Саше без малого шестнадцать лет. Она была хороша собой, и даже очень хороша, - знала это и, как все молодые люди, не могла справиться с максимализмом своих чувств. Ей нравилось иметь свое мнение и если уж высказывать его, то без оглядки на окружающих.
Не мудрено поэтому, что, появившись в Петербурге и узнав от Шахта о болезни отчима, она не спросила, чем он болен и в какой клинике лежит.
На второй день проснулась поздно, долго сидела перед зеркалом, укладывала свою мальчишескую прическу и, наскоро позавтракав, отправилась пешком на Литейный к Шахту. Тут она встретила двух незнакомых людей - Нину Ивановну и мужчину пожилых лет, смотревшего на нее строго из–под густых бровей. Это был Свирелин.
Качалин ее знал и разговаривал весело, шутливо, как с еще не вполне взрослой девочкой. Подтянул ее к себе и на ухо сказал:
- Ты живого министра когда–нибудь видела?
- Нет, не видела, - призналась она простодушно. И Качалин показал взглядом на Николая Васильевича.
Саша сидела за столом возле Качалина и бездумно перебирала бумажки. Украдкой посматривала на Нину Ивановну, и в этих ее взглядах сквозил холодок неприязни. Тонким чутьем просыпающейся женщины она улавливала незримые нити симпатий, соединявшие Качалина с этой молодой и красивой женщиной, появившейся здесь недавно и неизвестно зачем. Качалина она знала давно, встречалась с ним и дома, и в театрах, и однажды даже ходила с ним в лес по грибы, - он ей нравился, и она считала его почти своим. Чувства ревности никогда не знала, а тут вдруг оно неприятно заскребло под сердцем, она ощутила, как это чувство мутит и томит душу. И чтобы как–то его рассеять, говорила себе: "Зачем мне Качалин? Он старый и мне не пара".
Парней у нее не было по причине того, что все ее сверстники казались ей дурачками. Подспудно она тянулась к ребятам серьезным, а еще лучше к мужчинам, которые уж чего–то добились в жизни и с которыми ей было интересно. Втайне она считала это ненормальным, но ничего не могла с собой поделать. А тут Качалин! Всегда такой веселый, остроумный - на него вся надежда отчима в каких–то важных делах. "Он знает, он умеет, и никто кроме него им не поможет", - думала она о Качалине. А однажды его спросила: "Где мой отчим взял столько денег?" Они были вдвоем, и Качалин, откинувшись в кресле и посмотрев на нее внимательно, сказал: "Зачем тебе это знать?" Саша ответила серьезно: "Я хочу знать. У нас ребята говорят, что скоро все аферы раскроются и жуликов посадят в тюрьму. Мне бы не хотелось, чтобы мой отчим был жулик". Качалин долго молчал, а потом заговорил серьезно, как с равной: "Теперь, Саша, время такое - беспредел. Это когда никто не знает, что же происходит в нашей стране. Один в одночасье становится миллионером, другой лишается работы. Твоему отчиму повезло: он вдруг стал богатым. Пользуйся своим положением, ты ни в чем не виновата". Саше этот ответ не понравился, но она решила не задавать лишних вопросов, поняла, что Качалину отвечать на них не хочется. Однако она почувствовала в его ответах доверие к себе и сердечную заботу о ее судьбе. И все–таки решила, что в будущем снова заведет эти разговоры и постарается выяснить, как это миллионы свалились в карман отчиму.
Качалин нравился ей все более. В сущности, если уж говорить начистоту, она и прилетела из Дамаска не к бабушке, как сказала матери, а к нему, Качалину. Хотела пригласить его в театр или в лес за грибами. А тут вот эта дама - такая важная, умная - и на нее, девчонку, не обращает внимания.
Мирно беседовали, пили чай. И вдруг к ним вихрем ворвался Шахт, заметался между столами, хватал кипы бумаг, кричал:
- Собирайте документы! У подъезда машина. Все туда, туда!..
- Да что случилось? - спросил Качалин.
- Вы все поедете. К нам выехала бригада следователей. Они сейчас будут здесь.
Качалин все понял: из Москвы пришло распоряжение произвести обыск, арестовать документы. Саша видела, как он из–за шкафа достал какой–то предмет, похожий на винтовку с оптическим прицелом, завернул в плащ. И стал снимать с полок кипы бумаг; делал это неторопливо и заглядывал в окно, за которым у входных дверей стояла крытая большая машина. У Шахта спросил:
- Поедем на виллу?
- Да, на виллу. Скорее! Не забудь документы о теплоходах.
Это были те самые документы, из которых он вырывал листы и рассовывал по карманам. Нина Ивановна видела это, но Шахт ничего не знал. Он вообще мало разбирался в документах, хватал наугад папки, таскал в машину. И на всех кричал:
- Берите вот эти, и те - тащите в машину!
Саша тоже сняла с полки папку, понесла к выходу.
На листке бумаги Шахт поспешно набросал какие–то цифры, сунул его в карман пиджака Качалина.
- Тут код от секретного подвала, все отчетные бумаги туда запрячешь. Ну, там, под часами - ты знаешь.
Потом Шахт почти силой всех запихнул в машину, захлопнул за ними тяжелую металлическую дверь.
Качалин стоял у окошечка, пытался разглядеть улицы, по которым ехала машина. Однако, как и в первый раз, когда он ехал на виллу с Шахтом в "Мерседесе" с затемненными стеклами, он ничего не мог разглядеть. Стеклышко и здесь было затененным, дома на улицах едва угадывались. С тайной тревогой думал: "Могут всех убрать. И Сашу тоже. Им не нужны свидетели".
Предательский холодок побежал по спине; оторвался от окна, опустился на лавочку. Рядом сидела Александра. Наклонилась к нему, тихо спросила:
- Куда едем?
- На виллу. Ты была на вилле?
- Была. Один раз.
- Знаешь, где она находится?
- Нет, не знаю. И мама не знает. Мы ехали в машине с темными окнами.
- Ага. Туда мы и сейчас едем. Они свою виллу держат в секрете. Даже от твоей мамы.
- Кто это они?
- Они. Твой отчим и Шахт.
Саша отстранилась. Казалось, она понимала опасность положения. Со стороны кабины подошла Нина Ивановна и села рядом с Качалиным.
- Нас везут как арестантов, - вы не находите?
- Мы имели несчастье прикоснуться к миллиарду. Такие деньги как костер: чуть зазевался и обжегся.
- Мы зазевались?
- По–моему, да.
И, помолчав, спросил:
- У вас там, в Америке, какая сумма была в обороте?
- Тоже немалая - больше двух миллионов.
- Ну, вот - два миллиона и вы говорите: "немалая", а тут тысяча миллионов!
Качалин говорил громко, - он решил хотя бы таким образом для всех обрисовать обстановку. Недавно он был в Петропавловской крепости на церемонии захоронения царской семьи, с ужасом пытался представить страшную картину их гибели; и сейчас почему–то именно эта картина всплывала перед его мысленным взором. Он уже был почти уверен, что именно в эти минуты, когда они едут на дачу Сапфира, Шахт, сидящий в кабине с шофером, придумывает способ от них избавиться. Скорее всего, он сделает это там, на вилле.
Сапфир доверил Качалину самые важные документы, рассчитывал на его феноменальные бухгалтерские способности, ему он открывал некоторые секреты. Показал ход, ведущий к часам, за которыми находился тайный подвал. "В случае тревоги, - сказал Сапфир, - мы все войдем в этот подвал, а там есть тоннель, ведущий на тот берег реки". Качалин тогда уже подумал: "А это плохо, что я узнал тайное убежище Сапфира. Лучше бы мне этого не знать". Ну а потом Шахт дал ему и код от двери.
Вынул из кармана бумажку с кодом, пытался прочесть, но в полутьме цифры не удалось разглядеть. Засунул бумажку во внутренний карман пиджака.
Напротив под другим окошком маячил силуэт Николая Васильевича. "Этот, - подумал Качалин, - понимает все. Он же большая умница". И еще подумал: "При советском режиме кого зря министром не ставили. Это сейчас…"
Машину трясло, двигатель стонал от напряжения. Шахт торопился.
"Интересно, он информирует обо всем Сапфира?.. Тот же лежит в клинике".
Пришла на ум философская мысль: "Деньги вначале приносят большую заботу, а потом несчастье. Глупые люди думают, что с ними приходит достаток, уют, комфорт, наконец, и власть над людьми, и не подозревают, что за ними, как шлейф за светской дамой, всегда тянется несчастье. Вот оно, это несчастье, схватило и нас за горло".
Нина Ивановна вспоминала, как она и вместе с ней Николай Васильевич и Саша во время погрузки документов хотели было выйти из комнаты, но Шахт на них заорал:
- Поедете с нами! Иначе вас арестуют, упрячут в камеру предварительного следствия, и вы там будете сидеть два–три года и выйдете инвалидами.
Про себя добавил: "Если выйдете".
И еще ворчал себе под нос:
- Ищут не иголку, а миллиард! И не рублей деревянных, а зелененьких.
Качалин снова поворачивался к оконцу, пытался определить направление движения, но мрак теперь сгустился еще более, и улица темной полосой бежала обочь машины.
К воротам особняка, а лучше его назвать замком, подъехали в совершенной темноте. За стенами кузова слышались приглушенные разговоры. Качалин знал, что это начальник охраны говорил с Шахтом. Охрана располагалась в похожем на вагон кузове машины - в прошлом какой–то военной мастерской на колесах. Но вот лязгнули засовы железных ворот и машина въехала на усадьбу. Тут она остановилась, и Шахт, открыв кузов, приказал:
- Собирайте бумаги, несите в дом.
Кипы бумаг переносили в большую залу нижнего этажа замка. Здесь также царил полумрак, одна лишь слабая лампочка горела в коридоре. И когда в залу внесли последнюю пачку документов, машина, взревев, отъехала, а Шахт стал закрывать двери главного входа. Качалин понял его замысел и тут же мысленно спланировал свои действия. А Шахт, схватив две пачки документов, предложил то же сделать другим и следовать за ним. Поднимались на второй этаж. Качалин, приотстав от Шахта, шепнул Свирелину: "Если я задержусь, не волнуйтесь, - успокойте женщин".
В одной из комнат второго этажа сложили бумаги, и Шахт, взяв за руки Качалина, сказал:
- Пойдемте!
И они скрылись на лестнице, ведущей вниз. Тут Шахт, подойдя к гладкой стене, нащупал место и нажал на него. Маленькая дверь, как живая, бесшумно отползла в сторону. Шахт показал Качалину, куда нужно нажимать, сказал:
- Здесь ход в тоннель и тайную комнату. Оттуда можно перебраться на другой берег реки, а там отвалить камень и выйти на волю. Еще раз повторяю вам код…
- Я его помню. Вы мне показывали.
Шахт продолжал давать инструкции:
- Документы хранить при любых обстоятельствах. Если уж будет совсем плохо, я дам вам сигнал. Вот вам мой радиотелефон.
- А вы как же… без телефона?
- У меня есть второй, - здесь, в кармане.
Качалин положил телефон в нагрудный карман своего пиджака и быстрым движением выхватил маленький пистолет из кармана Шахта. Тот, задыхаясь от злобы, лепетал:
- Что, что… В чем дело?..
Выхватил из кармана брюк газовый баллончик, хотел прыснуть под нос Качалину, но тот мгновенно развернул баллончик в лицо Шахту, который как раз в этот момент нажал рычажок. Густая едкая струя сковала горло, поразила легкие. Шахт задохнулся и потерял сознание. Качалин успел отскочить от него, но облачко газа обожгло и его слизистую оболочку, - Качалин закашлялся, отошел дальше. По запаху понял, что это и есть недавно выпущенный баллончик с особенно сильным перцовым газом, которым снабжали банкиров, богатых дельцов и прочих важных лиц.
Качалин, откашлявшись, подумал: "Хорошо, что он сам себя уложил".
Оттащив Шахта на диван и бросив его на четыре часа - таков срок действия газа, - он извлек из его куртки радиотелефон, пошел наверх отыскивать для Шахта помещение, где можно было бы запереть его понадежнее. Он еще не знал, что будет делать с Шахтом, но был уверен, что человек этот выполнит любой приказ своего хозяина, и если надо будет сжечь на костре все документы, а заодно и убрать всех свидетелей, он сделает это, не моргнув глазом. Свою судьбу и судьбу товарищей Качалин брал на себя.
Заперев понадежнее Шахта в глухой комнате на первом этаже, Качалин поднялся на второй и увидел тут в роскошной гостиной всех своих товарищей. Они сидели в креслах и мирно беседовали, но по тому, как они вдруг замерли при появлении Сергея, он понял, что они понимают опасность создавшегося положения и ждут от него ободряющего слова. Сергей тоже сел в кресло недалеко от двери и спокойно, с неестественной и напряженной улыбкой оглядывал каждого, будто хотел им что–то сказать, но чего–то опасался. Однако он принял решение говорить откровенно, и так, чтобы каждый осознавал всю сложность и опасность создавшегося положения.
- Вы, наверное, понимаете, что мы попали в ловушку и выбраться отсюда будет нелегко?
Заговорила Нина Ивановна:
- А если мы оставим тут документы и выйдем отсюда?
- Ворота тут железные, запоры надежные, а поверх забора провода, и по ним пропущен ток высокого напряжения.
- Я позвоню отчиму, - сказала Саша.
- Ваш отчим болен, а кроме того, ни в какие дела он не вмешивается. Он, может быть, даже не знает, что нас здесь заперли.
- Как? - удивилась Саша.
Качалин умышленно выводил Сапфира из игры, чтобы Саше было легче воспринимать все дальнейшие перипетии, которых, как он был уверен, будет немало, и Александра не должна чувствовать себя виноватой. Он ставил ее в положение равного игрока и хотел бы, чтобы все члены команды, попавшей в беду, принимали активное участие в обороне. И еще он бы хотел ясности и чтобы каждый собрался с силами и приготовился к борьбе.
С вопросом к Сергею обратился Николай Васильевич:
- Что они от нас хотят? Какая у них цель?
- Миллиардом Сапфира заинтересовалась Генеральная прокуратура. А у колыбели миллиарда вьется комарье - человек двадцать чиновников, в том числе и самых высших, тех, что сидят в Кремле. Каждый из них отщипнул от миллиарда два–три миллиона долларов, и теперь они образовали штаб своей обороны. Им важно уничтожить главные документы, но теперь они не знают, где они, эти главные документы, и могут уничтожить всю контору Сапфира, а поскольку мы с вами свидетели, то я почти уверен: будут уничтожать дом со всеми обитателями, то есть с нами.
Качалин был достаточно далеко от собеседников и не мог различать выражение их лиц, но по тому, как трудно и напряженно все молчали, он как бы слышал шторм, бушевавший в их сердцах, и ему хотелось поскорее приглушить их страх и тревогу; он улыбнулся, весело воскликнул:
- Чего носы повесили? Ай испугались?..
Ответом было молчание. И только Нина Ивановна грустно улыбнулась:
- Надо искать выход. Как я понимаю, выбраться отсюда нам не удастся, но у нас есть радиотелефоны, мы можем связаться с милицией.
- Телефоны наши действуют на восемнадцать километров, а сюда мы ехали около двух часов, и скорость была километров восемьдесят. Вот и считайте, где мы и в какой глуши. Но падать духом рановато. Начнем действовать. И для начала погасим свет. Шторы у нас закрыты, ткань достаточно плотная, темная - пусть ломают голову, что мы замыслили, и пусть они нас ищут.
- А кто это - они? - спросила Нина Ивановна.
- Охрана. Один пост располагается вон там за рекой…
Сергей чуть приоткрыл портьеру и показал на темную точку за рекой.
- Видите, дом. Там живут шесть охранников. У них приборы ночного видения, подслушивания, - будем говорить тихо, а лучше и совсем не говорить. Другой пост перед главными воротами, мы его проезжали. Начнем с ними игру в прятки. Беру на себя роль командира. Дисциплину устанавливаю военную. Мы еще посмотрим, кто из нас кого перехитрит. А пока женщин прошу соорудить нам кофе, - вот здесь продукты…
Качалин открыл дверь небольшой комнаты; там были газовая плита, холодильники…
- А мы с Николаем Васильевичем пойдем наверх - там есть пункт наблюдения.
И они вышли в дверь, в которую и входили. Здесь была лестница, ведущая на третий этаж.
Женщины стали готовить ужин.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Комната с приборами наблюдения, или командный пункт, как ее называл Качалин, была закрыта, и запор секретный, кодовый знал только Шахт, и потому Сергей сказал Николаю Васильевичу:
- Скоро Шахт очухается, и мы его заставим открыть нам все нужные комнаты.
Они вернулись на второй этаж в большую залу, где женщины уже накрывали ужин. В холодильниках оказалось много свежей и соленой рыбы, ветчины, разные копчености и консервы. Были тут маринованные грибы и помидоры, огурцы, перец, баклажаны. Холодильник был особый, удачно вписывался в интерьер и простирался на четыре метра в длину и на два с половиной - в высоту.
Ужинали при единственной свечке, да и то установленной на полу. Качалин рассказывал веселые истории, и его настроение скоро развеяло страх, заползавший в души.
- С нами Шахт, и, когда он очнется, мы заставим его играть по нашему сценарию.
Саша сказала:
- А к избушке на том берегу подъехали две большие машины. В них что–то грузят.
- Ты сама видела? - спросил Качалин.
- Да, сама.
- Но там же темно. Домик чернеет как слабое пятно.
- Я видела людей. Они таскают какие–то ящики.
- У нее глаза как у кошки: в темноте видят, - заметила Нина Ивановна.
Качалин вышел из–за стола и подошел к краю окна. Присмотревшись, и он увидел машины и слабые тени грузчиков. Саша подошла к нему, и они смотрели вместе. Она хотя и не отчетливо, но видела движущихся людей; те что–то выносили из домика и грузили в машины.
- Странно, - сказала она, - домик небольшой, а они все носят и носят из него какие–то вещи.
Саша щекой коснулась волос Качалина и отстранилась. Сладкое волнение колыхнулось под сердцем, она подумала: "Хорошо, что Сергей не видит моего лица. Я, наверное, покраснела".
Машины, не включая фар, отъехали. В домике свет не зажигался. Качалин знал, что охранники внизу, в подвальном помещении, организовали производство минеральной воды. Под полом они копали погреб, и на глубине двух метров ударил чистейший родник, богатый серебром и нужными для организма минеральными солями. Они быстро сообразили свою выгоду, заказали анализы, заручились документами, и наладили производство напитка, а назвали его "Боржоми". И продавали по восемь рублей за бутылку в киосках при больницах, клиниках и в аптеках.
Тут самый раз сказать, что наш герой состоит в Русской национальной партии и занимает там положение Командора, - то есть имеет в подчинении большой отряд молодых людей, которые "потрошат" так называемых "новых русских", особенно, тех, кто устраивает свои делишки в обход закона.
Неподалеку от Сапфирова замка, в районном городке Сосновка, поселился москвич Антон, заместитель Качалина. Умный, смелый парень двадцати двух лет. Ему–то Качалин и приказал "пасти" предприимчивых грузин, умудрившихся из–под земли качать большие деньги. Антон однажды во главе двадцати бойцов на скоростных мотоциклах окружил их и обложил данью: семьдесят процентов от выручки сдавать ежемесячно для поддержки сельских людей, на территории которых находился источник. При этом сказал: "Не будете платить, или, не дай бог, вздумаете с нами конфликтовать, пущу всех на распыл, а сюда поставлю своих людей". Грузины сильно опечалились, но условия приняли.
Оставив Сашу у окна, Сергей ушел в свою комнату и отсюда позвонил Антону по радиотелефону.
- Когда нанесешь визит грузинам?
- Как раз собираю своих "черных ястребов". Через час выедем. А что, Командор, вам нужны деньги?
- Деньги раздавай людям - все до последнего цента.