- Да, это так. И если уж работать за деньги, то я бы лучше продолжал прыгать и бить рекорды.
- За рекорды дают хорошие деньги, но вот он, - кивнул на толстого…
Руслан сел на диванчик, пригласил Машу сесть рядом и, подумав, заговорил так:
- Хотел бы знать, что вы ждете от своих ребят… Ну, хотя бы через год?
Толстый вновь поклонился Руслану, сказал:
- Меня зовут Ибрагим.
- О-о! - Хорошее имя. А я Руслан.
Толстый знал его имя, кивал головой. Говорил:
- Ребята должны ставить рекорды. Не скажу олимпийские, но - рекорды. Региональные. У нас тут на Востоке тоже проходят соревнования, так вот на них - хорошо бы нашей стране выйти на первое место, а потом и на мировую арену.
Руслан тихо проговорил:
- Губа не дура.
- Что? - наклонилась к нему Маша.
- Я говорю: хорошие у него аппетиты.
Маша перевела, и Ибрагим закивал головой:
- Да, аппетиты хорошие. Мы не можем больше терпеть унижения и равнодушно смотреть, как на всех мировых соревнованиях медали нацепляют ублюдкам.
Последнее слово Маша не поняла и попросила Ибрагима уточнить свою мысль. И араб уточнил:
- Ублюдки - это по–вашему, по–русски, недочеловеки. Француз какой–нибудь или американец, который и сам не знает, какая у него в жилах кровь течет. Мы, арабы, народ смелый и могучий, и чистых кровей, потому что ни с кем не смешиваемся. А если не бьем рекорды, то это потому, что деньги не вкладываем в спорт. Я своего старика уговорил раскошелиться. Вы только скажите нам: можно из наших ребят вырастить чемпионов?
- Вырастить, конечно, можно, - вялым голосом ответил Руслан, - да только дело это не простое. Переучивать труднее, чем учить заново, а учебу с нуля нужно начинать с детского возраста, а еще лучше - с младенческого. Из ваших же ребят… одного–двух можно внедрить в десятку лучших - и это была бы большая победа. Но и труда надо будет положить немало. Лет пять придется натаскивать.
- Так вы и возьмитесь за это дело. Мы вам создадим такие условия жизни… Как шейх кувейтский будешь жить. Гарем на сто жен дадим.
- Чево–о–о?.. - воззрилась на него Мария. - Какой такой еще гарем ему обещаете?.. Он русский и никаких гаремов знать не желает!..
- Девушка, девушка! Зачем кричать стала? Скажи ему про гарем. Он же мужчина, а если мужчина, то и гарем нужен. Мы деньги дадим, хорошие деньги. И дворец купим. И ты там будешь жить. Ты еще девочка малый, но язык знаешь. Будешь и ты жить во дворце.
Руслан пытался понять смысл возникшей перепалки, но Маша ему пояснила: он гадости говорит, но сказал, что даст тебе большие деньги и будешь ты жить во дворце. Но только зачем тебе жить в таком пекле и зря мы на него время тратим.
Руслан взял ее за руку, заговорил тихо:
- Ты мне переводи все, что он скажет. Передай, что я пока не знаю, что ему ответить, и давайте перенесем разговор на завтра.
На том они и порешили: завтра встретиться в тот же час и здесь же, в вестибюле.
Руслан решил посоветоваться с Петром Петровичем. Зашел к нему вечером перед тем, как спуститься в ресторан на ужин. Петр Петрович по обыкновению сидел за чертежами. "Удивительно, как он трудолюбив и устремлен к своей цели", - подумал молодой человек, располагаясь в кресле. И уж было хотел подступиться к разговору, но увидел в глазах старшего товарища необычную озабоченность и даже тревогу.
- Вы чем–то обеспокоены, Петр Петрович?
- Мы тут сидим, попусту тратим время, а толку я пока не вижу. Посол звонит каждый день, но у меня такое подозрение, что он дурачит нас и водит за нос. Ссылается на взбалмошный характер олигарха, даже проговорился однажды, что тот будто бы и не совсем в своем уме, носится по городам и странам, а чего там ищет, неведомо. А между тем, каждый день нашего пребывания стоит денег, и мне, право, неудобно…
- А уж об этом, Петр Петрович, вам не следует беспокоиться. Кончатся у нас деньги, я снова поеду на соревнование и займу призовое место. Сейчас победителям платят еще больше. Спорт для изощренных дельцов становится полем ожесточенной битвы, и они охотятся за чемпионами. Вот и сейчас мне предлагают тренерскую работу и обещают хорошие деньги. Может, я запродамся и мы соберем конструкторскую группу для решения вашего проекта?.. А, Петр Петрович? Благословляйте меня, и я надену хомут тренера. Этак–то я больше принесу пользы отечеству, чем за кульманом, корпя над чертежами.
Барсов смотрел на молодого человека, и смотрел пытливо, словно бы желая удостовериться, серьезно ли он об этом говорит.
- А если заключишь контракт - надолго ли? И какую дадут сумму? Просить надо много. Сейчас, как я слышал, за рядового футболиста дают четырнадцать миллионов, а тут - тренер, да еще с каким титулом!
- Иной футболист и дороже стоит, а я, если уж запрягусь…
- Но на какой срок? Признаться, мне бы не хотелось расставаться с вами надолго. Привыкли мы к вам. Особенно женщины вас полюбили.
- Серьезных успехов за год и даже за два не добьешься. Тут уж лет на пять придется соглашаться. Признаться, жить в этом пекле не очень бы и хотелось, да ведь иным–то путем денег не добудешь.
Петр Петрович склонился над чертежами. Было видно, что совета он давать не станет, но и не отвергает столь заманчивый вариант решения своей проблемы. Парень верно наметил цель и будет идти к ней, не страшась трудностей и лишений. Может быть, готовя спортсменов чужой страны, он на каких–то соревнованиях повредит своим ребятам, но деньги–то пойдут на дело куда более важное.
В эту ночь Руслан плохо спал. Лежал с открытыми глазами и думал о завтрашней встрече. Никогда он так не волновался, - и даже перед схваткой с лучшими прыгунами мира сон его был крепок, а тут?.. Совестно ему было запрашивать большую сумму, но деньги нужны, слишком нужны, чтобы занижать цену предстоящего титанического труда по выращиванию чемпионов. Абсолютных чемпионов он из тех ребят, которых видел, конечно, не вырастит, но призеров… Пожалуй, может и подготовить. Надо только поставить жесткие условия: чтобы в его тренерскую работу никто не вмешивался и чтобы дисциплина среди его питомцев была железная.
С этими мыслями он и уснул.
А утром следующего дня повел разговор решительный и бескомпромиссный.
- Чтобы чего–нибудь добиться, мне нужны четыре–пять лет. И чтобы я был единственным и абсолютным командиром своей группы спортсменов. Они должны всю жизнь подчинить спорту.
Толстяк поднял руки:
- Условия принимаю.
- А теперь о цене. Сколько вы готовы мне заплатить?
Толстяк ответил быстро; очевидно, он уже переговорил со своим "стариком" и тот уполномочил его на сделку.
- Мы можем заплатить десять миллионов.
Руслан поднялся. И, уже стоя, сказал:
- Я такую сумму могу заработать на соревнованиях. Мне нужна сумма в пять раз большая.
Толстяк приоткрыл рот. И тоже поднялся. Произнести слово не решался. Руслан вежливо поклонился:
- До свидания.
Взял за руку Марию, и они пошли.
Мария, ошеломленная разговором, которого она не ожидала, и еще не успев прийти в себя, проговорила:
- Вы это серьезно?
- Что серьезно?
- Могли остаться здесь на четыре–пять лет? Но вы за это время состаритесь и вернетесь на родину с палочкой и с бородкой.
- Да, я бы постарел. И подурнел. И такая красотка, как ты, на меня бы уж и не посмотрела. Но заводу нужны деньги. И как их заработать, если не таким вот образом?
Вернувшись в гостиницу, Руслан прошел в свою комнату и завалился на диван. Он был почти уверен, что его условия будут приняты. И - не ошибся. После обеда ему позвонил Ибрагим и сказал:
- Ваши условия принимаем.
Назавтра был назначен полет в столицу. Там жили спортсмены, там же находились база и вышки, где они тренировались. И Руслан хотел было доложить об этом Барсовым, но они уже всё знали и сами пришли к нему в номер. Марии с ними не было.
- Где Машенька? - спросил Руслан.
Петр Петрович опустил голову, а Елена Ивановна в сильном волнении проговорила:
- Она заболела. Боюсь, это у нее серьезно.
- Да чем же она могла заболеть? Утром мы с ней болтали, собирались пойти загорать…
- Утром - да, была здорова, а теперь вот…
Елена Ивановна собралась с духом, заговорила громко, с тревогой в голосе:
- Мы, Руслан, не знаем, как тебе и сказать, но ее потрясла весть о твоем согласии остаться здесь на пять лет. Она при этой вести побледнела и ушла к себе. И там разрыдалась… С ней случилась истерика.
Руслан все понял и заговорил смущенно, не в силах поднять голову:
- Да что же плакать? Пусть она остается со мной, хотя бы на время - на год, два. Будет переводчицей, я ей назначу хорошую плату, а если она захочет, устрою в высшую балетную школу. Она мне говорила, что здесь, в столице, такая имеется. И еще сказала, что видела их балет - он сильно отстает от нашего. Может, она еще и в труппу попадет.
Елена Ивановна подошла к нему, взяла за руку:
- Пойдемте к ней, вы всё это ей сами скажете.
Вошли к Марии, и Руслан сел у ее изголовья:
- Эй, красавица? Не знал, что ты такая плакса. А я виды на тебя имел, хотел тебе должность переводчицы предложить. И заодно в балетную студию бы ходила.
Мария продолжала лежать, отвернувшись к стене. Украдкой концом простыни вытирала глаза, а затем повернулась к Руслану, сказала каким–то чужим строгим голосом:
- Переводчиком я к тебе не пойду, - не настолько хорошо знаю язык, чтобы принять такую должность. А вот в студию… Я и сама попытаюсь зарабатывать для папы деньги.
И повернулась к матери:
- Подняла тревогу! Ну, прилегла на часок, голова разболелась. А она… всех на уши поставила.
- Ну, ладно, - сказал Руслан. - У нас еще дел много. Завтра в столицу полетим.
И - к Барсовым–старшим:
- Хорошо бы вместе. Ремонт самолета закончен, мы его под охрану сдали. Там, мне кажется, все надежно. А?.. Хотите, и на вас билеты закажу?
Барсову эта идея понравилась.
- Но, может, нам и в ангарах столичного аэропорта место найдется? Тогда бы мы своим ходом махнули.
И он позвонил начальнику столичного аэропорта. Тот попросил назвать размеры самолета, а затем назначил цену за каждый день стоянки. Она оказалась умеренной. И наши путешественники стали собираться к полету. Сообщили об этом Ибрагиму, тот попросил и их взять на борт. Тут же поехали на местный аэродром заправлять баки, опробовать моторы. Мария осталась в гостинице. Никто не знал, какая окрыленность пришла на смену только что сразившей ее неугасимой печали. Едва удалились Руслан и родители, она скоренько приоделась и вышла на улицу покупать учебники по английскому языку и книги для чтения. Никому на свете не желала она уступать место переводчицы у Руслана. А кроме того, она мысленно составляла себе меню завтраков, обедов и ужинов, которому теперь решила строго следовать. Вспоминала советы преподавателей, их рассказы о том, как питались великие балерины Уланова, Павлова, что ела Раиса Стрючкова - ее Мария особенно любила.
Маша всерьез намеревалась возобновить занятия в балетной студии и, если у нее пойдет дело, "продать" себя и, как Руслан, отдавать деньги отцу на создание новой конструкции самолета.
Маша знала степень своей подготовки. Она была сильнейшей из последнего выпуска, но при распределении в первом же спектакле ей главную роль не дали, и она, расплакавшись, ушла из театра. Родителям же стала на себя наговаривать: я и худющая, и "деревянная", и что судьба кордебалетной бесталанницы ей будет в тягость и всю жизнь мириться с такой участью она не намерена.
Вечером они, как обычно, пошли в ресторан ужинать, и взрослые заметили, как Мария тщательно выбирала себе еду. Со словами "я сегодня не ела мясо" она заказала бифштекс и просила, чтобы мясо было мягким…
- Маша! - воскликнула Елена Ивановна, - это же ужин! Разве в вашем балетном мире принято так тяжело наедаться на ночь?
- В нашем балетном мире не любят слишком худых и тоненьких. К тому же сейчас не ночь, а вечер. Я намерена перед сном много гулять по городу.
И тоном знатока добавила:
- Двух часов хватает, чтобы любая пища встала на место и вас уже не тяготила.
- Я бы этого не сказал, - заметил Руслан, который так же хорошо знал систему питания людей, вынужденных тратить много физических сил во время своей работы.
- А я уже сказала. Вы человек пожилой, и для таких нужен режим щадящий…
Руслан улыбнулся; она не впервые называет его пожилым, а однажды даже сказала: "Вы старый", и неизвестно, чего тут было больше: врожденного кокетства или наивности, свойственной детям и юным особам. Есть же у французов такая поговорка: "Стариков не так много, как кажется семнадцатилетним". Ну, а для Марии, которой не исполнилось и шестнадцати, каждый двадцатилетний казался пожилым. Но Руслан на Машу не обижался; ответил ей однажды в ее же тоне: "Мои года - мое богатство". А в другой раз заметил: "Однако до семидесяти мне далеко". И еще говорил, что ее возраст "щенячий" и ей простительны любые шалости.
Подобные перепалки между ними случались часто.
Маша в балетной школе хотя и ростом от своих подруг не отставала, но в стайке молодых березок выглядела самой тоненькой и незащищенной. Парни всерьез ее не воспринимали, при взгляде на нее не загорались огнем желаний и вдохновений. Маша видела это каждой клеткой своего болезненно–чуткого существа и горько жалела себя, называла дурнушкой. И, может быть, оттого у нее развивалась злость и досада на себя и на весь свет; она при малейшем столкновении пыжилась, как еж, становилась колкой и раздражительной. С того же дня, как встретила Руслана, все эти свойства в ней вспучились еще более, ей иногда хотелось плакать оттого, что яркий и такой совершенный в своем сложении парень, да к тому же еще и олимпийский чемпион, смотрел на нее не только с высоты своего физического совершенства, но даже с каким–то подчеркнутым, убийственным пренебрежением. Ничего подобного, конечно, в его отношении к ней не было, но ей чудилось, что именно так он к ней и относится. В одном она не ошибалась: Руслан не видел и не хотел видеть в ней девушки, способной хотя бы чуточку понравиться. Именно поэтому она и старалась при каждом случае уколоть его и досадить.
После ужина Петр Петрович и Елена Ивановна пошли в номер, а Руслан испросил разрешения у Марии сопровождать ее на прогулке. Маша милостиво позволила и, гордая своей маленькой победой, направилась к выходу из гостиницы.
О том, как будет жить в этой стране Руслан и примет ли Маша предложение стать его переводчицей, они в этот раз не говорили.
Самолет легко преодолел расстояние до столицы, а в столице их встретил российский посол и провел в комнату для важных гостей. Здесь их ожидала группа соотечественников, среди которых был и сверхбогатый олигарх: молодой человек со склоненной набок головой, с глазами, в которых можно было прочесть то ли удивление, то ли любопытство. Елена Ивановна подумала о нем: "Странный", а Петр Петрович, которому уже приходилось встречаться с олигархами, решил, что он мало чем отличается от Абрамовича или от братьев Черных, или от юного алюминиевого короля, которого недавно засунули в красноярскую тюрьму. Самый богатый человек в Петербурге Мирилашвили - его недавно вызвали в прокуратуру и там набросили на него наручники, - тоже удивительно похож на вот этого, которого посол даже не назвал по имени. Они все молодые, и на лицах у них застыло удивление или вопрос: "Неужели это мне свалилось такое счастье - быть олигархом?.." Затем, если олигарх будет оставаться на свободе, это выражение скоро изгладится и на его лице появится печать неприступности и презрения к каждому, кто на миллиард, и даже на миллион беднее его.
Олигарх лишь скользнул глазами по лицам Петра Петровича и Елены Ивановны и стал задавать вопросы:
- Ваш самолет летает быстро, а садится на пятачок, как вертолет. Я так понимаю?
- Да, вы понимаете правильно.
- А этот ваш странный самолет может приземлиться на лед?
- Если лед достаточно крепок - может.
- А, если случится, на воду - тоже может?
- На воду не может. Для этой цели существуют специальные гидросамолеты. Но они тяжелы, громоздки, скорость их небольшая, и летать они далеко не могут.
- Жаль. Если бы самолет мог ходить по воде, я бы купил ваш завод.
Олигарх больше ничего не сказал; он вдруг потерял интерес к собеседнику, повернулся к нему спиной и направился к выходу, но в дверях остановился и еще спросил:
- Вы живете в Питере?
- Так точно, в Питере.
- И ваша фабрика в Питере?
- У нас завод. Да, он находится в Петербурге.
- А как же там летает ваш самолет? Над городом, что ли?
Барсов пожал плечами и уж хотел было что–то сказать, но олигарх вышел. За ним, точно горох, высыпалась и свита. Посол удалился вслед за ними и ничего не сказал Барсовым.
Встреча с олигархом не оставила у Барсовых никакого впечатления. Садясь в такси и отправляясь в гостиницу, где должны были поселиться Руслан и Мария, супруги переглянулись. Пожали плечами.
В гостинице их провели в прекрасный трехкомнатный номер, снятый для них Русланом. На столе лежала записка: "Мы уехали на спортивную базу. Вечером позвоню. Руслан".
Спортивная база находилась за городом и располагалась в живописном месте. Деревянный дворец с балконами по второму и третьему этажу, с видом на озеро, окаймленное вековыми деревьями, среди которых возвышались своей роскошной шевелюрой дубы и каштаны. На берегу озера, вдаваясь в него длинным прямоугольником, сверкала свежей зеленой покраской купальня и над ней четырехэтажная, устремленная в небо вышка с длинным, выдающимся на середину бассейна трамплином.
Выйдя из машины, Руслан опытным взглядом оглядел купальню, бассейн и вышку и остался доволен сооружением.
Во дворце их ждали. В небольшом учебном классе с кафедрой и школьной доской сидело две группы спортсменов: в одной группе семь молодых ребят, - их Руслан узнал: то были прыгуны, с которыми ему предстояло работать. И вторая группа - в ней было человек двенадцать, все пожилые, важные и смотрели на Руслана и Марию с нескрываемым чувством недоверия и даже неприязни. Эти, очевидно, спонсоры, хозяева, деловые люди.
Ибрагим назвал Руслана и Марию, говорил то по–английски, а то на своем языке, - и это было с его стороны не совсем вежливо.
Наступила минута молчания. Ибрагим, подсевший к группе пожилых людей, смотрел на Руслана и Марию, как бы приглашая их к разговору. И все остальные уставились на них, как на диво, слетевшее с неба.
Руслан поклонился, поздоровался, сказал, что может принять приглашение работать с прыгунами только после того, как примут его условия. Главное из этих условий - невмешательство в его тренерскую работу и железная дисциплина, которую он заведет в группе своих подопечных. В заключение сказал:
- Мне нужна неделя для испытания спортсменов и для знакомства с ними, и только после этого я подпишу контракт.
Пожилые замотали головами; им такие условия понравились. А из группы спортсменов поднялся парень с короткими усиками, - очевидно, старший из них, - сказал:
- Меня зовут Гасан, я от имени своих товарищей заверяю: мы будем подчиняться вам беспрекословно. Но нам хотелось бы знать: где мы будем жить - дома или на базе и будут ли у нас выходные?
- Жить будем на базе. Выходной - один день в неделю.
Потом задавали вопросы старшие:
- Какая будет система наказаний?