"Революционеров" разделяли две тонкие цепочки стражей порядка, на лицах которых можно было прочитать тоскливую обреченность, неземное страдание и вопрос: "Доколе?!" Похоже, киевским ментам революционные события уже надоели дальше некуда. И, будь на то их воля, они бы выбрали третью сторону, которая характеризуется лозунгом "Моя хата с краю". Он был придуман украинским крестьянством в годы Гражданской войны и не утратил актуальности до сих пор.
Немного потолкавшись среди возбужденного люда, Глеб благоразумно решил не искушать судьбу и зашел в какое-то кафе, чтобы немного отдохнуть от жары и выпить чашку кофе. Его обслужили быстро, и он с наслаждением расслабился в прохладе, исходившей от мощного кондиционера.
- Здравствуйте, уважаемый Глеб Николаевич!
Провались в этот момент под ним пол, и то Тихомиров-младший так не удивился бы, услышав в общем-то обычное приветствие. Он резко повернул голову и увидел немного ненатуральную улыбку незнакомого господина средних лет, который, несмотря на жару, был одет в светлый летний костюм, явно сшитый не на фабрике "Большевичка".
- День добрый, - с трудом проглотив неожиданно образовавшийся в горле ком, вежливо ответил Глеб.
Господин, не дожидаясь приглашения, сел напротив Глеба и попросил мгновенно подлетевшего официанта принести ему какой-нибудь прохладительный напиток.
- Удивлены? - спросил он, продолжая улыбаться.
- Не так, чтобы очень… - ответил Глеб, постепенно успокаиваясь. - Однако странно…
- Что именно?
- По-моему, мы с вами не знакомы.
- Это легко поправить. Позвольте представиться - Кристиан Боже.
- Вы француз?
- В некотором роде… - господин снова оскалился. - В двадцать первом веке национальность можно считать пережитком прошлого. Нынче мы все космополиты.
Он говорил по-русски с заметным акцентом, но фразу строил правильно. "Похоже, - подумал Глеб, - господин Боже - потомок русских эмигрантов первой волны. Мамаша, скорее всего, какая-нибудь русская княжна, а папахен - захудалый французский дворянчик". То, что Кристиан Боже "голубых кровей", можно было определить по его манерам.
- Есть такая теория, - ответил Глеб. - Но откуда вам известно мое имя?
- Как можно человеку, который серьезно занимается историей Западной Европы, не знать Глеба Тихомирова? Ваша книга по древностям Меровингов считается одной из лучших по этой теме.
- Ну, это преувеличение… - не дал себя обольстить Глеб. - Моя монография не может считаться полноценным историческим трудом.
- И тем не менее в научных кругах Франции ее заметили. У меня есть сведения, - тут голос господина Боже стал вкрадчивым, будто он сообщал некую тайну, - что Французская академия предполагает номинировать вас на кавалера ордена Почетного легиона. Да-да, Глеб Николаевич, именно так! И у меня есть уверенность, что это может случиться… в ближайшем будущем.
"Леща кидает, - вдруг понял Глеб. - А что, носить в петлице знак ордена Почетного легиона - это вам не хухры-мухры. Все мои недоброжелатели подохнут от зависти. Однако же какую услугу я должен оказать Франции в лице мсье Боже, чтобы удостоиться столь высокой чести? Мне как-то не очень верится, что моя книжонка произвела во Французской академии такой фурор…"
Ему вдруг показалось, что он знает ответ на этот вопрос, но Глеб тут же напрочь выбросил из головы все свои сомнения и подозрения. Разговор еще не окончен…
- Я буду польщен, - коротко ответил Глеб, испытующе глядя на господина Боже.
- Это большая честь, Глеб Николаевич, - с нажимом сказал француз. - Перед вами будут распахнуты все научные горизонты. Вас будут приглашать читать лекции в лучшие университеты Европы и Америки, ваши труды переведут на все языки цивилизованного мира. Многочисленные интервью, статьи в солидных журналах и газетах, передачи по телевидению… Вы станете знамениты! Надеюсь, вы не равнодушны к славе? Конечно же нет. В нынешние времена слава и широкая известность дорогого стоят.
- Кто бы спорил… - Глеб благодушно улыбнулся.
И подумал: "Гладко стелет, ах как гладко! Так и хочется ему поверить и сдаться без боя. Змей-искуситель… Только вот, похоже, господин Боже не знает, что в подпольной археологии слава, а тем более широкая известность как раз и ни к чему. Меряет на свой аршин… Говорил же я бате: на хрен мне нужна эта кандидатская?! Пришлось статьи и книги писать… Вот и засветился. И все-таки, куда он гнет?"
- Я вижу, вы мне не верите, - сказал господин Боже, уколов Глеба всепроникающим взглядом исподлобья.
- Как раз наоборот. Верю. Вот только не могу понять, что вам нужно от меня конкретно. Давайте начистоту, господин Боже. Мы не мальчики, чтобы стесняться запретных тем.
- Приятно иметь дело с умным человеком, - ответил француз и, склонившись к столу, тихо молвил: - Оставьте вашу затею с Китаевской пустынью.
Глеб даже бровью не повел. Он смотрел на Боже стеклянными, ничего не выражающими глазами. А в голове билась одна-единственная мысль: "Я так и знал… Я так и знал…"
- Почему вы молчите? - Кристиан Боже нетерпеливо скомкал салфетку.
- Жду, когда вы наконец выложите все свои карты на стол.
- Да-да, вы правы. Есть еще один момент…
- Ну и?..
- Мне нужен план. Тот, который вам передал господин Ципурка.
Глеб неожиданно для француза рассмеялся - весело и непринужденно.
- Я сказал что-то веселое? - мрачно спросил Боже.
- Отнюдь. Господин Боже, мне кажется, что вы с кем-то меня перепутали. Во-первых, я приехал в Киев, чтобы навестить старого друга. Во-вторых, меня интересует Китаевская пустынь точно в такой же мере, как и Киево-Печерская лавра, - я ведь историк, с вашего позволения. А в третьих, если вы родственник деда Ципурки, я могу лишь высказать вам свои соболезнования. Он был достойным человеком. Но в свои планы дед Ципурка меня никогда не посвящал, так как мы с ним в какой-то мере были конкурентами. И что это за план, о которым вы говорите, я понятия не имею. Вот и весь мой сказ.
- Подумайте, Глеб Николаевич, хорошо подумайте… - в голосе господина Боже прозвучала скрытая угроза. - Вы человек надежный, умеете хранить тайны, поэтому я открою вам один секрет - этот план принадлежит одному обществу, имеющему большое влияние не только во Франции, но и во всем мире. Вам не стоит сражаться с ветряными мельницами. Это чревато. Если вы считаете, что ордена Почетного легиона для вас маловато, то поговорим о дополнительной оплате. Называйте сумму, не стесняйтесь. Вышеуказанное общество имеет огромные капиталы.
- Ах, господин Боже! Как я хотел бы пойти вам навстречу. Кому не нужны деньги? В наше-то время… Я бы не отказался. Но, увы, мне нечего вам предложить. Вас кто-то ввел в заблуждение. Повторяю: нет у меня никакого плана. Но если когда-нибудь он попадет мне в руки…
- Достаточно! - взбешенный француз вскочил на ноги. - Вы отдаете себе отчет?.. - у него не хватило слов, и он умолк, задыхаясь от внезапного гнева.
- Помилуйте, господин Боже. Что это с вами? - Глеб изобразил удивление и сочувствие. - На вас лица нет. Неужели я чем-то вас обидел?
- Нет… Нет, все нормально… - Боже взял себя в руки и стал холоден, как лед. - Позвольте откланяться. - Он вдруг мрачно осклабился. - И мой вам совет: будьте осторожны. В Киеве сейчас и ходить, и ездить небезопасно. Революция, знаете ли… Случаются разные эксцессы. Берегите себя. До свидания.
- Спасибо вам на добром слове, - твердым голосом ответил Глеб. - Прощайте, господин Боже.
Кристиан Боже вышел из кафе с высоко поднятой головой. От него прямо-таки несло флюидами аристократичности. "Нашел где демонстрировать свое превосходство над "черной костью", - неодобрительно подумал Глеб. - Братья-украинцы могут и не понять, в чем заключается это превосходство, и надавать по шее…"
Он некоторое время сидел, тупо уставившись в пустую чашку. Все стало предельно ясно. Спасибо тебе с кисточкой, чертов дед Ципурка! Всучил подарочек…
Но, с другой стороны, в Глебе неожиданно взыграло ретивое. Значит, он прав! Если уж за тем, что спрятано под крестом, который начертан на плане, ведется такая охота, то в Китаевской пустыне и впрямь может находиться что-то очень ценное. Но что именно? Поди знай…
Ремарку господина Боже насчет "общества" Глеб понял сразу. Это или новоявленные тамплиеры, или масоны, или отцы-иезуиты, которые тихой сапой пробрались в двадцать первый век из мрачного Средневековья. Действительно, бабок у этих господ хватает.
Надо было запросить пару миллионов "зеленью", не без сожаления подумал Глеб. Интересно было посмотреть на реакцию этого "грозного" Кристианчика… А вдруг он дал бы согласие? Что тогда? Правильно говорят, что жадность фраера губит. Согласиться с предложением француза - значит признаться, что план в моем кармане. В кармане…
"Стоп! - мысленно воскликнул Глеб. - Надо срочно избавиться от копии плана! Я уже и так знаю, где рыть". Не откладывая дела в долгий ящик, он быстро расплатился и прошел в туалет. В одной из кабинок Глеб порвал план на мелкие кусочки и спустил их в унитаз.
Избавившись в туалете от плана, а также облегчив в чисто физиологическом плане душу, которая иногда опускается ниже пояса, Тихомиров-младший поторопился к своей машине. У него вдруг прорезалась идея - что-то сродни наитию. Глеб вдруг придумал, как можно, образно выражаясь, съесть яйцо, не разбив скорлупы.
Он ехал и весело напевал какой-то легкомысленный мотивчик. Глеб думал, что дело оставалось за малым - уговорить Игнатия Прокоповича.
Тихомирову-младшему вдруг вспомнились вечерние посиделки в саду под яблонями, когда они с отцом приезжали к дядьке Гнату в гости. Много чего было проговорено в те вечера - начиная с дел житейских и заканчивая политикой. Но особенно запомнились ему рассказы Игнатия Прокоповича о военных годах - как киевские мальчишки играли в "партизаны" и прятались в Китаевских пещерах.
Однажды юный Гнат, устраивая "фрицам" засаду, провалился в глубокую яму, которая оказалась входом в неизвестный никому пещерный лабиринт. Понятное дело, пацаны тут же принялись его исследовать. Они нашли там человеческие кости, битую керамическую посуду и разный ненужный хлам. А когда одного из них завалило и его откопали едва живым, у мальчишек и вовсе пропал интерес к опасному лабиринту.
"По-моему, дядька Гнат говорил, что подземные ходы идут в направлении монастыря… - вспоминал Глеб. - Если это так, то надо уговорить Игнатия Прокоповича, чтобы он показал, где находится вход в этот лабиринт. Все верно - так и только так! Копать на виду у всех мне точно не позволят (да и какой смысл посвящать власти, пусть и церковные, в такие тайны? Даже если я там что-то и найду, мне достанется разве что шиш с маслом), а вот добраться подземными ходами до места, где предположительно находится клад, есть шанс".
Тут его мысли перескочили на француза, и он сразу же помрачнел. "Почему предположительно? Там точно что-то лежит. Притом очень ценное. Это же надо - орден Почетного легиона мне посулил. Нутром чую, что господин Боже не соврал. И куш с него можно было содрать приличный. Но, боюсь, этими денежками мне воспользоваться не пришлось бы. Общество, на которое намекнул французик, явно не принадлежит к благотворительным. А значит, очень рачительно относится к своим финансам и хорошо умеет хранить тайны. Как это выглядит на деле, и ежу понятно…"
Но главное заключалось в другом: наконец Глеб встретился с представителем тех темных личностей, которые устроили за ним слежку. В этом Тихомиров-младший уже не сомневался. Слежка, все эти видения в спальне, цыганка с ее предупреждением, чересчур любезный француз с возможностями олигарха…
Похоже, игра затеяна нешуточная. Мало того, от нее веет мистикой, чертовщиной, что очень странно. И все это вьется вокруг заурядной личности по имени Глеб Тихомиров, единственным достоинством которой является способность разгадывать различные исторические тайны. Но ведь в этом нет ничего дурного.
"А ведь француз на прощание мне угрожал, - встревоженно подумал Глеб. - Знать бы, насколько опасны эти угрозы…"
Ответ пришел значительно раньше, чем он мог предположить. Впереди двигалась тяжело груженная фура, которая еле ползла. Глеб попытался ее обогнать, но не тут-то было. Водила - наверное, молодой парень - похоже, решил пошутить над лохом, который сидел за рулем старой "волжанки". Едва Глеб добавлял скорость, как он тут же перекрывал дорогу.
"Вот сволочь! - ярился Тихомиров-младший. - Набить бы ему морду! Но, поди, достань этого сукиного сына…" Так они играли в бесконтактные салочки минут десять, пока фура не вошла в поворот. Тут уж ее водитель перестал нарушать правила движения и начал строго придерживаться своей полосы.
Облегченно вздохнув, Глеб дал по газам и пошел на обгон, едва поворот остался позади. Он уже видел в кабине фуры угрюмое лицо водителя, который, вопреки ожиданиям, был совсем не молод и который посмотрел на Глеба с непонятной свирепостью, когда перед "волжанкой" словно из-под земли вырос КамАЗ. Грузовик несся на большой скорости.
"Это конец…" - мелькнуло в голове Глеба, и он в полном ступоре едва не бросил рулевое колесо, потому что уйти от лобового столкновения, как ему показалось, не было никакой возможности. Но тут какая-то неведомая сила заставила его покрепче сжать руль. Совершенно не соображая, что делает, Глеб проделал фантастический трюк: поставил машину на два левых колеса и проехал так метров двадцать.
Наверное, "волжанка" избежала бы столкновения с КамАЗом, но на мысли у водителя грузовика было кое-что другое. Поравнявшись с "Волгой", он резко переложил руль и столкнул машину Глеба под откос.
Дальнейшие мелькания Тихомиров-младший не запомнил. Машина катилась как колобок, и Глеб, пристегнутый к сиденью ремнями безопасности, болтался в ней будто яичный желток в миксере. В конечном итоге (так ему показалось) его совсем размазало по стенкам, и он на какое-то мгновение отключился.
А когда очнулся, то с удивлением констатировал, что "волга", вопреки его опасениям, целехонька (по крайней мере, внутри салона) и стоит на всех четырех колесах. Правда, находилась она не на дороге, а в самом низу откоса, на вспаханной полосе шириной метра четыре, которая отделяла лесонасаждение от шоссе.
Аварию заметили. На дороге остановился джип, из которого вышли два крепких парня. Они уже хотели спуститься вниз, но неожиданно их позвали, и парни быстро возвратились. Взревев мотором, джип резво сорвался с места и вскоре превратился на горизонте в черную точку.
Место джипа занял темно-серый "фольксваген". Глеб с удивлением отметил, что в нем ехали монахи. Один из них подошел к Тихомирову-младшему и с участием спросил:
- Что с вами? Вы целы?
- Как будто…
Кряхтя, словно столетний старец, и болезненно морщась, Глеб выбрался из салона и распрямился. В спине что-то хрустнуло, и боль мгновенно ушла. Он посмотрел на "волжанку" и покачал головой - это же надо так… Наибольший урон понесла крыша салона, которая немного примялась, да краска на дверях была поцарапана. "Танк, а не машина!" - восхищенно подумал Глеб.
- Может, вас отвезти в больницу? - допытывался монах.
Глеб подвигал руками и ногами, несколько раз присел и наконец ответил:
- Спасибо, не надо. Кажись, я в норме.
- А как машина?
- Момент…
Глеб сел за руль и включил движок. Он недовольно чихнул несколько раз, а затем заработал мощно и ровно.
- Доеду, - сказал повеселевший Глеб. - Благодарю за участие.
- Храни вас Господь, - коротко молвил монах и начал подниматься по крутому откосу к "фольксвагену".
Посмотрев ему вслед, Глеб невольно подивился той спортивной легкости и непринужденности, с которой монах преодолевал препятствие. Он буквально взлетел наверх.
"Такое впечатление, что этот монах несет свой крест не в православном монастыре, где приходится постоянно соблюдать посты, а в Шаолине, - подумал Глеб. - Хорошо кормлен и здоров как бык. И похоже, отлично натренирован. Наверное, состоит в охране какого-нибудь церковного владыки".
Чтобы выбраться на шоссе, Глебу пришлось проехать около километра по пахоте. Занятие было не из приятных, к тому же несколько раз глох мотор - наверное, из вредности, - но затем все невзгоды Тихомирова-младшего были компенсированы приятной прохладой, которую принесли дождевые тучи. Глеб не старался посильнее нажимать на акселератор, ехал медленно и полной грудью вдыхал свежий предгрозовой воздух.
Он ехал и мысленно благодарил своего ангела-хранителя. Его хотели убить, имитировав дорожное происшествие. Это факт. И потом этот джип… Глебу показалось, что в глубине салона мелькнуло бледное лицо господина Боже.
Возможно, он ошибался. Но с такими физиономиями, как у тех двух парней из джипа, идут не с намерением помочь участнику ДТП, а чтобы добить его. В этом Глеб почему-то был совершенно уверен.
Молния раскроила темно-синее небесное полотнище на две половины, раздались раскаты грома, и полил сильный дождь. Глеб нервно закурил и мысленно подбодрил себя хорошо запоминающимся стихотворным лозунгом, который он услышал сегодня на Майдане от "оранжевых": "Нас тэпэр багато, нас нэ подолаты!"
К сожалению, у него, в отличие от украинских "революционеров" всех мастей, не было команды, и Глебу ничего не оставалось, как надеяться на Госпожу Удачу.
Глава 17
1915 год. Схимник Тит
Тиха и темна Китаевская пустынь в ночное время. Схлынули толпы паломников, поразбрелись кто куда, ушли, как днепровская вода в песок, уснули монахи после трудов праведных, и только в маленькой келье, обустроенной у входа в пещеры, трепещет огонек одинокой свечи. Там молится схимник Тит. Все желающие посетить Китаевские пещеры должны были получить его благословение и проходили вглубь через внутреннюю дверь кельи.
Сегодня Тит чувствует какое-то волнение. По мере приближения полуночи оно лишь усиливается, несмотря на истовые молитвы старца.
Жизнь схимника полна лишений и тягот, но он не ропщет. Тит не боится ни воров, ни злоумышленников, время от времени забредающих к нему на огонек; несколько раз его даже избивали до крови. Страх для монаха-схимника - чувство иррациональное, которое пасует перед верой.