- Да, да. Это у меня налажено. В моей Сосновке зарплату не дают три месяца, мы многих спасаем от голода.
- Хорошо. Я позвоню тебе через два–три часа.
Подошел к Саше. Сказал:
- Охранники тут не только охраняют, они еще наладили какое–то подпольное производство.
- Интересно, какое же?
Как и все молодые люди, Саша была любопытной и нетерпеливой. Ей вдруг захотелось узнать, что же они там вырабатывают и куда отправляют свою продукцию. Наверное, водку. Мерзавцы!
В темноте Качалин коснулся рукой щеки девушки.
- У тебя бойцовский характер. Это мне нравится.
Сердце Саши гулко застучало. Горящими глазами пронзая темноту, она смотрела на Сергея, и в ушах ее, словно колокол, гудел его голос: "Это мне нравится". Как бы ей хотелось услышать не это, а "ты мне нравишься", а потом и другие, более сильные слова: "Я люблю тебя!" Она никогда не слышала таких слов и не очень–то хотела их услышать от кого–нибудь из знакомых ребят. Ребят у нее было много, и многим она нравилась, и многие ей хотели бы признаться в любви, но все они были стеснительные и в ее присутствии робели, - и бог с ними, они ее совершенно не интересовали. Она мечтала о важном, умном и значительном человеке, которого бы все уважали. С таким бы ей было хорошо, и с таким она бы хотела везде появляться, всем его показывать и говорить: "А это мой муж!" Таким ей и показался с первой встречи Сергей: статный, сильный, с большими серыми глазами, всегда улыбчивый и остроумный. Все спрашивали его совета, и ее отчим Сапфир тоже все время обращался к Сергею с вопросами и выслушивал его внимательно. А когда однажды Сергей был у них на квартире и они с ним остались вдвоем, Сергей ее спросил:
- Сашенька, а сколько вам лет?
Ей не понравилось обращение "Сашенька", и она, надув губки, сказала:
- Я уже взрослая.
- Ну, так уж и взрослая? И все–таки - сколько вам лет? Наверное, семнадцать?
- Скоро исполнится и все восемнадцать.
Он смеялся и будто бы понимал ее желание казаться взрослой. Заговорил серьезно и в раздумье:
- Я заметил ваше стремление поскорее войти в гильдию поживших на свете людей. Не торопитесь, Саша. Молодость - такой недостаток, который скоро проходит. А в мире взрослых и опытных не так много интересного, как вам кажется. Радостей больше у вас, юных. Мне бы хотелось вернуться в свое детство. Там были мечты, надежды, а теперь они испарились. И куда улетели - неизвестно.
- Вы тоже молодой, и как я слышала, неженатый. И уже имеете хорошую профессию. Я слышала, как отчим назвал вас экономистом с задатками гения.
- Ну, это он перехватил! Однако дело я свое понимаю и работать люблю. А вы какую специальность решили избрать?
- Тоже хочу быть финансистом.
- Напрасно. Я вам не советую связываться с деньгами. Надо что–то производить, изобретать, - ну, может быть, лечить, учить, а деньги… - они скоро выйдут из моды. Это сейчас людей поманили в торговлю, и все захотели считать, продавать, обменивать, но скоро эта лихорадка пройдет, и люди снова вернутся к серьезным делам.
Саша ничего не ответила, но доводы Сергея ей показались умными. Больше они не заговаривали - ни о делах, ни о жизни. Саша и всего–то встречалась с ним раза четыре, но с каждой встречей ее симпатия к нему возрастала. И сейчас, когда он в темноте коснулся рукой ее щеки, она снова почувствовала жар во всем теле и подумала: "А уж не влюбилась ли я, дурочка?.."
Неожиданно внизу раздался голос, похожий на рев медведя.
- Ага, это очнулся мой пленник.
Сергей направился к двери, а за ним хотела пойти Нина Ивановна, но Саша рванулась быстрее, схватилась за руку Сергея:
- Я с вами!
- Да пойдем, - сказал Сергей и улыбнулся: ему нравилась горячность Александры, ее желание быть с ним рядом и во всем ему помогать. Нина Ивановна, усаживаясь поглубже в кресло, в сердцах подумала: "Как она тут некстати". И ей вдруг представилось, что Сергей с хозяйской дочкой знакомы давно, и может быть, у них близкие отношения. "Молодежь теперь пошла ранняя, не то что мы; девушки себя не берегут". И от мыслей таких ей как–то стало нехорошо, неуютно - Сергей и ей успел понравиться, хотя по причине своего возраста серьезных намерений к нему не имела. Но странное дело: знакомство с Сергеем как–то отстранило от нее Николая Васильевича, он ей теперь казался лишним и неуместным, и ей даже стало жалко его, особенно в связи с тем, что, в сущности, из–за нее он попал в это нелепое положение, из которого еще и неизвестно, как они будут выбираться.
- Свет! Почему не зажжете свет? - хрипло орал Шахт, которого вел за руку Качалин. Руки у Шахта были за спиной и в наручниках; Сергей посадил его, как больного, в кресло, и сам сел рядом на диване. Тут же находилась Саша, и Шахт, угадав ее силуэт, воскликнул:
- Александра! Ты? Что они со мной делают, ты разве не видишь?..
За нее ответил Качалин:
- А ты будто не знаешь, что твои амбалы и ее вместе с нами затолкали в кузов машины. Я же слышал, как ты шептал им в уши: "Всех, всех везите!" Видно, решил не оставлять свидетелей, а заодно и дочку хозяев пустить на распыл.
- Какой распыл? Что ты буровишь, Сергей! Сделал из меня злодея, но зачем? Что это тебе дает? Ты хочешь иметь мои деньги, так и имей. Я дам тебе кучу денег. Но если прокурор раскопает теплоходы, нам всем хана! И тебе тоже. Да? Ты этого не понимаешь, ну, так я тебе скажу: нам дадут по пятнадцать строгого режима. Поверь Шахту - он знает. И развяжи мне руки. И дай телефон. Я позову людей, и они повезут нас домой.
Сергей отстегнул наручники, и Шахт замахал руками:
- Ой–ой–ой!.. Первый раз в жизни мне давали наручники. Это ужасно. Пусть их носят мои враги.
К нему возвращалось осознание всего с ним происходящего, и возвращалась его речь. И хотя Шахту было не до шуток, невольный юмор проскальзывал в его словах. Он говорил без умолку:
- Дайте мне нашатырный спирт и кофе - голова моя так шумит, будто кто–то меня ударил трубой. Не думал я, что ты, Сергей, сунешь мне под нос такую штуку. Ну ладно, будем считать, что ты пошутил. А теперь скажи: зачем нужно сидеть без света? Нас тут хорошо охраняют и не надо никого бояться. Включите, наконец, все люстры.
Сергей его осадил:
- Ты здесь пленный и будешь слушать мои команды. Одно твое своевольное действие, и ты снова получишь наручники. По твоей милости мы попали в ловушку и теперь будем думать, как из нее выбираться. А тебе советую поджать хвост и слушать мои команды, Нам сейчас не до шуток.
- Пленный? Это что–то новое. Мне говорили всякое, но такого еще никто не говорил. Ты, верно, думаешь, что можно что–нибудь делать без Шахта. Сапфир тоже так думал, но потом позвал меня и сказал: бери мою контору и делай так, чтобы моя голова не болела. Я уже и теперь не могу спать. Закрою глаза и вижу эти проклятые теплоходы. И на носу у каждого имя: "Есенин", "Некрасов", "Ушаков". Сделай так, чтобы я их не видел - эти ужасные фамилии. И я делал. И ты это делал. Мы хорошо тебе платили. И вот ей, - он показал на Нину Ивановну, - послали в Москву десять тысяч долларов. Или ты скажешь, не посылали? Нет, посылали. И она их получила. А когда следователь возьмет за жабры, что ты будешь говорить? И что она будет говорить?.. А ничего. Вам скажут: бери наручники, и вы возьмете. И потом сядете. Надолго. На много, много лет. Так я говорю или не так?..
- Так, так, - согласился Качалин. - Только до следователя еще далеко, и ты примешь свои меры. Но мы тебе поможем принять такие меры, какие нам нужны, а не вам с Сапфиром.
В темноте не было видно лица Шахта, но он примолк и опустил на грудь голову. Он вдруг понял: Качалин не шутит и действовать он будет решительно. Это была минута, когда воля его была смята, и он покорялся судьбе. Тихо попросил:
- Дайте же мне кофе.
Нанюхавшись нашатыря и напившись кофе, Шахт подошел к окну и спросил Качалина:
- Что вы там наблюдаете? На том берегу пост и живут четыре охранника. Я плачу им деньги.
- Охранника, может быть, там и четыре, но людей много. И всю ночь подходят машины, что–то нагружают и куда–то везут.
- И что же с этого? Пусть они нагружают и пусть везут.
Но вдруг Шахт спохватился:
- Такого не может быть! Вам это померещилось.
- Но ты посмотри сам. Вон, видишь, подходят машины.
Небо посветлело, и теперь отчетливо видны были машины и люди, таскавшие какие–то грузы. Шахт с минуту наблюдал эту картину и воскликнул:
- Странная штука! Что же они там грузят?..
И теперь уже, приоткрыв шторы, за странной этой картиной наблюдали все обитатели гостиной. И каждый высказывал свое предположение. И ближе всех подошел к истине Николай Васильевич:
- Наладили подпольное производство водки. Травят людей.
В восточной стороне, там, где река, описав дугу, устремлялась в сторону замка, кромка неба окрасилась в густо–багровый цвет. Казалось, незримый художник, живущий на краю земли, пробудился в этот ранний час и ударил по краю неба смелой кистью, смахнув над землей звезды и разлив кроваво–красную полосу, возвестившую миру о начале очередного дня.
Качалин предложил своим товарищам устраиваться на ночлег, а сам позвал Шахта на третий этаж - в комнату–командный пункт.
- И я, и я! - воскликнула Саша, прильнув к руке Качалина, давая понять, что без нее тут не будет совершаться никакое серьезное действо.
- Давайте стелиться, надо же поспать! - пыталась удержать ее Нина Ивановна, но Саша в ее сторону даже не повернулась. Она хотела быть с Качалиным, и только с ним, - и, казалось, что находиться с ним рядом ее заветное желание и она от этого желания не отступится. Нине Ивановне это явно не нравилось, однако упорствовать она не стала. Обратилась к Николаю Васильевичу:
- Если не возражаете, я постелю вам здесь на диване?
Шахт вначале прошел в кабинет, порылся в ящике письменного стола, достал связку ключей, протянул Качалину:
- Ключи от всех комнат. Секретов у меня от вас нет. А теперь - спать. Обыкновенно я сплю здесь, на диване.
- Хорошо, но я вас запру на замок.
- Закрывайте, черт с вами!
Сергей и Саша поднялись на третий этаж, вошли в комна- ту - небольшую, квадратную, с высоким потолком и узкими продолговатыми окнами. Это было помещение внутри угловой башни, придававшей особняку вид старинного замка или крепости. Качалин и здесь не стал зажигать свет, а подошел к приборам, напоминавшим морские трубы для наблюдения за противником. Их было несколько, и Саша первая припала к трубе и стала разглядывать ближний пост, который расположен за главными воротами. Видны были кузов большой машины и котел, висевший на перекладине, - наподобие того, какие бывают у рыбаков или на полевом стане. Валявшиеся повсюду дрова говорили о том, что охранники готовят себе пищу на улице и не очень–то заботятся о красоте и порядке возле своего очага. Ничего тут интересного не было, и Сергей предложил Саше спускаться на второй этаж и устраиваться на ночлег.
- А вы?
- Я буду долго смотреть на тот берег реки. Мне нужно знать, что они там, на втором посту, затеяли.
Качалин ждал появления Антона со своими "черными ястребами" и хотел посмотреть боевую операцию своих подчиненных.
- Не хочу спать, останусь с вами.
Качалин перенес для нее креслице на другую сторону башни и отдернул широкую бархатную занавеску. Им во всей красе открылся большой прибор с четырьмя окулярами.
- Ой, какая прелесть!
- Да, это великолепный прибор, такими дальномерами во время войны оснащались зенитные батареи. Вот теперь и посмотрим, что они делают там в домике?
Заря уже полыхала в полнеба, и противоположный берег небольшой речонки, бежавшей внизу у самых стен замка, подернулся розоватой дымкой. Река слегка парила, и над ней поднимался реденький туман. Окуляры, имевшие тридцатишести кратное приближение, высвечивали окна, крылечко и закрытую неплотно дверь.
- Как интересно! - прильнула к окуляру Саша. - Если случится война, я запишусь в зенитную батарею и буду работать на таком приборе.
- Война уже идет, - проговорил тихо Качалин. - И пострашнее той, которая была с немцами. С нами теперь воюет весь мир, но мы еще не слышим залпов и потому продолжаем спать.
Наступило молчание. Александра некоторое время еще смотрела на домик - там не было никакого движения, - потом оторвалась от прибора. Повернулась к Сергею:
- Война, война! Я много раз слышала это слово, но не могу понять: какая война и кто ее с нами ведет?
Не сразу ответил Сергей.
- Война ведется с народом, а ты, Саша, вовсе и не народ, а избранная элита, которая как раз и ведет войну с народом, главным образом, с русским.
- Я тоже русская! Мои дедушки и бабушки жили на саратовской земле. Там их могилы. Мне мама говорила.
И потом обиженно:
- А вы меня из народа не выключайте. Не хочу я быть в какой–то элите. Я русская и не хочу воевать против русских.
- Ну, ладно, ладно, ты не обижайся. Чувствую я, что дедушки и бабушки заложили в тебя крепкие гены. И ты еще поможешь своему народу, - тем более, что вот теперь и случай представился.
- Правда? Вы мне только скажите, что я должна делать. Я не побоюсь.
У Качалина мгновенно созрел план: отправить Сашу к грузинам и потом, когда появится Антон, сказать ему, чтобы он под предлогом безопасности, ссылаясь на мое распоряжение, взял ее с собой в Сосновку. Дело в том, что Сергей задумал заманить сюда Сапфира, взять их обоих с Шахтом в заложники и потребовать от них большую сумму денег для передачи людям, среди которых живут и действуют его бойцы. А действуют тут три батальона, и бойцы, члены Русской национальной партии разбросаны по селам и небольшим городкам. Всюду не выдают зарплату, люди начинают голодать; в больницах, детских домах почти уже перестали кормить. "Буду трясти их до тех пор, - думал он о Шахте и Сапфире, - пока не вытрясу весь миллиард". И он уже составил в голове подробности своего дерзкого плана. И Нина Ивановна, и Николай Васильевич будут ему помогать, но Сашу он бы не хотел впутывать в это опасное и щекотливое дело. И он сказал:
- Ты молодчина, Саша, ценю твой порыв. А случай такой уже представился. Мы попали в ловушку, и нам нужно из нее выбраться. Посмотри вон туда, где растет старый клен…
Саша прильнула к окуляру и увидела на самом берегу дерево и возле него лодку. От замка к лодке вела тропинка - видимо, лодкой часто пользовались.
- Вижу. Я все вижу!
- А на том берегу, прямо напротив лодки, - большой камень. Под ним спрятан ход в тоннель, ведущий в подвал замка. Через подземный ход попадешь на ту сторону. Дам тебе радиотелефон. В случае опасности позвонишь. Я через две минуты приду на помощь. Тебе все понятно?
- Да, все. Я готова идти туда хоть сейчас.
- Пойдешь, когда я скажу. Будь умницей и ничем не выдавай своего волнения и нашего уговора.
- Сергей Владимирович! Вы можете на меня положиться.
- Ну вот, а сейчас иди спать. В домике тоже спят и мы ничего не увидим.
Он как–то незаметно для себя и для нее перешел в обращении к ней на "ты", и это их сближало еще больше.
Качалин задернул занавеску, и они вышли из башни. Сергей закрыл дверь и ключи спрятал в нагрудный карман куртки. На втором этаже они застали всех спящими. Нашли для себя свободные комнаты и тоже улеглись. Но если Саша тут же уснула сном ребенка, то Сергей долго не мог сомкнуть глаз. Он чутко прислушивался к звукам на улице - боялся, как бы заинтересованные лица не учинили им пожар, взрыв бомбы или что–нибудь в этом роде. Но потом сон и его сморил.
Проснулся он от истошного крика. Побежал к Шахту. Оказалось, он и кричал и, увидев Качалина, заорал еще пуще:
- Какого черта! Запер меня в мышеловке, но я живой и мне надо функционировать. Отопри скорее - хочу в туалет!..
И когда они шли по коридору, Шахт ругался еще громче, с ним сделалась истерика, и он выплескивал на Качалина все самые грязные ругательства, какие только знал.
Потом они поднялись на второй этаж, Шахт и здесь ругался и требовал радиотелефон, обещая позвать охрану, которая тут же их всех освободит и доставит в город.
Качалин на это спокойно возразил:
- Радиотелефон ты не получишь, и на командный пункт я тебя не допущу. Будешь под арестом, пока я не приму необходимые меры.
- Качалин! Ты сошел с ума! Ты бандит и за свои действия будешь отвечать.
В разговор вступил только что проснувшийся Николай Васильевич:
- Бандиты те, кто сотворил нам такую жизнь. А Сергей Владимирович, как я понимаю, приближает время, когда мы восстановим свою власть в России и накажем преступников.
- Но кто ты такой? - вскричал вновь впавший в истерику Шахт. - Я тебя не знал и знать не желаю. Пошел вон, я позову охранников.
Вскинул над головой кулаки и завизжал как поросенок:
- Отпустите меня! Отпустите!..
На крик пришли из своих комнат Нина Ивановна и Саша. С минуту наблюдали сцену, а потом удалились на кухню готовить завтрак. Возле газовой плиты - дверь, вчера Саша ее не заметила, а сейчас потянула на себя. Ей открылась небольшая комната, хорошо обставленная, но непонятная по назначению. Все другие комнаты, которые они видели, уставлены дорогой мебелью, обвешаны коврами, картинами, но вкуса и смысла не наблюдалось: это были просто жилища, устроенные человеком, лишенным понимания стиля и красоты.
- Мы будем тут жить! Вы согласны? - воскликнула Александра.
- Тут хорошо. Я с удовольствием.
Саша растворила шкаф и увидела мужскую одежду. Примерила куртку, джинсы и удивилась своей похожести на парня.
- Не сразу и поймешь, что я девица.
- Корнет Азаров из "Гусарской баллады".
- Моя любимая героиня! Ее сыграла Голубкина. Я тоже хочу быть парнем. Как вы находите, идет мне этот наряд?..
- Очень. А под куртку вот эту рубашку - с белым большим воротником.
- Да, да. Это и совсем хорошо. Куртка скрывает грудь, а джинсы чуть мешковаты, но это как раз то, что надо. Пусть не выдаются мои женские формы. Не люблю, когда пялят глаза.
- Но как же ты себя назовешь?
- Саша! Александр. И женское имя и мужское. Прекрасно! Я очень рада, что мне пришла такая мысль. Я и за границей буду выдавать себя за парня. А?.. Кто мне запретит? И в Сирию приеду к маме тоже в этой одежде. Знаю: будет недовольна. А мне хорошо. У меня и прическа под мальчика. Правда же?
Саша вертелась перед зеркалом, приглаживала ладонью волосы, и прическа действительно становилась мальчишеской. И с радостью думала: Сергей Владимирович мой план одобрит. Роль корнета Азарова ее все больше увлекала. В этой роли она вступит в новую жизнь, где будут опасности и приключения. Душа томилась от непонятной, неопределенной жизни, от надоевших поездок по заграницам, - она хотела теперь быть вместе со своим народом и помогать ему в войне, которую она еще не видела, но верила, что она действительно идет, и есть на свете силы, творящие зло в России. Ей даже думалось и о том, что отчим ее, Сапфир, состоит в каком–то тайном заговоре против России, и, может быть, потому, интуитивно чувствуя это, она его не любила и даже испытывала к нему враждеб- ность - все это сейчас невольно пробудилось в ее сознании, но думать об этом не хотелось, и она с радостью переключала мысли на операцию, которую ей поручит сегодня Качалин.