- Какой юрист? Какие счета? Я сам закладывал сюда шестнадцать миллионов! И кто дал право, какие нарушения?.. Два года лежат в банке деньги, по моим чекам отпускают строителям…
Шахт покраснел, заикался, голова его тряслась, и, казалось, вот–вот его хватит удар.
- Заварил кашу!.. Проклятый мешок с костями! Всюду сует свой поганый нос! Жук навозный. Я теперь понял, почему он на глаза не кажется. Но пусть не думает… - Шахт знает компромат.
Он еще что–то говорил, но его уже никто не слушал. Стало ясно, что хозяином этого острова был Гиви Шахт, очевидно по уговору с Сапфиром, и на Шахта же были положены деньги - тоже Сапфиром, но теперь, при оформлении наследства, Тетя - Дядя затеял какую–то интригу, все опротестовал, и Шахт в одночасье сделался тут лишним.
Капитан пригласил всех на яхту, сказал:
- Нам нужно осмотреть судно, кое–что поправить в двигателях - на это уйдет день или два, а вы будете купаться, загорать.
Гости из России обрадовались такому обороту дел, ничего другого они на этом каменном острове и не искали; все весело направились в свои каюты.
Саша хотела бы пойти на пляж с Качалиным, уединиться с ним в каком–нибудь укромном уголке, но он поотстал с ней и на ухо сказал:
- Тут что–то неладно, вы с Ниной Ивановной побудьте в своей каюте, а я, как освобожусь, приду к вам.
Саша встревожилась, схватила его за руку:
- Будьте осторожны! Не ходите на берег.
Качалин улыбнулся, пожал ее руку:
- Мы народ тертый, не то что вы с Ниной Ивановной.
Взял с собой Николая Васильевича, и они пошли в каюту Шахта. Тот сидел у иллюминатора, дрожал как в лихорадке.
- Все это серьезнее, чем вы думаете! - встретил он Качалина и Николая Васильевича. - В меня вцепился этот жирный паук. О-о… Вы не знаете, на что он способен. Он будет сдирать шкуру и при этом испытывать удовольствие, как будто жрет булку с вологодским маслом и клубничным вареньем.
- Успокойтесь, - сказал мудрый молчаливый Николай Васильевич. - Вы же свои люди. Как–нибудь поладите.
- Свои! - вскинулся Шахт. - Что значит "свои", если между нами пробегают деньги. Пусть я буду брат, сват или даже родной отец, но если деньги… О–о–о!.. Вы не знаете наших. Там, где деньги, они теряют разум. Он тогда смотрит на тебя и не видит. Он тогда никого не видит. Я уже знаю, какую закавыку нашел в моих банковских документах этот гермафродит. Деньги там не мои значатся, а я определен как распорядитель. О–о–о! Какой я болван! Сапфир мне говорил, что деньги мои, а сам оформил на меня доверенность. Распоряжайся, пока он этого хочет. Строй курорт, пляжный комплекс, а там видно будет, что из этого получится. Отстегнул шестнадцать миллионов. Что значит для Сапфира шестнадцать миллионов, если Шахт ему сделал двенадцать миллиардов? Вы знаете, что такое двенадцать миллиардов? Вы не знаете, что такое двенадцать миллиардов. Я знаю, но не очень хорошо. Вы посмотрите на небо - сколько там звезд? Много. А если уж двенадцать миллиардов, так это еще больше. И кто ему сделал столько миллиардов? Шахт сделал. Я показал ему теплоход, вначале один, потом другой, потом и весь торговый флот. Нашел банк в Москве - тот дал деньги, Сапфир купил флот, а потом его продал и взял в двадцать четыре раза больше… Всем пошла прибыль, а Шахту шиш. Сапфир купил в Австралии два острова: Кергелен‑1 - там рыбзавод, и Кергелен‑2 - тут построили дом - вон он, на скале, и делаем пляжный комплекс и четыре гостиницы. На все мне дали шестнадцать миллионов, и Сапфир сказал: "Гиви, ты мне помог сделать немного денег, я на тебя кладу шестнадцать миллионов. И положил, но только вместо денег - бумагу, генеральную доверенность. А? Я знал, что Сапфир на меня положит такую свинью? Ну, Сеня, Сеня… Как же ты будешь лежать в своем дубовом отлаченном гробу? Что тебе скажет наш Бог Яхве?.. Он позволяет дурить гоя, но зачем же своего? Наша книга "Шулхан арух" разве такое позволит? Ай, Сеня, Сеня!.. Твой Гиви такой несчастный!
Шахт уткнулся лицом в диван и зарыдал. Качалин положил ему на плечо руку, сказал:
- Гиви, не надо плакать, ты же мужчина. Ты нам дал деньги на дорогу, мы это помним и долг тебе вернем. Ты лучше подумай, где будешь жить. В России тебе будет трудно, там теперь все больше людей с красными флагами, они советуют вам жить на своей исторической родине, а там кибуци и ты будешь заведовать свинофермой. Миллиардов у тебя не будет, и даже миллионов там не дадут, но, говорят, в кибуцах неплохо кормят и дают жилье. Ты будешь сыт, одет–обут - чего же еще тебе нужно? А деньги?.. Ты же видишь, сколько с ними хлопот. Бог с ними, с деньгами. Сеня имел много денег, но разве он взял хотя бы сотню долларов с собой в лучший мир?.. И юрист, которого ты сам же называешь мешком с костями, - разве на пользу идут ему деньги? Да он, мне кажется, отдал бы все свои счета, лишь бы приобрести форму, которую имею, к примеру, я. А? Правду я говорю или неправду?
- Нет, Сергей, неправду ты говоришь, - возразил Гиви, утирая рукавом слезы. - Этому Тете - Дяде, конечно, нужна твоя форма, но деньги он за нее не отдаст. И если ты скажешь: возьми мою форму, а дай мне десять долларов - он и на этот гешефт не согласится. Деньги! - вот что нам нужно. И вам, русским, этого не понять. Вам еще тысячу лет надо развиваться, чтобы понять, что такое деньги.
Он взялся за голову, теребил волосы. Причитал:
- Я не хозяин денег, я никто! О–о–о!.. Шам хастыри. Я никогда не буду счастлив в этот наш великий праздник - Шам хастыри! Надул меня Сапфир, чтоб ему в гробу ни разу не увидеть и рубля. Шам хастыри. Этот праздник не для тебя, Гиви. Тебя надули как последнего Ивана. Теперь я приеду в Питер и друзья скажут: ну, как твои острова? Скоро ты пригласишь нас туда на отдых?.. Ой–ей, ой–ей! Много раз ты кувыркался, бедный Гиви, но чтобы так, чтобы так…
В небе над зеленым от безветрия океаном появилась маленькая точка. Она быстро увеличивалась в размерах и потом застрекотала, как птица. Гиви ободрился, вышел на носовую палубу и встал рядом с Сапфиром. Теперь он ясно различал небольшой пузатый вертолет, летящий прямо на яхту. Над яхтой винтокрылая машина зависла и накренилась так, что за стеклянной перегородкой кабины были отчетливо видны лица летчика и трех пассажиров. Гиви радостно махал им, приглашая приземлиться. Он был уверен, что в вертолете сидит Бутенко и с ним чиновник из банка, где на счету Шахта лежали шестнадцать миллионов долларов. "Четыре миллиона я вложу в строительство курортного комплекса и скажу: хватит, вы больше ничего не получите. А двенадцать миллионов переведу в два швейцарских банка - и так, чтобы юрист, эта сволочь, ничего не знал". Мысли эти быстро пронеслись в голове, а вертолет, сделав два круга над яхтой и покачав корпусом, устремился к белому дому с колоннами. "Это ко мне, это они ко мне", - подумал Шахт и крикнул капитану:
- Дайте мне двух матросов! Дайте скорее!
Капитан отрядил ему двух матросов - дюжих здоровенных негров, и Шахт пошел с ними на берег. Зачем он потребовал матросов, никто не знает, но, видно, опасался каких–нибудь непредвиденных обстоятельств, взял охрану.
По узенькой тропинке, выложенной мелким камнем, Шахт с матросами поднялся к дому, подошел к вертолету, опустившемуся на площадке перед парадным подъездом, но в машине никого не было и, к удивлению Шахта, встретить его из дома никто не вышел.
В большом каминном зале увидел четырех незнакомых мужчин. Двое сидели в креслах, двое на диване и смотрели на него так, будто он вывалился из трубы камина и был весь в саже.
- Я хозяин этого дома. Здравствуйте! Представьтесь, пожалуйста, кто вы такие будете и чем я могу вам служить?
Мужики не шелохнулись и в ответ не проронили ни слова. Потом один из них, тучный, красномордый, заговорил на древнееврейском языке. Но Шахт замотал головой:
- Я знаю, это язык мой родной, но я его не понимаю.
Красномордый осекся и смотрел на Шахта зло, с презрением. Потом сказал на дурном украинском языке:
- Какой же ты еврей, если не знаешь своего языка? Тебя зовут Гиви. У нас, евреев, таких имен нет. Признавайся: ты грузин?
- Нет–нет, я еврей, меня только назвали Гиви. Не знаю почему, но так назвали.
Шахт говорил сбивчиво, голос его дрожал. Он сильно перепугался и горько пожалел, что явился сам к ним на встречу.
Красномордый кивнул матросам и сказал по–английски:
- Эй вы, ребята, идите на корабль. Мы вас не видели, вы нас - тоже.
Шахт рванулся к двери, но два молодчика преградили ему дорогу.
- Садитесь, Гиви, у нас есть к вам интересная беседа.
Красномордый вынул из кармана листы каких–то документов, поднес их Шахту:
- Подпишите.
- Что я должен подписывать? Зачем?
- У вас есть два острова: Кергелен‑1 и Кергелен‑2. На одном вы купили рыбзавод, и он на вас работает, на другом, вот на этом, строите курортный комплекс. Острова были ваши, станут наши. Денежки у вас краденые, благодарите нас за то, что оставляем вас в живых, а только отнимаем острова.
- Я не буду подписывать!
- Будете. У вас нет выхода.
Красномордый вынул из кармана пистолет, повертел у Шахта под носом.
- Твой дружок юрист советовал тебе быть послушным, в противном случае не только тебя сбросим со скалы в океан, но и весь твой выводок в Петербурге будет уничтожен.
Шахт слушал его, но плохо понимал угрозу. Он знал, что до него дотянулась длинная рука юриста. Шахт ему не нужен как хозяин островов, но особенно он мешает Тете - Дяде как посредник в черных делах и как свидетель. Кого–кого, а свидетелей этот юрист не любит, как не любил их его хозяин Сапфир, да и как не любит свидетелей он сам, Гиви Шахт. До него дошла наконец мысль о том, что живет он последние минуты, что пухлая ручка Тети - Дяди вот–вот мертвой хваткой сожмет его шею и станет душить.
Холодный и липкий пот выступил на теле, сознание мутилось, сердце молотком выстукивало последние секунды жизни.
Шахт подписал все бумаги, сказал:
- Что еще нужно от меня?
- Полетите с нами в Перт.
Они поднялись и кивнули Шахту. Ноги его стали ватными, он с трудом сделал первый шаг. В вертолете его посадили у двери, и это тоже был плохой знак, но Гиви уже перестал соображать. Он смотрел то на небо, то на океан, а глаза застилала непроницаемая пелена. "Сейчас потеряю сознание", - вяло текли мысли.
Вертолет поднялся, но в сторону яхты не полетел, прощальных кругов не делал. Курс взяли от Перта, в глубину океана. Скоро внизу появились два острова, вдали чернел еще один остров - островов тут было много, и куда они летели, Шахт не знал. На какую–то минуту у него явилась надежда на спасение, но дверь машины вдруг отворилась, и его сильно толкнули. Шахт охнул и оглядел пространство внизу. Это были мгновения, когда сознание его прояснилось и он понял все: минута–другая и он плюхнется в океан. Успел еще подумать: хорошо, что упадет в воду, а не на землю. Хоть какая–нибудь, но есть надежда…
Это была последняя мысль, которая ему явилась. Сознание он потерял еще до того, как тяжелым камнем погрузился в волны океана.
Одно можно констатировать: смерть Шахта была мгновенной, а потому и не мучительной.
Вертолет продолжал лететь курсом от берегов континента, и, где он приземлился, неизвестно.
Тем временем капитан яхты поднялся в дом, и тут ему Смит сказал:
- Господин Шахт улетел. Его взял на борт вертолет, и они полетели вон туда. - Смит показал рукой направление полета.
Капитан, вернувшись на яхту, доложил русским это обстоятельство. Решили ждать, когда вертолет вернется. Простояли у причала неделю, - купались, загорали, знакомились со строителями курорта. Шахта все не было. И тогда капитан решил, что тот улетел на свой второй остров, и приказал собираться. Вечером они отплыли, а к ночи следующего дня яхта вошла в Пертский порт.
В гостинице из своего номера Качалин позвонил Бутенко. Тот сказал, что давно ожидает русских друзей, что живут они с Соней на загородной даче далеко от Перта. Обещал завтра или послезавтра позвонить. И положил трубку. Ни здравствуй ни прощай. Говорил сухо и вообще как–то странно.
- Шебутной мужик, - сказал Свирелин. - А вообще–то он мне нравится. В нем столько энергии, ума, жизни. Таким многое удается.
Пока принимали душ, пили чай, болтали о том о сем, в номер позвонили. Влетел Бутенко. И сразу поднял руки кверху:
- Т–с–с… Тихо. Нас подслушивают.
Качалин со Свирелиным молчали. А Бутенко, показывая на мебель, обводя рукой стены, зловеще шептал:
- Установлены жучки. Я знаю.
Пригласил всех в коридор и там негромко говорил:
- Тетя - Дядя развил бешеную деятельность: нанял целую бригаду киллеров, выписал из Лондона специалистов: это они подложили на борт яхты чемодан со взрывчаткой, уничтожили Шахта и преследуют Соню с целью выкрасть ее и увезти в Англию. Я им не нужен, но Соня… Она наследница миллиардов, московская мафия подбирается к ее счетам.
- А мы?.. - спросил Качалин.
- Про вас ничего не знаю, но не исключено, что и вы им мешаете. Как свидетели.
- Но откуда вы знаете про киллеров и про их планы?
- У них там мой человек. Работает на двух хозяев. В разведке такое бывает.
- Но что же вы нам предлагаете?
- Сесть ко мне в машину и отправиться в аэропорт. Мы с Соней готовы. Я принял меры и знаю, как провести своих преследователей. Через два часа отправляется самолет в Россию.
Качалин согласился. И через полчаса вся команда сидела в машине, и Бутенко мчался по улицам Перта. В одном месте он резко затормозил, пропустил мимо себя две машины - это был хвост, - свернул в переулок, там свернул еще раз и еще и на большой скорости выкатился на просторный проспект, но и тут раза два сворачивал, петлял по закоулкам, а потом снова вырвался на шоссе и с бешеной скоростью влетел на территорию аэропорта, подъехал к служебному домику в стороне от аэровокзала, закатил машину в гараж, а сами они вошли в домик. Здесь их ожидала сидящая в коляске Соня.
Минут через сорок они поднялись в воздух.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
В Россию летели с комфортом: на шесть персон был абонирован салон, занимавший третью часть громадного лайнера. В просторном отсеке были спальные места, туалетная комната и гостиная. В маленьком помещении - кухня и место для официантки.
Посреди гостиной стояла вся раззолоченная, снабженная сотовым телефоном, радиоприемником и магнитофоном коляска. Радостная и веселая сидела в ней Софья. Она все время обращалась к Николаю, тянула его за руку, говорила:
- Получила письмо от Розы. Послушай, что она пишет.
Бутенко не проявлял желания слушать письмо из Питера, но, впрочем, и не выказывал открыто неудовольствия. Он продолжал поддерживать с женой хорошие отношения, - такая тактика входила в далеко идущие его планы. Читая российские газеты, он все больше встречал в них доказательств, что счета крупных вкладов в иностранные банки будут скоро арестованы, из этих денег начнется выплата многомиллиардных долгов всяким валютным фондам и клубам. Других источников для этих выплат нет, крупные акулы–кредиторы, конечно же, не пожалеют российских олигархов. Теперь уже совсем скоро громадные суммы начнут перетекать в карманы иностранных заимодавцев. Если же и дольше затягивать этот процесс, то может случиться ситуация, как в 1917 году, когда Ленин всему миру объявил, что долги царского правительства он всем прощает, отказался платить по счетам царя и царских министров. Сейчас же Россия на всех порах летела к Ленину, а того хуже - к Гитлеру или Пиночету. В российской Думе коммунист Виктор Илюхин произнес страшные для олигархов слова: "Мы заявляем, что деньги, принадлежащие россиянам, похитила и присвоила небольшая группа еврейских дельцов и махинаторов". А в Самаре, во время многотысячной демонстрации, на трибуну поднялся любимый русским народом генерал Альберт Макашов и под бурю оваций заявил: "Пора гнать всех жидов из России". В хор этих голосов включился даже и внук Сталина Евгений Джугашвили, сказавший: "В России должны править только русские, а у нас, куда ни ткнешь - или еврей, или замаскированный". Но крепче всех встал на защиту русских краснодарский губернатор Николай Кондратенко. Он собирает тысячные аудитории молодежи и рассказывает, кто в России захватил власть, кто украл все богатства их отцов и дедов, разгромил армию, разрушил заводы. Патриотические газеты, одна за другой, на самые видные места выносят его высказывание: "Сегодня мы предупреждаем эту грязную космополитическую братию - ваше место в Израиле". Николай Амвросьевич очень бы не хотел очутиться вместе с больной женой в Израиле, да еще без копейки денег.
- Коля, но ты послушай, что мне пишет Роза! Есть какой–то гриб березовый - чага. Это на дереве такая бородавка. Если его заваривать да еще прибавлять какие–то травы, получится эликсир для ног. Попьешь месяц–два, и ноги заходят. Неужели это правда?
Нина Ивановна сидит с ней рядом, говорит:
- Я тоже слышала. Такой гриб будто бы вылечивает рак желудка. Но если он лечит рак, то болезнь ног и подавно.
Она хочет укрепить сонину веру в чудодейственность березового гриба.
А Николай Амвросьевич добавляет:
- Я тоже слышал, мне еще бабушка говорила, но только жить надо в деревне, желательно в лесу. Там и травы легче собирать, и вода родниковая, и воздух… Все вместе взятое может поставить на ноги.
Бутенко ухватился за мысль тащить Соню в деревню, подальше от Питера, где у нее много родных и друзей, и есть даже какой–то двоюродный брат банкир. Николай бы не хотел иметь под боком у жены такую ораву советников. Он заготовил генеральную доверенность на все основные счета; вот если она подпишет ее, он станет хозяином миллиардов. Правда, он не знает всех банков, где Сапфир запрятал свои деньги, но это уж проблема другая. Все сапфировы капиталы контролирует только один человек - юрист Тетя - Дядя, но от него–то и следует держаться подальше.
Потом сидели за круглым столом, пили кофе. Саша прониклась сочувствием к Соне, сказала:
- Если вам нужен лес и всякие травы, мы можем вас устроить в деревне.
- О-о, у вас есть домик в деревне?
Саша взглянула на Сергея, и тот понял ее. Закивал согласно головой:
- Да, у нас есть знакомый лесник. У него, я думаю, можно и пожить.
- Но я не могу жить одна!
Соня с мольбой смотрела на мужа.
- Вот если бы Николай…
- Соня! Если это нужно для твоего здоровья?..
И потом, поразмыслив:
- Конечно же, здоровье прежде всего. Питер от нас не уйдет. К тому же, если там жить, я должен вернуть средства от продажи завода "Союз". Иначе меня потянут в прокуратуру. Трясут же сейчас Субчика. Учинили следствие, вызывают на допрос.
- А он? Как он себя ведет? Он же был такой влиятельный, у него такие связи. Сам Гайдар…