безропотных жертв, одни из которых предназначались богам, а другие были обречены на вечное скитание в Стране Без Возврата.
Глава 8. Дворцовые интриги
Нет ничего прекрасней, чем в жаркий день отдаться неге, лежа на мягком настиле из трав в тени ажурных крон деревьев на берегу реки, воды которой текут не спеша, как и время, когда оно посвящено отдыху.
Камиум перевернулась на живот и склонила голову так близко к воде, что едва не касалась ее носом. Мургаб уже вернулся в свое русло после разлива, и теперь его воды несли на север частички глины и песка, утянутые с такыров. Маслянистая сверху от того, что лучи солнца вскользь касались ее поверхности, глубже вода слоилась, и внимательный взгляд мог разглядеть, хоть и не яркое, разноцветье. Светлые, чуть сероватые струи перемежались с коричневыми, которые тоже были разными: то легкими, с угадываемыми песчинками, мошками несущимися друг за другом по течению, то тяжелыми, темно-коричневыми, насыщенными землей и илом.
– Не жажда ли тебя мучает, госпожа? – витиевато спросила девушка, сидящая невдалеке от жрицы.
Камиум дунула на воду. Круглая воронка прогула поверхность воды, но лишь на короткое мгновение; маслянистая пленка спружинила назад, и вода потекла дальше, тихо журча у берега.
– Нет, я не хочу пить, Шеру, я смотрю на воду.
– И что же интересного ты там увидела?
Служанка, всегда сопровождавшая жрицу, поставила сосуд с длинным носиком в сторонку, опустилась рядом с ней и тоже сосредоточилась на воде.
– Я не увидела, я хочу увидеть.
– Что? – приподнявшись на локте, Шеру с неподдельным вниманием воззрилась на свою госпожу.
– Я хочу увидеть бога.
Шеру отпрянула от воды. В ее больших, как и у самой жрицы, глазах плескался испуг. Камиум откинулась на мягкую ароматную подстилку, застеленную широким куском полотна, и задорно рассмеялась.
– Чего ты испугалась, Шеру? Думаешь, Владыка Эа утянет тебя в свое царство?
Служанка на самом деле дрожала от страха. Ее крупные ноздри подрагивали, обнаженные руки покрылись мурашками, а грудь, прикрытая полотном рубахи, высоко вздымалась.
– Прости, госпожа, но лишь тебе и Верховному жрецу известны тайны богов. Мы же – ваши недостойные слуги, пребываем перед ними в священном благоговении и страхе.
Камиум поняла, что девушка не поддержит ее веселья, и разочарованно хмыкнула. Она улеглась на спину, раскинула руки и закрыла глаза. Полоска золотой фольги, украшающая ее высокий лоб, отразила луч света. Он непоседливым зайчиком скользнул по лицу служанки. Из приоткрытого разреза рубахи жрицы выглянул трехпалый лист золотого ожерелья. Оставаясь в тени, оно сияло матово, а бирюзовые бусины, отделяющие листья друг от друга, казались каплями неба.
– Мы благоговеем перед богами, да, Шеру, – голосом пророчествующей жрицы произнесла Камиум. – И мы преклоняемся перед стихиями: перед водой, без которой нет жизни; перед огнем, который всегда жаждет пищи; перед небом, по которому гуляют ветра, приносящие то зной, то влагу. Мы чтим плодородную землю, как мать. Мы помним, что у всего есть стражи – те, кому Создатель Ану доверил управлять стихиями. Энлиль, Эа, Иштар, Шамаш научили нас понимать воду и ветер, использовать огонь во благо, получать много зерна из одного, но за это они всегда требуют жертвы. И мы даем им то, что они хотят – мясо наших овец и козлов, быков и верблюдов. Мы ублажаем обоняние богов ароматами воскуренных трав, мы почитаем Хаому…
Служанка очарованно слушала свою госпожу. Фантазия, пробужденная необыкновенно проникновенным голосом Камиум, унесла ее в царство богов, туда, откуда жрица получает откровения и советы. Забыв про страх, Шеру представила себе богиню плодородия Иштар, которой она пела хвалебные песни вместе с Великой жрицей в тот день, когда наступил праздник урожая. Открыл свой лик земной девушке и владыка всех вод Эа, даже злобный властитель ветров Энлиль пронесся перед ее взором. Только Хаому, которую молодая жрица знала как напиток, открывающий пригубившему его истинный мир, она не могла представить.
– Госпожа, скажи, как мне понимать суть Хаомы? – спросила она.
– Хаомы? – жрица села и скользнула взглядом по чашам, в которых лежали фрукты. – Подай ту! – приказала она, указав пальчиком на простую глиняную чашу с плодами сухого винограда.
– Что задумала госпожа? – Шеру взяла чашу и двумя руками поднесла ее.
Камиум небрежно высыпала кишмиш и лукаво улыбнулась.
– Сейчас мы с тобой будем лепить богов.
Шеру в который раз поразилась смелости жрицы, но возразить не посмела.
Камиум легко поднялась и босой пошла по берегу, внимательно осматривая его, словно что-то потеряла.
– Вот! Думаю, это подойдет! – радостно воскликнула она и спрыгнула с берегового уступа на небольшую вымоину прямо у воды.
Шеру и ахнуть не успела, как жрица опустила свои нежные пальчики в жижу, образованную водой и глиной.
– Госпожа… – прошептала она с испугом, но Камиум насупилась и так посмотрела на нее, что та больше не произнесла ни слова.
Жрица вытащила кусок глины и скатала шарик. Ловко работая пальцами, она придала ему вытянутую форму, сжала овал в двух местах, выгладила шею и плечи, сформировала головку и поставила фигурку на венчик чаши.
– Кто это?.. – завороженно проговорила Шеру.
– Иштар, – скатав два маленьких овала, Камиум аккуратно приставила их к фигурке, сделав таким образом руки, – богиня плодородия! – царица удовлетворенно улыбнулась и вытянула из мокрой ямки еще кусок глины. – Не сиди! Лепи животных, раз богов боишься, – приказала она служанке, а сама принялась за вторую фигурку человека.
Шеру последовала примеру госпожи и тоже запустила пальцы в чавкающую глину. Лепка оказалась увлекательным занятием. И, если для служанки оно было внове, то жрица, создавая образы великих богов, вспоминала свое детство, когда она маленькой девочкой вместе с братом-одногодкой играла на берегу одной из проток Мургаба. Тогда, подражая гончару их племени, дети лепили чаши, а потом, вспомнив рассказы бабушки Цураам, создали целую композицию о том, как грозный бог Ану, спустившись с небес на землю, отобрал у Иштар сына Хаому.
Детская фантазия воплотила на невзрачном сосуде целый эпос о мире и богах. Низ чаши превратился в мир вод, которым владел Эа, ее венчик отражал владения богини Иштар, где жили животные и должен был вырасти Хаома – бог, представляемый в образе чудесного дерева, на котором появляются все семена земли. Став связующим звеном между мирами, по всей чаше – на ее дне, венчике и даже внешней стороне – проползла змея. Даже лягушке – посланнице злобных сил – нашлось место.
– Боги пировали в своих небесных чертогах, но у них закончилось хмельное питье, – вылепливая следующую фигурку, рассказывала Камиум. – Тогда они посмеялись над владыкой небес. Ану в гневе обратил свой взор на землю и увидел Иштар с Хаомой. Богиня передала сыну часть своей силы, побеждающей смерть. Каждый плод его дерева, каждое семя от него могло дать вкушающему не только забытье и откровение, но и бессмертие. Ану молнией опустился перед богиней и вырвал из ее рук Хаому, – жрица слепила младенца и вложила его в руки грозного бога. – Разорвав его на многие части, боги истолкли его тело ступкой, залили водой, процедили и выпили. Напиток из Хаомы так понравился аннунакам, что они сбросили на землю то, что осталось от младенца, и приказали людям готовить им такой напиток. Семена Хаомы проросли в виде трав и цветов, из которых мы и делаем напиток откровения.
Шеру, со слезами в глазах, замерла с фигуркой сидящей птицы в руках. Камиум взяла ту фигурку и поставила среди животных.
– Орел, как посланник богов, зорким глазом наблюдает за людьми и животными, чтобы первые исполняли веление Ану, а вторые не смели пробовать заветные семена, – закончила Камиум, осторожно подняла чашу, полюбовалась и протянула служанке. – Возьми, пусть высушат и принесут в храм Хаомы. Это будет нашим с тобой подношением великому богу.
Шеру с благоговением приняла чашу. Она, как и жрица, тоже слышала рассказы о богах от своей матери, но образ Хаомы оставался призрачным и недопонятым девушкой. На ритуальных чашах гончары изображали Хаому в виде раскидистого древа, нацарапав его тонкой палочкой по еще сырой глине. Камиум же изобразила великое божество младенцем, и это особенно тронуло чувствительное сердце служанки.
День тем временем набирал силу. Солнце отдавало земле весь свой жар, и воздух, став горячим, обжигал лицо. Даже вода в реке прогрелась и не была такой освежающей, как утром.
– Нам пора во дворец, – сказала Камиум, и слуги тотчас засуетились.
Они собрали постель жрицы, сложили все вещи. Восемь мускулистых мужчин, чьи полуобнаженные тела были прикрыты на бедрах лишь куском полотна, обвитого вокруг и завязанного на боку, поднесли паланкин жрицы и стали в ожидании. Шеру тщательно вымыла каждый пальчик на руках и ногах своей госпожи, надела на ее маленькие ступни легкие сандалии. Камиум сняла с головы золотой обод и откинула назад длинные черные волосы. Бисеринки пота засверкали на ее шее. Шеру костяным гребнем расчесала волосы жрицы, свернула их валиком и закрепила заколкой с цветочным навершием. Камиум сама надела обод поверх прически, усмирив непослушные шелковистые пряди, волной прикрывшие маленькие ушки. Полотняное платье жрицы помялось. Шеру натянула его подол, расшитый разноцветными нитями в виде причудливого узора из полос и треугольников, обвила бедра госпожи широким кожаным поясом. Прикрыв свою повелительницу широкой накидкой, служанка склонилась в поклоне.
Камиум села в паланкин и жестом пригласила Шеру. Та устроилась напротив и щелкнула пальцами. Паланкин подняли. Покачиваясь в такт шагам несущих его слуг, жрица отправилась во дворец.
* * *
Толстые стены дворца скрывали его обитателей не только от любопытных глаз, но и от летнего зноя. Солнце жалило стены снаружи, но лишь немногие из его лучей проникали в узкие проемы под крышами. Скользнув вниз, они попадали в комнаты, освещая их мягким, рассеянным светом.
Камиум сбросила все покровы и раскинулась на ложе, наслаждаясь прохладой и покоем. Ее распущенные волосы свисали за головой, и служанка не спеша расчесывала их, тихонько мурлыча что-то себе под нос. Кожа Камиум еще дышала зноем. Хоть и укрытая накидкой и занавесями паланкина во время возвращения, она впитала в себя дневной жар и кое-где покрылась испариной. Служанки протирали тело жрицы мягкими тряпочками, смачивая их в воде, в которой плавали лепестки мака.
Пребывая в блаженстве, Камиум задремала. Спокойная вода Мургаба скользила перед ее взором, то завихряясь и утягивая в воронки мелкие палочки и упавшие листья, то ускоряясь и журча у берега, словно рассказывая о своих приключениях, случившихся за все время жизни… Жизни… "Наша жизнь похожа на течение реки, – подумалось Камиум, – бежим по руслу судьбы, и только богам известно, что впереди…"
Размышления жрицы прервал голос Шеру, шепнувшей в самое ухо:
– Госпожа… госпожа, тебя зовет царь…
Камиум распахнула глаза и села. Служанка с гребнем только успела отдернуть руку.
– Одеваться! – приказала Камиум.
Облачившись в чистую рубаху, жрица надела скромные, но притягивающие внимание украшения – короткую нитку бирюзовых бус с золотой фигуркой змеи посередине, два бронзовых браслета с процарапанными на них образами богини плодородия и древа жизни.
– Подайте мою печать, – разглядывая тронутое загаром лицо в небольшое круглое зеркальце, потребовала Камиум.
Служанки переглянулись.
– Что такое? – оторвавшись от зеркала, Камиум возвысила голос.
– Госпожа, но твоей печати здесь нет… ты могла оставить ее у реки… – несмело ответила одна.
Камиум воззрилась на Шеру. Та покачала головой. Ее взгляд был спокоен. Шеру в отличие от других слуг жрицы если и боялась ее, то очень умело скрывала тот страх. Камиум забеспокоилась. Печати нет, волосы не убраны, а царь ждет!
– Ищите! Когда вернусь, чтобы печать была! – в голосе жрицы сквозило раздражение. – Шеру, собери волосы, некогда крутить валик, мне надо торопиться!
Служанка прихватила волосы жрицы у самого основания скрученной в спираль золотой нитью, и Камиум босой выбежала из своей комнаты. Шеру поспешила за ней. Но замешкалась, приглаживая свои волосы, и вышла в коридор, когда ее госпожа скрылась за углом, и только подол ее рубашки мелькнул в полумраке. Но от взгляда служанки не ускользнуло еще кое-что: в проем между двумя комнатами нырнула девушка, явно прячась от постороннего взгляда. Шеру заподозрила неладное. Прижавшись к стене, она, осторожно ступая по сухому теплому полу, подошла к тому проему и замерла в ожидании. Когда в коридоре стихли все звуки, из-за угла сначала показалось испуганное девичье личико, а потом и вся девушка. Шеру, не медля, схватила ее за руку и потянула на себя. Та упала. Шеру навалилась на нее сверху и зажала рот.
– Тихо… что ты здесь делаешь?.. – вкрадчиво спросила она.
Девушка замычала и попыталась освободиться. Но Шеру еще сильнее прижала ее к полу.
– Молчи и слушай. Мне стоит возвысить голос, и тотчас прибежит стража. Ты уверена, что тебе это надо? – Шеру вгляделась в лицо девушки, повернутое к ней одним боком. Узкая изогнутая бровь поднялась, длинные ресницы коснулись века прямо под ней, а черный зрачок расширился. Девушка боялась. – Не надо, вижу. Ведь у нашей госпожи кое-что пропало, и ты об этом знаешь? Так?
Пленница моргнула и тут же из уголка глаза скатилась слеза.
– Я отпущу руку, и ты будешь вести себя тихо, – Шеру не спрашивала, она приказывала. Девушка затрясла головой, выражая согласие.
Шеру освободила испуганную, как газель, невольницу. Та приподнялась.
– Говори, почему ты пряталась?
Девушка прикусила губы, с мольбой в глазах глядя на Шеру.
– Говори! – злобно прошипела та, и до боли сжала ее запястье.
– Он убьет меня… – пролепетала девушка, еще крепче сжимая кулак.
Шеру усмехнулась. Она догадалась, о ком речь. Все жрицы и рабыни боялись в этом дворце лишь одного человека. Лишь он внушал такой страх, что немели ноги, и язык становился деревянным только при упоминании его имени. Шеру не стала называть его, только сказала:
– Не убьет, а остальное ты вытерпишь, говори!
Вместо ответа рабыня раскрыла ладонь, и Шеру увидела личную печать Камиум – бронзовый тюльпан только-только начал раскрывать свои лепестки в обводе изящного узорного кольца.
– Вот и пропажа нашлась, – Шеру забрала амулет и, взглянув исподлобья, спросила, зная ответ заранее: – Ему носила? – Девушка кивнула. – Интересно, что он замышляет?.. Вот что, я никому ничего не скажу, – чеканя слова, сказала она испуганной до смерти служанке жреца, – но и ты молчи. Поняла?
– Да.
– Спросит, скажи, отнесла. И никто тебя не видел.
– Хорошо.
– И учти, если проболтаешься, не он, я тебя убью.
Голос Шеру был настолько спокоен, что девушка попятилась, не сомневаясь, что так все и будет.
– Иди, и лучше спрячься на время. А то… – ей стало жалко несчастную наложницу. Она представила, какую пытку может учинить Силлум, – а боялась девушка именно его!
Отпустив безвольную жертву интриг, Шеру помчалась к покоям царя, куда ушла ее госпожа.
Стража пропустила служанку любимой жрицы царя, но Шеру не стала входить внутрь. Она остановилась у порога и прислушалась. Поведение служанки казалось обычным – она не должна мешать своей госпоже, особенно в покоях ее господина, но она должна незамедлительно явиться на зов, когда понадобится.
За деревянными дверьми, в комнате, где царь обычно принимал особых гостей, с которыми ему хотелось поговорить о чем-либо важном или сокровенном без лишних ушей, Шеру разобрала голоса трех человек. Камиум она узнала сразу: ее звонкий голосок звучал с вызовом, словно она оправдывалась, голос царя оставался спокойным, но его тон настораживал. "Великий жрец чем-то недоволен, – поняла Шеру, – чем же ему не угодила маленькая Камиум?.." Но когда раздался высокий дребезжащий голос Силлума, Шеру испугалась за свою госпожу. Силлум говорил тоже звонко, но в его словах звучала издевка. "Этот злодей в чем-то обвиняет Камиум!"
Шеру села на пороге и припала к щели в двери, превратившись в слух. Но тут за ее спиной раздался голос стражника:
– Пропустить! По приказу помощника царя Силлума!
Шеру отпрянула. Не обращая внимания на прижавшуюся к косяку девушку, два стража ввели в покои царя человека со связанными руками. Как только они вошли за порог, стражники толкнули его, отчего несчастный упал на колени. Шеру догадалась, что это пленник, но какое отношение имеет к нему ее госпожа, так и оставалось загадкой.
Жрица смотрела на Силлума, стоящего к Шеру спиной. На лице Камиум читалась ненависть.
– Вот этот злодей, господин, – нарочито спокойно говорил жрец, и его слова заканчивались змеиным шипением.
– Я не знаю этого человека! – звонко ответила Камиум.
– Но у него нашли табличку с оттиском твоей печати, жрица, и именно благодаря этому он прошел во дворец, – торжествовал Силлум.
Шеру все поняла! Подлец решил опорочить любимицу царя в его глазах, но на самом деле все оказалось куда драматичнее.
– Господин, – Камиум упала царю в ноги, – я клянусь именем Иштар, этого человека я не знаю!
– Ты можешь не знать его, но ты скрываешь имена тех, кто послал его! Кому ты сделала оттиск своей печати? Кто просил тебя об этом? Кто хотел смерти царя? – взвизгнув, Силлум поднял голову пленника за волосы. – Он во всем сознался! Он должен был войти в твои покои, а потом ты провела бы его к царю! Ты, подлая шлюха, неблагодарная змея…
– Остановись, Силлум! – царь отошел от Камиум и сел на ажурную скамейку – скромное подобие трона, стоявшего в зале для официальных приемов.
Камиум осталась сидеть на месте, лишь развернулась лицом к своему господину. Царь молчал. Никто не решался нарушить тишину, пока он рассматривал кусок глины, величиной с ладонь. В центре таблички был отчетливый оттиск тюльпана.
– Дай свою печать, Камиум.
Жрица потянулась к поясу, ища шнурок, на котором всегда прикреплялась к нему ее печать. Но вдруг вспомнила, что печати нет. Ее глаза выражали испуг, недоумение, растерянность и царь видел, как меняется их выражение.
– Так что же, Камиум? Где твоя печать?