- Ах, Соня! Что ты говоришь? Гайдар оскандалился и сидит в луже. Ты не читаешь газет, а то бы знала, как кипит сейчас и волнуется Россия. Там вот–вот начнутся погромы, разразится бунт. Твой Гайдар, а еще рыжий таракан Чубайс да кудрявенький картежный игрок Немцов - это же самые презренные людишки! Забудь их имена. Они помогли твоему братцу загрести миллиарды, но эти миллиарды скоро арестуют, а их хозяина поволокут к прокурору.
- Хозяина? Это, значит, меня?.. Но зачем же мы едем в Питер? Нам бы лучше оставаться в Австралии, а не то уехать куда–нибудь еще и подальше.
- Между странами есть договоренность: преступников они выдают. Ты хоть заберись на вершину айсберга в Антарктиде - российский прокурор тебя достанет. Так что лучше ты сиди и не вспоминай эти мерзкие имена.
Бутенко умышленно нагнетал страхи, подводил супругу к мысли избавиться от грязных миллиардов и подписать бумаги на передачу всех сапфировых вкладов ему, законному супругу. Она уже подписала генеральную доверенность на вклады в пертских банках, но это лишь шесть миллиардов долларов, остальные Сапфир поместил в европейские банки; туда и сейчас текут доходы от продажи карельских лесов, где Сапфир, а ныне его наследница выступают посредниками. Наконец, четыре первоклассных пассажирских лайнера и несколько океанских грузовых судов бороздят воды морей - львиная доля акций морских кампаний принадлежит Сапфиру; и от них доходы плывут на его счета. Этот коварный и скрытый от глаз непосвященных институт акционеров и посредников, советов директоров, наблюдателей и есть главный механизм рыночной экономики, машина выкачивания из России денег, переброски их в карманы еврейских дельцов и махинаторов, о которых сказал с думской трибуны депутат Илюхин. В машину делания денег был удачно встроен Сеня Сапфир, но теперь создана целая юридическая контора во главе с Тетей - Дядей для переключения сапфировой полноводной денежной реки в другие еврейские карманы. Соня хотя и еврейка, но нездорова, замужем за гоем - ее постараются устранить с дороги, а для помещения денег найти хозяина понадежнее. Обо всем этом и сообщил Бутенко человек, внедренный в круг приближенных Тети - Дяди.
Ранним утром прилетели в Москву. Дул сильный ветер, лил дождь, "…стоял ноябрь уж у двора". В аэровокзале сгрудились в тесный кружок вокруг сидевшей в своей коляске Сони. Бутенко сказал:
- Вы все тут взрослые люди, буду говорить с вами откровенно. Все дело в том, что вы имели неосторожность прикоснуться к миллиардам покойного Сени Сапфира, - хотя бы уже тем, что в Перте побывали в нашем доме, а затем плавали на остров безымянный - его Шахт назвал Кергеленом вторым, потому что на настоящем острове Кергелен, который тоже принадлежит Австралии, но который от континента далеко, едва ли не у берегов Антарктиды - там дуют страшные ветры и собачий холод, но шахты и сапфиры и до него достали, и туда вложили свои денежки… Так вот, господа хорошие: буду говорить начистоту: все мы теперь под слежкой, и я бы не хотел объявляться в своей московской квартире, хотя там недавно закончен евроремонт, там много комнат, есть бассейн, бильярдная и зимний сад; и в Питере я тоже не хотел бы появится в своих квартирах. Предлагаю поехать куда–нибудь в деревню, вроде бы на отдых, на рыбалку, и там найти для Сони березовый гриб чагу и разные травы, и жить там до прояснения всех наших дел, - до того времени, когда все мы освободимся от слежки.
- Но наши квартиры, - заговорил Николай Васильевич, - моя в Москве и вот ее, Нины Ивановны… Разве и мы попали под слежку?..
- И еще под какую! Денежные мешки держат свою разведку, и эта разведка посильнее любой государственной - тут работают такие специалисты, которых нет ни в каких военных штабах. Тем более в нашем случае, когда нами занимается Тетя - Дядя. Он и сам денежный мешок и если уж взял под прицел плывущие ему в руки миллиарды, тут уж задействованы такие силы!..
- Но если мы поедем в деревню? Они же сядут нам на хвост! - возразил Качалин.
- Сядут. Непременно сядут. Но тот, кто на хвост сядет, может и слезть. А точнее - его можно сбросить. Тут будет игра жизни и смерти, и мы в этой игре должны переиграть противника. Но для этого нам нужен хороший автомобиль, самый хороший! И я его достану. Мы с вами пойдем в ресторан и пока будем обедать, к подъезду ресторана подойдет мощный бронированный автомобиль с авиационным двигателем. На нем мы поедем в домик лесника, о котором говорила Саша. И никто не будет знать, что мы поселились в этом домике.
Он повернулся к Саше:
- Какой там большой населенный пункт?
За нее ответил Качалин:
- Ляды.
- Ах, Ляды. Я там не однажды рыбачил. По Ленинградскому шоссе доедем до Луги, свернем на Вердугу, а там уж рукой подать и до Ляды. Ну, ладно, а теперь - все за мной.
Тихо проговорил:
- Язычок на замок. За нами будут следовать ушлые ребята.
Вышли из аэропорта, вскинули над головами зонты, а над Соней поднял зонт Качалин. Он же и катил ее, а где встречалась лестница, они с Николаем Васильевичем несли коляску на руках. Соня шутила:
- Что ни говори, а есть своя прелесть и в том, что не можешь ходить. Вот вы идете, а меня несут на руках два рыцаря.
Бутенко набрал номер сотового телефона, Саша, державшая над его головой зонт, слышала, как он говорил:
- Владислав, это я, Николай Амвросьевич. Я прилетел в Москву, нахожусь в Быковском аэропорту. Прошу тебя немедленно приехать на моем "Форде". Жди нас у главного подъезда. Ты все понял? Повтори.
И пока тот повторял, они подошли к ресторану. Складывая антенну телефона, Бутенко сказал Саше:
- Будет через час двадцать.
Вошли в ресторан. Людей тут было немного. Подошли два официанта, но Бутенко поднял руку, спросил:
- Где у вас вход в кухню и выход из нее?
Официанты удивились, но один из них показал на дверь. Бутенко пригласил всех следовать за ним. Вошли на кухню и, пока там повара удивлялись, таращили на них глаза, вышли на улицу. Тут рядом стояла "стекляшка" - небольшое кафе. Бутенко махнул рукой, и они через минуту уж были в уютном маленьком зале - и здесь им обрадовались, потому что у людей не было денег, и они редко позволяли себе заходить в подобные заведения.
Сдвинули два стола, попросили меню и не спеша долго выбирали себе еду. Бутенко не скрывал радости от удачно произведенного маневра:
- Представляете, как ребята, уже теперь сидящие у нас на хвосте, удивятся, не найдя нас в ресторане?
- Но они спросят у официантов, - сказала Саша, - и те покажут им, куда мы вышли.
- Спрашивать они не станут. Они долго будут оглядывать сидящих за столами, а потом пойдут к директору и попросят его показать комнаты, где они принимают привилегированных гостей. Тот покажет им эти комнаты. И тогда они, окончательные сбитые с толку, может быть, спросят у него: не видал ли он таких–то вот людей? И еще скажут, что среди них была женщина, сидящая в коляске. Но на все это у них уйдет время, да и неизвестно еще, зайдут ли они к директору, спросят ли?..
- Ну а если спросят и если потом зайдут в кафе и увидят нас?.. - не унималась Саша. Ей была интересна эта игра с профессиональными разведчиками, может быть, опытными шпионами, она восхищалась действиями Бутенко и очень жалела, что все это проделывает не ее обожаемый Сергей Качалин.
- Если увидят?.. Тогда мы придумаем другую игру и обязательно их обманем.
- Они же разведчики, профессионалы. Их разве можно переиграть?
Бутенко смотрел на нее с лукавой усмешкой. Он был большой ценитель женских достоинств и Сашу находил прелестной. Он даже слышал потоки энергии, излучаемые этим юным и дивным существом. И мог бы перефразировать знаменитое высказывание Достоевского "красота спасет мир" на такие слова: "красота излучает энергию". И как он давно заметил, энергия эта огромна, может быть, ни с чем не сравнима. По крайней мере, красота, молодость и женское обаяние так действовали на него.
Николаю Амвросьевичу льстило, что Саша оценила его маневры, внимательно следила за тем, как он ведет игру с разведчиками.
- Они разведчики, да, профессионалы, - согласился Бутенко, - но и мы не лыком шиты. А?
И он коснулся рукой сашиной руки. И мягко, сердечно улыбнулся.
В кафе вошли четыре парня - рослые, хорошо одетые, - зорким орлиным взором оглядели "австралийцев" и сделали вид, что никто их тут не интересует, и расселись за столом так, чтобы и не очень–то видеть шестерых путешественников. А когда прошли час двадцать минут, Бутенко шепнул Саше:
- Пойди к главному подъезду - нет ли там машины с номером "16–00"?
Саша вышла и еще издалека увидела номера машины. Вернулась и доложила Бутенко. Тот оставил на столе деньги, и они вышли. Бутенко наклонился к Саше:
- Эти четверо тоже сейчас выйдут, но только ты делай вид, что они тебя не интересуют.
Саша охотно повиновалась, но краем глаза в ту же минуту увидела, как четверка поспешно вывалилась из кафе и устремилась к машине, стоявшей у входа в ресторан. Саша почувствовала, как щеки ее воспламенились, сердце застучало часто и гулко. Да, игра тут началась серьезная. Интересно, как дальше поведет себя Бутенко?
А Бутенко пожал руку Владиславу, сказал:
- У вас, наверное, нет денег? Вот тебе чек на сто тысяч долларов. Круглосуточно держи человека на телефоне - могу в любую минуту позвонить.
- Будьте уверены, шеф. У нас дело поставлено.
Саша села рядом с Бутенко. Азарт боевой игры затягивал ее, и она с радостью ему отдавалась. Вот если бы Бутенко доверил ей руль, она бы скоро натянула нос этим молодчикам–профессионалам.
Николай Амвросьевич развернул машину на шоссе, ведущее в Москву. Потом он скоро свернул на кольцевую. И по кольцевой ехал на скорости девяносто–сто километров. В смотровое зеркало Саша различила машину тех четырех парней. Они держались на почтенном расстоянии, но далеко не отставали.
- Я их вижу, - сказала Саша.
- Хорошо, молодец. Из вас выйдет настоящий Штирлиц.
- Но скажите, какая у них цель? Они ведь могут в любую минуту нас остановить и забрать.
- Забрать? А за что? Какое у них право нас забирать? Перед ними поставлена цель: установить круглосуточный контроль за жизнью Сони и за моими передвижениями. Я так думаю, они хотели бы выкрасть Соню и спрятать ее так далеко, чтобы никто не знал, где она живет и что с ней происходит. Но для этого им нужно убрать меня. Я потому и покинул Перт, и в Питере мне делать нечего. Хорошо бы обосноваться в домике лесника, о котором говорил Качалин.
- А если вам не понравится у лесника, мы найдем для вас место еще лучше, и тоже в деревне.
Она подумала о Сосновке. Там у нее много знакомых ре- бят - они, конечно же, найдут, где поселить Бутенко и его жену.
- Спасибо вам, Сашенька. Вы такая добрая.
Бутенко говорил тихо, и пассажиры в заднем салоне их не слышали. Разве что Качалин и Свирелин, сидевшие к ним ближе, могли различать его слова.
Саша неотрывно смотрела в зеркало на ее стороне; далеко просматривался поток машин, следовавших сзади. Той тупорылой машины, которая стояла у ресторана и ринулась вслед за ними, она не видела. Наклонилась к Бутенко:
- Преследователя нет.
- Он от нас далеко, но я его вижу.
Саше стало обидно, что она потеряла севшую им на хвост машину. Напрягла зрение, в черной ленте автомобилей заметила такой же черный, но будто бы торопящийся и стремящийся отстранить соседа, протискаться вперед и вообще как–то суетно себя ведущий, будто он хочет кого–то догнать, но его не пускают. Сказала Николаю Амвросьевичу:
- Вон сейчас он обходит белую машину. Наверное, он?
- Молодчина, Саша! Врага надо распознавать по тому, как он себя ведет. Наш преследователь нервничает, пытается подойти к нам поближе, но я его не подпускаю. В то же время делаю вид, что никакого преследователя не замечаю. Это нам нужно, чтобы усыпить врага, приглушить его бдительность.
- Я вижу его фары, одна белая, другая с желтизной.
- А это уж и совсем хорошо. Я такой мелочи не различаю. Но, может быть, ты зацепила своим орлиным оком не ту машину? Вот сейчас - что она делает?
- Она пытается обогнать переднюю машину, но та прижимает ее к краю дороги.
- Умница! Ты видишь ту самую машину, которая нас "пасет". Вот тебе задание: не спускай с нее глаз. И постарайся увидеть другую машину - она непременно придет к ним на помощь. А если нужно будет, вызовут еще и вертолет. Им никак нельзя нас упустить. Тебе ясна задача?
- Да, я все поняла! - воскликнула Саша. Она уже втянулась в азарт поединка, ощущала себя равноправным бойцом и готова была положить все силы, лишь бы добыть победу. А победа тогда только будет, когда они сбросят с хвоста всех преследователей.
На большой скорости свернули на шоссе Москва - Ленинград, и Саша почувствовала, как ее стало прижимать к спинке сиденья: Бутенко прибавлял газ.
- А сколько километров в час может давать наш "Форд"?
Бутенко взглянул на нее ласково.
- А ты азартная. Тебя бы за руль…
- И что же?.. Я хорошо вожу машину. И на мотоцикле умею. Не простом мотоцикле, скоростном.
Бутенко ответил не сразу:
- Что же?.. Думаю, наломала бы дров.
- Что вы! Я как раз слишком осторожна. Даже чересчур.
Пыталась уверить его в своей серьезности. И, может быть, настолько заслужить доверие, чтобы он где–то, на грунтовых дорогах, хотя бы ненадолго дал ей руль.
И не переставала следить за хвостом. А к нему приблизилась другая машина, - эта ярче блестела вороным лаком и была длиннее. Доложила свои наблюдения Бутенко. Тот кивнул головой:
- Глаз у тебя орлиный. Ты можешь смотреть на солнце, - только орлы спокойно глядят на солнце.
Николай Амвросьевич снизил скорость, и хвост стал приближаться. Теперь и он увидел автомобиль, сверкавший свежей черной покраской.
- Да-а… Этот пришел на помощь тупорылому. Вот если мы прибавим скорость и станем от них отрываться, он обойдет тупорылого и устремится за нами.
- А наш автомобиль сильнее его?
- Автомобиль - не знаю, может, и не сильнее, и даже, пожалуй, не сильнее, а двигатель… Да вот ты посмотришь.
Бутенко стал прибавлять газу. Саша посмотрела на стрелку спидометра; она мелко подрагивала, ползла за "130", Потом перед ними открылся большой участок шоссе, далеко впереди не видно было машин. Бутенко еще прибавил газу и стрелка устремилась к "140" и поползла дальше… Машина выходила на самолетную скорость, лента автомобилей, следовавшая за ними, удалялась, но Саша видела, как вперед вырвался тот самый длинный автомобиль и устремился за ними. И тогда Бутенко кивнул Саше, улыбнулся. И подал вперед ручку газа… Стрелка пошла еще выше; внизу под днищем шелест шин стал беспрерывным, походил на шум крыльев большой птицы.
Навстречу бежали черные точки автомобилей, они напоминали пунктирную линию, изображенную на листе бумаги. Стали догонять другие машины, плавно обтекали их слева… Пассажиры замерли от страха, и Саша сжалась от напряжения; она и свою роль главного наблюдателя забыла, а когда вспомнила и стала всматриваться в зеркальце, то никаких машин сзади не увидела. Дорога, поля и небо слились в сплошную белесую полосу, и она уже ничего не различала. А Бутенко, сосредоточившись на управлении, продолжал держать высокую скорость, но вдруг сильно затормозил и все еще на большой скорости свернул за дом, стоявший у дороги. И остановился, прижал машину к стене.
Повернулся к сидящим сзади:
- Теперь мы можем отдохнуть. Но пока прошу не выходить из машины.
Качалин проговорил:
- Думаю, они проскочат.
- Если нас не увидели, то, да, проскочат.
- А если не проскочат? - спросила Саша.
- Тогда отъедут подальше от дома и будут за нами наблюдать.
- А мы? - спросила Саша.
- Будем действовать по обстановке. Война есть война. Тут всегда найдется победитель, а если есть победитель, то должен быть и побежденный. Так–то, мой друг.
Бутенко у вышедшей из дома женщины спросил:
- До Луги далеко от вас?
- Двадцать пять километров.
- А эта вот проселочная дорога, ведущая в лес, - она куда нас приведет?
- Семьдесят километров проедете, и будет Вердуга.
- Ага, спасибо. Вердуга нам не нужна, но по дороге этой мы поедем.
Быстро развернулся, и они устремились в лес. Не доезжая до кромки леса, Бутенко кивнул на зеркало, сказал Саше:
- Вы видите, нас продолжают опекать.
- Да, обе машины вернулись и сворачивают на нашу дорогу. Что же мы будем делать, если они нас догонят?
- Ага, испугалась! А у нас что, нет оружия?
- Нет, у меня ничего нет.
- Будем драться без оружия.
- Но у них восемь мужиков, - может быть, и больше. А у нас женщины, и еще больная.
Саша допытывалась не столько побуждаемая страхом, сколько из любопытства и желания знать, что же они будут делать, если завяжется открытый бой. Была уверена, что у наших мужчин есть пистолеты, но ведь они с Ниной Ивановной безоружны.
Бутенко повернулся к ней, ободряюще улыбнулся. Сказал бодрым уверенным голосом:
- Мы же русичи! А русские не имут страха в открытом бою!
- Они тоже русские.
- Они русские? Кто это вам сказал? Да на всякие грязные дела денежные мешки всегда вербуют разный интернациональный сброд. Уверяю вас, там и кавказцы есть, и турки - всякой твари по паре. Нам ли их бояться!
Саше не нравилось, что Николай Амвросьевич часто произносил это противное слово "бояться", - он как бы Сашу подозревал в трусости, но хотела выяснить ситуацию до конца. В самом деле, как они будут с ними драться, если у них нет оружия, а те вооружены до зубов? Наконец, у нас всего лишь трое мужчин, а у них целая банда. Беспечность Бутенко ей казалась непонятной и ничем не оправданной. Но Бутенко ее успокоил:
- Никакого боя с нами затевать они не будут. Для них одно важно: не отстать от нас, выследить, куда мы едем и почему свернули на проселочную дорогу. Наверняка решили, что мы едем в загородную резиденцию, которая затерялась в лесах Ленинградской, а может, Псковской или Новгородской области. Вот что для них важно, и они теперь очень боятся потерять нас из виду. А нам только того и надо - потеряться из виду. Ну! - повернулся он к Саше. - Поняла теперь оперативную обстановку?
Саша благодарно улыбнулась. Ничего не сказала, но совершенно успокоилась. Боя, в котором она бы очутилась безоружной, а свои мужчины оказались бы в неравном положении, не будет, и это самое главное. Да, она боялась, она даже дрожала от страха, но не за себя, а за Качалина. Вот его бы она потерять не могла. Думы о нем и страх за него у нее всегда гнездились под сердцем, и она не могла от них избавиться.
В лесу открылась просека от недавних тут разработок; по узкому коридору, увлекая в глубь массива, вилась лесная дорога. Бутенко свернул на нее и с места в карьер понесся на большой скорости. Повернулся к заднему салону, сказал:
- Вы уж потерпите, поеду быстро.
Мотор взревел, и машина словно бы поднялась на дыбы, понеслась галопом, по стеклам хлестали прутья, под колесами все трещало, разлеталось в стороны, а Бутенко все жал и жал; и было страшно сидеть в кабине, и чудилось, что деревья вот–вот вздыбят взбесившийся автомобиль на свою крону… Соня подалась из дальнего угла салона, взмолилась: