– Писем нынче не будет, – покачал седеющей головой де Фуа. – И голова мне тоже пока не нужна. Вы, Серж, сейчас отправитесь в гавань. Да-да, без завтрака, вот такой я жестокий и безжалостный. Перекусите где-нибудь по дороге.
– И что мне делать в гавани? – деловито уточнил Казаков.
– Гулять, – ехидно хмыкнул Рено. – Любоваться морскими пейзажами. Одновременно, – он наставительно вверх поднял узловатый палец с тонкой золотой полоской кольца, – бдительно смотря по сторонам. У меня имеются подозрения – подкрепленные кое-какими сведениями, о которых вам знать необязательно – что в порту сегодня не исключены… скажем так, нежелательные волнения. Ричард нынче празднует, и большинство крестоносцев потянется следом – поглазеть на свадьбу, обменяться новостями, выпить-закусить на дармовщину… Опять же, большой турнир с многочисленными участниками. Самое подходящее время для устроения неприятностей. Стало быть, ваша прямая обязанность – заметить, пресечь, по возможности схватить злодеятелей и представить пред очи закона. Понятно?
– Куда понятнее… – Сергей озадаченно поскреб в затылке. – Только гавань-то здоровенная! Пока я дойду до одного конца, на другом давно напакостят и удерут. Проще рассказать о ваших подозрениях кому-нибудь из местных властей. Ричарду тому же. Или Танкреду. Вы же двери к королям ногой открываете, правильно я понял?
– Зачем в такой важный день беспокоить венценосцев досадными мелочами? – туманно отозвался де Фуа. – Сами управимся. Не переживайте, в порту вы станете геройствовать не в одиночку. И прогулки свои совершайте в определенном месте – между причалами святого Германа и Зеленым, он же причал Дырявых Сетей. Отыщете их самостоятельно, тут я полагаюсь на вашу сметливость. Если поймете, что не справляетесь сами – кликнете на подмогу патруль местной стражи. Вдобавок я знаю, где вы можете обрести полезного спутника. На набережной, около таверны под вывеской… – светло-голубые, кажущиеся удивительно молодыми для человека шестидесяти лет глаза слегка прищурились, словно пытаясь разглядеть нечто далекое, – да, под вывеской "Добрая удача". Он пробудет там еще не менее часа, так что поторопитесь.
– А как я пойму, кого вы мне решили навязать в спутники? – Казаков заподозрил, что Рено в своей излюбленной манере решил слегка поморочить ему голову и поиграть в загадки без ответов, но де Фуа ответил на удивление четко:
– В "Удаче" сидит и тоскует Хайме. Мне не нравится ход мыслей сего молодого человека. Займите его делом, дабы он не натворил глупостей. Только не вздумайте опять учинять драку, иначе я буду очень и очень недоволен.
– Я извинился, мы помирились, – недовольно буркнул Казаков. – А почему он не на свадьбе Беренгарии? Я-то думал, он будет торчать в первых рядах… и наводить порчу на Ричарда.
– Хорошая идея, – одобрил Шатильон, поднимаясь. – Жаль, неосуществимая. Кстати, Серж – а вы сами пошли бы на свадьбу своей возлюбленной?
– Н-ну… э-э… – пока замявшийся Сергей обдумывал подходящий ответ, де Фуа исчез в коридоре, жизнерадостно громыхнув на прощание дверью.
И вот теперь бывший сотрудник службы безопасности конструкторского бюро Камова топал по выложенной туфовыми плитами набережной, проталкиваясь мимо обывателей, торговцев и рыцарей крестоносного воинства, и озираясь в поисках таверны "Добрая удача". Примерное местоположение сего злачного местечка он с горем пополам выяснил у местных жителей (испорченное компьютерными играми сознание уроженца XX века постоянно именовало их "энписишниками"). Если он ничего не перепутал и понял указания правильно, искомое заведение должно вот-вот появиться слева.
Поначалу Казаков не собирался искать никакую таверну, решив, что в силах справиться с заданием де Фуа в одиночку. Побродит часа два-три по гавани и причалам, глядишь, и наткнется на этих самых таинственных злоумышленников. Интересно, откуда Рено разжился сведениями о грядущих неприятностях в порту? Опять какие-то запутанные интриги мессинского двора?
Обозрев полукруглую чашу гавани с разбросанными по ней судами, Казаков изрядно утратил самоуверенности и призадумался. По приблизительным подсчетам, в Мессине скопилось не меньше полутора сотен кораблей – бoльшая часть флота крестоносцев. Еще десятки нефов пребывали в пути, пробираясь сквозь ветры и волны из Марселя к Сицилии, неся в своих чревах воинов Креста, лошадей, припасы и золото. Какая-то часть кораблей бросила якоря вдали от берега, и между ними постоянно крейсировали небольшие лодчонки, но в большинстве своем они толпились подле доброго десятка причалов.
"Одно прямое попадание авиабомбы, и мы имеем полную гавань обломков, – рассудил Сергей и невесело хихикнул. – Что-то вы, дражайший Рено, промахнулись в своих планах. Тут целый взвод с собаками запускать надо, чтобы обшарили все подряд на предмет затаившихся террористов. Но с другой стороны… с другой стороны, кто нам недавно разливался касательно необычных талантов и прочей магии-шмагии? Нелепость, конечно, но вдруг сработает? А подать сюда нашего колдуна недоделанного!.."
"Удача" оказалась весьма приличным заведением, могущим похвастаться огражденной террасой, выходившей на набережную, и посетителями с тугими кошельками. Потребный Казакову человек, как и обещал Рено, был на месте – сидел в одиночестве в углу, откуда открывался роскошный вид на рейд, и созерцал морской простор.
"Иной, блин, – ерничавший Сергей никак не мог отделаться от желания наградить своего знакомца именно такой характеристикой. – Темный, вне всякого сомнения. Невысокого уровня, зато с хорошими перспективами. Романтический упырь, мечта стареющих дамочек и восторженных девиц. Потомственный черный маг в десятом поколении, навсегда приворожит, следите за рекламой!"
Словно расслышав нелестное мнение Казакова о собственной особе, "романтический упырь" уделил короткий взгляд текущему мимо людскому столпотворению. Сергей не удержался и вздрогнул, когда пара ярких черных глаз безошибочно отыскала его среди толпы. Дурных воздействий, огненных шаров и молний с ясного неба не последовало – только еле уловимое благожелательное прикосновение, нечто вроде приглашения подойти ближе.
"Воображала чертов, – шепотом ругался Казаков, пересекая набережную и поднимаясь по каменным ступенькам таверны. – Выискал напарничка на свою голову. Вор в компании с магиком, все в лучших традициях!"
* * *
– Злоумышленники в гавани, – с легким интересом повторил Хайме де Транкавель, выслушав несколько сбивчивое повествование свалившегося ему на голову Казакова. – О которых осведомлен мессир… мессир де Фуа, и более никто. А вам поручено их изловить и задержать. Вам не кажется, что ваш сюзерен немного переоценил… скажем так, ваши возможности?
Казаков попробовал вертевшийся на языке ответ, но решил промолчать. Устраивать перепалку с Хайме не хотелось, к тому же уровень познаний Казакова в норманно-французском наречии не позволял пикироваться на равных с местными уроженцами. Поэтому он состроил удрученную физиономию и развел руками – мол, а что я мог поделать? Приказали – исполняю.
– Звучит занимательно, – вынес приговор младший представитель лангедокского семейства, о странных привычках и традициях коего Казаков уже успел вволю наслушаться. – В конце концов, почему бы нам и не прогуляться по гавани? Вдруг повезет?
Он рассеянным жестом бросил на столешницу тяжелую серебряную монету и направился к выходу с террасы, даже не удосужившись посмотреть, следует ли за ним Казаков. Незваному гостю из будущего осталось только в очередной раз скрипнуть зубами. В отличие от простоватого Мишеля де Фармера, Хайме полагал все существующее человечество ниже себя. Его мнение было отчасти обоснованным – а как еще должен относиться к миру отпрыск фамилии, исчисляющей свою родословную столетиями, и совершенно незаслуженно получивший от природы целый мешок всяческих достоинств, умений и способностей?
Казаков подобной точки зрения не разделял и всерьез раздумывал над вопросом: а как поведет себя высокомерный мальчишка-южанин, ежели дать ему небольшого пинка под зад? Исключительно в целях борьбы с грехом зазнайства?
Мессинская гавань жила обыденной жизнью, которую мог нарушить разве что изрядный шторм, но отнюдь не такое заурядное событие, как королевская свадьба. На корабли таскали бесчисленные тюки и ящики, заводили фыркающих лошадей и волокли огромные корзины, с других судов выгружали точно такие же на вид сундуки и мешки. Морская братия оживленно переругивалась с носильщиками, торговками и между собой на десятках непонятных Казакову языков. Пахло смолой, мокрой древесиной, рыбой и водорослями – как в любом порту, начиная с времен Карфагена, Сидона и Остии. Орали чайки – здоровенные, нахальные, с точностью бомбардировщиков пикировавшие на уроненные в воду куски пищи и запутавшихся в сетях мелких рыбешек.
Изрядно оглушенные неумолчным шумом и толкотней Казаков и Хайме разыскали сперва Зеленый причал – на который и в самом деле вела вымазанная зеленой краской покосившаяся арка с прибитыми к ней обрывками рыболовных сетей и образками неведомых святых. Пристань святого Германа оказалась соседней, и вход на нее украшался деревянной статуей с жестяным нимбом вокруг головы. Партнеры прошли из конца в конец одного причала, затем вдоль следующего. Впрочем, "прошли" – неверное слово. Приходилось постоянно лавировать между сваленных на деревянном настиле куч товаров, увертываясь от сновавших туда-сюда носильщиков и разносчиков с лотками, перебираться через связки толстенных канатов и искать выход в лабиринтах водруженных друг на друга тюков. Хайме вляпался в лужицу смолы, измазав свой безупречный наряд, и почему-то развеселился, прекратив строить из себя высокомерного аристократа. Казаков, проявив неплохие задатки уличного воришки, стянул с лотка отвлекшегося на перебранку с матросами торговца пару пирожков.
Добычу разделили по-братски и сжевали, сидя на огромной свае, обмотанной причальными канатами. Рядом со скрипом терлись о пристань уходившие вверх борта кораблей, расписанные некогда яркой, а теперь облупившейся краской.
– Так мы немногого добьемся, – заявил Хайме, расправившись с краденым пирогом. – Что проку таскаться туда-сюда по бесконечным причалам? К тому же мы ничего не понимаем в кораблях. Скажем, вот этот человек – он делает что-то полезное или, наоборот, пытается провертеть дырку в днище?
– Сходи да спроси, – язвительно предложил Сергей. Тип, на которого указывал Транкавель-младший, тем временем закончил свое непонятное занятие, дернул за болтавшуюся у него над головой веревку и рывками уехал наверх, перевалившись через поручни. – Думаю, он что-то чинил. Пользы от нашего хождения действительно немного, согласен. Что будем делать? Есть полезные соображения?
Хайме изловил кончик длинной черной пряди своих волос, стянутых в привычный "конский хвост", и принялся меланхолично накручивать его на палец. Казаков уже открыл рот, чтобы повторить вопрос, но замешкался, обратив внимание на изменившееся выражение лица напарника поневоле. Точеная физиономия Хайме стала какой-то отсутствующей, блеск в глазах погас, точно молодой человек смотрел куда-то внутрь себя.
"Колдует ведь! Как есть колдует! – рационализм Казакова вновь вступил в затянувшийся спор с разыгравшейся фантазией, азартно желавшей воочию узреть что-нибудь эдакое, невероятное и не дожившее до суматошного XX века. – Интересно, как он это делает? Каким-нибудь атрофировавшимся у моих современников органом? Или пресловутым шестым чувством? А Рено, похоже, тоже способен откалывать похожие номера… Попросить научить, что ли?"
– На соседней пристани что-то происходит, – рассеянным голосом внезапно сообщил Хайме. Затряс головой, приходя в себя, и закончил уже своим обычным голосом: – Что-то… дурное.
– Значит, нужно пойти и взглянуть, кто там безобразия нарушает, – оживился Казаков, которому уже поднадоело бесцельное шатание по шумным пристаням. – Сможешь показать, где именно?
– Нет, – разочаровал его Хайме. – Я только чувствую, в какой стороне и как далеко происходит это "что-то".
– Ну и ладно, – не стал отчаиваться Сергей. – Счас сами разыщем.
Пристань, указанная Хайме, шла следующей за причалом Дырявых Сетей. Она была шире, народу здесь толкалось побольше, да и корабли выглядели внушительнее. Не замызганные торговые лоханки, а настоящие покорители морей, с огромными фигурами на носу, обильно украшенные резьбой и позолотой. Если Казаков не обманывался, то именно вот на этом красавце прибыл в Мессину сам Ричард Львиное Сердце. Пришельца из XXI века до сих пор поражало, как в "отсталом Средневековье" умудрялись строить такие громадины, в чьих недрах помещалось до трех сотен пассажиров, да еще человек сто команды, да еще припасы и груз, да еще полторы сотни лошадей в трюме! Плавучий хлев, где все сидят друг у друга на голове, но ничего – не тонет ведь! А у него с приятелями вскоре появится отличный шанс испытать на собственной шкуре все прелести морского путешествия. Говорят, при благоприятных ветрах путь от Сицилии до побережья Палестины занимает всего десять-пятнадцать дней…
Представить жутко: две недели барахтаться в пузе огромной лоханки, маясь морской болезнью в компании с лошадями! Там хоть отдельные помещения предусмотрены, или пассажиров сгружают в трюм навалом?
Порыв ветра принес в гавань частый трезвон колоколов – должно быть, свадьба Беренгарии была в самом разгаре. Увлекшийся Хайме не обратил на эту деталь никакого внимания. Рыскал по причалу, как охотничий пес в поисках утраченного следа. Казаков, вспомнив наставления сюзерена и собственный опыт, старательно озирался по сторонам. Постоянное мельтешение людей сбивало с толку, не позволяя с первого взгляда разделить попадающихся на глаза личностей на "мирных граждан" и "подозрительных субъектов". К тому же он не всегда понимал, какого рода занятиям предаются окружающие люди. С грузчиками или торговцами все ясно, но бездельно шатающиеся туда-сюда матросы никак не желали проникнуться важностью казаковской миссии. Сергей уже пару раз влетал в такие сборища, убеждаясь, что ничего более опасного, чем совместное распитие спиртных напитков и обмена сплетнями, там не происходит.
Шагавший впереди Хайме куда-то запропастился. Казаков завертел головой туда-сюда, высматривая напарника. Следовавший привычке отмечать все подозрительное в радиусе ближайших двадцати метров глаз запнулся о некоего оборванного типа. Тип, родной братец и свояк недавних добровольных помощников Казакова с мессинского "дна жизни", забрался на высокую груду готовых к погрузке тюков и, присев на корточки, возился там с продолговатым предметом – горшком не то кувшином. Поскольку он находился выше привычной линии взгляда, многочисленные прохожие большей частью не обращали на него внимания.
Тщательно заткнув горлышко сосуда и обмотав его веревкой, оборванец поднялся на ноги. Лихо раскрученный кувшин описал почти правильную окружность и устремился в свободный полет, треснувшись об округлый борт нависающего над причалом корабля. Черепки посыпались вниз, небольшая растекшаяся лужица задымилась, фукнула и занялась огнем. Удостоверившись в успехе, оборвыш повторил процедуру. Второй кувшин оказался еще удачливее – там, где он разбился, по щедро просмоленным доскам побежали вверх и вниз язычки пламени. Тип полюбовался на дело рук своих и скатился с тюков на причал. На плече у него, как успел заметить Казаков, болталась вместительная холщовая сума.
Акт диверсии был проделан столь бесхитростно и открыто, что обалдевший Казаков в первые мгновения только открывал и закрывал рот. Посреди бела дня, рядом с сотней занятых своими делами людей, какой-то хмырь подпалил корабль и сейчас сматывался!
Огонь, облизывавший борт судна, тем временем стал сильнее и заметнее. Сергей заметался, не зная, что делать: преследовать поджигателя или орать людям на корабле, что у них под боком начинается пожар? Совершенно некстати в голове появилась мысль: происходило ли что-нибудь подобное в реальной истории? И, если происходило, то какие последствия имело?
"Не стой столбом, делай что-нибудь!" – рявкнул на себя Казаков, устремляясь вдогонку за оборванцем. Корабль он решил бросить на произвол судьбы – там уже так дымилось и полыхало, что команда судна волей-неволей должна была заметить неладное.
Секунды замешательства оказались решающими. Поджигатель маячил шагах в десяти, проталкиваясь к выходу с причала. Хайме сгинул в нетях. Оставшийся в одиночестве Сергей кинулся влево-вправо, пытаясь высмотреть свою резвую добычу и сгинувшего компаньона. Добился он только того, что на него едва не свалился тяжеленный тюк, а носильщик от души обругал мечущегося под ногами человека.
"Черт! Черт! Черт, куда же они подевались?"
Впереди заорали и заголосили. Шаткая пирамида плетенок закачалась и рухнула под напором врезавшегося в нее человека. Беглец, как и замеченный Казаковым злоумышленник, выглядел типичным безработным, пришедшим в порт в надежде разжиться парой монет или стянуть что-нибудь – но с одним отличием. Упущенный Казаковым был, что называется, "без особых примет", а этот повязал облысевшую голову замызганным, некогда красным платком. Бродяга лихим галопом несся по пристани, ловко юркая между людьми и грузами, а по пятам за ним с неотвратимостью экспресса мчался Хайме.
Теперь Казаков точно знал, как поступить. Когда обладатель красной тряпки поравнялся с неприметным молодым человеком, тот аккуратнейшим образом сделал беглецу подсечку с последующим захватом правой руки противника, переворотом оного через себя и завершающим укладыванием носом в тренировочный мат, в данном случае – в доски пристани. Уловленный даже заорать не успел, так быстро все произошло. По инерции он пару раз дернулся, убедившись, что тем самым только зарабатывает себе вывих руки, грозящий вот-вот обратиться переломом, и истошно заблажил что-то на недоступном Казакову диалекте. Исходя из освященных веками традиций, это вполне мог быть призыв наподобие: "Люди добрые, хулиганье проклятое честного человека грабит!"
– Заткнись, – Сергей слегка встряхнул свою добычу, добившись усиления воплей. Плеснувшая было в стороны толпа разноголосо загомонила – в явственно неблагоприятной тональности.
– Он поджег… – отставший всего на пару шагов Хайме перепрыгнул оказавшийся на дороге сундук, приземлившись рядом с Казаковым.
– Я заметил еще одного, но упустил, – с досадой признался Казаков. Ситуация складывалась паршивая: задержанный вопил, очевидцы и зеваки пытались перекричать друг друга, и никто не спешил помочь одиноким героям. – Их тут, похоже, целая шайка. Слушай, надо бы стражу кликнуть… Ты не растолкуешь этим добрым людям, что на пристани орудуют поджигатели?
Разъяснений, однако, не потребовалось – в дальнем конце причала с громким уханьем взвилось черно-рыжее пламя. Казаков отвлекся, его пленник немедля попытался этим воспользоваться и вывернуться, но был схвачен и для верности слегка придушен.
Оцепеневшие на миг зеваки охнули, завопили и кинулись врассыпную – тушить огонь, спасая корабли и товар. Транкавель-младший тоже что-то невнятно выкрикнул и сорвался с места. Его целью стали две бомжеватого вида личности, протрусившие в опасной близости от угодившего в плен напарника. Заметив преследование, оборванцы наддали. Один из них на бегу содрал вместительную сумку, подвешенную через плечо на манер почтальонской, и швырнул ее в мутные воды гавани.
"Сообразительный, от улик избавляется", – хмуро подумал Сергей, отвешивая пинка подопечному. Тот, смирившись с судьбой, перестал орать и теперь бормотал сквозь зубы, причем интонации менялись от угрожающих к жалобным с легкостью необыкновенной.