Р а н к. Я вроде бы слышал твой голос, и уж очень мне захотелось заглянуть к вам. (Обводит взглядом комнату.) Родные стены… Как же у вас тепло и уютно, друзья мои.
Х е л м е р. Мне показалось, тебе было весело у Стенборга.
Р а н к. Еще как! А почему бы мне не повеселиться? Отчего не насладиться в этой жизни всем? По крайней мере, чем можно и сколько можно. Вино было отменное…
Х е л м е р. Особенно шампанское.
Р а н к. Скажи?! Невероятно, сколько я сумел в себя влить!
Н о р а. Торвалд тоже выпил немало шампанского.
Р а н к. Да?
Н о р а. Да. А после шампанского он всегда веселый.
Р а н к. Если человек с толком провел день, почему бы ему не повеселиться вечером.
Х е л м е р. В смысле толково проведенного дня мне похвалиться, увы, нечем.
Р а н к (хлопает его по плечу). Зато мне есть.
Н о р а. Доктор Ранк, у вас ведь сегодня было научное обследование.
Р а н к. Да, именно оно.
Х е л м е р. Смотри-ка, малышка Нора рассуждает о научных обследованиях!
Н о р а. Вас можно поздравить с результатами?
Р а н к. О да, вполне.
Н о р а. То есть они хорошие?
Р а н к. Наилучшие и для врача, и для пациента – ясность.
Н о р а (быстро и пытливо). Ясность?
Р а н к. Полнейшая. Разве после этого я не заслужил веселого вечера?
Н о р а. Вы правы, доктор Ранк, конечно заслужили.
Х е л м е р. Согласен. Только бы ты не пожалел об этом завтра.
Р а н к. В этой жизни человеку ничто не дается даром.
Н о р а. Доктор Ранк, вы ведь любите маскарады?
Р а н к. Люблю. Особенно когда много занятных костюмов.
Н о р а. Скажите тогда – кем мы с вами будем на следующем маскараде?
Х е л м е р. Ох и ветреница, уже думаешь о следующем маскараде!
Р а н к. Мы двое? Что ж, скажу: вы будете счастливица.
Х е л м е р. Поди придумай такой костюм!
Р а н к. Ничего не надо придумывать, как живет, так пусть и приходит.
Х е л м е р. Красиво сказано. А сам ты кем будешь?
Р а н к. О, дорогой друг, что-что, а это я знаю наверняка уже сейчас.
Х е л м е р. И?
Р а н к. На следующем маскараде я буду невидимкой.
Х е л м е р. Отличная идея!
Р а н к. Нужна большая черная шляпа – ты же слышал о шляпах-невидимках? Надеваешь такую на голову, и никто тебя не видит.
Х е л м е р (пряча улыбку). Да, ты прав.
Р а н к. Но я совсем забыл, зачем пришел. Хелмер, угости меня сигарой, гаванской черной.
Х е л м е р. С превеликим удовольствием. (Протягивает портсигар.)
Р а н к (берет сигару, срезает кончик). Спасибо.
Н о р а (зажигая восковую спичку). Позвольте предложить вам огонь.
Р а н к. Спасибо вам. (Она держит спичку, он прикуривает.) И прощайте.
Х е л м е р. Прощай, прощай, друг дорогой!
Н о р а. Спите спокойно, доктор Ранк.
Р а н к. Спасибо за пожелание.
Н о р а. Пожелайте и мне того же.
Р а н к. Вам? Ну хорошо – если хотите… Спите спокойно. И за огонек спасибо. (Раскланивается с обоими и уходит.)
Х е л м е р (тихо). Он изрядно выпил.
Н о р а (бесцветным голосом) . Наверно.
Хелмер вынимает из кармана связку ключей и идет в прихожую.
Н о р а. Торвалд, куда ты собрался?
Х е л м е р. Хочу вынуть почту – ящик забит, некуда утром газету засунуть.
Н о р а. Ты хочешь ночью работать?
Х е л м е р. Нет, как ты догадываешься. Та-ак, что за новости? Кто-то ковырялся в замке.
Н о р а. В замке?
Х е л м е р. Да, точно, ковырялись! Ума не приложу, кому вздумалось. Горничные вряд ли… Шпильку сломанную засунули. Нора, твою…
Н о р а (поспешно). Наверно, дети..
Х е л м е р. Тебе надо раз и навсегда отучить их от этого. Ага – все-таки я его открыл. (Достает из ящика почту и кричит в кухню.) Хелен! Выключи наружную лампу! (Возвращается в квартиру с письмами в руке и закрывает дверь в прихожую.) Вот ведь наприсылали… (Перебирает письма.) А это что?
Н о р а (от окна). Нет, Торвалд, не надо!
Х е л м е р. Две визитные карточки доктора Ранка.
Н о р а. Доктора Ранка?
Х е л м е р (глядя на карточки). Доктор медицины Ранк. Они лежали на самом верху, видно, опустил их в ящик, уходя.
Н о р а. На них что-нибудь написано?
Х е л м е р. Имя перечеркнуто черным крестом. Вот, взгляни. Это надо было такое придумать! Выглядит, как будто о собственной смерти сообщает.
Н о р а. Так и есть.
Х е л м е р. Что? Ты что-то знаешь? Он предупреждал тебя?
Н о р а. Да. Этими карточками он попрощался с нами. Он умирает и хочет запереться один в своем доме.
Х е л м е р. А!.. Бедный мой друг. Я знал, он ненадолго мне дан. Но чтобы так быстро… И спрячется, как раненый зверь…
Н о р а. Чему быть – того не миновать, без лишних разговоров может и лучше. Правда, Торвалд?
Х е л м е р (расхаживая взад-вперед). Он так сроднился с нами. Не укладывается в голове, как это – Ранка не станет. Своими страданиями, своим одиночеством он как будто оттенял наше светлое солнечное счастье… Может, все к лучшему? Для него, во всяком случае. (Перестает метаться по комнате.) А возможно, и для нас тоже. Нора, Нора, нет у нас теперь никого, кроме друг друга. (Обнимает ее.) Жена моя, любимая моя, все боюсь, не так крепко-крепко я тебя держу. Не поверишь, как часто я ловлю себя на мысли: вот бы над тобой нависла страшная опасность, и я смог бы наконец отдать за тебя жизнь, и душу, и все, что имею.
Н о р а (вырываясь, твердо и жестко). Торвалд, тебе надо прочесть письма.
Х е л м е р. Нет, нет, не сейчас. Сейчас я хочу к тебе, жене моей любимой.
Н о р а. И приговор другу тебя не остановит?
Х е л м е р. Ты права. Известие сразило нас обоих, мысли о смерти, уродство разложения встали между нами. Придется от них освобождаться… А пока… Разойдемся по своим спальням.
Н о р а (обвивая его шею руками). Торвалд, спокойной ночи! Спокойной ночи!
Х е л м е р (целуя ее в лоб). Спокойной ночи, ласточка моя маленькая. Спи хорошо, моя Нора. А я посмотрю почту. (Уносит письма к себе в комнату и закрывает дверь.)
Нора с дикими глазами, шатаясь, ходит по комнате, берет домино Хелмера, накидывает на себя.
Н о р а (шепотом, невнятной, хриплой скороговоркой). Никогда больше его не увижу. Никогда. Никогда. Никогда. (Накидывает шаль на голову.) И детей больше никогда не увижу. Их тоже никогда. Никогда. Ледяная черная вода. Бездонная бездна. Скорей бы уж все кончилось. Ну все – взял письмо, читает. Нет, еще нет… Прощай, Торвалд, прощайте, дети!
Порывисто бросается к входной двери, но в эту секунду Х е л м е р рывком распахивает дверь кабинета и застывает на пороге с письмом в руке.
Х е л м е р. Нора!!!
Н о р а (вскрикивает). Aх!
Х е л м е р. Что это значит? Ты знаешь, чтó здесь написано?
Н о р а. Знаю, да. Пусти меня! Дай мне уйти!
Х е л м е р (удерживая ее). Куда ты собралась?
Н о р а (стараясь вырваться). Торвалд, не надо меня спасать!
Х е л м е р (отшатываясь). Так это правда?! Он пишет правду? Чудовищно!! Нет, нет, не может такого быть, все неправда!
Н о р а. Правда. Я любила тебя больше всего на свете.
Х е л м е р. Вот только не надо жалких оправданий.
Н о р а (делая шаг к нему). Торвалд!
Х е л м е р. Что ты наделала, несчастная?!
Н о р а. Позволь мне уйти. Не вздумай ради меня взвалить вину на себя. Не надо.
Х е л м е р. Не ломай комедию. (Запирает дверь в прихожую на ключ.) Ты останешься здесь и ответишь мне за все. Ты понимаешь, что ты сделала? Скажи мне: ты это понимаешь?
Н о р а (глядя на него в упор, оцепенело). Да, теперь я начинаю понимать все целиком.
Х е л м е р (расхаживая по комнате). Как жестоко мне открыли глаза! Все эти восемь лет она… моя гордость, моя радость… лицемерка, обманщица, нет… хуже, хуже… преступница! О Боже, какая бездонная мерзость… Фу-у!
Нора молчит и по-прежнему неотрывно смотрит на него.
Х е л м е р (останавливаясь перед ней). Я должен был ожидать чего-нибудь в таком роде. Должен был предвидеть. Шаткие моральные устои твоего отца… Молчи! Шаткие моральные устои твоего отца конечно же перешли по наследству тебе. Ни богобоязни, ни морали, ни чувства долга. Как же я поплатился за то, что потакал ему! Только ради тебя я смотрел на его делишки сквозь пальцы, и вот как ты меня отблагодарила!
Н о р а. Да, вот так.
Х е л м е р. Ты разрушила мое счастье. Перечеркнула мое будущее. Чудовищно думать об этом. Я оказался во власти человека безо всякой совести, он может делать со мной, что пожелает, потребовать, что ему заблагорассудится, помыкать и командовать мной как его душе угодно – я и не пикну. Буду унижен, раздавлен, пойду ко дну… и все из-за женского легкомыслия!
Н о р а. Вот умру, будет тебе свобода.
Х е л м е р. Ой, не надо патетики. У твоего отца тоже вечно были наготове подобные речи. Чем мне поможет, что ты умрешь, как ты говоришь? Да ничем. Это ничуть не помешает ему предать дело огласке. Тогда меня, наверно, заподозрят, что я знал о твоих махинациях. Более того – что это была моя идея и я тебя подговорил! И все по твоей милости, а я носил тебя на руках все годы нашего брака! Ты понимаешь, как ты сломала мне жизнь?
Н о р а (холодно и спокойно). Да.
Х е л м е р. Нет, это совершенно невероятно, просто в голове не укладывается. Но что-то надо делать. Сними шаль. Сними шаль, я сказал! Я должен как-то умаслить его. Историю надо сохранить в тайне любой ценой. Что касается нас с тобой, то внешне наши отношения должны выглядеть как прежде. Разумеется, только для чужих глаз. Ты остаешься здесь, в доме, это не обсуждается, но без права воспитывать детей, я не рискую доверить их тебе. Господи, и я вынужден говорить такое женщине, которую так страстно любил и все еще… Но что вспоминать. Теперь уж речь не о счастье, дай Бог спасти остатки, обломки, видимость.
Звонок в дверь.
Х е л м е р (вскакивая). Кто там? Так поздно… Вдруг самое страшное?.. Вдруг это он?.. Нора, спрячься. Скажись больной.
Нора стоит неподвижно. Хелмер идет и сам открывает дверь.
Г о р н и ч н а я (кое-как одетая, из прихожей). Письмо для госпожи Хелмер.
Х е л м е р. Дай сюда. (Выхватывает письмо и захлопывает дверь.) От него. Я сам прочту, тебе не полагается.
Н о р а. Читай.
Х е л м е р (под лампой). Мужества не хватает. Вдруг все кончено, мы пропали, и ты, и я… Нет, я должен узнать. (Вскрывает письмо, пробегает глазами несколько строк, смотрит на вложенную бумагу и издает радостный вопль.) Нора!!!
Нора смотрит на него вопросительно.
Х е л м е р. Нора! Нет, я должен прочитать еще раз. Да, все верно. Я спасен! Нора, я спасен!
Н о р а. А я?
Х е л м е р. И ты тоже, само собой. Мы оба спасены, и ты, и я. Взгляни – он прислал тебе твою долговую расписку. Пишет, что сожалеет и раскаивается, счастливый поворот его жизни… Да неважно, что он там пишет. Мы спасены, Нора! Никто не сможет ничего тебе сделать. О, Нора, Нора! Нет, сперва уничтожить эту пакость. Дай взгляну… (Бросает взгляд на расписку.) Нет, даже видеть не хочу, для меня все останется наваждением. (Рвет расписку и оба письма, кидает их в печку и смотрит, как они горят.) Все, ничего нет… Он пишет, что ты с сочельника… Бедная Нора, ты пережила три кошмарных дня.
Н о р а. Я три дня тяжело боролась.
Х е л м е р. Страдала, мучилась, не видела выхода… Тошно подумать. Нет, не будем вспоминать, только ликовать и твердить: все прошло, все позади. Нора, послушай… ты поняла? Все кончилось! Тогда в чем дело… На тебе лица нет… Ну да, ну да, сообразил: бедная моя малышка Нора, тебе трудно поверить, что я сумел тебя простить. А вот сумел! Клянусь: я все тебе простил. Ты сделала это из любви ко мне, знаю.
Н о р а. Это правда.
Х е л м е р. Ты любила меня, как заповедано жене любить мужа. И просто ошиблась в средствах, судить о которых тебе недостало опытности. Думаешь, я буду меньше любить тебя, раз ты неразумно ведешь свои дела? Нет, нет, просто тебе нужно опираться на меня, я всегда направлю, наставлю, дам совет. Не будь я мужчина, если женская беспомощность не добавляет тебе в моих глазах вдвое больше привлекательности. Забудь мои резкие слова, они вырвались с испуга, от неожиданности, когда я решил, что жизнь моя кончена. Я простил тебя, Нора, клянусь, я совершенно на тебя не сержусь.
Н о р а. Я признательна за прощение. (Уходит в правую дверь.)
Х е л м е р. Нет, останься. (Заглядывает в спальню.) Что ты собираешься делать?
Н о р а (из спальни). Сбросить маскарадный костюм.
Х е л м е р (у открытой двери). Да, сними его. И постарайся успокоиться, остыть, привести мысли в порядок. Маленькая моя ласточка перепуганная, отдыхай и ничего не бойся – я укрою тебя моими широкими крыльями. (Ходит под дверью.) Нора, какой у нас теплый и уютный дом! Здесь твое прибежище, я буду выхаживать тебя как загнанную голубку, которую мне удалось вырвать из когтей ястреба живой и невредимой. Я сумею унять трепет твоего сердца. Мало-помалу все уляжется. Поверь мне, уже завтра ты будешь смотреть на вещи иначе, чем сегодня. Постепенно все станет как прежде, и мне не надо будет повторять, что я простил тебя, ты сама безошибочно почувствуешь это. Как ты могла подумать, что я отвергну тебя или стану изводить упреками? Нора, Нора, не понимаешь ты мужскую душу. Не описать словами, до чего сладко и приятно мужчине знать, что он простил свою жену – простил от всего сердца. С того момента она дважды его собственность; он как будто дает ей второе рождение, и теперь она ему и жена, и дочка одновременно. Так и я буду относиться к тебе впредь, мое маленькое беспомощное растерянное создание. Не отчаивайся, Нора, открывай мне свое сердце; я буду твоей волей и твоей совестью… Что такое? Ты не ложишься? Переодеваешься?
Н о р а (в будничном платье). Да, я переоделась.
Х е л м е р. На ночь глядя? Зачем?
Н о р а. Я не собираюсь сегодня спать.
Х е л м е р. Но, дорогая Нора…
Н о р а (взглянув на свои часы). Еще не очень поздно. Торвалд, сядь – нам о многом надо поговорить. (Садится за стол.)
Х е л м е р. Нора, что такое? Почему ты смотришь на меня так сурово?
Н о р а. Садись. Разговор будет долгий. Мне надо многое с тобой обсудить.
Х е л м е р (садясь за стол прямо напротив нее). Нора, ты меня пугаешь. Я тебя не понимаю.
Н о р а. В этом все дело: ты меня не понимаешь. И я тебя никогда не понимала – до сегодняшнего дня. Нет, не перебивай меня. Только слушай, что я говорю. Мы должны выяснить отношения, Торвалд.
Х е л м е р. Что?
Н о р а (помолчав). Мы сидим, разговариваем – тебе это не кажется странным?
Х е л м е р. Что здесь странного?
Н о р а. Мы женаты восемь лет. Разве не странно, что мы с тобой, муж и жена, первый раз собрались серьезно поговорить.
Х е л м е р. Что значит – серьезно?
Н о р а. За все восемь лет – да больше, с самого нашего знакомства, – мы ни разу не говорили о вещах по-настоящему серьезных.
Х е л м е р. Ты хочешь сказать, мне надо было вываливать на тебя все мои заботы, хотя ты ничем не могла мне помочь?
Н о р а. Речь не о заботах. Я о другом – мы ни разу не сели поговорить серьезно, глубоко в чем-то разобраться.
Х е л м е р. Нора, дорогая, разве тебе было бы интересно?
Н о р а. Вот мы и дошли до сути. Ты никогда меня не понимал, Торвалд. Я претерпела много неправды в отношении себя. Сперва от папы, потом от тебя.
Х е л м е р. Претерпела?! От нас двоих? Да мы с твоим отцом любили тебя больше всех!
Н о р а (мотая головой). Вы не меня любили, а любовались своим чувством ко мне.
Х е л м е р. Нора, что ты такое говоришь?!
Н о р а. Но это правда, Торвалд. Когда я жила дома с папой, он излагал мне свои взгляды, и они становились моими; а если я считала иначе, то скрывала свои мысли, потому что папе бы это не понравилось. Он называл меня своей куколкой и играл в меня, как я играла в свои куклы. Потом я оказалась в твоем доме…
Х е л м е р. Это ты о нашем браке так говоришь?
Н о р а (никак не реагируя). Я имею в виду, что перешла из папиных рук в твои. Ты устроил все на свой вкус, и он стал моим вкусом, или я просто разыгрывала это… сама не знаю… Скорее всего, и то и другое, по обстоятельствам. Когда я сейчас оглядываюсь назад, мне кажется, я жила как бедняк – вприглядку. И перебивалась тем, что фокусничала перед тобой, Торвалд. А тебя это устраивало. Ты и папа виноваты передо мной. Это ваша вина, что из меня ничего не вышло.
Х е л м е р. Нора, как ты несправедлива и неблагодарна! Разве ты не была здесь счастлива?
Н о р а. Нет, не была. Я считала себя счастливой, а счастлива не была.
Х е л м е р. Ты… не была счастливой?
Н о р а. Нет. Только веселой. И ты всегда так мило обходился со мною… Но наш дом был просто кукольным домиком. А я в нем – твоей куколкой-женой, как прежде папиной куколкой-дочкой. А дети, они были моими куклами. И мне нравилось, когда ты брал меня поиграть, как и детям нравилось, когда я брала их поиграть. Вот чем был наш брак, Торвалд.
Х е л м е р. В том, что ты говоришь – несмотря на экзальтацию и преувеличения, – есть доля истины. Но отныне все пойдет по-другому, на смену играм придет время воспитания.
Н о р а. Воспитания кого – меня или детей?
Х е л м е р. И тебя, и детей, Нора моя любимая.
Н о р а. Нет, Торвалд, не тот ты человек, чтобы воспитать себе правильную жену из меня.
Х е л м е р. Как ты можешь так говорить?
Н о р а. А я… разве я готова воспитывать детей?
Х е л м е р. Нора!
Н о р а. Не ты ли сказал совсем недавно, что не рискнешь доверить мне воспитание детей?
Х е л м е р. Я вспылил. Зачем припоминать мне сказанные в запальчивости слова?
Н о р а. Нет, ты сказал правильно. Я не справлюсь с этой задачей, пока не решу другую – сперва я должна воспитать себя. Ты мне в этом не помощник. Я должна разобраться во всем сама. Поэтому я ухожу от тебя.
Х е л м е р (вскакивая). Что ты сказала?
Н о р а. Только в одиночестве я сумею разобраться в себе и в своей жизни. Поэтому я не могу больше оставаться у тебя.
Х е л м е р. Нора! Нора!
Н о р а. Я ухожу прямо сейчас. Надеюсь, Кристина приютит меня на ночь.