- Шпага у него осталась?
Алеша кивнул.
- Хоть бы закололся он, что ли, - с тоской сказал князь, - или повесился. Ему уж веревку подбрасывали. Что с ним делать?
- Если бы он мог повторить путь Георгия Зотова, - сказал Алеша. - И чтоб был он молод, и любил жену и дочь…
- Вспомнил, где я тебя видел! - воскликнул князь. - Не убегай ты тогда в женском платье…
- Я курсант навигацкой школы, а девок в театре играл не по своей воле.
- Хочешь быть мичманом?
- О да, ваше сиятельство.
- А Софье напиши - пусть приезжает. Приходите ко мне оба. Имя Зотова будет вашим паролем. Я помогу вам…
Утром перед домом князя Черкасского грузили в дальнюю дорогу карету. Старый слуга хлопотал возле лошадей. Из дома вывели Котова со связанными руками.
Князь Черкасский вышел на порог. Слуга замер в почтительном поклоне.
- Ну, Петр, путь долгий. Жду тебя через год. Устрой своего подопечного в Козицкий монастырь: "Чтоб содержался там вечно и в монастырских трудах никуда не отлучно", - с особым выражением произнес князь, вспоминая слова десятилетней давности приговора. - Ну а если помрет в дороге, на то воля божья.
Котов бросил на князя последний взгляд, губы его что-то шептали.
Карета тронулась…
Лесток сидел за столом в своем кабинете и внимательно смотрел на стоящего перед ним Лядащева.
- Мальчишки подозрительны и упрямы, - сказал Лядащев жестко, - неизвестно, где они прячут бумаги. Мне так и не удалось войти к ним в доверие.
Лесток с сомнением посмотрел на Лядащева.
- Я ожидал от вас большей ловкости.
- Трудно иметь дело с молодостью. Их ходы нельзя предугадать. Они наивны и подозрительны, бескорыстны и тщеславны. Мой план прост. Надо заставить их взять бумаги из тайника. Мне удалось заманить их на маскарад.
- И?.. - Лесток внимательно посмотрел на Лядащева.
- Там они хотят передать бумаги Бестужеву.
- Вот как? У кого же из них бумаги?
- Не знаю. Думаю, что они их поделят. На маскараде я скажу вам, в каких они будут костюмах. Знаю, что один из них нарядится девицей… Ну тот, который играл в театре женские роли. С мушкой на щеке…
- В тайной канцелярии есть своя костюмерная?
- В тайной канцелярии есть все.
- Выходит, я в вас не ошибся?
- Благодарю вас, ваше сиятельство. Но прикажите снять наблюдение, а то они из дома носа не высунут…
Бестужев крупными шагами расхаживал по приемной императрицы. Именно здесь он понял, как смертельно устал. В многократно отраженных зеркалах он увидел старого, худого, если не сказать, тощего человека, черные глазницы расплылись в пол-лица.
Из спальни императрицы неслышно выскользнула статс-дама.
- Ее императорское величество просят подождать. Они изволили плохо спать ночь. Лихорадка, должно быть… - она вздохнула, - лейб медик Лесток делает горячие припарки.
- Печи да камины топить надо. Сквозняки кругом, и от Невы дует, - сказал, как сплюнул, Бестужев и зябко передернулся…
Лесток и государыня Елизавета, цветущая дородная тридцатипятилетняя женщина, неторопливо вели беседу. Лесток, склонившись над бархатной подушкой, растирал белую полную ногу императрицы.
В угловой печи трещали березовые поленья, подле грелись аккуратные деревенские валенки.
Елизавета следила за уверенными движениями лекаря, искоса поглядывая на свое отражение в зеркале.
- Спала плохо… сны какие-то… непонятные, - сказала она капризно.
- Я составлю вам порошки, ваше величество. Но позвольте вернуться к прежнему разговору… На Бестужева ни в чем нельзя положиться. Всем известна его дружба с бывшим австрийским послом Боттой, а ведь он был участником заговора. У меня нет сомнений, что Бестужев подкуплен австрийским двором.
- А у меня есть, - упрямо сказала Елизавета и тут же опять приняла томный вид. - Не надо больше про Ботту, про этот страшный заговор… Я устала, право, - она откинулась на подушки.
- Бестужев опасный человек. Сейчас, когда Анна Бестужева наказана, вице-канцлера надо сместить с должности и перевести куда-нибудь подальше, чтоб он не мог отомстить. А вместо осторожности и благоразумия вы доверили ему почту. Иностранные дипломаты очень недовольны, у них есть подозрение, что Бестужев прочитывает всю их переписку.
- Пусть не пишут того, что скрывать надобно! - резко оборвала его Елизавета. - И хватит политики! Скучно, право, - она вздохнула, потянулась, хрустнула косточками. - Изобрели бы мне лучше лекарство от хандры.
- Оно в ваших руках, мадам.
- О?!
- Верните Шетарди, и он развлечет вас.
- Шетарди… - с улыбкой повторила Елизавета. - Завтра на маскараде нам будет очень его не хватать. Он так чудесно танцует, так остроумен и мил.
Елизавета кокетливо посмотрела на себя в зеркало, потом достала из висевшего у пояса мешочка перламутровую табакерку, а из нее крохотную, вырезанную в виде сердечка, мушку, послюнила палец, прилепила мушку на щеку и, чуть склонив голову, кокетливо посмотрела на Лестока, ожидая его одобрения.
Тот нахмурился.
- Злые языки говорят, что мушки изобретены в Лондоне герцогиней Нью-Кастль. Под ними она скрывала прыщи. При вашей несравненной красоте и дивной коже… - Лесток подобострастно улыбался, понимая, что в раздражении сделал неловкость. - Не сочтите за грубость, я медик.
- Вот именно… А медик не должен быть злым. Занимайтесь медициной, а не политикой, - желчно сказала Елизавета.
Лесток за усердным массажем скрыл охватившее его бешенство, потом насыпал горчицу в белые, козьего пуха носки, надел их на ноги императрицы, потом натянул согретые валенки.
Ее величество набросила на валенки подол парчового платья, потрогала мушку, потом стала очень серьезна.
- Бестужевы еще батюшке моему служили, - она встала. - Алексей Петрович - дипломат и политик, а это тонкое дело - и туда, и сюда вертись. Чтобы усомниться в его преданности, должно иметь очень веские доказательства.
- Доказательства у вас будут. Прошу вас, примите французского посланника. У Дальона срочное и очень важное сообщение. Опережая события, скажу, что найден тайный архив Бестужева и завтра… нет, послезавтра он будет предоставлен вам.
- Тайный, говорите? - она дернула шнурок колокольчика. - Шоколад и… блины с икрой, - приказала она появившейся статс-даме.
Та с поклоном удалилась.
- Где ваш француз? Только недолго… Что поделаешь? Слаба, - она рассмеялась. - Как все женщины, я обожаю тайны.
Елизавета направилась в кабинет, Лесток последовал за нею…
По парадной лестнице, словно давно поджидая приглашения, быстро поднимался Ддльон.
Высокий, холеный, распространяя вокруг себя запах ароматной воды, он гордо прошел мимо Бестужева в кабинет императрицы.
Через секунду к Бестужеву вышла статс-дама.
- Ее императорское величество не могут принять вас сегодня, - сказала она бесстрастно. - Разговор ведется о каких-то ваших похищенных бумагах, - добавила она шепотом, потом сказала в полный голос. - Государыня примет вас после маскарада.
Бестужев сидел в своем кабинете.
Он был взбешен, свирепо тыкал пером в чернильницу, лихорадочно строчил им по бумаге. Перо скрипело, ломалось, дырявило послание.
Бестужев в яростном наслаждении комкал, рвал, выхватывал из стопки чистые листы. Яковлев не поспевал зачищать новые перья.
- Худ-д-ые пророки… заспинных дел мастера… Вы узнаете Бестужева! Небо с овчинку покажется. Яковлев! - заорал он, хотя тот стоял рядом. - Где папка с шифровальными письмами?
Секретарь подал красный бювар.
- Ну? - нетерпеливо крикнул Бестужев.
На стол одно за другим легли шифровки.
- Мардефельда… Дальона… Нолькена… Опять Дальона… - перечислял Яковлев. - Шетарди… Шетарди…
- Перевели с цифирного языка? - перебил его Бестужев.
- Нет еще, но стараемся… Иезуитская тайнопись.. - Он безнадежно развел руками.
- Где Аш? Где Трауберг? Где Гольбах?! Зови немедля!
Яковлев вышел.
Бестужев взял недописанное письмо, стал его быстро перечитывать.
- …принужден от неприятелей моих терпеть мерзкие нарекания и клевету, будто бы подкуплен я от Австрии да от Дании, а иногда, смотря по обстоятельствам, и от англичан. Однако те же неприятели мои принуждены по совести признать, что в делах европейских и азиатских, мне доверенных, нигде упущения моего не было. А потому припадаю к монаршим стопам - обороните от клеветы!
Он ударил кулаком по столу и опять схватился за перо.
- И будучи в столь плачевном положении, - забормотал он, быстро строча послание, - одну надежду имею на правосудие ваше, что всещедрым покровом своим не допустит меня стать невинным сакрифисом… Сакрифисом, - повторил вице-канцлер, он так вошел в роль, что смахнул невольную слезу и приписал, - что значит жертвою…
В кабинет вошли Аш, Гольбах, Трауберг и Яковлев. Бестужев очнулся от непривычного ему размягченного состояния и вперил в троицу зоркий взгляд.
- Цифирь разобрана с помощью академика Трауберга, - важно доложил Аш, жестом представляя академика.
Тот нацепил очки на нос, поднес к глазам мятую бумагу и тонким, словно у евнуха, голосом прочитал:
- От Дальона для Шетарди… Пишут: "Голос Бестужева и его шайки очень слаб теперь…", - испугавшись наступившей тишины, он поднял глаза на вице-канцлера.
- Яковлев! - крикнул Бестужев. - Срочно подготовь к докладу те места из депеш, где все они, - он ткнул пальцем в разбросанные по столу шифровки, - делают мерзкие рассуждения противу императрицы лично. "Голос Бестужева очень слаб теперь…" - ядовито передразнил он и вдруг бесновато расхохотался. - Мы еще поговорим в полный голос, господа!
Маскарады в описываемое время были любимым развлечением публики. Тон задавала сама государыня. На маскарад должны были являться все, имеющие доступ ко двору. Неявившиеся облагались штрафом в размере пятидесяти рублей.
Петергофские фонтаны взметали вверх разноцветные струи. Фейерверки вспыхивали в ночном небе, дворец был залит огнями. На площадке под китайскими фонариками оркестр, наряженный арлекинами и паяцами, наигрывал веселые мелодии. По аллеям парка расхаживали, треща веерами, венецианки, испанки, Дианы-охотницы, Марсы, арабы… В группе веселых придворных стоял "поручик Преображенского полка", стройные, несколько полноватые ноги и тонкая талия выдавали в нем женщину. Рядом с "поручиком", что-то нашептывая ему на ухо, стоял тучный "римлянин" в красной тоге, в котором нетрудно было узнать Лестока. "Поручик" поднял на мгновенье маску - это была Елизавета.
"Римлянин" сделал знак трем "пастухам", которые подпирали мраморную статую. По его знаку "пастухи" гуськом подошли к "пилигриму". "Греческие пастухи" были все как один с крепкими затылками, военной выправкой, хитоны сидели на них, как военная форма.
- Расслабьтесь, господа, вы не на плацу, - прошипел "пилигрим", в котором по голосу можно было узнать Лядащева.
"Пастухи" приняли стойку "вольно".
- Запоминайте, - продолжал Лядащев. - Высокий пират в одноглазой маске, - он указал рукой, - видите, компания веселится под липами?
Вместо ответа "пастухи" дружно двинулись к липам.
- Да не так явно, - остановил их Лядащев, - это надо делать изящно.
- Есть - изящно, - отрапортовал старший.
- Далее, - продолжал "инструктаж" Лядащев. - Ищите "амазонку" с длинной вуалью. За спиной - золоченый колчан со стрелами, особая примета: черная родинка на правой щеке. Стрелой из колчана будет подавать многозначительные знаки… Запомнили?
- Всех брать?
- Как это - всех брать? - не понял Лядащев.
- И амазонку, и всех, кому знаки подавать станет?
- Ни в коем случае, - забеспокоился "пилигрим". - Может случиться международный скандал… И еще… Разыщите мушкетера в красной шляпе с белым пером. Ищите где-нибудь ближе к воде.
- Можно начинать?
- Валяйте, - весело ответил "пилигрим".
На лужайке у фонтана, украшенного гирляндами цветов, три купидона - флейта, кларнет и арфа - исполняли гавот.
Костюмированные особы любовались танцующими парами. Среди них выделялась высокая "амазонка" с золоченым колчаном за плечами.
Хор пел игривую песенку о похождениях молодого повесы. Танцующие застывали в выразительных позах.
У столов под липами, где веселились молодые люди, вдруг возникла ссора. Какой-то "пастух" толкнул одноглазого "пирата", второй "пастух" крикнул что-то грубое, третий выплеснул в лицо "пирату" остатки браги из кружки.
"Пират" выхватил саблю, "пастухи" бросились в кусты, "Пират" бросился за ними, но в кустах наткнулся на выставленную шпагу. Трое "пастухов" дружно навалились на него и за ноги потащили через дорожку в глубину парка…
Воспользовавшись тем, что Елизавета осталась одна, к ней подошел человек в лиловой мантии и в маске с красным клювом - Бестужев.
- Ваше императорское величество, - он почтительно склонил голову. - Вы восхитительны! Простите за вольность, ноя не могу сдержать восторг, любуясь вашей грацией и дивной кожей, белизну которой всегда так выгодно подчеркивала очаровательная "мушка".
Елизавета засмеялась и милостиво протянула руку для поцелуя.
Бестужев поднял клюв и припал к холеной руке.
- Не откажите в милости принять сочинение в вашу честь, - он протянул императрице тугой, запечатанный сургучом свиток.
- Вице-канцлеру не положено говорить тек много комплиментов, - Елизавета погрозила пальчиком и попыталась снять сургуч.
- Умоляю вас, прочтите это утром, - торопливо сказал вице-канцлер. - Это сочинение достойно свежести восприятия и потребует личных с моей стороны объяснений.
- Лукавый вы человек, - Елизавета шутливо ударила Бестужева свитком по руке. - Вы можете хотя бы на один вечер забыть о делах?
- Нет, - серьезно ответил Бестужев.
- Я жду вас завтра с утра…
Бестужев поклонился и отошел в сторону, внимательно наблюдая за окружающими.
Он видел, как следил за ним Лесток, как кружили за его спиной "пастухи", как императрица достала зеркальце и прилепила на румяную щеку крупную "мушку".
И тут же все дамы последовали примеру императрицы.
"Пастухи" растерянно завертели головами.
Бестужев встретился со злобным взглядом Лестока. Щеку вице-канцлера передернула судорога. Он надвинул на лицо маску с красным клювом и скрылся за деревьями…
К "римлянину" подбежала прелестная "амазонка", выхватила из колчана золотую стрелу и коснулась острием сердца Лестока.
- Вы ранены!
"Пастухи" обалдело следили за этим со стороны.
- Сегодня я не болею, - грубо ответил Лесток.
- Что так?
- Здоровье не позволяет, - он приподнял маску и вытер злобное, потное лицо.
"Амазонка" высокомерно дернула плечом и скользнула в темноту. "Пастухи" двинулись следом.
"Амазонка" быстро шла по темной аллее, потом побежала, "пастухи" с трудом поспевали за ней.
Неожиданно из кустов выскочила вторая "амазонка", точная копия первой: золоченый колчан, длинная вуаль. Она пересекла аллею и скрылась в темноте.
В стороне раздался звонкий смех. Чертыхаясь, "пастухи" продрались через кусты и вышли на круглую полянку. На качелях в форме золотой ладьи сидела третья "амазонка", фавн в венке из виноградных лоз раскачивал ладью.
- Кого брать будем? - шепотом спросил один из "пастухов" старшего.
- Эту…
"Амазонка" на качелях выхватила из колчана золотую стрелу и довольно метко пустила ее в незваных свидетелей.
- Верните стрелу даме! - "фавн" подошел к "пастухам" и стал вместе с ними шарить в высокой траве.
Когда "фавн" со стрелой подошел к качелям, они были пусты, только полоскалась на ветру длинная вуаль…
По воде скользила увитая цветами лодка. Веселая компания дам и кавалеров распевала уже знакомую песенку о похождениях молодого повесы. Среди них выделялся рослый мушкетер в красной шляпе с белым страусовым пером.
Неожиданно из воды показались две пары мускулистых рук. Уцепившись за борт лодки, они резко тряхнули ее. Дамы и кавалеры посыпались в воду. Пышные юбки вздыбились над кувшинками.
Дамы завизжали, кавалеры стали ловить лодку. Очень скоро выяснилось, что глубина пруда была незначительной. Мокрая компания побрела к берегу.
Никто не заметил, как вытащили под ивы наглотавшегося воды "мушкетера". Как только он пришел в себя, ему сунули в рот кляп и напялили на голову мешок.
Шляпа со страусовым пером мирно покачивалась среди кувшинок…
Черный "монах" в нахлобученном на лицо капюшоне быстро шел по дорожке. Он явно избегал шумных компаний. Возле мраморной Дианы он задержался на мгновенье и тихо свистнул. Из кустов тут же выскочил точно такой же "монах".
Красная вспышка фейерверка вырвала из темноты стоящую на возвышении ротонду. "Монахи" укрылись в ней.
Ив дорожку выбежал третий "монах" и бросился к ротонде.
- Вы здесь, гардемарины? - запыхавшись спросил Саша, откидывая черный капюшон.
- Нас ждут великие дела! - ответили ему Алеша и Никита.
Все трое сели на мраморную скамью.
- Ну что? - спросил Алеша. - Видел его?
- Нет. Ни одного красного клюва! - воскликнул Саша.
- Тихо. Свистать всех наверх! - Никита предостерегающе поднял палец. - Кто-то идет…
К ротонде приблизился человек в лиловой мантии и маске с красным клювом.
- Неужели это он? - прошептал Алеша. Человек в мантии прошел мимо, сделав повелительный жест рукой…
Человек в лиловой мантии быстро шел по узкой тропинке, за ним гуськом шли три "монаха". Последний, им был Саша, все время оглядывался, словно пытаясь запомнить дорогу. Праздник шумел далеко за спиной, и после яркого света лес казался особенно темным.
Вдруг они вышли на открытое место, в темноте угадывались очертания двухэтажного дома. В одном из окон слабо мерцал огонек. Когда они подошли почти вплотную к дому, стало видно, что он в лесах - "Канцелярия от строений" производила срочный ремонт особняка "Эрмитаж", то есть "уединение".
Блеснула вода в прямоугольном рве, отделяющем особняк от леса и поляны. Наши герои прошли по узкому мосту. Сзади раздался скрип. Саша оглянулся и увидел, что невидимый механизм поднял мостик.
Прихожая была темна, только из-под открытой двери пробивался свет.
Человек в лиловой мантии сорвал маску - это был Лядащев.
Гардемарины смотрели на него в немом оцепенении.
- Ну и помотали вы меня, мальчики, - сказал он, вытирая маской лоб. - Слушай, Белов, после маскарада домой не ходите. Погостите у Марты, она отвезет вас на хутор. Необходимо исчезнуть на время.
Саша молча кивнул. Все трое сбросили плащи.
- Ну вперед, гардемарины, - сказал Лядащев с едва уловимой иронией. - Вице-канцлер ждет вас… - и он толкнул дверь…