- Да, сэр, он живет здесь рядышком. Хороший парень и доктор хороший, всегда поможет. Только выпивать стал больше обычного, как только устроился на госпитальное судно. Эта матросня до добра не доведет. Нельзя ему в море, да и Линда волнуется.
- Жена?
- Да, сэр.
- У меня несколько просьб, касающихся мистера Райта.
- Слушаю, сэр.
- Вот вам несколько монет, не беспокойте его, пусть проспится, а вот это еще, на поправку здоровья.
- Понимаю.
- А это конверт с деньгами, отдайте, когда он очнется.
- Хорошо. А может, я лучше Линде отдам, а то он по новому кругу пойдет.
- Поступайте, как знаете. Прощайте, - сказал Лартинг, и, взяв под руку мадам Флери, вышел из бара.
- Спасибо, Ирина Михайловна. Хорошая работа, вы брали интервью, как заправский журналист.
- Райт был пьян, его, по-моему, интересовали исключительно мои формы, и потом вы предложили такую сумму. Впрочем, пожалуйста. Куда теперь?
- В Париж. Там открывает работу комиссия по Гулльскому инциденту, и показания Райта могут нам помочь. Так что нам по пути.
- Хорошо, вы не самый противный спутник.
Лартинг рассмеялся.
5 января 1905 года. Париж
Русская миссия в Париже гудела, как растревоженный улей. Все чаще там мелькали черные мундиры офицеров флота. По настоянию Англии должна была начать работу Международная комиссия по расследованию инцидента в Северном море. Русские готовились дать бой на дипломатическом фронте. Рачевский ехал из Виго с целой группой офицеров эскадры Рожественского, вызванных для дачи показаний комиссии. Комиссия требовала четырех свидетелей, они и были предоставлены. Только Рачевский сам отобрал кандидатов. Это были капитан второго ранга Кладо, лейтенанты Эллис, Шрамченко и мичман Отт. Критериев отбора было несколько: умение толково говорить, хорошее знание английского или немецкого языка и полная убежденность в том, что неизвестные миноносцы в ту роковую ночь на Доггер банке были.
Из Петербурга прибыл и вновь назначенный руководитель делегации от России адмирал Дубасов.
7 января 1905 года. Париж
Адмирал мерил шагами большой кабинет Извольского. Сам хозяин кабинета отлучился по неотложным делам.
На два часа дня здесь была условлена встреча по поводу выработки позиции и поведения русской делегации.
Часы показывали уже десять минут третьего, а в кабинете никого не было, кроме сопровождавшего Дубасова советника по дипломатической части Мандельштама и какого-то жандармишки по фамилии Лартинг.
Адмирал терпеть не мог опозданий. Федор Васильевич Дубасов вообще был человеком суровым и резким, совсем не дипломатом. Настоящий боевой моряк, еще в 1877 году за дерзкую диверсию, проведенную против турецкого броненосного монитора "Сейфи", в результате которой тот был взорван и потоплен, молодой офицер получил орден "Святого Георгия Победоносца". Хотя адмиралу минуло пятьдесят, он был вполне бодр и энергичен. Он как ледокол, упорно пробивающий путь во льдах, должен был своим напором лоббировать то мнение, что неизвестные миноносцы на Доггер банке имели место и несли угрозу русской эскадре. Дипломатические кружева при помощи Рачевского должен был вить Андрей Николаевич Мандельштам, доктор международного права и опытнейший специалист по такого рода делам.
В двадцать минут третьего на пороге кабинета появились Рачевский и сопровождающие его офицеры флота.
Дубасов уже было хотел по своему обыкновению резко высказаться по поводу опоздания, но был совершенно обезоружен широчайшей и добродушнейшей улыбкой Рачевского.
- Здравствуйте, господа. Добрый день, дорогой Федор Васильевич. Как я рад видеть вас, премного наслышан, и вот, наконец, могу воочию лицезреть и пожать руку настоящего русского офицера, - добил адмирала Рачевский и уже тряс руку Дубасова. - Извините за опоздание, из Виго путь неблизкий, некоторые дорожные коллизии, так сказать, но теперь все слава богу, и мы можем приступить к нашему собранию.
Офицеры также поздоровались с присутствующими. Все сели.
- Итак, господа, - начал разговор по существу Петр Станиславович, - На Доггер банке японцы устроили провокацию, и мы убеждены, что это была именно провокация. Заграничным отделом департамента полиции была проведена определенная работа, в результате которой открыт заговор японцев, направленный против эскадры адмирала Рожественского, о чем последний был вовремя упрежден. Смею вас заверить, что без этого предупреждения последствия инцидента, называемого теперь Гулльским, были бы куда печальней.
- Куда уж печальней, - не выдержав, выпалил Дубасов, - корабли задержаны, вся Европа клокочет, мы чуть ли не на пороге войны с Англией. Я вообще уже не уверен, что эти миноносцы были. Высокопоставленные чины Англии и Германии в один голос твердят, что это все бредни русских с целью оправдать ничем не спровоцированную атаку на мирные английские суда. Про газеты я даже не упоминаю!
- Согласен, Федор Васильевич, что, выражаясь морским языком, европейское общество заштормило сильно. Однако ни один из голосящих на страницах прессы журналистов, дипломатов, сановников или военных на Доггер банке не был, а вот господа Кладо, Отт, Эллис и Шрамченко были, и готовы подтвердить совершенно обратное. Не правда ли, господа офицеры?
- Так точно, - высказался капитан второго ранга Николай Лаврентьевич Кладо. - Глупостей мы, конечно, понаделали, своих чуть не потопили, но миноносец я видел сам, и попадание в него было. Я готов это подтвердить где угодно.
Другие офицеры высказали согласное мнение.
- Вот видите, Федор Васильевич, как складывается ситуация. Своим офицерам, я надеюсь, мы можем доверять более, чем оголтелой английской прессе?
- Безусловно, - серьезно произнес Дубасов, - тем более что Николая Лаврентьевича я знаю лично и мнение на его счет имею положительное;
- Вот и славно, - сказал Рачевский. - Все вы прибыли сюда с целью принять участие в работе международной комиссии, созванной для расследования случившегося. Комиссия начнет работу 9 января.
- Так как нам вести себя на комиссии? - задал вопрос Эллис.
- Честно отвечайте на все вопросы, - ответил Рачевский. - Основу комиссии составляют адмиралы недружественно настроенных к нам держав, кроме, пожалуй, французов. Однако все это моряки, а посему вы будете говорить с ними все же на одном языке. Смело и убежденно рассказывайте о том, что вы видели и как на это реагировали. Не надо эмоций, надо четко и по делу. А Федор Васильевич вас в обиду не даст.
- За это можете не беспокоиться, - почти дружелюбно проворчал Дубасов.
- Далее, поддержку по юридической и дипломатической части будет осуществлять Андрей Николаевич. Мы с господином Лартингом будем снабжать Андрея Николаевича документами и свидетельствами, которые помогут отстаивать нашу общую точку зрения. Вот такая диспозиция.
- А какие-то, как вы говорите, документы и свидетельства вы уже имеете, и насколько они весомы? - спросил Дубасов.
- Ну, для примера, у нас есть письменные показания инженера, который вооружал миноносцы, есть показания шкипера, который их видел в море, и еще кое-что интересное. Степень серьезности собранных нами улик такова, что только упоминание некоторых из них в переговорах с в общем-то нейтральными в данном конфликте испанцами, привело к тому, что адмиралом Рожественским было получено разрешение на погрузку угля, и наши броненосцы впоследствии успешно покинули порт Виго. Таким образом, задержка составила всего шесть дней, два из которых мы грузились топливом. Я думаю, что японцы с англичанами рассчитывали на другое.
- Это хорошо, вы вселяете некоторую надежду, - удовлетворенно произнес адмирал и замолчал.
- Итак, - выдержав паузу, продолжил Рачевский, - если более вопросов к нам не имеется, считаю разумным закончить наше собрание. Господа офицеры, до начала работы комиссии есть еще два дня. Так что Париж у ваших ног, возлюбите его, он того стоит. Только не увлекайтесь. А нам еще надо более предметно поговорить с Андреем Николаевичем.
Офицеры во главе с адмиралом встали, попрощались и покинули Русскую миссию, дабы насладиться очаровательной столицей Франции.
30 января 1905 года. Париж
- Эта комиссия - пустая трата времени. Мы работаем три недели и решительно ничего не добились. Более того, у русских на все есть ответ. Мы вызываем свидетелей с рыбацких судов, которые утверждают, что вели обычный лов рыбы и ничего предосудительного не делали. На что русские тут же выдают показания своих офицеров и какого-то Райта, и становится понятно, что безобидные рыбаки вели себя, по крайней мере, странно. Мы утверждаем, что никаких миноносцев не было, русские опять выдают нам показания и различных свидетелей. Какие цели мы преследуем? Если задержать русскую эскадру, так они давно ушли. Заставить их признать свою вину? Так они и не настаивают на своей безупречности и готовы компенсировать причиненный ущерб. Унизить русских? Я, знаете ли, адмирал, и русские моряки у меня, кроме уважения, ничего не вызывают. Я не понимаю своей роли во всей этой истории, мне чужды ваши политические интриги, - так возмущался глава английской делегации адмирал Бомонт в кругу своих коллег после очередного заседания международной комиссии.
- Сэр, погибли граждане Великобритании, честные труженики, наши соотечественники, и мы должны реагировать. Виновные налицо и должны понести заслуженное наказание, не правда ли? - парировал член комиссии, английский юридический советник сэр Эдуард Фрэй.
- Черт подери, сэр Эдуард. Если бы кто-нибудь мешал проходу моей эскадры, клянусь честью, я бы расстрелял его, не задумываясь. Что передо мной? Мирное судно или набитый взрывчаткой брандер с фанатичными японцами на борту? Они уже пытались проделать подобное на Дальнем Востоке. Русские отбились тогда с огромным трудом. Мне надоели эти выкрутасы. И потом, у русских тоже есть резонные вопросы и по поводу невесть откуда взявшегося госпитального судна, и по отсутствию огней на траулерах, и по опасным пересечениям курса их эскадры. Я уже не говорю о туманной ситуации вокруг миноносцев. Русские доказывают, именно доказывают, что они были, мы же просто утверждаем, что миноносцев на Доггер банке не было, потому что быть не могло. Очень весомый аргумент!
Комиссия продолжала работать ни шатко ни валко, Мандельштам, с убийственным разумом шахматиста точно вел свою партию, выкладывая в нужный момент те или иные документы, полученные от русской резидентуры, чем приводил в тихое бешенство противную сторону. От работы комиссии устали все. Даже европейская пресса давно утихла и переключилась на другие сенсации. Наконец 25 февраля 1905 года все закончилось. Единственным материальным наказанием для русской стороны стали 65000 фунтов стерлингов компенсации английским рыбакам и судовладельцам.
1 марта 1905 гола. Париж. Франция
Рачевский в своем кабинете читал свежий выпуск "Летописи войны с Японией" и улыбался.
В дверь постучали.
- Разрешите, Петр Станиславович, - попросился войти Лартинг.
- Конечно, здравствуйте, жду вас - пригласил Рачевский. - Поздравляю, все, слава богу, закончилось. Я тут читаю статейку нашего борзописца Важина касательно заключения комиссии. Хорошо, подлец, пишет. Вот послушайте, ага, тут: "Комиссия, наконец, покончила свою многотрудную и щекотливую деятельность. Без сомнения, постановление конференции о Гулльском инциденте займет почетное место в ряду других хитро сплетенных дипломатических актов. Это своего рода перл дипломатической литературы. Поставленная перед трудной задачей примирить резко друг другу противоречащие взгляды русского и английского правительств на обстоятельства, вызвавшие столкновения эскадры адмирала Рожественского с загадочными судами на Доггер банке, конференция с удивительной ловкостью обошла эту проблему. Она нашла возможность, уклонившись от категорического постановления, удовлетворить, до известной степени и русское, и английское общественное мнение. В ряд своих заключений относительно действий нашей эскадры и поведения рыбаков доклад комиссаров в довольно уклончивой форме дает то подтверждение английских притязаний, то выступает на защиту правильности действий нашей эскадры. Лавируя таким образом, они стремились угодить и нашим, и вашим, чтобы и овцы были сыты, и волки целы". Каково! Молодец!
- Что же, это только подтверждает провал японцев и англичан.
- Да-с, приятно, что мы с вами приложили к этому руку. Однако заметили, Акаси как призрак, мы все время ощущали его, чувствовали его дыхание, но практически не сталкивались впрямую.
- И слава богу, известно, чем такие встречи заканчиваются, - задумчиво сказал Лартинг.
- Это верно. Итак, считаю совершенно необходимым отметить нашу маленькую победу, отужинав в хорошем ресторане. Тем более, я имею сведения из вполне достоверных источников, что нас решили осыпать милостями в виде чинов, наград и денежных знаков. Мы, конечно, для отечества старались, но согласитесь, приятно, что и отечество о нас не забывает. Вы как, не против?
- Не против, - улыбнувшись, согласился Лартинг.
ЭПИЛОГ ВТОРОЙ ЧАСТИ
Из письма Директора Департамента Полиции Начальнику Главного морского штаба Верениусу.
Доверительно.
"Милостивый Государь Андрей Андреевич.
Состоящий при Министерстве Внутренних Дел Коллежский Советник фон Лартинг, на коего возложена была охрана пути следования Второй Тихоокеанской эскадры в Балтийском и северной части Немецкого моря, с полным успехом исполнил вверенное ему дело государственной важности, и при том при сравнительно незначительных затратах......"
Часть третья "ТАИНСТВЕННЫЙ МИСТЕР ГРАФТОН"
5 апреля 1905 года. Стокгольм
Весеннее солнце игриво поблескивало над прекрасной столицей Швеции, бесчисленное количество самых разных водоплавающих пернатых, вспенивая воду под Королевским мостом, встречали начавшуюся наконец весну, радостно гогоча на все лады. Гамластадт, или Старый Город оправдывал свое название и действительно был самой старой частью Стокгольма. Здесь, в одном из тихих кафе на улице Дроттергартен, разговаривали двое мужчин: один, молодой розовощекий блондин - явный скандинав, а другой, постарше, по всей видимости, японец. Беседа, как ни странно, шла на русском.
В кафе было бы совсем уютно и спокойно, если бы не два французских туриста с их громоздким фотоаппаратом. Они довольно громко разговаривали, хихикая, приставали к официантке, называя ее свежей булочкой и шведским круассанчиком. Молодая пышнотелая шведка, смущаясь, краснела, вяло отбиваясь от попыток сфотографироваться.
Наконец, молодым повесам удалось уговорить девушку, и они по очереди с ней сфотографировались, естественно ухватив ее за талию, отчего девушка стала красной как рак. Наконец, французы выкатились на улицу и начали снимать там.
- Животные, - сквозь зубы презрительно бросил Акаси вслед французам, а потом обратился к своему собеседнику, - вам следует быть более аккуратными. Мы и впредь готовы помогать, но груз слишком часто оказывается в руках русской полиции, - в несколько назидательном тоне говорил японец.
В его манере говорить, в его осанке чувствовалась стать и твердость самурая.
- Ну, знаете, полковник, от провалов никто не застрахован, в охранке не одни идиоты сидят.
Японец поморщился.
- Не горячитесь, это как-то даже странно для финна. Мы же договаривались, не надо имен и регалий. Вы бы лучше обратили внимание на паршивых овец в собственном стаде.
- О, мы обратили, еще как обратили, но знаете, к нам ведь по убеждениям идут, у нас состояние не сколотишь, а вот эшафот - это весьма реально. Пока предатели не нашлись, другое дело по глупости, по неопытности могли сделать не то и не так.
- И все же от таких господ надо избавляться, по крайней мере, не допускать их впредь к серьезным делам. У меня есть сомнения по поводу господина Азефа. Он знает что-нибудь об операции?
- Поверите, мы делаем все возможное. Про Азефа вы уже намекали, он просто болтун и прожектер. Про операцию знает очень мало людей, а Азеф уж точно в полном неведении.
- Хорошо, мы окажем как финансовую, так и организационно-техническую поддержку. Но закупку вы будете осуществлять сами. Мое имя или имена моих людей в вашем обществе всплывать не должны. Вашим товарищам должно знать только, что вся помощь идет от неких демократически настроенных граждан Северо-Американских Соединенных штатов, сочувствующих бедственному положению народа России и желающих способствовать демократическим преобразованиям. Итак, где вы собираетесь закупать оружие?
- В Гамбурге уже готовы две тысячи револьверов и даже более.
- Нет, ни в коем случае, там полно агентов Рачевского.
- Но как же? Диканозов уже договорился, и цена вполне приемлемая.
- Откажитесь немедленно, - строго сказал Акаси. - Я не поставлю под угрозу операцию ради такой мелочи.
- Мелочи? Две тысячи револьверов это, по-вашему, мелочи?
- Вы что, этими пистолетиками хотите взбудоражить Россию? Не смешите. Итак, господин Целлиус, оружие закупите в Швейцарии, армия которой только что прошла перевооружение. В связи с этим правительство Швейцарии готово расстаться в связи с этим с уже ненужным арсеналом стрелкового оружия по более чем приемлемым ценам. По приезде в Женеву свяжетесь с торговым агентом компании "Такада и К" мистером Футреллом, вот телефон офиса. "Такада и К" имеет все официальные разрешения на торговые операции с оружием.
- О какой партии идет речь?
- Вы ранее рассказывали мне, что революционные силы в Польше, Финляндии, на Украине, на Кавказе, да и в самом Петербурге настроены весьма решительно, что они готовы поднять массы и их сдерживает только отсутствие достаточного количества вооружений. Так вот, сколько нужно оружия, по-вашему, чтобы хорошенько встряхнуть империю?