- Это кто трясти будет? Я?.. Да ты знаешь, кто я такой? - Он сделал паузу, напрягся, вытянул сухую сморщенную шею, чтоб казаться повыше, а потом сам ответил на свой вопрос: - Я Шевчик! Чтобы ты знал, Гуню и Острянина помню! С батькой Хмелем за одним столом Шевчик сидел и чарку осушал… Про Серко и говорить не стану… И всюду я первый!
- От заду, - вставил, посмеиваясь над расхваставшимся дедком, Метелица.
- Ты что плетёшь?.. - Шевчик не на шутку рассердился и выхватил саблю. - Ах ты лежебока! Жирный хвост собачий… Подь сюда, вот как ткну в твоё брюхо своей железякой, тогда узнаешь, кто я такой!
И он всерьёз сделал выпад, целясь саблей в живот Метелице, - тот едва успел увернуться.
- Да ты что, старое помело, часом, не сдурел? - Улыбка разом испарилась с изборождённого шрамами и морщинами лица Метелицы. - Уймись, не то, разрази меня гром, как схвачу за ноги, так сразу очутишься на свалке за крепостной стеной!..
Они встали друг против друга и, подпрыгивая от злости, начали вовсю ругаться.
Казаки гоготали. Палий тоже смеялся от души.
- Ну ладно, пускай едет старик! В дороге пригодится - кулеш варить или на часах ночью стоять… Все одно ему не спится…
Шевчик обрадовался:
- Неужто возьмёшь, сынок? Правда?
- В таких делах не шучу, - серьёзно сказал Палий.
- Вот молодец! Вот спасибо! Насчёт кулеша не сумлевайся! Я мастак на это дело. Такой сварю, что держись!
- За живот! - не устоял, чтоб опять не поддеть друга, Метелица и, заливаясь от хохота, хлопнул огромной ладонью щупленького вояку по сухим, хилым плечам; тот так и присел. - Горюшко ты моё!
Шевчик расплылся в доброй улыбке и склонил голову на широкую грудь побратима.
3
Стоял жаркий южный май. Это было то время, когда степная растительность - ковыль, донник, чертополох, ромашки и все разнотравье - достигла своего расцвета. Она ещё не начала высыхать под жгучими лучами солнца, буйно, как море, волновалась на безбрежных просторах. И кони плыли в этом пёстром море, скрытые по самое брюхо.
Дикую степь, отделявшую запорожские владения от татарских кочевий, казаки преодолели за пять дней.
Шевчик и вправду не был в тягость товарищам. Несмотря на преклонный возраст, цепко держался в седле, не жаловался на усталость, а на привалах разжигал костёр, устанавливал треногу, подвешивал казанок и варил пшённый кулеш, пришедшийся всем по вкусу.
На Большом Куяльнике им встретились чабаны, которые, завидев казаков, припустили что есть духу в степь. Стало быть, Дикое поле осталось позади - начинались владения Буджакской орды.
У переправы через Днестр, южнее Бендер, Арсен Звенигора, ехавший впереди, вдруг увидел большой конный отряд, перебиравшийся на левый берег. У всадников в сагайдаках было по два лука, не меньше чем по сотне стрел. У каждого по два, а то и по три коня.
Арсену сразу стало ясно, что это чамбул людоловов выступает за добычей на Украину. Он хотел повернуть к своим, но его уже заметили - и целая сотня всадников направилась к нему. Передние, узнав в нем запорожца, выхватили сабли, некоторые на ходу накладывали стрелы на тугие луки.
- Не стреляйте! - крикнул Арсен. - У меня ярлык Кучук-бея!
Его быстро окружили.
- Кто такой? Откуда? Покажи ярлык! - послышались голоса.
Арсен достал из кармана плотный кусочек пергамента и поднял над головой.
Наступила тишина. Три перекрещённые чёрные стрелы на красном поле - родовой знак Кучук-бея - подействовали безотказно.
- Куда путь держит казак? - спросил молоденький чернобровый сеймен.
- К Кучук-бею.
- Эгей! - только и вырвалось у того.
- Но я не один, со мною мои друзья. - И Арсен указал назад, где из-за холма медленно выезжали его товарищи.
Молоденький сеймен что-то приказал двум всадникам, и те помчались навстречу запорожцам.
- Зачем казаки едут к Кучук-бею?
- Об этом мы скажем самому бею, - многозначительно произнёс Арсен.
- От меня можешь не скрывать. Я сын его - Чора!
Арсен вздрогнул и впился взглядом в юношу. Так вот в чьих руках Стёха! Вот кто коварно захватил её в Немирове и завёз в далёкий Буджак!.. Его подмывало сразу же узнать, что с сестрой, где она, жива ли, здорова ли, но, вспомнив, кто его сейчас окружает, сдержался. Вместо того сказал:
- Очень приятно познакомиться с сыном славного Кучук-бея. Но о том, с чем едем в Буджак, все-таки поговорим только с самим беем…
Чора нахмурился:
- Тогда поспешим к отцу… Он на переправе.
Подъехал Палий с казаками, и все вместе в сопровождении Чоры тронулись к Днестру.
Кучук-бей стоял на пригорке и следил за тем, как его воины вплавь преодолевают широкую и быструю реку. Увидев направляющихся к нему запорожцев, он удивлённо поднял брови.
- К тебе, отец, - сказал Чора, подъехав вплотную. - Имеют ярлык…
- Ярлык?.. Чей?
- Твой.
- Но я никогда не давал ярлык этим гяурам, этим… пусть помилует меня аллах! - В глазах мурзы вспыхнул гнев.
- Ярлык дала твоя жена Варвара-ханум, мурза, - выступил вперёд Семён Палий.
- Варвара-ханум? - Кучук-бей ничего не понимал. - Как она посмела это сделать?!
Чора побледнел, испугавшись отца. Ему до сих пор отчётливо помнился тот день, когда отец, узнав об исчезновении Стёхи и двух невольников, совершенно обезумев, кинулся к жене с поднятыми кулаками. Глаза его дико сверкали, из перекошенного рта вырывался не крик, а страшный звериный рык. Казалось, ещё мгновение - и он ударит Варвару-ханум… Чора видел, как в страшном ожидании напряглась мать, гордо подняв свою красивую голову, увенчанную тяжёлыми русыми косами, и лицо её озарилось нежным сиянием её голубых очей… Одного он не осознал - какая сила бросила его, словно распрямляющуюся пружину, вперёд. Он заслонил собою мать в тот миг, когда отцовские кулаки уже нависли над ней…
Произошло непостижимое: отец остановился, тяжело дыша и скрипя зубами. Долго смотрел на них, будто впервые видел, потом внезапно как-то обмяк, опустил голову и, повернувшись, не сказав ни слова, вышел прочь.
С этого времени он ни разу не вспоминал про полонянку, вёл себя с женой и с сыном так, словно ничего не произошло, был приветлив и добр.
И вот… В голосе отца Чоре послышались грозные отзвуки той далёкой бури.
- Не гневайся, мурза, - хладнокровно промолвил Палий. - Лучше привечай гостей.
- Кого? Кого?
- Всюду, во всех краях и у всех народов, когда прибывает брат жены, его встречают, как ближайшего родича и почётного гостя…
Кучук-бей хмуро взглянул на казака.
- Говоришь непонятное…
- Ну, конечно, где тут сразу уразуметь, - невесело усмехнулся Палий. - Ведь когда брал в полон мою сестру Варвару в Нежине, не спрашивал согласия ни её самой, ни её родителей, ни братьев… Так откуда тебе знать её брата?
Кучук-бей оглядел своего собеседника, его высокую, сильную фигуру, всмотрелся в его открытое лицо, на котором светились большие серые глаза, и вдруг улыбнулся:
- Неужели ты брат Варвары-ханум?
- Да.
- Семён?
- Да.
- Ох, шайтан! Вот не ожидал! Варвара-ханум рассказывала про тебя… Ну, здравствуй, Семён Гурко! - Мурза протянул руку.
- Семён Палий…
- Что-о?.. Семён Палий?! - Кучук-бей был поражён. - Тот самый Семён Палий, который разгромил крымчаков! Слава про тебя пронеслась и по Буджаку… И если б у тебя не было моего ярлыка…
- То что? Приказал бы, наверно, голову снести?
- Приказал бы!
- Благодарствую за откровенность… К счастью, у меня с моими друзьями твой ярлык и моя родная сестра - твоя жена… А это что-нибудь да значит!
- Безусловно.
- Тогда, родич, принимай нас, как положено!
Кучук-бей опять нахмурился и оглянулся на своих воинов, которые переправлялись через Днестр.
- Но… - Он замялся.
Палий горько сжал губы. Он понял, куда ведёт Кучук-бей свой чамбул. Голос его прозвучал глухо и сурово:
- Ты на Украину собрался?
Кучук-бей спокойно, как о само собой разумеющемся, сказал:
- Да, ты угадал. Мы идём туда, к вам. Год тяжёлый: саранча опустошила наши пастбища и бахчи, надвигается голод…
- И ты решил возместить свои напасти за счёт Украины? Взять ясырь?
- Не только ясырь… Кони, коровы, овцы, одежда, деньги - все пригодится! - В глазах мурзы загорелись торжествующие искорки.
- Вы слышите, хлопцы? - обратился Палий к своим товарищам.
- Наш край стал почти пустыней, мурза! - с горечью сказал Арсен. - Вы всех там уничтожили, все забрали! Чем ещё хотите поживиться?
На карем коне, в чёрном жупане, исхудавший и потемневший, он чётко вырисовывался на фоне синего неба.
Кучук стал пристально вглядываться в мрачного казака. Потом удивлённо воскликнул:
- Чёрный всадник?! И ты здесь?
- Здесь, мурза, - спокойно ответил Арсен.
- Ах, черт! Жаль, что не встретились мы в степи, а то б мои люди изрубили тебя на куски!
- Я это знаю.
- И все-таки посмел приехать сюда?
- Сам видишь, мурза.
- Ты и вправду смелый человек, Чёрный всадник… Не зря мои воины думают, что ты наделён колдовской силой. Но лучше держись от них подальше: узнают - секим-башка сделают!
- Ну, к делу! Тебе придётся на этот раз отложить поход и вернуться домой, уважаемый мой родич! - строго сказал Палий.
- Почему?
- Как иначе?! Гости в дом, он из дома вон!.. Так не годится! Я приехал к тебе первый и, пожалуй, последний раз. Хочу посидеть за гостеприимным столом родственников, поговорить с сестрой и зятем. А это, насколько понимаю, мой племянник? - Он повернулся к Чоре. - И с ним хотелось познакомиться поближе… То, что мы смертельные враги, знает каждый. А вот что мы обыкновенные люди, а не псы, да ещё и родичи, - не всем известно…
Кучук-бей молчал. Чора тронул его за рукав:
- Отец, казак правду говорит…
- Для кого казак, для тебя - дядя, - вставил Палий. - Ведь моя сестра Варвара - твоя мать?
- Да.
- Ну, вот! Значит, дядя!.. Никуда, милый, не денешься…
- Дядя, - повторил Чора и вдруг покраснел, встретившись взглядом с отцом.
Кучук-бей закусил губу и о чем-то мучительно думал. Видно было, что в душе у него происходит борьба. Борьба с самим собой.
Поход на Украину начался. Собрано большое войско. Половина его уже переправилась через реку. Нехорошо возвращаться без добычи. Что подумают воины? А что ялы агасы скажет?
Однако и ехать нельзя…
Он вздохнул и тихо сказал Чоре:
- Прикажи остановить переправу! Едем домой.
4
- Принимай гостей, Варвара-ханум, - крикнул мурза, спрыгнув с коня и бросая батраку повод. - Узнаешь?
Было утро, и Варвара-ханум во дворе распределяла работу между невольниками и невольницами. Одета была по-домашнему: в белой вышитой сорочке и пёстрой, как у татарок, юбке. В руке держала связку ключей. В ушах поблёскивали на солнце небольшие золотые серёжки.
Она не ждала мужа так скоро из похода и поэтому удивилась:
- Ты вернулся? А это…
Её взгляд скользнул по медленно приближавшимся казакам и вдруг застыл. Губы вздрогнули. Ключи со звоном выпали из рук на землю.
- Бра-а-тик! Се-е-мен!..
Она кинулась к Палию, упала ему на грудь. Затряслась в неудержимом рыдании.
- Братик! Родненький мой! Неужели это ты?
Палий целовал её косы, лоб, мокрые от слез щеки.
- Сестрёнка! Лебёдушка моя несчастная!
Все стояли молча - Кучук-бей, Чора, казаки, невольники.
Арсен почувствовал, как перехватило дыхание, защемило глаза. Какой-то у него будет встреча с сестрой? И будет ли? Не продал ли её этот кровавый мурза-людолов в гарем за тридевять земель?
А Златка? Увидит ли он её? Заглянет ли в густо-синие очи? Или он утратил её навеки?
Тяжёлая тоска сжала сердце, давила холодным камнем, жестокой болью разрывала грудь.
После первых приветствий Кучук-бей пригласил гостей в дом.
Тем временем невольники и батраки резали баранов, потрошили гусей, из подвалов несли вино и брынзу. Невольницы-украинки варили кулеш, галушки, пекли пирожки с маком, изюмом и творогом.
А пока все это готовилось, Кучук-бей и Варвара-ханум угощали гостей холодным щербетом и вели с ними тихую, неторопливую беседу.
Арсен изнывал в ожидании. Он думал, когда ехал сюда, сразу же спросить Кучук-бея и Варвару-ханум про Стёху. Не вышло. Казаки сообща решили: мурзу спрашивать опасно. Кто знает, как он отнесётся к тому, чтобы отпустить девушку за выкуп. А поговорить с сестрой Палия не было возможности.
Но вот слуги принесли обед. Поставили на пёстрый ковёр, расстеленный на полу. Гости и хозяева сели в кружок на мягкие подушки. Мурза налил в серебряные и стеклянные чарки вино, произнёс:
- Дорогой родич, благодарю, что посетил мой дом! - Его чёрные глаза блеснули сквозь прищуренные веки, и нельзя было разобрать - хитрит он или говорит искренне. - За твоё здоровье и за здоровье твоих спутников!
Обед затянулся почти до вечера. И только тогда, когда опьяневший Кучук-бей ушёл отдыхать, а невольницы постелили казакам - по их просьбе - в саду, под открытым небом, Арсен шепнул Палию:
- Лучшей минуты не будет, батько!
Палий кивнул в знак согласия и, обняв сестру за плечи, сказал:
- Варюша, я рад, очень рад, что повидал тебя… Но у нас ещё и дело к тебе есть…
- Какое? - Варвара-ханум насторожилась.
- Мы хотим вызволить одну дивчину, сестру этого казака, - и Палий кивнул на Арсена.
- Где она?
- У тебя… Вывез её из Немирова Чора.
- Чора?.. Как её звать?
- Стёха…
- Что ты говоришь?.. Ничего не понимаю!.. - Варвара-ханум недоуменно подняла брови.
- Почему это тебя удивило?
- Потому, что я отпустила её домой вместе с теми двумя пленниками, которые передали тебе ярлыки!
- Отпустила?.. Домой? Тут что-то не так… - Палий покачал головой. - С теми двумя её не было… Они возвратились одни и сообщили, что Стёха осталась здесь.
Наморщив лоб, тревожно задумавшись, Варвара-ханум смотрела куда-то мимо собеседников. Лицо её побледнело. Тонкие белые пальцы, которые, видимо, давно не знали тяжёлой работы, непроизвольно мяли цветастую шёлковую шаль.
Наконец пересилив себя, женщина хлопнула в ладони. Вошла невольница.
- Позови Чору! Пусть зайдёт.
Чора не вошёл - вбежал весёлый, раскрасневшийся.
- Я тебе нужен, мама?
Она указала на миндер рядом с собой.
- Сядь сюда! - И когда сын сел, строго спросила, подчёркивая каждое слово:
- Чора, куда исчезла та дивчина? Стёха…
- Стёха? - По лицу юноши пробежала тень. От неожиданности он не сумел подавить смущение. Ещё больше покраснел. Однако сделал вид, что пытается вспомнить. - Ах, Стёха!.. Как же, помню! А вот куда она девалась, не знаю.
Варвара-ханум неотрывно смотрела на Чору.
- Как это не знаешь? Ты должен был отпустить её домой… Я ведь тебе велела!
- Я так и сделал.
- Когда?
- Тогда же. Вместе с теми невольниками.
Чора стал бледнеть. На лбу у него выступили бисеринки пота. Но отвечал он чётко, уверенно.
Женщина заколебалась.
- Ты правду говоришь, сын мой?
- Мама!.. - воскликнул Чора и медленно отвёл взгляд в сторону.
Мать подумала: мальчик никогда ни в чем её не обманывал; не может быть, чтобы он сейчас…
- Ну, хорошо… Иди, Чора!
Арсен и Палий недоумевали. Больше того, были потрясены. Сколько потрачено сил! Сколько было надежд! И все напрасно. Хотя… они оба заметили, что Чора смутился, недоговаривает, значит - скрывает… Но как заставить его рассказать все, что было?
Чора поднялся и быстро вышел.
В комнате наступила тишина. Казаки, повесив чубатые головы, думу думали: что делать дальше? Варвара-ханум тоже не проронила ни слова.
Нарушил молчание Палий.
- Значит, получается, дивчина исчезла бесследно… Такого не бывает! Должен же кто-то здесь знать, куда она делась! Как ты думаешь, сестра?
- Не знаю… Просто теряюсь в догадках.
- А не таит кое-что от тебя Чора?
Варвара-ханум взглянула на брата:
- И мне показалось, Семён!.. Я с ним поговорю… Сегодня вечером…
5
Ночь была тёмная и тёплая, даже душная. На небе перемигивались серебристые звезды. С широкого днестровского лимана доносились запахи водорослей, выкинутых на берег, кваканье лягушек.
Чора никак не мог заснуть. Голову лихорадили, никак не оставляли тревожные мысли. После разговора с матерью он понял, что приезд дядьки и казаков совсем не случаен. Они приехали за Стёхой! Хотят её выкупить и забрать с собой!..
Он лежал на кожушке, расстеленном на траве, под виноградными лозами, и смотрел в темно-синее небо, на далёкие манящие звезды. А думал о своём.
- О аллах, помоги мне! - шептали его губы. - Сделай так, чтобы эта гяурка Стёха, вопреки желанию отца и матери, вопреки всему на свете, стала моей первой женой!.. Она народит мне сынов, которые своими саблями будут служить тебе, о всевышний! Будут прокладывать пути в страну неверных во имя твоего величия и твоей славы!
Зашелестели ветви. Чора поднял голову.
- Ты здесь, сынок? - послышался тихий голос матери. - Не спишь?
- Нет, мама.
- Я посижу возле тебя…
- Садись, мама.
Варвара-ханум опустилась на край кожушка, положила тёплую руку на голову сына, пригладила жёсткие волосы. Из груди вырвался вздох.
Чора молчал. Он догадывался, для чего пришла мать, но не ведал, что ей сказать. Мысли его путались, грудь теснили стыд и тревога.
- Чора, - ласково прервала мать затянувшееся молчание. - Я знаю, ты не отослал тогда ту дивчину… Если б она уехала вместе с невольниками, то давно была бы у себя дома… Скажи, зачем ты так сделал? Почему не послушался меня? А?
Чора промолчал.
Варвара-ханум взглянула в его широко открытые глаза, в которых слабо отражался свет заезд.
- Почему ты не отвечаешь? - Она снова погладила сына по голове.
Чора порывисто схватил её руку, прижал к щеке, и мать почувствовала, как ладонь стала влажной от его горячих слез.
- Я люблю её, мама! - задыхаясь, признался он. - Как ты не поймёшь?! Она мне дороже всего на свете!
Теперь умолкла мать, смущённая, поражённая неутешным горем, прозвучавшим в словах сына и отозвавшимся в её сердце с ещё большей силой. Она безмерно обожала Чору, своего первенца, единственного… Чувство было таким нежным, глубоким, самозабвенным, что за его счастье готова была не только руку отсечь, но и жизнь отдать.
Как, чем помочь ему?
- Чора, скажи мне правду, ведь я не враг тебе. Ты не отослал её?
- Нет, - прошептал Чора.
- Спрятал от отца?
- Да.
- Где?
- Мама, я не могу сказать. Не спрашивай меня! - Отчаяние прозвучало в его голосе.