Г о с п о ж а Л и н д е. Ну…
Н о р а. …что никаких испытаний в этом сложном мире мне не выпадало…
Г о с п о ж а Л и н д е. Дорогая Нора, ты только что рассказала мне обо всех своих злоключениях…
Н о р а. Ха, да это мелочи. (Тихо.) О настоящих я тебе не рассказывала.
Г о с п о ж а Л и н д е. Настоящих? О чем ты?
Н о р а. Ты меня уж совсем ни в грош не ставишь, Кристина, и напрасно. Вот ты гордишься, что не год и не два на износ работала ради матери.
Г о с п о ж а Л и н д е. Я не заношусь, не дай Бог. Но действительно радуюсь и горжусь, что сумела сделать последние мамины годы пусть не совсем безбедными, но все же.
Н о р а. А еще ты гордишься, вспоминая, сколько сделала для братьев.
Г о с п о ж а Л и н д е. Мне кажется, я вправе гордиться.
Н о р а. И мне так кажется. Но если хочешь знать, мне тоже есть чем гордиться и с радостью вспоминать.
Г о с п о ж а Л и н д е. В этом я нисколько не сомневаюсь. Но к чему ты клонишь?
Н о р а. Говори тише! Чего доброго Торвалд услышит. Ни за какие коврижки он не должен узнать… и никто не должен, одна ты, Кристина.
Г о с п о ж а Л и н д е. Узнать? Что именно?
Н о р а. Иди поближе. (Тянет ее, усаживает рядом с собой на диван.) Да, мне тоже есть чем гордиться и чему радоваться! Это я спасла жизнь Торвалда!
Г о с п о ж а Л и н д е. Спасла? Что значит – спасла?
Н о р а. Я же рассказывала тебе о поездке в Италию. Если бы не она, Торвалд бы не выкарабкался.
Г о с п о ж а Л и н д е. Да. И твой папа дал необходимую сумму.
Н о р а (улыбнувшись). Торвалд и все кругом так и считают, хотя…
Г о с п о ж а Л и н д е. Хотя что?
Н о р а. Папа не дал нам ни гроша. Все деньги на поездку раздобыла я.
Г о с п о ж а Л и н д е. Ты? Эту огромную сумму?
Н о р а. Тысячу двести спесидалеров. Четыре тысячи восемьсот крон. Ну, что теперь скажешь?
Г о с п о ж а Л и н д е. Нора, да это невозможно. Если только ты в лотерею выиграла…
Н о р а (высокомерно). В лотерею? (Фыркает.) Тоже мне заслуга.
Г о с п о ж а Л и н д е. Как же ты их раздобыла?
Н о р а (напевает с заговорщицким видом). Траля-траля-ля-ля-ля…
Г о с п о ж а Л и н д е. Занять деньги ты не могла…
Н о р а. Да? Почему не могла?
Г о с п о ж а Л и н д е. Жена не может взять в долг без согласия мужа.
Н о р а (вскинув голову). Однако если у этой жены есть сметка и практическая жилка и она возьмется за дело с умом, то…
Г о с п о ж а Л и н д е. Нора, я не совсем понимаю…
Н о р а. И не надо. Никто и не говорит, что я занимала деньги. Я могла достать их иначе. (Откидывается на спинку дивана.) Мне их мог подарить обожатель. С такой привлекательной внешностью, как у меня…
Г о с п о ж а Л и н д е. Ты сумасшедшая.
Н о р а. Зато ты сейчас лопнешь от любопытства.
Г о с п о ж а Л и н д е. Нора, милая, ты ведь не натворила глупостей сгоряча?
Н о р а (выпрямляясь). Разве спасти мужа такая уж глупость?
Г о с п о ж а Л и н д е. Глупость – делать это тайком, не посвятив мужа в свои планы.
Н о р а. В том и дело, что его ни во что нельзя было посвящать! Господи Боже, пойми, ему даже не говорили, что он болен смертельно. Это мне врачи сообщили, что речь о жизни и смерти и спасти его может только переезд на юг. Думаешь, я не начала с простых заходов? Уши ему прожужжала, что теперь принято после свадьбы путешествовать за границу и я тоже мечтаю о медовом месяце, умоляла и пускала слезу, даже спекулировала своим интересным положением, мол, изволь исполнять мои прихоти, ну и намекнула, что он мог бы взять заём. Как он разъярился, Кристина! Заявил, что я совсем рассудок потеряла и он как муж обязан пресекать мои вздорные капризы – как-то так он их назвал. А я думала: говори, говори, спасать тебя надо немедленно; ну и нашла выход…
Г о с п о ж а Л и н д е. И муж не выяснил у отца, что деньги не от него?
Н о р а. Нет, не выяснил. Отец умер в те же дни. Я собиралась посвятить его во все подробности и попросить не выдавать меня, но он был уже совсем плох… А потом нужда просить отпала, к несчастью.
Г о с п о ж а Л и н д е. И ты до сих пор не призналась мужу?
Н о р а. Нет. Упаси Бог, как ты себе это представляешь? Про займы у него позиция жесткая. К тому же для Торвалда это удар по мужскому самолюбию, представь, как унизительно и мучительно было бы ему знать, что он так мне обязан. Это совершенно испортило бы наши отношения, лишило наш милый, счастливый домик радости.
Г о с п о ж а Л и н д е. Ты что же – никогда ему не признаешься?
Н о р а (задумчиво, с полуулыбкой). Почему никогда? Через много-много лет, когда я уж буду не такая красавица… Что ты смеешься?! Я всего-навсего имела в виду – когда Торвалд охладеет ко мне, ему станет не в радость, как я для него танцую, наряжаюсь и декламирую, тогда неплохо бы иметь козырь в запасе. (Спохватывается.) Чур меня! Такие времена не настанут никогда!.. Ну, что ты теперь скажешь о моей главной тайне? Я совсем-совсем ни на что не гожусь? И уж поверь, эта история попортила мне немало крови. Так трудно платить по всем долгам в срок! Понимаешь, в деловом мире есть то, что они называют квартальными процентами, плюс взносы в счет погашения займа. И всякий раз ужасно трудно собрать деньги на очередную выплату. Приходится выгадывать на всем. На хозяйстве сильно не ужмешься, Торвалд должен жить хорошо. Дети не могут ходить плохо одетые, что мне на них дают, то я сполна на них и трачу, по-честному. Сладкие мои малыши, благословение мое!
Г о с п о ж а Л и н д е. Бедная Нора, так тебе приходилось урезать свои траты?
Н о р а. Конечно. Это же больше всех меня касается. Когда Торвалд дает мне денег на платья или обновку, я никогда не трачу больше половины, всегда беру все самое простое и дешевое. Господи, счастье, что я в любом наряде хорошо смотрюсь и Торвалд ничего не замечает. Но самой иногда так тяжко… Ведь хочется одеваться хорошо, правда же?
Г о с п о ж а Л и н д е. Еще бы.
Н о р а. Но бывают и другие доходы. Прошлой зимой мне посчастливилось – дали перебелить целую стопку. Я закрывалась в комнате и по полночи переписывала. Бывало, иной раз устану, сил нет. А все равно приятно: вот я тружусь, деньги зарабатываю, почти как мужчина.
Г о с п о ж а Л и н д е. Но много ли ты сумела выплатить таким манером?
Н о р а. Точно не скажу. Понимаешь, в этих делах не так легко проверить. Но одно знаю твердо: на долг шло все, что мне удавалось наскрести. Сколько раз я думала, что не выпутаюсь! (Улыбается.) Сидела и грезила наяву, как в меня влюбился пожилой богатый старик…
Г о с п о ж а Л и н д е. Что? Какой старик?
Н о р а. Никакой, это мои выдумки… И вот он умирает, вскрывают его завещание, а там крупными буквами написано: все мои сбережения должны быть немедленно выплачены наличными дражайшей госпоже Хелмер.
Г о с п о ж а Л и н д е. Кто был этот старик, дорогая Нора?
Н о р а. Господи, ты не поняла? Не было никакого старика, но часто, когда я не находила денег к очередной выплате, ломала голову, как быть, и не видела выхода, то утешала себя этой сказочкой. Но теперь всё: старикашка докучный, завещание его меня больше не вол-ну-ют. Всё, отныне я сама беззаботность! (Вскакивает.) Господи, какое блаженство даже думать об этом! Беззаботность! Безбедно жить без забот. Играть и дурачиться с детьми, украшать и устраивать дом, как нравится Торвалду. А ведь скоро весна, высокое голубое небо… Вдруг мы сможем куда-нибудь поехать? И я опять увижу море?! Как же чудесно жить и быть счастливой!
В прихожей раздается звонок.
Г о с п о ж а Л и н д е (вставая). Звонят. Мне, пожалуй, лучше уйти.
Н о р а. Нет, нет, останься. Сюда никто не придет, это к Торвалду.
Г о р н и ч н а я (заглядывая в комнату из прихожей). Прошу прощения. Госпожа Хелмер, здесь хотят поговорить с адвокатом.
Н о р а. Ты хотела сказать: с господином директором банка.
Г о р н и ч н а я. Да, с директором банка. И я вот не знаю, у него уже доктор…
Н о р а. А кто его спрашивает?
С т р я п ч и й К р о г с т а д (из прихожей). Это я, госпожа Хелмер.
Кристина Линде вздрагивает от удивления и отворачивается к окну.
Н о р а (делая шаг в его сторону, нервно, вполголоса). Вы? Что такое? О чем вы собрались говорить с моим мужем?
К р о г с т а д. Банковские дела, так сказать. Я служу в Акционерном банке, мелкая должность, а ваш муж, как я слышал, станет теперь нашим директором…
Н о р а. То есть…
К р о г с т а д. Разговор строго о банке, ничего больше.
Н о р а. В таком случае будьте любезны, пройдите прямо в кабинет, следующая дверь. (Равнодушно простившись, закрывает дверь в прихожую и идет проверить печку.)
Г о с п о ж а Л и н д е. Нора, кто это был?
Н о р а. Стряпчий Крогстад.
Г о с п о ж а Л и н д е. Так вправду он…
Н о р а. Ты знаешь его?
Г о с п о ж а Л и н д е. Знала когда-то давно, много лет назад. Он одно время служил уполномоченным в наших краях.
Н о р а. Да.
Г о с п о ж а Л и н д е. Он очень изменился.
Н о р а. Крогстад был крайне неудачно женат.
Г о с п о ж а Л и н д е. А теперь овдовел?
Н о р а. И детей семеро по лавкам. Все, занялся огонь.
Закрывает дверцу печки и отодвигает кресло-качалку чуть подальше.
Г о с п о ж а Л и н д е. Говорят, он обделывает делишки разного толка.
Н о р а. Правда? Вполне может быть. Я не знаю. Но давай не будем о делах, это так скучно…
Из кабинета Хелмера выходит Д о к т о р Р а н к.
Д о к т о р Р а н к (еще за дверью). Нет, нет, не хочу тебе мешать. Загляну лучше к твоей жене. (Затворяет дверь и тут замечает госпожу Линде.) Виноват, простите. Нынче я везде помеха.
Н о р а. Нет, нет. Ничуть. (Представляет.) Доктор Ранк. Госпожа Линде.
Р а н к. Вот оно что! Знакомое имя, часто звучит в этом доме. Мне кажется, я обогнал вас на лестнице.
Г о с п о ж а Л и н д е. Да, мне подниматься трудно, еле тащусь наверх.
Р а н к. Что так? Неполадки в механизме?
Г о с п о ж а Л и н д е. Скорее обычное переутомление.
Р а н к. И только? Так вы приехали в город хорошенько отдохнуть и походить по гостям?
Г о с п о ж а Л и н д е. Я приехала искать работу.
Р а н к. От переутомления самое верное средство.
Г о с п о ж а Л и н д е. Жить-то надо, господин доктор.
Р а н к. Да, мнение, что жить необходимо, широко распространено.
Н о р а. Бросьте, доктор, пожить вы и сами не прочь.
Р а н к. Да уж не прочь. Как моя жизнь ни убога, а готов страдать и дальше. И все мои пациенты тоже. Да и с нравственными калеками та же песня. Один такой моральный безнадежный сейчас сидит у Хелмера…
Г о с п о ж а Л и н д е (глухо). О-о!
Н о р а. Вы о ком?
Р а н к. Там пришел некто Крогстад. Стряпчий, вы его не знаете. У него системное повреждение совести. Однако ж и он начал как с непреложного факта, что ему надо жить.
Н о р а. Да? А о чем он пришел говорить с Торвалдом?
Р а н к. Не понял, слышал только, что речь об Акционерном банке.
Н о р а. Я и не знала, что Крог… Что этот стряпчий Крогстад связан с банком.
Р а н к. Да, он как-то пристроился туда. (Госпоже Линде.) Не знаю, водится ли в ваших краях этот вид: носятся как заведенные, вынюхивая моральное разложение, тянут смердятину на всеобщее обозрение и неплохо на том выезжают в смысле завидных должностей. А морально здоровые скромно остаются не у дел.
Г о с п о ж а Л и н д е. Больные особенно нуждаются в том, чтобы их не отвергали.
Р а н к (пожимая плечами). Вот, вот…. Заметьте: такой подход превращает общество в лазарет.
Нора, погрузившись в свои мысли, вдруг хлопает в ладоши и негромко смеется.
Р а н к. Почему вы смеетесь? Вы хоть знаете, что такое общество?
Н о р а. И знать не хочу. А смеюсь по другому поводу, очень забавному. Скажите, доктор Ранк, все, кто в банке работают, отныне под началом у Торвалда, да?
Р а н к. Это вас смешит?
Н о р а (улыбаясь и напевая). Не скажу, не скажу! (Ходит по комнате.) Очень даже приятно знать, что мы… что Торвалд теперь получил власть над столькими людьми. (Вытаскивает из кармана пакетик.) Доктор Ранк, не желаете ли печеньица?
Р а н к. Смотрите-ка – миндальное. Я думал, оно в вашем доме под запретом.
Н о р а. Да вот… Кристина принесла.
Г о с п о ж а Л и н д е. Что?.. Я?..
Н о р а. Не пугайся – откуда ты могла знать, что Торвалд наложил запрет на миндальное печенье? Он, видишь ли, боится, что я испорчу себе зубы. Вот ведь… Но один разочек все равно можно… Правда же, доктор Ранк? Угощайтесь! (Сует ему в рот печенье.) И ты, Кристина. Ну вот, и мне штучку или уж две, и хватит. (Снова принимается ходить по комнате.) Теперь я счастлива, нет, не то слово – ужасно счастлива!!! И знаете, чтó мне сейчас страсть как хочется сделать?
Р а н к. Нет, не знаем. Что?
Н о р а. Мне страсть как хочется сказать вслух одно слово, и чтобы Торвалд услышал.
Р а н к. А почему же не говорите?
Н о р а. Трушу. Это ужасная грубость!
Г о с п о ж а Л и н д е. Грубость?
Р а н к. Да уж, тогда не советую. Но при нас можете попробовать. Так что же вас подмывает сказать в присутствии Торвалда?
Н о р а. Мне прямо не терпится сказать – какого черта?!
Р а н к. Да что вы?!
Г о с п о ж а Л и н д е. Помилуй, Нора…
Р а н к. Ну же, говорите. Вот он идет.
Н о р а (прячет пакетик с печеньем). Тссс! Тссс!
Т о р в а л д выходит из кабинета с пальто и шляпой в руках.
Н о р а. Торвалд, дорогой, отделался от него?
Х е л м е р. Да, он ушел.
Н о р а. Позволь представить тебе – Кристина, она переехала в наш город.
Х е л м е р. Кристина? Простите, не припоминаю…
Н о р а. Госпожа Линде, дорогой, госпожа Кристина Линде.
Х е л м е р. Вот оно что. Видимо, вы с моей женой подруги детства?
Г о с п о ж а Л и н д е. Мы были знакомы в юности.
Н о р а. Представь, Кристина проделала такой долгий путь, чтобы поговорить с тобой.
Х е л м е р. В каком смысле?
Г о с п о ж а Л и н д е. На самом деле я бы так не сказала…
Н о р а. Кристине нет равных по конторской части, и она мечтает служить под началом одаренного руководителя, чтобы совершенствоваться.
Х е л м е р. Весьма благоразумно.
Н о р а. Она узнала, из телеграммы, что ты стал директором банка, и сразу поспешила сюда… Не правда ли, Торвалд, ты ведь сумеешь ради меня помочь Кристине. Да?
Х е л м е р. Вполне вероятно. Вы, по-видимому, вдовствуете?
Г о с п о ж а Л и н д е. Да.
Х е л м е р. И опытны в конторской работе?
Г о с п о ж а Л и н д е. Весьма.
Х е л м е р. Тогда я, вполне вероятно, смогу подыскать вам место.
Н о р а (хлопает в ладоши). Вот видишь! Вот видишь!
Х е л м е р. Вы приехали в удачный момент, сударыня.
Г о с п о ж а Л и н д е. Не знаю, как и благодарить вас.
Х е л м е р. Не стоит благодарностей. (Надевает пальто.) Но сегодня прошу меня простить…
Р а н к. Погоди, я с тобой. (Приносит из прихожей свою шубу и греет ее у печки.)
Н о р а. Возвращайся поскорее, дорогой.
Х е л м е р. Да, через час, не позже.
Н о р а. Кристина, ты тоже уходишь?
Г о с п о ж а Л и н д е (надевая пальто). Да, пойду поищу себе пристанище.
Х е л м е р. Тогда можем выйти вместе.
Н о р а (помогая Кристине одеться). Досадно, что мы живем так тесно, но мы никак не можем…
Г о с п о ж а Л и н д е. Что ты такое говоришь, Нора, дорогая моя. До свидания, спасибо тебе за все.
Н о р а. До скорого свидания! И ждем тебя вечером. И вас тоже, доктор Ранк. Что значит – если не расклеитесь? Укутайтесь получше и приходите, только и всего.
Беседуя, все выходят в прихожую. С лестницы слышны детские голоса.
Н о р а. Это они. Идут!
Бежит к двери и открывает, входит Н я н я А н н е – М а р и я с д е т ь м и.
Н о р а. Входите, входите! (Наклоняется, целует детей.) Сладкие мои, счастье мое. Взгляни на них, Кристина! Разве не чудо?
Р а н к. К чему болтать на сквозняке?!
Х е л м е р. Идемте, госпожа Линде. Сейчас тут такое начнется, только мамашам под силу.
Доктор Ранк, Хелмер и госпожа Линде уходят, няня с детьми проходит в комнату, Нора закрывает дверь в прихожую и идет следом.
Н о р а. Где тут мои крепыши? Вот они, мои славные! И щечки красные, точно яблочки. (Все это время дети наперебой что-то ей рассказывают.) Вы хорошо погуляли? Ой, как замечательно! Ты возил на санках и Боба, и Эмми? Двоих сразу – вот силач! Ну ты и молодец, Ивар. Дай же ее мне, Анне-Мария, дай подержу мою куколку. (Забирает у няни малышку и кружится с ней по комнате.) Конечно, конечно, Боб, мама потанцует и с тобой. Так вы играли в снежки? Эх, жалко, меня не было. Нет, нет, Анне-Мария, я хочу сама их раздеть. Ну, пожалуйста, позволь, это так приятно. А ты иди грейся, замерзла ведь. Там для тебя горячий кофе на плите.
Няня уходит в левую дверь. Нора раздевает детей, раскидывая одежду вокруг и не мешая им галдеть хором.
Н о р а. Да неужели? За вами погнался страшный пес? Но он вас не укусил? Потому что собаки не кусают таких куколок. Ивар, не подсматривай, не трогай свертки. Что в них? О, там такое!.. Нет, нет, не трогайте! Хотите поиграть? Ну давайте. А во что? В прятки? Чур, первым прячется Боб! Лучше я? Ладно, я прячусь.
Нора и дети с визгом и хохотом играют в гостиной и комнате справа, в конце концов Нора прячется под столом в гостиной, дети вбегают в комнату и застывают, не видя ее, потом слышат приглушенный смех, кидаются к столу, задирают скатерть и находят ее. Бурные восторги. Нора вылезает из-под стола и в шутку бросается на них, пугая. Снова бурное веселье. Во входную дверь стучат, но никто не слышит. Потом приоткрывается дверь в гостиную и заглядывает С т р я п ч и й К р о г с т а д. Замирает в ожидании, игра идет своим чередом.
К р о г с т а д. Прошу прощения, госпожа Хелмер.
Н о р а (тихо ойкнув, поворачивается и разгибает спину). Вы? Что вам надо?
К р о г с т а д. Извините. Входная дверь была открыта, кто-то забыл запереть…
Н о р а (поднимаясь на ноги). Мужа нет дома, господин Крогстад.
К р о г с т а д. Я знаю.
Н о р а. И… что вам здесь надо тогда?
К р о г с т а д. Поговорить с вами.
Н о р а. Со …? (Детям, тихо.) Ступайте к Анне-Марии. Что? Нет, чужой дядя не обидит маму. Когда он уйдет, мы еще поиграем . (Выпроваживает детей в комнату слева и закрывает за ними дверь.)