П а с т о р М а н д е р с, в пальто, с зонтиком и небольшим портфелем на кожаном ремне через плечо, входит через зимний садик.
П а с т о р М а н д е р с. День добрый, фрёкен Энгстранд.
Р е г и н а (оборачивается, как бы застигнутая врасплох, радостно). Ой, это вы, господин пастор? Добрый день. Пароход уже прибыл?
М а н д е р с. Да, только что. (Проходит в залу.) Досадно, что стоят такие дождливые погоды.
Р е г и н а (следуя за ним). Для хлебопашца дождь благословение, господин пастор.
М а н д е р с. Вы, конечно, правы. Мы, горожане, мало думаем об этой стороне дела. (Стягивает пальто.)
Р е г и н а. Позвольте помочь вам, господин пастор. Вот так… Ой, да оно все мокрое. Я его в прихожей повешу. И зонтик раскрою, чтобы высох. (Забирает вещи и уходит в дверь направо.)
Пастор снимает с плеча портфель, кладет его на стул вместе со шляпой. Возвращается Р е г и н а.
М а н д е р с. Как же хорошо оказаться в доме. Ну-с, здесь в усадьбе все, полагаю, в порядке?
Р е г и н а. Да, благодарствуем.
М а н д е р с. Однако ж дел невпроворот ввиду завтрашних торжеств?
Р е г и н а. Уж да, много чего надо успеть.
М а н д е р с. Но госпожа Алвинг дома, надеюсь?
Р е г и н а. Да, слава Богу. Она наверху, варит шоколад для молодого хозяина.
М а н д е р с. Даже так… Я уж слышал на причале, что Освальд вроде бы приехал.
Р е г и н а. Еще позавчера. Хотя мы ожидали его только сегодня.
М а н д е р с. Здоров и бодр, надеюсь?
Р е г и н а. Вроде бы да, спасибо. Но до смерти устал в дороге. В один присест от самого Парижа… я хотела сказать, всю дорогу в одном поезде проехал. Думаю, он еще спит, так нам бы чуточку потише разговаривать.
М а н д е р с. Шш, будем потише.
Р е г и н а (придвигая кресло к столу). Пожалуйста, господин пастор, присаживайтесь. Устраивайтесь поудобнее.
Пастор садится, Регина подставляет ему под ноги скамеечку.
Вот так хорошо?
М а н д е р с. Спасибо, спасибо. Вполне удобно . (Разглядывает ее.) А знаете, фрёкен Энгстранд, думается мне, вы очень повзрослели с тех пор, как я видел вас последний раз.
Р е г и н а. Вам так кажется, господин пастор? Хозяйка говорит, налилась как яблочко.
М а н д е р с. Как яблочко?.. Может быть… не знаю… вроде как раз в меру…
Короткая пауза.
Р е г и н а. Не позвать ли мне хозяйку?
М а н д е р с. Спасибо, спасибо, милое дитя, это не к спеху. А скажите-ка, дорогая Регина, как живется тут вашему отцу?
Р е г и н а. Благодарствую, господин пастор, у него все вполне хорошо.
М а н д е р с. Он заходил ко мне, когда недавно был в городе.
Р е г и н а. В самом деле? Он всегда рад поговорить с вами, господин пастор.
М а н д е р с. Вы-то не один раз на дню с ним видитесь?
Р е г и н а. Я? Ну, когда просвет есть, то…
М а н д е р с. Отец ваш, знаете ли, человек не самого сильного характера, ему чрезвычайно нужна направляющая рука, фрёкен Энгстранд.
Р е г и н а. О-о, весьма возможно.
М а н д е р с. Ему нужен рядом человек, которого он любит и чье мнение для него важно. Он сам чистосердечно признал это, когда мы беседовали последний раз.
Р е г и н а. Уж слышала, он приходил ко мне поговорить. Да вот не знаю, захочет ли хозяйка расстаться со мной – тем более сейчас, когда прибавится столько дел с приютом. Да и мне поперек души уезжать от госпожи Алвинг, она всегда так добра ко мне.
М а н д е р с. Это ваш дочерний долг, девочка моя. Но сначала нам, конечно же, надобно испросить согласия вашей хозяйки.
Р е г и н а. Не знаю, прилично ли мне в мои годы вести дом у одинокого мужчины.
М а н д е р с. Фрёкен Энгстранд, милая моя! Мы говорим о вашем родном отце!
Р е г и н а. Пусть оно и так, но все равно… Вот если бы речь шла о приличном доме и о человеке надежном, порядочном…
М а н д е р с. Однако, дорогая Регина…
Р е г и н а. …к которому я питала бы почтение, почитала его за образец и была ему вместо дочери…
М а н д е р с. Но дитя мое…
Р е г и н а. Тогда бы я с радостью уехала в город. Здесь-то очень одиноко. Да вы, господин пастор, и сами знаете, каково в наши дни жить одному. А так скажу, не хвастаясь, я и проворная, и на все согласная. Не знаете ли вы, господин пастор, такого места для меня?
М а н д е р с. Я? Нет, я впрямь не знаю.
Р е г и н а. Но, господин пастор, если вдруг оказия…
М а н д е р с (встает). Да, фрёкен Энгстранд, разумеется.
Р е г и н а. Ведь когда бы я…
М а н д е р с. Не соблаговолите ли сходить за хозяйкой?
Р е г и н а. Она придет сию минуту.
Уходит направо.
Пастор Мандерс расхаживает по зале, потом останавливается в глубине сцены и, заложив руки за спину, смотрит на фьорд за окном. Потом возвращается к столу, берет книгу, читает имя писателя, название, удивляется и, озадаченный, принимается перебирать остальные книги и журналы на столе.
М а н д е р с. Хм… Ничего себе!
В правую дверь входит г о с п о ж а А л в и н г. Следом за ней Р е г и н а, она проходит через залу и выходит в ближайшую дверь слева.
Г о с п о ж а А л в и н г (протягивая руку). С приездом, господин пастор.
М а н д е р с. День добрый, сударыня. Вот и я, как обещал.
Г о с п о ж а А л в и н г. Вы всегда минута в минуту.
М а н д е р с. Хотя вырваться к вам было непросто. Все эти благоугодные комитеты да советы, в коих я заседаю…
Г о с п о ж а А л в и н г. Тем более любезно с вашей стороны приехать в условленный час. Так мы сумеем управиться с делами до ужина. Но где же ваш чемодан?
М а н д е р с (поспешно). У лавочника, я там заночую.
Г о с п о ж а А л в и н г (пряча улыбку). Вы и на сей раз не хотите заночевать здесь, у меня.
М а н д е р с. Нет-нет, сударыня, большое спасибо. Я, как обычно, поближе к пристани. Очень удобно в смысле парохода.
Г о с п о ж а А л в и н г. Что ж, воля ваша, хотя, по правде говоря, я думала, в наши годы мы с вами…
М а н д е р с. Господи помилуй, что у вас за шутки… Впрочем, понимаю, понимаю, от радости голова кругом идет. И завтрашние торжества, и Освальд домой вернулся.
Г о с п о ж а А л в и н г. Вы себе не представляете, какое это для меня счастье! Он два года дома не бывал. А теперь обещает остаться на всю зиму.
М а н д е р с. В самом деле? Достойный поступок хорошего сына. Как я себе представляю, жизнь в Риме или в Париже, наверно, привлекательнее здешней.
Г о с п о ж а А л в и н г. Но здесь у него, видите ли, родная мать. А мой дорогой, мой замечательный мальчик души не чает в своей мамочке.
М а н д е р с. Было бы весьма прискорбно, если б разлука и занятия художествами притупили чувства, заложенные самой природой.
Г о с п о ж а А л в и н г. Тут вы правы. Но, слава Богу, с ним никакой беды пока не случилось. Мне не терпится посмотреть, узнаете ли вы его. Он спустится попозже, пока отлеживается наверху, там на диване. Но присядьте же, мой дорогой пастор.
М а н д е р с. Благодарю. И у вас есть время для?..
Г о с п о ж а А л в и н г. Конечно, конечно. (Присаживается к столу.)
М а н д е р с. Хорошо. Давайте тогда взглянем… (Идет к стулу, вынимает из портфеля папку, садится за стол напротив госпожи Алвинг и выбирает свободное место, чтобы разложить бумаги.) Итак, во-первых… (Вдруг отвлекается на другое.) Скажите, госпожа Алвинг, что это за книги?
Г о с п о ж а А л в и н г. Книги? Я их читаю.
М а н д е р с. Вы читаете сочинения такого рода?
Г о с п о ж а А л в и н г. Разумеется, читаю.
М а н д е р с. Вам кажется, от этих книг вы становитесь счастливее? Или, может быть, лучше?
Г о с п о ж а А л в и н г. Скорее они меня поддерживают.
М а н д е р с. Поразительно. И каким же образом?
Г о с п о ж а А л в и н г. Они словно бы проясняют и подтверждают многое из того, о чем я сама все время думаю. Но самое удивительное, пастор Мандерс, вот что – в этих книгах ничего нового нет, сплошь то, что люди в большинстве своем и так видят и знают. Просто люди в большинстве своем отказываются это признавать и принимать.
М а н д е р с. Да Боже ж ты мой! И вы всерьез полагаете, что большинство людей…
Г о с п о ж а А л в и н г. Я думаю, да.
М а н д е р с. Но не в этой же стране? Не у нас тут?
Г о с п о ж а А л в и н г. И у нас тут в точности как у всех.
М а н д е р с. Ну, знаете, скажу я вам…
Г о с п о ж а А л в и н г. А какие именно у вас возражения против этих книг?
М а н д е р с. Возражения? Уж не думаете ли вы, что я стану тратить время на подобные опусы?
Г о с п о ж а А л в и н г. Иначе говоря, вы незнакомы с тем, что осуждаете?
М а н д е р с. Я достаточно читал об этих сочинениях, чтобы не одобрять их.
Г о с п о ж а А л в и н г. Но собственного мнения…
М а н д е р с. Сударыня, в жизни часто приходится полагаться на суждения других людей. Так уж в нашем мире заведено, и слава Богу. Иначе до чего бы мы все дошли?
Г о с п о ж а А л в и н г. Да-да, возможно, вы и правы.
М а н д е р с. Кстати, я не отрицаю, что подобные книги могут обладать некоторой привлекательностью. И не думаю винить вас за желание ознакомиться с идеями и течениями, кои, как я понимаю, распространились в том мире, где вы позволяете своему сыну обретаться уже столько лет. Но…
Г о с п о ж а А л в и н г. Но?..
М а н д е р с (понизив голос) . Но это не обсуждают вслух, госпожа Алвинг. Нет нужды отчитываться всем и каждому, что вы читаете и о чем думаете наедине с собой в родных стенах.
Г о с п о ж а А л в и н г. Конечно, конечно. Я тоже так полагаю.
М а н д е р с. Вы и сами понимаете, что ради приюта вы теперь должны принимать в расчет разные обстоятельства, даже если взгляды ваши переменились, и вы теперь, как мне показалось, на многие вопросы нравственности смотрите иначе, чем когда затевали это богоугодное заведение.
Г о с п о ж а А л в и н г. Да-да, это я понимаю. Но мы собирались говорить о приюте…
М а н д е р с. Верно, говорить мы намеревались о приюте. Но все же – будьте осмотрительны, сударыня. А теперь к делам. (Вынимает из папки несколько бумаг.) Видите?
Г о с п о ж а А л в и н г. Это документы?
М а н д е р с. Да, все полностью и в полном порядке. Поверьте, получить их вовремя стоило многих трудов. Пришлось нажать. Ведь как доходит до принятия решений, так власти становятся болезненно совестливы. Но теперь все бумаги у нас есть. (Пролистывает стопку.) Вот заверенные бумаги на выделение Сульвика из усадьбы Росенволд и дарственная на него и на все постройки, включая дома, школу, учительскую и часовню. А вот разрешение на создание фонда и одобрение устава. Послушайте… (Читает.) "Устав детского приюта памяти капитана Алвинга".
Г о с п о ж а А л в и н г (долго смотрит на документы). Так, так.
М а н д е р с. Я выбрал "капитан", а не "камергер". "Капитан" звучит скромнее.
Г о с п о ж а А л в и н г. Да, конечно, на ваше усмотрение.
М а н д е р с. А это банковская книжка на капитал, положенный под проценты. Они пойдут на покрытие текущих расходов приюта.
Г о с п о ж а А л в и н г. Спасибо. Пожалуйста, оставьте ее у себя, так будет проще.
М а н д е р с. С превеликим удовольствием. Я предлагаю пока держать деньги в банке, хотя условия не слишком привлекательны – ставка четыре процента и срок не менее шести месяцев. Если мы со временем найдем выгодные облигации, естественно, первой очереди погашения и абсолютно надежные, то вернемся к этому разговору.
Г о с п о ж а А л в и н г. Конечно, конечно, дорогой пастор Мандерс, вы в этом лучше разбираетесь.
М а н д е р с. По крайней мере, я буду внимательно следить за всем. Но остается еще один вопрос. Я много раз собирался обсудить его с вами.
Г о с п о ж а А л в и н г. Что за вопрос?
М а н д е р с. Надо ли застраховать здания приюта или нет?
Г о с п о ж а А л в и н г. Разумеется, надо застраховать.
М а н д е р с. Сударыня, не спешите, давайте обсудим подробнее.
Г о с п о ж а А л в и н г. Я страхую всё: постройки, имущество, урожай и скот.
М а н д е р с. Естественно. В своем имении вы всё страхуете. И я поступаю так же – само собой. Но здесь, видите ли, совсем иное дело. Приюту подобает сакральное отношение, тут речь о высшем предназначении.
Г о с п о ж а А л в и н г. Тем более…
М а н д е р с. Лично я не вижу ничего вызывающего в том, что мы хотим обезопасить себя от всех возможных неприятностей….
Г о с п о ж а А л в и н г. Я тоже не вижу.
М а н д е р с. Но какие тут в округе настроения? Вам лучше знать.
Г о с п о ж а А л в и н г. Настроения? Хм…
М а н д е р с. Среди людей могущественных, по-настоящему могущественных, много ли таких, кого смутит, что мы?..
Г о с п о ж а А л в и н г. Кого вы считаете по-настоящему могущественным?
М а н д е р с. Я имею в виду людей настолько независимых и влиятельных, что к их мнению нельзя не прислушиваться.
Г о с п о ж а А л в и н г. Из таких кое-кто может, пожалуй, возмутиться…
М а н д е р с. Вот видите! А в городе у нас таких множество. Взять хотя бы моих собратьев… И действительно, истолковать страховку, будто ни вы, ни я не верим в благое Провидение, очень просто.
Г о с п о ж а А л в и н г. Но вы-то сами, дорогой господин пастор, вы ведь в глубине души тоже считаете…
М а н д е р с. Я – да, я считаю. Но это не поможет нам избежать превратных и ненужных толкований. Кои легко и незаметно нанесут вред приюту.
Г о с п о ж а А л в и н г. Что ж, коли тут есть опасность…
М а н д е р с. Признаюсь, я не могу совершенно не думать о сложном – вернее сказать, щекотливом – положении, в коем рискую оказаться. В высших кругах города пристально следят за начинанием с приютом. Ведь отчасти он строился, чтобы помочь городу решить проблемы неимущих, благодаря ему городские расходы на призрение бедных ощутимо сократятся. Но поскольку я был вашим советником и вел все практические дела, то приходится опасаться, что в первую голову строгие ревнители обрушатся на меня.
Г о с п о ж а А л в и н г. Нет, вам не стоит подвергать себя такому риску.
М а н д е р с. Уж не говоря о неизбежных нападках на меня в определенных газетах и журналах…
Г о с п о ж а А л в и н г. Дорогой пастор Мандерс, не продолжайте, это очень веский резон.
М а н д е р с. То есть вы решили ничего не страховать?
Г о с п о ж а А л в и н г. Да, оставим все как есть.
М а н д е р с (откидывается на стуле) . Но если все же случится беда? Никогда ведь не знаешь… Вы сможете возместить урон?
Г о с п о ж а А л в и н г. Нет, не смогу. Это я сразу говорю.
М а н д е р с. Угу. Но тогда, госпожа Алвинг, мы берем на себя очень серьезную ответственность.
Г о с п о ж а А л в и н г. То есть вам кажется, у нас есть выбор?
М а н д е р с. Э-э… нет. В том-то и дело, что нет. Нам нельзя возбуждать кривотолки и ни в коем случае нельзя задевать чувства паствы.
Г о с п о ж а А л в и н г. Во всяком случае, вы как пастор не можете себе этого позволить.
М а н д е р с. К тому же я искренне полагаю, что с приютом мы можем всецело рассчитывать на особое благословение и покровительство свыше.
Г о с п о ж а А л в и н г. Будем на это уповать, пастор Мандерс.
М а н д е р с. Стало быть, оставляем все как есть?
Г о с п о ж а А л в и н г. Да, конечно, оставляем.
М а н д е р с. Хорошо. Как желаете. (Что-то отмечает в бумагах.) Не страхуем, да?
Г о с п о ж а А л в и н г. Удивительно, что вы завели этот разговор сегодня…
М а н д е р с. Я давно собирался спросить вас…
Г о с п о ж а А л в и н г. …а вчера на стройке едва не вспыхнул пожар.
М а н д е р с. Да что вы!
Г о с п о ж а А л в и н г. Пустяки. Отчего-то начала тлеть стружка в столярной мастерской.
М а н д е р с. Это где Энгстранд работает?
Г о с п о ж а А л в и н г. Да. Говорят, он вообще неосторожен со спичками.
М а н д е р с. Он совсем замучен, не успевает отбиваться от забот и соблазнов… Но все же с Божьей помощью старается жить непорочно, как я слыхал.
Г о с п о ж а А л в и н г. Да? А кто так говорит?
М а н д е р с. Он сам меня заверил. К тому же он хороший работник.
Г о с п о ж а А л в и н г. О да. Пока не напьется…
М а н д е р с. Прискорбная слабость! Хоть зачастую он вынужден выпивать, просто чтобы заглушить боль в ноге, так он говорит. Последний раз, когда приезжал в город, он глубоко меня растрогал. Пришел поблагодарить, что я устроил ему эту работу у вас и он теперь подле своей Регины.
Г о с п о ж а А л в и н г. Видятся они нечасто.
М а н д е р с. Он разговаривает с ней каждый день. Это я от него знаю.
Г о с п о ж а А л в и н г. Ну… возможно.
М а н д е р с. Он и сам хорошо понимает, как нужен ему рядом человек, способный удержать его от подступающих соблазнов. Признаюсь, меня трогает, что Якоб Энгстранд сам приходит расписаться в своей беспомощности, винит себя и кается, что слаб. Когда мы беседовали последний раз… Госпожа Алвинг, послушайте меня, если заполучить домой Регину для него жизненная необходимость…
Г о с п о ж а А л в и н г (резко вставая). Регину?!
М а н д е р с. …то вам не стоит противодействовать.
Г о с п о ж а А л в и н г. Тут я определенно против. К тому же я рассчитываю на Регину в смысле приюта.
М а н д е р с. Он ей отец, не забывайте все же.
Г о с п о ж а А л в и н г. Не рассказывайте мне, каким он был отцом. Нет, с моего согласия она в его дом не вернется.
М а н д е р с (вставая). Сударыня, прошу, не принимайте это так близко к сердцу. Прискорбно, конечно, что вы не благоволите плотнику Энгстранду. Вы будто испугались…
Г о с п о ж а А л в и н г (тише). Неважно. Я взяла Регину к себе, у меня она и останется. (Прислушивается.) Тише, пастор Мандерс, не будем об этом сейчас. (Словно бы озаряется радостью изнутри.) Слышите, Освальд спускается по лестнице. Я могу думать только о нем одном.
О с в а л ь д в легком пальто, со шляпой в руке, куря трубку, входит в левую дверь.
О с в а л ь д (замирает в дверях). Прошу прощения – я думал, вы в конторе. (Подходя ближе.) День добрый, господин пастор.
М а н д е р с (уставившись на него). О! Поразительно!
Г о с п о ж а А л в и н г. Что скажете, господин пастор?
М а н д е р с. Я скажу… скажу… Неужто это действительно?..
О с в а л ь д. Да, господин пастор, перед вами действительно блудный сын.