- А как она сюда пробралась? - начал было главнокомандующий, обменялся мимикой с поджавшим губы королем Франции. Затем снова смерил девушку заинтересованным взглядом, пожал плечами. - Мадемуазель весьма проворная, пусть присутствует.
Людовик Восемнадцатый жестом подозвал к себе одного из сопровождающих, что-то шепнул на ухо и обратился к российскому императору:
- Ваше Величество, не считаете ли возможным дать благословение на супружество Вашему подданному с подданной моей страны? Если они оба находятся здесь, то почему бы не воспользоваться моментом? - с легкой иронией по французски сказал он. - Если выразите одобрение, я дам указание, чтобы пригласили католического священника. Русского архимандрита я видел в Вашей свите.
- Да, но с помолвкой у них получилось нескладно, - подергал щекой хранитель патриархальных устоев своей страны Александр Первый. - Удобно ли будет благословлять их, и согласится ли на это наш священник?
- Мне кажется, что главным здесь является другое, а именно, захочет ли мужественный казак взять в жены избалованную француженку. Ведь ей придется столкнуться с грубой работой, - не унимался король Франции. - Нужно спросить, нужна ли ему такая женщина?
- А разве он еще не дал ответа? - завертел головой вокруг Александр Первый. Приближенные угнули подбородки, зная непостоянство свободолюбивых терцов. Император уставился на Дарганова, жестко по русски спросил. - Между собой вы договорились, или мадемуазель ты берешь в жены, чтобы избежать более сурового наказания?
- Так точно, Ваше императорское Величество, договорились, - громко подтвердил казак. Добавил по простецки. - В хозяйстве все сгодится, да и нравится она мне.
- Вот… азиатская душа, - засмеялся в жесткий воротник парадного кителя император. Откашлялся. - Невеста в станице есть?
- Есть, но у нас по обоюдному согласию. Свадьбу сыграю с тем, с кем захочу.
- Тогда зови парижанку сюда. Да смотри, чтобы не забижал.
- Какой забижать, когда хлипкая.
Девушка прошла между строем казаков и царственной свитой так, словно выросла при дворе. Дарган соскочил с коня, взяв его под уздцы, встал рядом с невестой. Оценив красоту француженки, Александр Первый прищурился:
- Как ваше имя, мадемуазель? - на ее языке спросил он.
- Мое имя Софи Д, Люссон, - приседая в книксене, с достоинством ответила девушка.
- Вы из дворянского сословия? - немного удивленно заметил император. - Простите, а сколько вам лет?
- Мне семнадцать лет, по законам нашей страны я уже совершеннолетняя, - девушка продолжала спокойно информировать о себе императора другого государства. - Наша семья имеет дворянские корни, но сейчас мы разорены поборами на воинские нужды, проводимыми не оправдавшим наше доверие императором Наполеоном.
Александр Первый крякнул, сочувствующе почмокал губами, затем прошелся взглядом по статной фигуре казака. Видно было, что тот ему хоть и нравится, но выбора девушки он не одобряет. Похмыкав, он заскрипел седлом, наклоняясь вперед:
- Что служишь отечеству с честью и доблестью, за то награжден, а вот что с местной девушкой обошелся дерзко, сие простить не имеем права. В армии победителей разбойников и насильников быть не должно.
- Никак нет, Ваше Величество, - обдался холодным потом казак. Он думал, что отделался малым, а экзекуция только начиналась. - Не должно, как пить дать.
- Потому, мы намерены сначала огласить справедливый вердикт, а потом дать благословение, - посуровел император. Покосившись на со вниманием наблюдавшего за происходящим короля Франции, приказал. - Развернись лицом к строю.
Дарганов протянул было самодержцу только что полученные погоны, но Александр Первый сделал упреждающий жест, давая понять, что провинившийся разжалован не будет. Он подождал, пока казак засунет знаки отличия за отворот черкески и когда тот повернулся, возвестил. Но так, чтобы слышали лишь всадники напротив, да юркий переводчик при французском короле:
- Из комендатуры на острове Ситэ поступило сообщение, что терской казак, урядник Дарганов, лишил невинности французскую женщину, а перед этим избил ее друга. По законам военного времени за преступление полагается виселица. Или каторга, - император грозно повел очами по каменным лицам конников. Помолчал, посмотрел на побелевшего новоявленного хорунжего, на застывшую встревоженной птицей его подружку. Смягчил складки на лице. - Но девушка отказалась от суда, она выразила желание стать женой насильника.
- Любо, - раздалось из середины сотни сразу несколько голосов, их дружно подхватили остальные. - Любо, любо.
- Но мы не имеем права допускать, чтобы преступление осталось без наказания, - решительно поднял руку вверх Александр Первый. - Поэтому вынесли постановление об отправке хорунжего Дарганова в Россию.
Седла под казаками осуждающе заскрипели, почувствовав настроение хозяев, зафыркали лошади, зацокали копытами по круглым булыжникам. На лице короля Франции отразилось удивление, смешанное с восхищением поступком диковатого на вид воинства. Наверное, он, как и сосланный на остров Эльбу его предшественник - император Наполеон Первый - пытался осмыслить, каким образом средневековое воинство сумело разгромить хорошо обученную и вооруженную современным оружием армию цивилизованной страны. Девушка, до этого момента вникавшая в смысл выступления, быстро прижала руки к груди.
- С высочайшего дозволения, хорунжий Дарганов будет продолжать службу на станичном кордоне, - подал голос из-за спины главнокомандующего генерал Ермолов. - Казаки, решение справедливое, никому не позволено безобразничать на чужой земле. Вы люди вольные, но даже завоеватели старались вести себя мирно, а мы - армия освободительная.
Сотня молчала, казаки терзали поводья, не смея напрямую выражать неудовольствие решением суда и оглашением его императором Российской империи.
- А теперь приведите священников, пусть они осветят их союз, - обернувшись назад, повелел Александр Первый.
Подоспели два священнослужителя из разных конфессий, один с молитвенником, второй со свечами и кадилом. Совершив ритуал, заодно покрестили и казаков. Император соскочил с коня, предложил проделать то же самое французскому королю, вместе они подошли к молодым. Бормоча слова молитвы, самодержец широким крестом осенил обоих справа налево, король последовал его примеру, но махнул он кистью в перчатке слева направо. Когда все закончилось, Александр Первый скрутил с руки перстень с большим камнем, надел его на палец Даргану:
- Благославляю на долгую супружескую жизнь и на верную службу на благо отечества на Кавказском кордоне.
В первый раз за все время он улыбнулся по настоящему, и сразу отошел в сторону. Король снял с мизинца кольцо с бриллиантом, надвинул его на средний палец руки девушки.
- Вы хорошо подумали? - шепнул он ей в ухо.
- О да, мессир, решение я приняла самостоятельно и окончательное, - не замедлила с ответом невеста.
- Я желаю вам семейного благополучия, мадемуазель Д, Люссон.
- Я горжусь, что я француженка и мечтаю о процветании моей родины под властью вернувшихся на престол королей из династии Бурбонов, ваше Величество.
Король порозовел от комплимента, благосклонно тряхнул буклями, затем слегка поклонился своей подданной и встал рядом с русским императором.
- Целуйтесь, молодые, - крикнул генерал Ермолов.
Под возгласы "любо" Дарган обнял невесту, крепко поцеловал в губы и смущенно переступил с ноги на ногу. Привыкший по дням не слезать с седла, на земле он чувствовал себя неуютно.
Монархи взобрались на своих лошадей. Александр Первый тронул поводья, не оглянувшись на новоявленных супругов, загарцевал к свите, ярким пятном продолжавшей украшать середину площади Согласия. За ним затряс бесцветными буклями Людовик Восемнадцатый, который тоже не соизволил проявить особого интереса к своей подданной, предоставив ей с женихом решать проблемы самостоятельно.
И это на первый взгляд отчуждение было правильным, порождающим дальновидные плоды, потому что, как беременная женщина, прекраснее которой нет никого на свете, как ребенок, как садовый или полевой цветок, красота, ввиду абсолютной своей незащищенности, обязана защищать себя собственным проявлением - неприкосновенным.
Так случилось и на этот раз. Не успел император Российской империи занять свое место и провозгласить о начале парада, как девушка бросилась на грудь возлюбленному, без которого не мыслила теперь жизни. Благо, в грандиозном мероприятии тому участвовать было уже не нужно. Дав невесте излить чувства, он вывел коня за строй, окинул сотню не столь удрученным взглядом, и, молодецки гикнув, перекинул подружку на спину лошади, сам запрыгнув следом. Она обернулась и засмеялась, дерзко и счастливо, будто обрела долгожданную свободу.
- В рубашке родился, Даргашка, - заворачивая конников вслед за отрядом кубанских казаков, крикнул сотник, являвшийся заодно родственником. Он был доволен исходом безнадежного дела, несмотря на то, что из-за проступка станичника проиграл с произведением в чин войскового старшины. - Готовься, вечером устроим наказные проводы.
- У меня еще все впереди, - зло ощерился Дарганов. - Дядюка Федул, друг Гонтарь, отвалите за меня поклон царю-батюшке по справедливому вердикту, да крикните ему здравицу.
- Не сомневайся, Даргашка, получит царь твой поклон, - донеслось из закачавшей черными спинами середины сотни. - И мусью с волосами из пакли тожить.
Дарган одной рукой прижал девушку к себе, наметом сорвался по каменным мостовым древнего города к его центру на острове Ситэ. Позади остались дворцы с королевскими усадьбами, выстроенные на Елисейских полях и обихоженные строптивой королевой Франции, итальянкой по происхождению, Екатериной Медичи. Между ними делали вечерние променады представители французской знати, а нынче на закате солнца по бульварам прогуляется сам русский император Александр Первый. Но эти мелочи не слишком тревожили ум потомственного терского казака Дарганова, род которого велся от с незапамятных времен поселившихся на левом берегу реки Терек старообрядцев, с тех веков, когда горцы жили не тейпами, но первобытными общинами. Впрочем, у них мало что изменилось до нынешнего дня, как и у живущих бок о бок с ними русских казаков, один из родов которых породнился с чеченским тейпом. Отсюда заплясал по казацки и по чеченски Дарган Дарганов - галопом рвущийся по самому центру моста Пон Нёф, соединяющего левый берег реки Сены с правым на острове Ситэ. Это обстоятельство тоже мало волновало Даргана, мысли его занимал спрятанный хозяином квартир, у которого на постой были определены казаки, богатый схрон в пределах усадьбы. О нем рассказал Гонтарь, когда они пришли на свидание с иноземкой, подпрыгивающей сейчас на холке скакуна. Нужно было до приезда станичников найти схрон и присвоить себе, чтобы отправляться на родину не с пустыми руками. Происходила бы помолвка в родной станице Стодеревской, за невесту спросили бы солидную флинту. А он привезет ее сам впридачу к иноземке, как выкуп с поставленной на колени наглючей империи.
Подлетев к двухэтажному дому, Дарган спрыгнул с коня, сунув девушке поводья, показал на привязь перед воротами.
- Лонж… лонж, - стараясь быть спокойным и улыбаться, махнул он рукой.
- Лонж… лон…ге… - поведя ладонью вперед, как всегда задумалась она. Прищурила смешливые глаза. - О, ви, месье, силь ву пле.
- Поняла? Ну, милая, подожди там, а я быстро.
Дарган покосился по сторонам, вынюхивая, в каком месте должен быть хозяин подворья, тот возился с войлоком в выходящей окнами на улицу мастерской. Юркнув за ворота, казак проскочил флигель, птицей кинулся к противоположному углу просторного двора, обнесенного деревянной загородкой. В это место тыкал пальцем случайно подследивший за мусью Гонтарь. Вдоль забора горбились кучи мусора, сопревший домашний скарб, поломанная мебель. Нужно было обладать волчьим чутьем, чтобы угадать, под какой из куч прячется клад. А что он должен быть, Дарган не сомневался, потому что хозяин имел свое дело, получал от русской армии мзду за постой и держал шинок. Казак в который раз обследовал угол, пока внимание не привлек ком засохшей глины. Здесь он был явно чужеродный. Дарган приподнял ветошь, нащупал рыхлое место, быстро разгреб землю. Но ямка оказалась глубокой, ногти засаднили болью, отломав от доски деревяшку, Дарган принялся углубляться, до тех пор, пока не наткнулся на что-то жесткое. Он выкинул землю из канавы, нашарил складку материи, потянул за нее. Усилия ни к чему не привели, лишь пальцы заныли еще сильнее. Дарган опять заработал обломком дерева, окапывая мешковину вокруг. Когда остановился, чтобы перевести дух, заметил, что успел нагрести позади себя приличную гору глинозема.
В этот момент со стороны ворот послышался стук копыт, потом скрип ржавых петель, по дорожке протопали подкованные сапоги. Неизвестный ворвался во флигель и затих внутри, некоторое время оттуда доносилось только кряхтение, да раздраженные восклицания мужчины. Дарган сунулся к загородке, поджав ноги под себя, спрятался между нею и грудой тряпья, подумал, что в таком положении его видно не будет, разве что забежавший во двор решит пройти на его середину. Между тем мужчина продолжал с рычанием копаться в сложенных в хатке вещах казаков, показалось, пока Дарган старается откопать клад, кто-то из чужаков пытается обокрасть станичников. Он осторожно высунулся наружу, из флигеля выпрыгнула громадная фигура Черноуса, устремилась на улицу. В мощных лапах тот держал с оказией привезенный из родных мест бурдюк чихиря. Наверное, после парада сотня решила отметить победу по своим обычаям.
- Дарган, иде ты там, до ветру подался? Как бы мамзельку не украли, - гоготнув, оглянулся назад Черноус. - Мы бивак позади Нотре Дама разбили, на лугу. Подъезжай туда.
Сапоги застучали дальше, вскоре послышался дробный цокот копыт, видимо, Черноус сразу дал коню шпоры. Дарган снова наклонился над ямой, всадил деревяшку в вязкий глинозем. Когда схрон был обкопан, взялся за хохол и потянул со всей силы. Материя затрещала, но мешок с содержимым сдвинулся с мертвой точки. Дарган рванул его, переступил ногами назад, чтобы поставить рядом. По спине ручьями бежал пот, он повис на ресницах, не давая обозреть территорию двора. Дарган сорвал папаху, протер глаза и лоб и сразу уставился на выход, показалось, петли опять заскрипели. Вокруг по прежнему было пусто, лишь из-за забора слышалось фырканье оставленного с иноземкой кабардинца. Казак присел на корточки, впился зубами в веревку, затаскал ее из стороны в сторону, пока она не ослабла. Он раздергал горловину и сунул нос во внутрь мешка, разглядел несколько сверточков из кожи, среди которых углами блестел окованный медью ларец. Дарган вытащил его, попытался открыть крышку. Она не поддалась, сундучок был замкнут на замочек, ключ от которого, скорее всего, прятал у себя хозяин постоялого двора, с приходом победителей решивший перезахоронить богатства на подворье. Наверное, он не осознавал, что определили к нему не европейцев-путешественников с приглушенными умом чувствами, а живущих в согласии с природой сыновей степей и гор со звериной интуицией.
Крышка на ларце сидела крепко, Дарган вытащил кинжал, просунул конец в прорезь между половинками и надавил на рукоятку. Верхняя часть приподнялась, давая возможность продвинуть лезвие внутрь. Он так и сделал, нажал на рукоятку посильнее. Ларец выскочил из рук, развалился на две части, по траве раскатились золотые монеты, кольца с камнями и без них, рассыпались жемчужные с золотом и серебром бусы. Один большой камень темно-синего цвета был оплетен сверкающей сеткой с крупными ячейками. Подобное богатство Даргану представилось впервые, до этого он знался только с русскими или татарскими монетами, их станичные скурехи вплетали в косы, нанизывали на жилку для монистов. За монета казаки выкупали лошадей, продукты с одежкой в единственной лавке, хозяином которой был армян. Но столько золота с серебром сразу не было ни у кого, даже у приезжавших на Кавказ воевать чеченов русских господ, соривших деньгами налево и направо.
Дарган зыркнул по направлению к хозяйскому дому, сглотнув слюну, начал укладывать добычу обратно в сундучок. Обтянутые кусками кожи свертки трогать не решился, посчитав, что важно каждое мгновение. Он благодарил государя за то, что тот объявил отказ в службе на чужбине. Если бы не наказание, они с Гонтарем долго ходили бы вокруг да около места схрона, не осмеливаясь на действия, да так и уехали бы на родину с пустыми руками. Теперь обстоятельства диктовали другие условия.
Дарган засунул ларец в мешок и принялся забрасывать яму землей. Нужно было постараться, чтобы взгляд хозяина сокровищ не сразу подсказал тому, что их там уже нет. Покончив со схроном, резво бросился к флигелю за вещами, отобрав свои, затолкал их по углам походной сумки, отложив похожий на накидку иностранный платок, приобретенный по случаю для станичной любушки. Уже затягивая ремешок на сакве, подумал, что умчаться из Парижа за просто так не удастся, на каждом шагу выставлены посты из солдат. К тому же, надо бежать в штаб корпуса за отпускной грамотой с пропуском по остальной французской территории, по немецкой с польской землям. Обозники не брезговали копаться в вещах фронтовиков, отбирая запрещенные к провозу предметы, без документов же они скрутят быстро. А это лишняя трата времени с привлечением посторонних взглядов с расспросами. Можно с невестой, на которую опять же нужна бумага, заночевать в поле до утра, но с занудливой мыслью, что хозяин обнаружил пропажу драгоценностей.
В конце концов, Дарган перекинул сакву через плечо и выскочил за дверь - толкаться на месте преступления становилось невмоготу. За воротами он перекрестился, бросил прощальный взгляд на усадьбу с флигелем, на занятого работой хозяина подворья, и быстрыми шагами направился к своему кабардинцу с девушкой возле. Она встретила его радостной улыбкой.
- Уже соскучилась? - стараясь казаться веселым, спросил он. - Я ж за вещами сходил и сразу обратно. И тебе платок захватил, чтобы не замерзла. Накрывайся.
- Ви, ви, месье, - набрасывая на спину накидку, благодарно закивала головой подружка. Указала пальцем на дом. - Оревуар?
- Зачем тебе туда? - цепляясь за луку, отрешенно спросил он. - Нам бежать надо, и как можно скорее.
Он приладил сакву впереди седла, подтянул подпругу еще, рассчитывая на долгий путь. Затем похлопал коня по морде, заодно проверяя, удобно ли закусил тот загубники и нет ли изъянов в самой уздечке. Подняв указательный палец, посмотрел на отступившую назад подружку.
- Пуркуа!? - встревожилась она, подумав о чем-то своем. Повторила. - Месье, пуркуа?
- Короче, я сей момент.
Дарган скорым шагом направился в конюшню, где заждался выездки дончак. Как и каждый из казаков, он был обязан иметь двух лошадей на случай, если одна из них выйдет из строя. Так, ведя на поводу запасного коня, он выехал за околицу станицы, с таким же набором встретил окончание войны в городе Париже. За время баталий пришлось не раз пересаживаться в чужие седла, но всякий раз Дарган старался разменять иноземных лошадей на привычных с детства кабардинцев с дончаками.