- Над озером туман ходит. Не застудиться бы.
- Вот, возьми, - француз совал Григорию флаконы с ароматической водой и мылом.
В окно Анастасия проследила, как француз пересек двор. Как только он скрылся в бане, она кинулась бегом в его комнату, открыла дорожный сундук и принялась тщательно осматривать содержимое.
Француз скинул тулуп в предбаннике и вошел в парную.
- Дым? Почему дым? - воскликнул он, когда пар окутал его с головы до ног. - Ах, да, в банях всегда дым. Но здесь, как в аду! - он начал тереть потрескивающие от жара волосы.
- Холодненькой водичкой смочите, ваше сиятельство, - и Григорий услужливо плеснул в лицо французу ледяной воды.
- Ах! - задохнулся тот и без сил опустился на лавку. Григорий и себя окатил холодной водой, охнул и вынул из чугуна веник.
- Как ты смеешь, мужик, рвань! - крикнул шевалье.
- Ложитесь, барин, - ласково сказал Григорий и легонько ударил француза веником по лопаткам.
- Что ты хочешь, негодяй? - де Брильи попытался закрыться руками, но Григорий ловко ударил его по ногам, потом опять по спине, злорадно, как показалось французу, ухмыляясь…
Анастасия меж тем перерыла все вещи француза. Взгляд ее остановился на лиловом камзоле, висевшем на спинке стула. Она ощупала камзол, под мышкой его было что-то зашито. Взяв ножичек, вспорола по шву шелк подкладки, нырнула в накрахмаленную парусину и вытащила оттуда небольшой пакет. Вынула из пакета бумаги, развернула первую и погрузилась в чтение…
Увертываясь от ударов веником, шевалье полез куда-то вверх, по полкам.
- Хорошо! - крякнул Григорий и схватил щипцы.
- Орудие пытки… - прошептал француз и закрыл глаза.
Он уже не видел, как Григорий схватил щипцами раскаленный камень и плюхнул его в воду. Баня наполнилась паром.
Собрав все силы, де Брильи кубарем скатился вниз. Последнее, что он увидел, были его флаконы, сиротливо стоящие на подоконнике запотевшего оконца… Француз потерял сознание.
Анастасия спрятала бумаги в лиф, затем обвела взглядом комнату. На полочке под иконой лежал молитвенник. Она быстро вырвала из книги несколько страниц, сунула их в пакет и положила его под подкладку камзола. Торопливо зашивая подкладку, она выглянула в окно…
Дверь бани была широко распахнута. У порога лежал одетый в тулуп француз, а над ним спорили сторож Калистрат и Григорий.
- Ты, дурень, веником работать не умеешь! - орал сторож. - Веник должен испарину гнать, а ты поперек спины лупил, удаль показывал.
- Нашел кого учить! - орал кучер. - Баня угарная была!
Француз застонал, пытаясь встать…
Анастасия зубами откусила нитку, бросила камзол на спинку стула и побежала встречать полуживого кавалера. На лице ее было серьезное, озабоченное выражение…
Петербург.
Дверь особняка открылась сразу, как только Саша тронул шнурок колокольчика.
- Я к их сиятельству графу Путятину, - сказал Саша конопатому малому, никак не похожему на лакея хорошего дома.
Малый глянул настороженно:
- Пошли.
По широкой лестнице Сашу провели на второй этаж и оставили одного в маленькой комнате. Через минуту туда вошел мужчина средних лет в мятом камзоле.
- Говори, - обратился он к Саше. - Кто таков? Что надо?
Саша с изумлением посмотрел на него, уж очень вошедший не был похож на престарелого графа, но поспешил склониться в поклоне.
- Ваше сиятельство, я пришел к вам, движимый надеждой найти в вашем лице… - он запнулся и протянул мнимому графу рекомендательное письмо вдовы генерала Рейгеля.
Мужчина самым внимательным образом прочитал письмо.
- Здесь не указано ваше имя.
Саша пожал плечами.
- Госпожа Рейгель рассеянна.
- Какую неоценимую услугу вы ей оказали?
- Никакой. Я просто учил ее сына математике.
- Юноша, в ваших интересах говорить только правду. Еще письма при себе имеете?
- Помилуйте, граф, какие письма и к кому?
- Это надобно проверить. Шалимов! - крикнул он громко.
На зов явился конопатый и, ни слова не говоря, поставил Сашу у стенки и стал выворачивать его карманы. Саша без слое повиновался. Кончив обыск, Шалимов выложил на стол кошелек, носовой платок и книжку с адресами. Мужчина взял книжку, небрежно полистал ее, потом заинтересовался.
- Кто дал тебе эти списки?
- Это не списки, - сказал Саша с отчаянием. - Эту книгу составил я сам, здесь адреса, фамилии людей, которых я встретил… Очень удобно.
- Надо опросить по всем правилам, - сказал мужчина. - Шалимов, зови следователя с писцом…
Саша сидел перед следователем, тот вертел в руках записную книжку, обстоятельно задавал вопросы.
- Имел ли знакомство в Москве с генерал-майором Лопухиным?
- Помилуйте… откуда? Я простой курсант.
Писарь, высунув от усердия язык, записывал Сашины ответы.
- С графиней Анной Гавриловной Бестужевой знаком ли?
- Не знаком.
Следователь открыл записную книжку на страничке, где Сашиной рукой был вписан адрес Анастасии Ягужинской, обведенный венком из незабудок.
Саша тоже увидел эта страничку и сразу отвел глаза.
- Коль не виновен, - сказал следователь строго, поймав Сашин взгляд, - то должен помочь следствию. Нам все известно. Какие разговоры имел с девицей Ягужинской при встрече?
- Не было у нас встреч.
- Какие поручения в Петербург давала тебе сия девица?
- Вы меня не понимаете, - сказал Саша с дрожью в голосе. - Кто я ей? За шпиона меня принимала, что за ее окнами следил.
- А зачем ты за окнами следил? - осторожно спросил следователь.
- Зачем следил? - шепотом повторил писец и поднял на Сашу полные любопытства глаза. - А?
- А вы разве молодыми не были? - беспомощно сказал Саша.
- Когда ты под ее окнами ходил?
- В ту самую ночь, когда ее второй раз арестовали.
- Припомни точную дату, - почти добродушно сказал следователь.
- Да вам это не хуже моего известно - седьмое июня.
- Опиши офицера, который допрос производил.
Саша удивленно посмотрел на следователя.
- Он был в цивильном платье, высокий такой, носатый… хороший такой нос… В плаще, при шпаге…
- Один был сей господин или вкупе с драгунами?
- Один, - сказал Саша осевшим голосом.
- А чего ты скис, молодой человек? - остро глянул следователь.
- Не знаю. Вдруг подумалось… Может, это и не арест был?
- Может, и не арест, - двусмысленно усмехнулся писец.
- А еще поясни, курсант Белов, почему при тебе отпускного паспорта нет?
- Оставил в гостином дворе, - уверенно соврал Саша.
Допрос был окончен. Место следователя опять занял "граф", как мысленно называл Саша помятого мужчину. "Граф" самым внимательным образом читал опросные листы, помогая себе пальцем. Вопрос - ответ. Саша внимательно следил за этой рукой. Кто-то вошел в комнату, и рядом с рукой "графа" появилась еще одна - холеная рука с черным перстнем.
Саша поднял глаза и встретился с прищуренным взглядом Лядащева. Тот чуть заметно мотнул головой: молчи!
- Подпиши, - сказал "граф", и Саша, не читая, стал подписывать опросные листы.
- И еще здесь.
- Под опасением смертной казни молчать о том, о чем допрашиваем был, - прочитал Саша и подписал.
Лядащев и "граф" вышли. Саша остался под присмотром конопатого Шалимова…
- Поручик, как попал сюда этот мальчишка? - спросил Лядащев, как только они вышли в коридор.
- Пришел с рекомендательным письмом к графу Путятину. Думаю, был порученцем Лопухиных, - сказал неопределенно поручик Гусев.
- Не похож он на порученца. Зачем он тебе? И так столько лишних людей забрали. Вся канцелярия завалена письмами на высочайшее имя.
- А вдруг пригодится? - усмехнулся поручик Гусев.
- Отпусти его, Гусев, а там сочтемся… Ты меня понял? - спросил Лядащев многозначительно.
Гусев согласно кивнул…
От пережитого Сашу знобило. Он остановился на набережной, глотнул ночного воздуха. Вдруг ему показалось, что в конце набережной метнулась от фонаря длинная тень.
Он поспешно пошел прочь и, оглянувшись, действительно убедился, что за ним кто-то шел.
Саша побежал, юркнул в палисадник, притаился в кустах… Преследователь не появлялся, но когда он осторожно выглянул на улицу, то нос к носу столкнулся с Лядащевым.
- Экий ты… пугливый, - сказал тот с усмешкой. - Пройдемся, я тебя провожу.
Они пошли вдоль набережной.
- И давно ты из навигацкой школы? - как бы между прочим спросил Лядащев.
- А что?
- Да так… Интересно, чему учат моряка вдали от морских просторов. Языки знаешь?
- Чуть-чуть немецкий, кое-как английский…
- Богато. Навигации-то учили?
- А как же! - воскликнул Саша вдохновенно, он уже оправился от испуга и теперь пытался понять, зачем Лядащев ведет этот разговор. - Гардемарин должен знать все! Он - надежда русского флота да и всего государства российского, ибо будущее страны…
- Коней любишь? - неожиданно перебил Лядащев.
- Люблю, - искренне сказал Саша. - Мне любого коня подавай - он у меня…
- Учитель был хороший.
- Сволочь! - не удержался Саша. - Но лошади не виноваты.
- Так не бывает, - уверенно сказал Лядащев. - Лошади сволочей чуют, они не люди, их не обманешь.
- А может, Котов для лошадей тоже сволочь. Они не люди, сказать не могут.
- Котов, говоришь… Припек он тебя, видно… - И, видя, что Саша заволновался, осторожно "увел" разговор. - Котов… с такой фамилией не конной езде обучать, а мышей по углам ловить. Когда ты видел его в последний раз?
- Кого?
- Не валяй дурака, Белов! - серьезно сказал Лядащев, и Саша понял, что притворяться не стоит.
- Дней десять назад.
- Где?
- В навигацкой школе.
- С кем?
- Как с кем? Со всеми…
- А новых людей рядом не видел? Глаз у тебя цепкий.
- Утром, когда курсанты получали стипендию, у него был незнакомый человек.
- Опиши.
- Он быстро проскочил мимо - маленький такой, неприметный. А что?
- А потом?
- Суп с котом, - засмеялся Саша, довольный, что не выдал Алешу и тут же добавил, - а если серьезно, то больше я его не видел. И не скрою - не огорчен. А зачем вам Котов?
- Я уже сказал тебе однажды - не на всякий вопрос можно получить ответ. И еще… Будь осторожен. Если что - сразу ко мне.
- А… если что? Кому я нужен? Что со мной может приключиться? - пытаясь скрыть волнение, затараторил Саша.
- С каждым может приключиться всякое, - загадочно сказал Лядащев. - Вот мы и пришли. Прощай. Марте передай от меня поцелуй. И не забудь, Белов…
Утром по набережной, где ночью Сашу нагнал Лядащев, промчался всадник. Что-то тревожное было в его облике: хмурое, в грязных разводах лицо, обвислая от дождя шляпа, пятна рыжей глины на плаще…
Кабинет Лестока.
Перед сидящим за столом Лестоком стоял хмурый, измученный гонец.
- Ваше сиятельство. В Гомеле перехвачено шифрованное письмо… Наш католический агент… Велено срочно доставить вам… - он с трудом говорил по-русски.
Лесток ощупал гонца взглядом.
- Седьмые сутки в пути, - сказал тот. - Письмо перехвачено по таким каналам, которые говорят о его особой важности, - агент вынул конверт и положил его на заваленный бумагами стол.
Проверив конверт на просвет, Лесток аккуратно надрезал его ножницами.
- Иезуитская тайнопись, говорят, самая надежная, - пробормотал Лесток, рассматривая бумагу.
Вошел секретарь Корн с подносом, налил в крохотную чашку кофе. Лесток заметил, как гонец судорожно глотнул, и небрежным жестом отпустил его.
Секретарь достал какую-то плашку с дырочками и принялся водить ей по письму, произнося вслух слова текста:
- Пеленки шепелявого заполоскали. Возможно, Лютеции нужен хобот. Петух не поет дуэтом… Какое-то издевательство, - проборморал секретарь беспомощно.
Лесток неожиданно рассмеялся, довольный.
- Любезный друг, это письмо как нельзя более кстати. Петух - это Шетарди. Шепелявый… Все яснее ясного. Бумаги Бестужева похищены. Их везут в Париж. Маркиз Шетарди ведет двойную игру, - вот что из этого следует. А везет их в Париж "хобот" - де Брильи.
- Де Брильи, как я уже докладывал, ждет на болотах.
- Выездной паспорт… понятно. Теперь к делу. Бумаги Бестужева должны быть здесь! - Лесток ткнул пальцем в центр стола. - Где этот мальчишка… навигацкий курсант? - Он выдернул из вороха бумаг опросные листы и, водрузив на нос очки, начал быстро искать нужную для него информацию. - Вот… Он что-то болтает здесь о похищении девицы Анастасии Ягужинской. Девица нам очень кстати… Ага, вот… "похититель чрезвычайно носат". Наверное, этот "хобот" де Брильи. И по срокам все совпадает.
- Совпадает, ваше сиятельство.
Лесток звякнул в колокольчик. В кабинет вошел огромного роста гвардеец.
- Доставьте ко мне этого… Александра Белова. И разыщите немедля Бергера.
Гвардеец щелкнул каблуками и вышел. Лесток вернулся к бумагам, презрительно отбросил от себя несколько листов.
- Опросные листы графа Путятина… Что может сказать этот безмозглый старик? А что наши дамы?
- Так… - секретарь неопределенно пожал плечами. - Ни к Бестужевой, ни к Лопухиной не применяли допроса с пристрастием.
- Так примените! - крикнул вдруг Лесток со злобой, потом отвернулся, посмотрел в окно на воробьев, которые, чирикая, прыгали с ветки на ветку. - Как не быть строгим с этими бабами, - голос его уже приобрел обычный тон, - если кроме суетного чириканья от них ничего не добьешься. Они не сплетницы, они заговорщицы, и вице-канцлер вкупе с ними. А на дыбе не сплетничают. На дыбе, - усмехнулся, - все откровенны, как дети.
В кабинет ввели Сашу Белова. Он замер на пороге, окинул взглядом кабинет и тут же склонился в глубоком поклоне.
Лесток сцепил руки на животе и, поигрывая пальцами, ждал, когда мальчишка отупеет от страха. Но Саша не выказывал и признака страха, а смотрел на великого человека с провинциальной восторженностью, так и светился от счастья.
- Когда и зачем прибыл в Петербург? - грозно спросил Лесток.
- Прибыл пять дней назад, томимый желанием попасть в гвардию.
- С какой нуждой пошел в дом графа Путятина?
- Движимый мечтой о гвардии, - так же восторженно начал Саша, - я запасся в Москве рекомендательным письмом от…
- А под окнами девицы Ягужинской ты, шельмец, дежурил тоже томимый мечтой о гвардии?
Саша застенчиво улыбнулся, мол, тебе ли, великому, не знать о наших слабостях.
- Нет, ваше сиятельство, томимый иной мечтою. Но, увы, какой-то важный господин увез Анастасию Павловну.
- Узнаешь его, коли увидишь?
- Пожалуй, узнаю.
- Вот что, курсант, - Лесток задумался, внимательно оглядев Сашу. - Я дам тебе поручение. Небольшая прогулка в обществе приятного человека. Твое дело - узнать того, носатого. А когда вернешься, подумаем о гвардии.
- О ваше сиятельство!..
- И никому ни слова. Я тебя не собираюсь запугивать. Но если распустишь язык, то тебе просто… - Холеная кисть сжалась, и Саша непроизвольно сделал глотательное движение.
- Когда прикажите ехать, ваше сиятельство?
- Выспись. За тобой придут. Поедешь с поручиком лейб-кирасирского полка…
Боковая дверь отворилась и в комнату вошел высокий человек с мучнисто-белым лицом и близко посаженными глазами. Он сразу пристально осмотрел Сашу.
- Бергер… - сказал Саша, вспомнив сцену в трактире.
- Вы знакомы? - удивился Лесток.
- Нашу встречу вряд ли можно назвать знакомством, - строго сказал Бергер, он тоже узнал Сашу.
- Ладно, иди, - Лесток махнул рукой в сторону Саши.
Тот почтительно поклонился и вышел.
- А ты задержись, - обратился Лесток к Бергеру, - Слушай меня внимательно. Ты поедешь в особняк на болотах. Твоя задача получить от Брильи некоторые бумаги, но сделать это надо не угрозами, а полюбовно. На вот, прочти, - он сунул в руку Бергеру опросный лист Саши Белова и позвонил в колокольчик.
- Немедля оформляйте выездной паспорт для де Брильи, - сказал он вошедшему секретарю.
Тот с поклоном удалился.
- Если Ягужинскую увез де Брильи, то интересная игра получается. Похитить девицу из-под ареста можно лишь в порыве истинной страсти. Любовь, - он поднял палец, - не последняя спица в политической колеснице. Влюбленные глуповаты и доверчивы. Ты с ним не хитри. Скажи, что про бумаги мы все знаем и про девицу знаем. И в любой момент можем ее забрать - в кандалы. Понимаешь? Курсанту этому, Белову, ни полслова… С французом поаккуратнее, у него острая шпага… И, помни, главный твой козырь - Анастасия Ягужинская.
Лядащев спал на кушетке в камзоле и парике. Не раздумывая, Саша принялся трясти его, страстно шепча:
- Проснитесь, Василий Федорович! Да проснитесь же! Я совсем запутался… Меня только что таскали к Лестоку. Я пешка в чьей-то игре. Помогите мне понять, что происходит.
Лядащев смотрел на Сашу, ничего не понимая со сна, потом сел, спросил быстро:
- Тебе Лесток дал поручение?
- Я расскажу вам все, только цена моей откровенности - жизнь. По глупости я поставил под удар очень дорогого мне человека - Анастасию Ягужинскую. Что ей грозит?
- Она только свидетель, - Лядащев стащил с головы парик, вытер им лицо, отшвырнул. - Башка болит, - он поморщился, потом добавил желчно. - Краса твоя такого на допросе наговорила, что ее не наказывать надо, а по головке гладить.
- Значит после ее показаний?.. - начал Саша почти с ужасом.
- Ее показания ничего не решали. Бестужеву взяли после допроса Ивана Лопухина. Но я на дыбе не висел, и не мне его судить.
- На дыбе… - эхом повторил Саша. - Значит, Анна Гавриловна виновна?
- Угу, - усмехнулся Лядащев, - виновна в пустой болтовне. Бабий заговор. Чесали языками в гостиных, а пытают их как настоящих преступниц.
- Пытают? - ахнул Саша. - Боже мой! А какую роль во всем этом играет Бергер?
- Дался тебе этот Бергер!
- Так я еду с ним!
- Вот как? - Лядащев посмотрел на Сашу с новым выражением. - Бергер - очень плохая компания, - он потер ладонями виски. - Заболел я что ли? Дай-ка умоюсь…
Лядащев ушел за ширму и стал мыться, отфыркиваясь.
- Слушай, только цена моей откровенности… - он вышел из-за ширмы, - как вернешься из поездки, сразу ко мне. Понял? - Он лег на кушетку, закинул руки за голову. - Живет в Соликамске в ссылке бывший гофмаршал и, кстати сказать, воздыхатель Натальи Лопухиной, граф Левенвольде. При ссыльном охрана… И вот у тамошнего офицера кончился срок службы, и на смену к нему должен был ехать некий курляндец…
- Бергер, - подсказал Саша.
- В Соликамске жить - что ссыльному, что конвою, - пытка. Кругом соляные прииски и пустая земля. И вот перед отъездом Бергера в эту "обетованную" землю его друг, некий Иван…
- Лопухин, - подсказал Белов.