- Что же вы за человек такой - друга в беде бросили! Ага, вы даже не знаете, кого. А Владислава Кубышкина. Или уж он и не товарищ вам? А если товарищ, что ж его одного на улице кинули? Ах, вон что - спился он?.. Да что это вы говорите такое? Как это при друзьях, при жене и детях человек может спиться? Да он уж который месяц капли в рот не берет. У меня он живет и к конкурсу скрипачей готовится. Хочет Валерия Климова побить. Вот только скрипки у него нет. Приходите сейчас к нам и скрипку захватите. Пропьет? Как это скрипку, на которой Паганини мир изумлял, и пропить можно? Да вы что говорите–то, мил человек? Иль не музыкант вы и не разумеете, что есть инструмент для вашего брата? Сейчас же несите скрипку, и Владислав будет играть по восемь часов в день. Вы же на нашей улице живете. Берите скрипку и - айда к нам!..
Едва положил трубку, внизу раздался звонок: настойчивый, нервный, будто в доме случился пожар. Курицын спустился к выходной двери и в глазок увидел трех крутолобых амбалов. Они были в длиннополых черных пальто, без головных уборов и все коротко по–боксерски стрижены.
- Чего надо? - грозно прорычал Тимофей и протянул руку в угол коридора, где у него на всякий случай стоял обрезок чугунной трубы.
- Открывайте! К вам гость из Москвы прилетел.
- Какой еще гость?
К двери придвинулся амбал и тихо проговорил:
- Кранах Спартакович Пап.
Курицын удивился. Пап? Бывший сменный инженер, его подчиненный. Он стал такой фигурой - у него в приемной министры толпятся. С чем это он пожаловал?..
- Пусть сам подойдет.
- Его автомобиль за углом дома стоит.
- Пусть подойдет, а иначе убирайтесь ко всем чертям. А будете ломиться, железной трубой по башке схлопочете. К тому ж и пистолет у меня есть. Убирайтесь!..
Амбалы удалились, а вскоре в их сопровождении появился Кранах. Голова большая, лохматая, уши торчат лопухами. Идет быстро, лицо запрокинуто, плечи вразлет. "Батюшки! Гонору–то сколько!.." - смотрел на него в дверной глазок Курицын.
- Тимофей Васильевич! Чего трусите? Открывайте.
Проходя в коридор, Кранах невнятно бубнил:
- Питерцы с ума посходили. Боятся всего.
- Не всего мы боимся, а бандюг, которых вы, демократы, по всей России расплодили. В Питере каждый день по шесть- семь человек гибнет.
- Но вы–то, как помнится мне, не робкого десятка.
- И вы, как помнится, без охраны жили, а теперь вас целый взвод на руках носит. По всей–то России два миллиона парней в частных охранниках состоит, - народ обворовали, а теперь боитесь его. Такое вот королевство на Руси построили. Однако суд над вами грядет, возмездие по пятам ходит.
- Встречаете меня так, будто я смену плохо отработал.
- Ну, да ладно, чем обязан милости такой, собственной персоной ко мне пожаловали?
- А если я просто так… начальника прежнего повидать захотел?
- Хватит трепаться, Кранах лукавый. Будто я вас не знаю. Еврей без смысла и выгоды по земле не ходит.
- Опять еврей! Говорил же я, что не еврей, а вы - знай свое.
- Не евреев нынешняя власть наверх не зовет, а вас вон как вознесли! С чего бы это? Киргиз–то или хохол им не нужен, а русский - тем более. Русского духа вы как черт ладана боитесь. Так что и возражать нечего. Ельцин вас клеймом пометил, чины да деньги вам раздал. А мне на лоб тоже печать поставили: русский ты, так и сиди без зарплаты. А полторы тысячи рабочих моего цеха на улицу выбросили. Такая вот благодарность от вас, евреев, глупому русскому народу вышла. Семьдесят лет кормили, холили вас, в институтах учили, а вы пинком под зад своих благодетелей.
Медленно поднимались по ступенькам, и Курицын беззлобно, но чистосердечно выговаривал свои обиды. Артист он был, этот Курицын, и до крайности смелый и открытый человек. Для него не было ни дворника, ни министра; он правду–матку любому в глаза лепил.
Зашли в комнату и расселись вдалеке друг от друга: Кранах у окна в кресле, и так, чтобы на его лицо не падал свет, а Курицын в углу дивана. Смотрели друг на друга с нескрываемым интересом, и даже с изумлением, и тайным вопросом - Курицын: "Зачем же ты пожаловал, демократ лохматый?", а Кранах: "Удастся ли мне уломать тебя, медведь нечесаный?"
Учились они в разных институтах; Кранах будто бы и не закончил образования, а каким–то образом диплом себе схлопотал, но слушок об этом пополз уже в то время, когда человек со странным именем Кранах Пап был назначен сменным инженером первого сверхсекретного ракетного цеха. Курицын хотел учинить расследование, но "волосатые руки" нажали на директора завода, и Барсов усмирил Курицына. Дело решили "утопить во времени", то есть замять. Но к самым большим секретам Кранаха не допускали. А тут случилась демократическая революция, и глупые ленинградцы выбрали новую власть: мэром города стал университетский профессор–пустомеля с собачьей фамилией и явно выраженным иудейским челом. И вскоре, как по мановению джинна, перестали финансировать все заказы для армии, а рабочих военных заводов выставили на улицу. Папа позвали в Москву, сделали большим начальником, - настолько большим, что летает он теперь на персональном самолете и сопровождает его целая свита. Вчера по телевизору Курицын смотрел, как Папа встречал на аэродроме губернатор. "Батюшки! Да уж наяву ли все это?" - думал Тимофей и хотел спуститься на второй этаж, рассказать Барсову, но решил не портить ему настроения.
Курицын уставился на Кранаха, а тот, как всегда бывало, не выдерживает его прямого взгляда и покачивает расширяющейся книзу стриженной под машинку бородой. Сейчас в нем ничего нет от важной персоны; наоборот - он весь как бы сжался, чувствует себя виноватым и перед своим бывшим начальником смущается больше, чем раньше, в бытность свою инженером, когда он, бывало, докладывал Курицыну о происшествиях в его смене и не мог толком объяснить, как и почему случились те или иные неполадки. Кранаха часто показывали по телевизору; Курицын смотрел на него и диву давался: важный как Папа Римский и смотрит на собеседников так, будто милость великую каждому отвешивает. Здесь же сник, беспокойно сучит глазами и сжался, словно ждет удара. "Видно, уж очень я тебе понадобился", - думает Курицын, продолжая оглядывать гостя с интересом, но без всякого почтения.
По обыкновению, Пап прячет левую руку, на которой три пальца срослись, и он этого небольшого уродства еще с детства стесняется. В школьные годы ребята хватали его за руку и кричали: "Глянь! У него ласта, как у дельфина!.."
Была у Папа и еще одна странность: разноцветные и чуть раскосые глаза - левый глаз серо–зеленый, а правый с желтизной и даже при свете солнца отливал цветом мокрого кирпича.
- Чем могу быть полезен вашему превосходительству? - гудел, как соборный колокол, бас бывшего начальника.
Кранах вдруг вспомнил, кто он есть, отклонил назад сильно поседевшую голову, сверкнул правым кирпичным глазом.
- А где ж Регина? Говорят, она за границей?..
- Она гражданин мира, ее родичи по всей земле раскиданы. Вот теперь в Австрию подалась. У нее там тетка отелем владеет. Будто бы наследство оформляет. Глядишь, и я скоро в вашу гильдию перейду - богатым стану. А пока то… вчера ложки продал. На хлеб денег не было. Нынче, слава Богу, и чаем вас напоить могу. Русский человек живуч и на выдумку горазд; вы его со свету решили сжить, а он, вишь, извивается, как лещ на крючке. Ваши пророки говорят, что на этот раз уж не поднимется Россия, сгинет русский народ. Ну, я теперь книжки по истории читаю, а там примеры нахожу: было уж с нами и не такое, и родичи ваши, хазары, не однажды верх над нами брали, а русский народ во все времена - изловчится как–то и шею свернет захватчикам. Я вот и теперь думаю: как бы вам, хазарам нынешним, шею сломать. И ведь найдем такое средство. Не я найду, так другие. Я вот газету вчера на Невском купил и в ней про митинг московских студентов прочитал. Резолюцию они приняли. Хотите послушать?
И, не дожидаясь согласия, стал читать:
"Митинг москвичей на площади Суворова
21 января 2001 г.
Участники митинга считают необходимым:
1. Выразить протест засилью евреев в российском правительстве и средствах массовой информации.
Россия - это не Израиль.
2. Отделить от России северокавказские республики, и, прежде всего, Чечню, оставив за Россией исконные казачьи земли, осуществив взаимную репатриацию Русских в Россию, а кавказцев на их истинную родину, и закрыть границу.
3. Ходатайствовать перед Генеральной прокуратурой о возбуждении уголовного дела по факту геноцида Русского народа.
4. Признать приватизацию в России как еврейскую финансовую аферу века, в результате которой Национальное богатство Русского народа путем мошенничества присвоено еврейской мафией.
5. Добиваться депортации евреев из России.
Участники митинга
Резолюция принята единогласно".
В раскрытую дверь библиотеки крикнул:
- Владислав! Иди–ка сюда.
С книжкой в руках вошел Владислав: в белой рубашке, чистый, причесан.
- Вот тебе сотня - сходи в магазин, купи чего–нибудь к чаю. Да не очень транжирь деньги. Мы на эту сотню неделю жить должны.
- Но вы же начальник цеха! - удивился Кранах. Начальникам цехов мы везде платим.
- Да, начальник, но станки демократам не даю продавать, так они меня измором взять хотят. А я не сдаюсь. У меня вон в шкафу серебряная посуда лежит, - от шрапнельцеров осталась, так я ее продаю.
Кранах сидел и, видно было, никуда не торопился. У него, конечно, было к Тимофею дело, но вот какое? - Курицын не знал. Подступился к гостю с вопросом:
- У вас, конечно, дело ко мне есть, выкладывайте.
Кранах набычился, уперся взглядом в собеседника, будто удар хотел нанести. Заговорил потвердевшим голосом:
- Да, Тимофей Васильевич. Есть дело. Такое уже дело - важнее не бывает.
Минуту собирался с силами, затем выдохнул:
- Пятьдесят ракет у нас оставались, как они?
- А так - залегли на складе готовой продукции. Не нужны теперь. Американцев вдруг друзьями назвали - и вертолеты наши, и барсовский самолет уникальный на свалку угодили. А уж что до ракет, мы их будто бы и стыдимся теперь. Лежат, родимые. А завод остановлен. Пятнадцать тысяч людей мастеровых на рынках пробавляются. Азикам да чеченцам помогают. Квадратное таскают, круглое катают.
Говорил, а сам думал: "Понадобились, значит. Ну, ну, посмотрим, что вы нам за них готовы заплатить. И почему это ты ко мне обращаешься, а не к Барсову и не к Балалайкину?.."
Владислав вернулся из магазина, и вместе с ним пришел товарищ со скрипкой. Выложил продукты, до копейки вернул сдачу. Курицын демонстративно на глазах у Кранаха деньги пересчитал, бережно в кошелек сложил. А про скрипача подумал: "Молодец! Не сбежал". Отослал друзей в библиотеку, а Кранаха пригласил к столу.
- Шесть лет зарплату не получаю, а места своего не оставляю. И многие рабочие еще держатся. Всё ждем, когда вы нахлебаетесь нашей кровью, демократы вшивые!
Кранах кисло улыбнулся. Знал манеру Курицына резать правду–матку, не обижался. Пододвигая чашку с чаем, сказал:
- А я не демократ. И никогда им не был. Я патриот, меня кое–кто даже красно–коричневым называет.
Курицын покачал головой:
- Ну и ну! Вы–то патриот? Да вы из племени тех, кто ни в Бога ни в черта не верит. У вас один бог - золото! И, между прочим, не я об этом говорю, а ваш главный папа бородатый Карла. Почитай его статью в энциклопедии о еврействе.
- Ну, ладно, Тимофей Васильевич. Ты опять за свое: еврей да еврей. Антисемит ты, Курицын. Раньше таким не был. Рассказывал же тебе, как в детстве подошла ко мне одна тетя и стала расспрашивать: чей да как зовут? И национальность какая? А жили–то мы в Татарбунарах на юге одессчины, там много национальностей понамешано. Так я ей и сказал: "Папа мой гагауз, мама молдаванка, а я - русский". Ну, вот - а ты все меня за еврея числишь.
Они как–то незаметно для обоих перешли на ты.
- Ну, да ладно: дело давай решим: "Незабудка" твоя понадобилась, приставка электронная к ракетам средней дальности.
- Что тебе известно о "Незабудке"? Приставка эта - мое детище. Никому я о ней не докладывал и докладывать не собираюсь. И устройства этой приставки никто не знает - даже мой друг и директор завода Барсов.
- Положим, что это так. Но Кранах Пап такие уши имеет, которые слышат и то, что не говорят, а только в мыслях держат. Что же до приставки твоей, то тут уже и тайны никакой нет; ты однажды проговорился: дескать, твоя "Незабудка" и среднюю ракету в самую могучую нашу ракету превратить способна - в ту, что американцы Сатаной называют. Ну, а дюжину средних ракет, как ты помнишь, мы королю Зухану продали. Они у него целехонькие в подземных бункерах лежат, и их никто не боится. А вот если в каждую из них "Незабудочку" вставить… Слышишь, какими деньгами тут пахнет?..
- Положим, деньгами тут запахло, но кто же нам позволит вооружить Зухана такой ракетой? Ее, "Сатану", Америка как огня боится. И от нас требует, чтобы мы избавились от нее, то есть разоружились, а если ее Зухану… Да тут и вся ваша кремлевская рать на уши встанет. Она–то больше дяде Сэму служит, чем России.
- Всё так. Все верно ты говоришь, Тимофей. Лучше всякого дипломата расклад сил слышишь. Но Кранах затем и сидит в кремлевских палатах, чтобы дальше президента видеть. Вашему заводу нужны деньги, вам, как изобретателю, тоже они не помешают. Ну, а мне… Пусть достанется самая малость.
- Ладно, Кранах. Выкладывай начистоту свой план. Да говори яснее - что я должен делать?..
Кранах не спеша поднялся, заглянул в дверь, ведущую в библиотеку, прикрыл ее плотно, а затем кивнул Тимофею, приглашая его сесть на диван. И заговорил тихо, почти шепотом.
- Завод запустим на полную мощность. И тебя, и Барсова одарим, как это умеют делать на Западе. Зеленых получишь побольше, чем ваш земляк Алферов получил с дипломом Нобелевского лауреата. Что ты на это скажешь? А?..
Курицын откинулся на спинку стула, устремил на гостя взор младенца - немигающий, изумленный. "Вот какая нелегкая тебя принесла! Видно, большие деньги сулит тебе моя "Незабудка"", - думал Тимофей.
- Но что вам известно о "Незабудке"?
- А все известно. Что ты знаешь, то и нам ведомо. Наладил ты ее для взрыва ракеты на дне морском. Там, на глубине, вспучит она первую волну, затем вторую, третью… Этакий гидродинамический эффект, способный вздыбить миллионы тонн воды и со скоростью экспресса устремить их на морской порт, где стоит полсотня боевых кораблей, или на прибрежный город, и слизнет его, как корова языком, а на его месте образуется пляж первоклассный - место отдыха для туристов. Филадельфия встретится или Нью - Йорк какой–нибудь, и на его месте чистенький песочек останется. Если, скажем, Космический полигон имени Кенеди - и на его месте песочек. Ну, так как мои уши?.. Способны они услышать то, что ты скрывал от всех - и даже от жены своей Регины Шрапнельцер?
Кровь бросилась в голову при имени Регины. Тимофей вспомнил, как однажды в минуту семейных откровений поведал жене о своем открытии. И сказал, что тайна "Незабудки" лежит в глубинах термо– и гидродинамики и что никакие институты не докопаются до этой тайны.
А Кранах продолжал:
- А?.. Что ты скажешь о моей способности слышать то, о чем не говорится, видеть то, что не видят другие?
- Говорилось, говорилось о тайнах открытия. Знаем мы, откуда ветер дует. Ну, да ладно, Кранах ушастый. Но представить–то ты можешь, что натворит ракета, превращенная в "Гогу - Магогу"? Пол - Америки на берегах океанских сгрудилось. Как же это можно сотворить зло такое?..
- А бомба водородная? А нейтронная?.. А та же "Сатана", что ради маскировки по лесам кочует? Или, может быть, нет у нас всего этого? И у Америки нет?.. Полноте блажить, Курицын! Да сейчас во многих странах гигантские секретные центры в поте лица создают новые поколения оружия - страшнее всех сущих. Да у тебя в кармане лежит такое оружие. Соглашайтесь, и я начну операцию икс. Будет тебе встреча с королем Зуханом, учинишь там испытание "Незабудки", и вот тебе решены все проблемы вашего завода и твои собственные.
Курицын сверлил взглядом бегающие глаза Кранаха и не мог понять его тайного замысла. А ну–ка получи такое оружие Зухан, что он сделает со своим извечным врагом Израилем? О братьях–то своих кровных помнит Кранах или нет?
Впрочем, чего Тимофею думать о них? Акулы враждебного мира уж вплотную подступились к уничтожению русского народа. В год мы убываем на миллион. Три тысячи человек в день гибнет. И только потому, что демократы ослабили армию и выпустили вперед Америку.
Кранаху сказал:
- Хорошо бы, конечно, завод на ноги поставить, да чьи заказы–то будем выполнять? Я ведь ракеты со своей приставочкой только нашей армии могу вручить. В чужие–то руки и за гору золота не отдам.
- У армии нашей пока нет денег, а продадим Зухану твою "Незабудку" - и деньги появятся.
Курицын все глубже проникал в тайны предлагаемого гешефта и про себя думал так: "Он–то, еврей, конечно, в денежных расчетах силен, и все ходы далеко спланировал, но и я, русский Тимофей, не лыком шит. Попробую–ка обвести вокруг пальца хитрющего Кранаха.
Заговорил так, будто гешефт ему показался заманчивым:
- Ракеты средней дальности на складе в нашем цеху хранятся, - как ты помнишь, полсотня штук мертвым грузом залегла. Так, может, мы ее и без приставки продавать начнем?
- Э, не–е–т, ракета нужна только с "Незабудкой".
- Много ли их понадобилось?
- Шесть. По две ракеты в каждую страну. Да дюжину приставок для Зухана повезешь.
- А что это за страны, хотел бы я знать.
- Ирак, Иран и - Югославия.
- На такие страны соглашусь, но лишь после того, как все цеха завода, и в первую очередь два ракетных, заработают. И еще условие: чтоб меня не торопили. "Незабудка" недоделана, для ее доводки все конструкторское бюро нужно восстановить, бригаду слесарей–лекальщиков и два цеха на соседнем заводе "Светлана" оживить. Дел будет много. Нужны финансы.
- Ладно, ладно, Тимофей. Деньги будут, да только ты меня не дурачь. "Незабудка" готова, у меня информация верная. А деньги поступят через неделю. Законные, из бюджета.
- Только на таких условиях я и готов работать. А что до сведений, которые тебе на хвосте принесла Регина, так - лапша у тебя на ушах, а не сведения. Ты же сам хотя и работал со мной рядом, а дел моих знать не мог, потому как я их глубоко прятал. Приставка - плод труда большого коллектива. Вот распался он, и "Незабудка" села на мель. А еще тут проработки математические нужны. Ученых надо вновь собирать, - и не каких–нибудь, в ранге профессоров, академиков.
Курицын умышленно сгущал краски, знал он, с кем имеет дело, не хотел, чтобы за ним охотились; одиночку–изобретателя и выкрасть могут, и так запрятать, что света белого не увидишь. Заранее выторговывал себе свободу жить и никого не опасаться.
- "Незабудку" мы, конечно, до ума доведем, но для этого завод восстанавливать надо. А кроме того, испытательный стенд нужно строить заново. Заказчик–то, он гарантии потребует, ему ракету в деле покажи. Годок, а то и другой придется ждать.
- Так и порешим. Завтра с Барсовым обсудим финансовые дела. Всю же технологию и само производство я от имени правительства поручаю тебе. Зарплату положим особую. Телефон мой знаешь, звони в любое время. Открою тебе секрет: дело наше будет на контроле - там, на самом верху.
И Кранах, точно Наполеон, вскинул над головой руку.