* * *
На городском базаре, приткнувшемся к самому краешку Подзамче, заканчивалась торговля, и селянские упряжки, всё утро простоявшие на болотистом лугу, одна за другой выезжали на мостовую. Сегодня ставший ревностным милиционером Зяма дежурил на Братском мосту и сейчас, привалившись боком к тёмным от времени перилам, лениво поплёвывал в зеленовато-застойную воду.
Зяма хорошо помнил всё, что втолковывал новонабранным постовым начальник городской милиции Шлихтер, и сейчас маялся, поскольку ничего стоящего внимания не случилось. Впрочем, едва он пришёл к такому выводу, как кто-то осторожно тронул его за локоть. Зяма тут же обернулся и с удивлением узнал Остапа.
- Ты?.. - в голосе Зямы сами собой возникли властные нотки, и он спросил: - Чего надо?
- Помоги…
Ощущение своего нового достоинства настолько охватило Зяму, что он даже забыл про былую неприязнь к сопернику.
- Ну, говори, в чём дело?
- Брата моего в селе заарестовали… Дмитра.
- Твоего брата? Дмитра, говоришь?.. - Зяму так и распирало от гордости. - А за что?
- Да ни за что… Там у нас колотнечя вышла, а он за меня пробовал заступиться, от и все…
- За тебя? - Зяма мгновенно насторожился.
- Ну, тут такое… - Остап замялся. - Они вроде как ко мне дело имели, а Дмитро не понял и в драку полез…
- Драка, говоришь?.. - Зяма нюхом почуял, что Остап что-то недоговаривает, и быстро сориентировался. - Ладно, помогу. Только давай пройдём до отделения.
- Ни, я не хочу до постерунка. Ты узнай только, - замотал головой Остап.
- Да чего там, пошли, - Зяма ухватил Остапа за рукав и потянул: - Пошли, говорю!
- Та сказав, не пиду! - вырвался Остап.
- Сопротивляться! - Зяма выхватил из кармашка свисток и засвистел на всю улицу.
- Ах так! - спохватился Остап и, вырвавшись, бросился в ближайший проулок.
Зяма, который никак не ожидал этого, затоптался на месте, и, может быть, всё бы и обошлось, но на свист откликнулись другие постовые, а несколько милиционеров, увидев беглеца, сразу бросились за ним в погоню.
Остап метнулся в одну сторону, другую, но поняв, что дело "швах", выхватил ВИС и, не целясь, трижды пальнул вдоль улицы, а потом вильнул в какой-то заброшенный двор. Однако теперь, когда дело дошло до стрельбы, свистки залились со всех сторон.
Перепрыгнув через три или четыре ограды и выскочивши на тротуар, Остап начал затравленно озираться, как вдруг ему на глаза попалась такая знакомая вывеска: "Зайди". Видимо, ноги сами принесли его именно сюда, а думать времени не было, и Остап, перебежав улицу, влетел в кнайпу.
На его счастье в зале было пусто. Рива, одна стоявшая за шинквасом, покраснела и радостно всплеснула ладонями.
- Ой, Остап… Ты откуда?
- Оттуда! - Остап затравленно зыркал во все стороны. - Слышишь, свистят, это за мной гонятся…
Вид у взъерошенного парня был настолько красноречивый, что девушка, ни о чём больше не спрашивая, потянула его в тёмный коридор, на ступеньки.
- Куда это? - упёрся перед лестницей Остап, не желая идти на второй этаж.
- Ко мне, ко мне… - зашептала Рива и, преодолевая слабое сопротивление парня, затянула его в свою комнату, а потом бегом вернулась назад в зал.
Она встала к стойке как раз вовремя, потому что через минуту в кнайпу ввалились милиционеры во главе с Зямой, который на правах старшего крикнул Риве:
- Куда Остап делся?.. - Захеканный Зяма подскочил к шинквасу и, малость отдышавшись, добавил: - Я видел, он сюда побежал!
- Ну, вот тебе и на́! Я тут при чём?.. - умело изобразила рассерженную Рива и, спокойно взявшись перетирать стаканы, кивнула на задние двери: - Вскочил, головой мотнул, чкурнул дальше, а я думай тут, чего это он…
Очень напоминая своего дядю, Рива начала бесконечный монолог, но Зяма, уже не слушая девушку, крикнул милиционерам:
- Товарищи!.. За мной!.. Я знаю, где он!
Топая сапогами, погоня вслед за Зямой выбежала на задний двор и, одолев ограду прилегающего склада, затерялась между укрытыми брезентом ящиками с товаром…
* * *
Начальник горотдела милиции товарищ Шлихтер беспокойно ёрзал в своём плюшевом кресле, которое ему где-то добыли подчинённые.
Причин нервничать у него было предостаточно, тем более что в углу кабинета на простом венском стуле сидел капитан НКВД и время от времени исподлобья поглядывал на Шлихтера.
Почему столь высокий чин оказался здесь, Шлихтер догадывался. Ещё бы, после пальбы чуть ли не на базаре милиционеры устроили такую шумную погоню за стрелком, что взбудоражили весь Старый Город, а слухи об этом уже наверняка достигли предместий.
Конечно же и сам начальник немедленно учинил расследование случившегося и уже более или менее составил себе картину произошедшего, но неожиданное появление капитана НКВД ясно указало на то, что дело весьма серьёзное.
Первопричина всей этой суматохи, постовой милиционер из новонабранных Зяма Кац, вызванный на разбор к начальнику, почему-то задерживался, скорее всего, его просто не могли найти, отчего товарищ Шлихтер, нервничая, то и дело начинал нетерпеливо постукивать по столу пальцами.
Наконец входная дверь скрипнула, и в кабинет как-то бочком вошёл Зяма. Вид у него был самый что ни на есть обескураженный и, судя по всему, ничего хорошего от вызова к начальнику он не ждал. Вероятно, и милиционеры, зря бегавшие по Старому Городу, тоже высказались в его адрес, что конечно же Зяме радости не прибавило.
- Так… - Шлихтер строго посмотрел на мнущегося у порога Зяму. - Рассказывай, как ты сегодня отличился…
Милиционер потоптался на месте и начал:
- Остап этот, ну тот, что стрелять потом начал, подошёл ко мне, помоги, говорит, брата у меня арестовали. Я ему: "Пошли в отделение", - а он вырвался и бежать, а уж потом… - Зяма махнул рукой и потупился.
Всё это в общих чертах начальник горотдела, конечно, знал, и сейчас говорилось оно специально для энкавэдиста. Поняв это, тот немедленно вмешался в разговор и строго спросил:
- Значит, этот Остап, который обратился к тебе, тебя хорошо знает… Откуда?
- Так то… - замялся Зяма. - Как я в кнайпе работал… Он рядом квартиру снимал… Когда в гимназии учился…
- Ага, гимназист, значит… - энкавэдист неопределённо хмыкнул. - А фамилия его как?
- Фамилия?.. Его?.. С-час… - Зяма на секунду задумался. - А, вспомнил, Иванчук.
- Иванчук, значит, - заключил энкавэдист и строго посмотрел на Зяму. - А брата его Дмитра тоже знаешь?
- Откуда? - помотал головой Зяма. - Иванчуки же в Подгайчиках живут. Это только Остап в городе был…
- Ясно… Можете идти, - отпустил Зяму энкавэдист и обратился к начальнику горотдела: - Я, собственно, почему здесь. Мы вас запрашивали, там в оставшихся бумагах польского постерунка на Иванчуков ничего нет?
- Ах ты ж!.. - Шлихтер хлопнул себя по лбу. - С этой пальбой совсем забыл. Целое дело нашли…
Начальник полез в стол и, вытащив тоненькую картонную папку, передал её энкавэдисту. Тот немедленно раскрыл её, посмотрел и разочарованно протянул:
- Так тут же по-польски…
- А я читал уже, - оживился Шлихтер. - Там на Остапа Иванчука ничего нет, это на Дмитра, того, что вы запрашивали…
- Ну-ну, они ж, как я понял, братья, - встрепенулся энкавэдист. - Доложите в общих чертах…
- Состоял ваш Дмитро в КПЗУ, подтверждается. Только, как там сказано, - Шлихтер насмешливо хмыкнул. - После специальной обработки выбыл.
- Это что ж за обработка у них? - понимающе ухмыльнулся энкавэдист.
- Да такая, - рассмеялся Шлихтер. - Взяли полицианты кийки в руки и начали того Дмитра охаживать.
- Понятно… - энкавэдист задумался. - А как считаешь, товарищ Шлихтер, после такой серьёзной спецобработки мог тот Дмитро Иванчук стукачом стать?
- Вполне, - начальник отдела сразу посерьёзнел.
- Вот и я так думаю. Что-то подозрительно всё это… Слушай, - энкавэдист вместе со стулом придвинулся к Шлихтеру. - У тебя в этих Подгайчиках свой человечек найдётся? Чтоб, значит, всё выяснить, а?
- Само собой, - с готовностью отозвался Шлихтер и облегчённо вздохнул, поняв, что особого нагоняя за переполох со стрельбой в городе не будет…
* * *
Остап, затаившись, так и просидел в комнате Ривы до самых сумерек. Он слышал, как погоня, возвратившись в кнайпу, ещё долго шарила по разным закуткам, но в конце концов, так и не отыскав беглеца, убралась ни с чем. Больше всех был раздосадован Зяма, и сейчас, сидя на койке рядом с Остапом, Рива весело рассказывала, как всё происходило. Выслушав её до конца, Остап немного помолчал и, чтобы избежать лишних расспросов, тихо сказал:
- А ты красивая…
- Я знаю… - Девушка нарочно перекинула через плечо роскошные волосы и, намеренно распушив их, долгим взглядом посмотрела на парня. - А ты, разве нет?
- Ты так считаешь?.. - покачал головой Остап и неожиданно для самого себя догадался: - Так вот в чём дело… Тот Зяма, кажется, жениться на тебе хочет… То-то он на меня кинулся…
- Кидаться он может, куда угодно, а решать - всё равно я, - с каким-то особым выражением произнесла девушка.
- Так ты что, выходит, за него замуж не хочешь? - хмыкнул Остап.
- Да на что он мне сдался? Тоже мне красавец мокрогубый! И что из того, что еврей? - Рива тряхнула головой и широко раскрытыми глазами посмотрела на Остапа. - А мне, может, ты больше нравишься!
- Нет, Рива… - криво усмехнулся Остап. - Как у нас говорят, "нема пенёнзив, нема кохання"… Пусть только совсем стемнеет, пойду я…
- Никуда ты не пойдёшь. Нельзя тебе сейчас идти, - всерьёз забеспокоилась Рива.
- Как это нельзя? - удивился Остап.
- Ищут тебя везде. И не милиция. Зяма сказал - НКВД…
- НКВД? - растерялся Остап. - А как же быть?
- А тут быть, - Рива подошла к двери и решительно повернула бывший в замке ключ.
- Как это тут?.. Что, вместе?.. И где? - никак не ожидавший ничего подобного Остап недоумённо глянул на девушку.
- А вот и посмотри на меня. Сам же сказал, что я красивая… - Неожиданно чуть приспустив с плеча платье, Рива подошла к Остапу. - Ну, как, нравлюсь?
- То правда… - Немного засмущавшись, Остап встал и отвёл глаза в сторону. - Но нельзя нам…
- Можно, милый. Можно… - Рива прильнула к Остапу. - Ты что, не понял? Не нужен мне тот Зяма или ещё кто. И пусть там ищут тебя. Мне всё равно, потому как сейчас ты мой… Мой…
Девушка всё сильнее прижималась к Остапу, и он сначала отстранился, а потом, потеряв голову, стал исступлённо целовать её шею и оголившиеся плечи…
Давно уже наступила глухая ночь, в комнате повисла серебристая полутьма, а сон так и не брал их. Смотрел в потолок Остап, закинув одну руку за голову, а второй крепко обнимая девушку. Тихонько лежала рядом с ним Рива и, выложив свои пышные волосы ему на грудь, нежно ласкала лицо юноши. А вокруг царила тишина, и время для них остановилось…
- Якось-то воно так дивно… - негромко сказал Остап. - Вроде кажется никого, кроме нас, нет… Только ты и я… А ты така жинка, така…
- Горячая? - подняла голову Рива.
- Нет, сладкая, - прижал её к себе Остап.
- А ты для меня найкращий. - Внезапно Рива сама поцеловала Остапа и страстно прошептала ему в самое ухо: - Любый, а ты бы мог жениться на мне?
- Взять замуж?.. - Остап начал задумчиво перебирать девичьи волосы. - Тебе как, сказать правду?
- Только правду… - вздохнула Рива.
- Если честно… Ещё вчера я сказал бы тебе нет… А сейчас… - Остап помолчал и закончил: - Сейчас я не знаю…
- Спасибо… Спасибо тебе, - жарко, словно решившись на что-то, заговорила Рива и вдруг предложила: - А давай мы с тобой в Америку уедем… Сбежим отсюда.
- В Америку? - усмехнулся Остап. - Хоть завтра… Возьмём билеты, сядем в вагон и - ту-ту-у-у-у…
- Да подожди ты. Какое ещё ту-ту… - Рива шутя шлёпнула Остапа по груди. - Я взаправду. Мы с дядей уехать хотим. Он говорит, тут жить нельзя…
- Ну. Если взаправду… - Остап задумался. - Америка, это я сгоден , неплохо. Только ты, дивчина, если кохаешь меня, зрозумить должна. Я тут народился, тут моя земля, а не в Америке. И не могу я никуда пойти. Кинуть её оцим… А, да что говорить! Ты ничего такого не думай. Я зараз вроде раздвоенный. Щось таке меня и до тебе тянет. Ты зрозумий…
- Я розумию… Я розумию… Так, Америка, то моя мечта… А ты… Ты мой… Сейчас мой, - потянулась к нему Рива, и всё снова поглотил бесконечный поток ласк, которые может дать только влюблённая женщина…
* * *
Рива, держа во вздрагивающих пальцах листок бумаги с написанными вразброс буквами, время от времени всхлипывала и судорожно сжимала рукой ворот ночной сорочки. На бумажке было крупно написано: "Спасибо". Из плохо прикрытого окна тянуло утренним холодком, а дальше, за стеклом, на скошенной крыше пристройки, по которой явно ещё затемно ушёл Остап, был хорошо заметен след от подошвы ботинка.
Всхлипнув последний раз, девушка тщательно вытерла глаза, оделась и спустилась вниз, в зал. Несмотря на столь ранний час, дядя уже был за шинквасом. Задумчиво перетирая стаканы, он посмотрел на племянницу и негромко спросил:
- Он ушёл?..
Выходит, дядя знал, что Остап ночевал в их доме, и, заметно порозовев, Рива потупилась.
- Ну, не надо так краснеть… - Дядя поставил сверкающий чистотой стакан на шинквас. - Старый Шамес всё понимает. Я знал, что ты его спрятала, и решил, пусть так будет, пусть у моей девочки останутся лучшие воспоминания…
- Почему воспоминания? - вскинула голову Рива. - Я знаю, он любит меня, и, может быть, мы поженимся…
- Э-хе-хе, - горестно вздохнул Шамес. - Пойми, у него свой путь. А у нас с тобой свой…
- Но почему? - загорячилась Рива. - Сейчас же всё по-другому. Вон, все говорят, что бывшая горничная, служившая у Тышкевичей, вышла замуж за красного офицера!
- Нет, я, конечно, понимаю, - Шамес горестно покачал головой. - У пани Тышкевич была вышколенная прислуга, и она не держала за горничную абы что, но всё-таки…
- Что всё-таки? - вскинулась Рива.
- А то, - сердито фыркнул Шамес. - Само собой, эту горничную можно даже любить, как женщину, но если такое происходит, то это значит, что всё снова валится в тартарары…
- Но я же и Остап это же другое, - убеждённо начала было Рива и вдруг осеклась.
- Вот именно, совсем другое, - продолжил за неё Шамес. - Ты, деточка, забыла, ведь за твоим красавцем гонится НКВД, а это, я скажу тебе…
Понимая, что дядя полностью прав, Рива сникла, опустилась на стул и тихо спросила:
- А мне что делать, дядя?..
- Нам, деточка, нам, - поправил её Шамес. - Я тебе уже не раз говорил и повторю ещё раз: нам надо уезжать…
- Куда?.. В Америку?.. Купить билет, сесть на поезд и ту-ту поехали, так?..
Сама не заметив, Рива с насмешкой повторила недавние слова Остапа и безнадёжно махнула рукой. Однако, к её удивлению, дядя внезапно оживился и уверенно заговорил:
- Ты считаешь, что твой дядька совсем дурной? Так, мне известно, да кое-кто из наших и впрямь подурели: и тот мишигене Пинхас, и кто там ещё, собрались ехать в Варшаву, будто они там будут делать коммерцию… О, то будет ещё та коммерция! Это всё равно, что та политика, в которую тут ударились наши нензы, вроде твоего Зямы. Поверь, деточка, у этих амгаарецов там будет такая же коммерция, как тут политика…
- Так что, дядя, - Рива с надеждой посмотрела на Шамеса, - мы и вправду поедем в Америку?
- Деточка, это будет очень и очень трудно, но твой старый дядька помнит, что у него не осталось никого, кроме вот этой взбалмошной девчонки. - Шамес показал пальцем на Риву, ласково улыбнулся и закончил: - И потому я хочу, чтобы у тебя была наконец спокойная жизнь и свой дом…
- А как же всё наше? - Рива обвела взглядом зал. - Это что, таки пропадёт?
- Ну, деточка, ну, зачем так плохо думать? - хитро сощурился Шамес и подмигнул Риве. - Я много видел и кое-чему научился. А эту кнайпу я давно продал.
- Что, ещё за злотые? - растерянно спросила Рива.
- Э, деточка… Ты не знаешь, - сощурился Шамес. - Когда-то была такая страна Россия, где даже последнему босяку платили золотом. И хотя такой державы больше нет, деньги её - есть! И за них, как и раньше, можно купить, что угодно и где угодно!
- Так, значит, мы всё-таки уедем?.. - ещё до конца не веря словам дяди, спросила Рива. - Куда?
- Куда?.. Пока в Одессу, - Шамес как-то сразу перешёл на деловой тон. - Твой шлимазл Зяма твёрдо обещал помочь с бумагами. А там, деточка, море, капитаны и ещё…
Шамес вдруг оборвал себя на полуслове, а в его взгляде вдруг возникло нечто такое, будто он впрямь уже видел перед собой море и фелюгу контрабандистов…