- Это мы заметили. Ради своего микадо они готовы расчленять людей десятками, - в сердцах бросил Нильсен. - Спасибо, Аггер. Пойдемте, Арнолд, нам здесь больше делать нечего.
Они выщли на улицу и с удовольствием глотнули свежего морского воздуха.
- Ну что, Арнолд, убийца шкипера нашелся. Вы удовлетворены?
- Вполне. Мне есть что доложить своему работодателю. Завтра получите премиальные.
- Это хорошо, одного не могу понять, и это меня терзает, я опять не вижу мотива преступления.
- Кто знает. Боюсь, что покойники унесли эту тайну в могилу.
- Может, и так. Это даже хорошо, у меня и без того дел хватает. Может, зайдем, пропустим по кружечке?
- А что, вполне дельная мысль. Парочка не спеша двинулась к ближайшему заведению.
- А, может, женщина? - не унимался Нильсен.
- "Шерше ля фам", не смешите, повздорили из-за прелестей деревенской коровы Марты Андерсен? Думаю, больше общих знакомых женского пола у них не было. А с Соренсеном они что не поделили?
- Это несчастный случай.
- Ха, вам так просто удобней, впрочем, и мне уже все понятно. Так что не будем забивать себе голову и просто выпьем.
- Ладно, - согласился инспектор и открыл дверь, ведущую в кабачок.
9 сентября 1904 года. Копенгаген
Лартинг и Барле сидели в гостиничном номере Лартинга.
- Жалко мальчишку, - с грустью сказал Барле и приложился к бокалу коньяка.
- Жалко, - согласился Лартинг и тоже выпил.
Они помолчали некоторое время.
- У него кто-нибудь был? - спросил Лартинг.
- Да, мать, живет в Париже. Он очень был привязан к ней. Не знаю, как и сообщить.
Он любил риск, а смерть - это обратная сторона риска.
- Вы правы, он знал, на что шел, это несколько утешает.
- Да, мы выбрали это сами и тоже можем оказаться на его месте.
- Не накликайте, Серж. А матери надо помочь.
Лартинг вытащил из комода саквояж, достал из него приличную пачку купюр и отдал Барле.
- Спасибо, я передам, ребята ее не оставят, Анри так и вообще у нее как второй сын.
- Ладно. Покончим с этим. Что с вашим подопечным? - перевел тему разговора Лартинг.
- Ничего, бездельник какой-то, праздно шатается, захаживает в рестораны, изрядно выпивает, встречается только с дамами весьма легкого поведения. Ведет себя как-то нарочито развязно. Денег у него какая-то бездонная бочка.
- И что, ни разу не пытался оторваться?
- Какое там оторваться. От кого? Меня он точно не заметил.
- Уверены?
- Если меня засекли, то я так и говорю, вы же знаете.
- Может быть, он просто слишком осторожен? Готовит что-то серьезное?
- Нет, не похоже, - решительно сказал Барле.
- Тогда прекращайте слежку, - не менее решительно сказал Лартинг.
- Почему?
- Потому что это пугало огородное, один из номеров репертуара старой лисы Акаси. Он выставил нам этого военного агента, чтобы мы вели его, тратили на это время и силы в ожидании его контактов.
- Сбиваясь тем самым с верного следа.
- Правильно. Поэтому считаю вашу миссию выполненной, отправляйтесь во Францию. Спасибе, Серж, вы очень помогли.
- Хорошо, всегда к вашим услугам. Прощайте.
5 октября 1904 года. Северное море
Эскадра вице-адмирала Рожественского появилась в водах сурового осеннего моря и двинулась к берегам Дании. Эта стальная армада, во главе которой шли четыре новейших броненосных мастодонта, производила неизгладимое впечатление на всех, кто ее видел. Казалось, сделай эскадра хотя бы один выстрел из своих торчащих во все стороны орудий, и от ближайшего побережья ничего не останется. Зиновий Петрович держал свой флаг на броненосце "Князь Суворов" и очень нервничал. Он впервые командовал таким большим соединением кораблей разного класса. В Главном Морском Штабе, где совсем недавно служил адмирал, все было относительно легко по сравнению с реальным управлением эскадрой. В море оказалось, что каждый корабль - это не бездушный прямоугольничек, движущийся по гладкой поверхности карты, а, напротив, живой организм с сотнями человеческих душ, плывущий посреди непредсказуемой стихии. И даже ободряющая телеграмма Его Императорского Величества с сообщением о присвоении очередного звания не придала Зиновию Петровичу большей уверенности в собственных силах. Поход еще только начался, а уже случились поломки, болезни, выражения недовольства. Сначала на ледоколе "Ермак" сломалась машина, и эскадре пришлось снизить ход до трех узлов. Потом миноносец "Быстрый" таранил броненосец "Ослябю", получив при этом пробоину и испортив минный аппарат, потом случились поломки на броненосце "Сисой Великий" и крейсере "Жемчуг". Ко всему, от департамента полиции регулярно поступали депеши с предупреждениями о возможных провокациях. В результате эскадра шла с заряженными орудиями, и прислуга ночевала, не отходя от них. Командующий фактически не покидал мостик, держа тем самым в напряжении офицеров, что вносило известную долю нервозности и в их действия.
7 октября 1904 года. Северное море. Территориальные воды Дании
Утром корабли подошли к мысу Скаген и встали на якоря для погрузки угля. Пять угольщиков подходили со стороны Киля. Несколько рыболовецких судов шныряли туда-сюда, а одно из них решительно направилось прямо к флагману.
- Не подходите к кораблю, - прокричали с броненосца в рупор по-немецки, - будем стрелять.
- Не надо стрелять, - ответили с судна по-русски, - нам к командующему. Передайте адмиралу Рожественскому, некто Рачевский из дипломатической миссии хочет переговорить, и все.
Вскоре судну было разрешено причалить, с него на броненосец сошли двое в штатском.
- Здравствуйте, Зиновий Петрович, - широко улыбаясь, сказал один из поднявшихся на борт при виде приближающегося адмирала. - Разрешите представиться и засвидетельствовать свое глубочайшее почтение, советник посольства Рачевский Петр Станиславович, а это мой помощник Лартинг Аркадий Михайлович.
- Мое почтение, - сказал Лартинг.
- Добрый день, господа, меня предупредили о вас и ваших полномочиях, пройдемте в мою каюту, - озабоченно произнес Рожественский.
- С удовольствием, - согласился Рачевский. - Какой огромный корабль, - восхищался он по дороге, - какая сила, какая мощь!
- Итак, - очень серьезно сказал Рачевский, как только дверь в каюту командующего закрылась, - вам придется сняться с якоря и как можно скорее, без каких бы то ни было задержек пройти Северное море.
- В чем дело, Петр Станиславович, мы только начали погрузку угля.
- Погрузку придется производить в Виго.
- Но позвольте.
- Зиновий Петрович, японская разведка готовит крупномасштабную провокацию против вашей эскадры. Это бесспорно установленный факт. Для этой цели закуплены и вооружены минными аппаратами по крайней мере два миноносца, и это тоже факт. Один из этих миноносцев я видел собственными глазами. Добывая эти факты, несколько человек погибли. Адмирал, их смерть не должна быть напрасной.
- Хорошо. Со своей стороны хочу сообщить, только что подошел отставший транспорт "Бакан", его капитан наблюдал четыре неизвестных миноносца. Хотя с другой стороны, здесь много военных кораблей. Я сам видел датский крейсер и шведский миноносец.
- Вот видите. А теперь извините, Зиновий Петрович, мы вынуждены откланяться. Очень много дел. Очень много.
- Я понимаю, до свидания, господа.
Вскоре Рожественский сделал соответствующие распоряжения, и в 15 часов первые миноносцы вышли в открытое море.
8 октября 1904 года. Северное море
Эскадра шла второй день, держалась пасмурная погода, но море было спокойным. Отстал транспорт "Камчатка".
Надвигалась еще одна неспокойная ночь. Чем темнее становилось, тем более росло напряжение на кораблях. Никто не спал. Хотя нижним чинам впрямую не доводилась причина столь напряженной обстановки, матросский "телеграф" уже давно разнес весть о возможных атаках миноносцев, а миноносцы, как известно, атаковали ночью, поскольку днем на убойную дистанцию им бы подойти никто не дал.
Восьмого октября около девяти вечера с отставшей "Камчатки" одна задругой стали поступать телеграммы панического характера:
- Преследуют миноносцы. Закрыл огни. Атака со всех сторон. Ухожу разными курсами.
- Сколько миноносцев? - последовал запрос с флагмана
- Около восьми!
- Близко ли к вам?
- Были менее кабельтова.
- Пускали ли мины?
- Не знаем. По крайней мере, видно не было.
- Каким курсом идете теперь?
- Зюйд-ост семьдесят.
- Уйдите от опасности. Лягте на вест.
В час ночи корабли эскадры подошли к Доггер-банке. Какие-то небольшие суда стали в опасной близости пересекать курс эскадры. Прожектор с флагмана выхватил из темноты низко сидящее судно, которое быстро шло параллельным курсом.
- Миноносец по правому борту, - закричал сигнальщик.
- Боевая тревога. Прикажите открыть огонь, - скомандовал Рожественский командиру броненосца "Князь Суворов" Игнациусу.
Флагман дал залп. Вскоре огрызнулись и другие корабли. Канонада разорвала ночную тишину штилевого моря и продолжалась около десяти минут. Прибавив ход и не теряя строя, эскадра уходила прочь от опасного места.
11 октября 1904 года. Копенгаген
Информационная бомба взорвала общественное мнение Европы.
Рачевский держал в руках эту бомбу под названием "Сфера". В этом иллюстрированном английском журнале была опубликована статья под названием "Русский произвол в Северном море". Рачевский читал, периодически тихо бросая короткие фразы. Хорошо, что другие посетители одного из небольших копенгагенских кафе не знали русского языка. Подошел Лартинг, русские агенты назначили здесь встречу.
- Доброе утро, Петр Станиславович, - поздоровался Лартинг.
- К сожалению, ничего доброго это утро нам не принесло, - необычно хмуро произнес Рачевский. - Однако вы здесь не причем, и я искренне приветствую вас, - попытавшись улыбнуться, продолжил он. - Читали? - Рачевский показал на журнал.
- Конечно, но в "Иллюстрейтед Ландон Ньюс" статеечка еще похлеще. Потопленный английский траулер, безутешные вдовы, русские, естественно, форменные звери. Немцы тоже подхватили этот вой, прямо как по команде. "Вечно пьяная русская матросня допилась до того, что спутала беззащитные рыболовные суда с японскими броненосцами". А, каково?
- Да-с, явно спланированная акция. А наш Зиновий Петрович дал маху, нарубил дровишек, даже своим крейсерам досталось, на "Авроре" священника убило. Да и мы хороши, совсем застращали своими миноносцами. Хотя из строевого рапорта командующего следует, что опасность была вполне реальной, а мы с вами это знаем точно. И потом, вряд ли морские офицеры, даже находясь в состоянии повышенной нервозности, спутали миноносцы с чем-то еще. А вот рыбаки вели себя крайне непонятно, если не сказать хуже. Зачем неоднократно с фатальностью самоубийц пересекали курс эскадры, почему шли без огней?
- Это следует из рапорта?
- Совершенно верно.
- Есть еще одна весьма странная деталь.
- Какая же, Аркадий Михайлович?
- Из статей в прессе следует, что на помощь рыбакам пришел пароход "Альфа".
- В чем же странность?
- Это госпитальное судно "Национальной королевской миссии оказания помощи рыбакам", кажется, так это правильно звучит. Врачи именно этого парохода оказали первую помощь раненым.
- Оно что, это судно, всегда сопровождает рыболовные флотилии?
- Обычно нет. В этом-то и странность, Петр Станиславович. Они оказались в нужное время в нужном месте. Как будто им заранее было известно, что раненые будут.
- Проверьте пожалуйста, Аркадий Михайлович.
- Всенепременно. Что же будет дальше?
- Пока наши суда задержаны в испанском порту Виго, вплоть до разрешения конфликта.
- Это на руку японцам.
- Еще как на руку. Посему нам надо приложить максимум усилий, чтобы выявить факты, показывгиощие всю подлость этой провокации. Англичане закидали наш МИД нотами протеста, настаивают на создании Международной комиссии, хотят полного расследования. Это затяжка по времени. Короче говоря, уважаемый Аркадий Михайлович, каша заварилась, с этим мы с вами ничего поделать не можем, а вот помочь ее расхлебывать нашим представителям, добыв улики, изобличающие провокаторов, мы просто обязаны.
- Да, безусловно.
- Есть еще одна зацепка. В этом статейном угаре огульных обвинений проскользнула фраза о том, что русский миноносец сутки простоял на месте инцидента, не оказывая никакой помощи в поиске пострадавших. Так вот, из того же рапорта Рожественского следует, что все суда эскадры пришли в Виго, Танжер и другие порты согласно походного ордера.
- То есть это был не наш миноносец?
- Получается, что так. Стоял он на месте по причине того, что, скорее всего, просто не мог сдвинуться с места. А ночью его увели на буксире.
- А может, затопили?
- Может.
- Так вот, повторюсь, вам надлежит проверить, все "может" и "не может". Посему вам следует выехать в Гулль, откуда и взялась вся эта рыбацкая братия. Этот инцидент даже успели окрестить Гулльским. Я же поехал в Виго. Надо получить заверенный испанскими властями документ о том, какие, когда, и сколько русских кораблей пришли в этот и другие порты.
17 октября 1904 года. Гулль.
Алан Райт сидел за барной стойкой и пил. Очередной раз, показав бармену, чтобы тот плеснул еще "Баллантайнса", Райт задумчиво уставился в одну точку. Старый бармен с сомнением посмотрел на клиента.
- Мистер Райт, по-моему, вам достаточно.
- Когда это мне было достаточно? Наливай. У меня есть повод.
- Хозяин запретил наливать вам в кредит.
Райт выругался и полез по карманам. Однако бармен знал, что говорил, последнюю измятую бумажку клиент с трудом разыскал еще час назад.
- Вот гад, этот твой хозяин, когда надо было вправить вывих его шлюхе, то он как-то не вспоминал о гонораре за эту работу. Наливай!
Но бармен был неумолим. Райт опять впал в некое оцепенение, уставившись всю в ту же точку.
- Так что же это за повод, - спросил незнакомец, подсевший рядом, - если не секрет, конечно? Бармен, два скотча, - бросил он бармену, выложив на стойку монету.
Райт посмотрел на приятно улыбающегося незнакомца, потом на образовавшийся рядом стакан с доброй порцией виски.
- А вам-то что до моего повода?
- Просто у меня тоже есть повод. Так давайте выпьем, раз у нас обоих он есть. Я угощаю.
Закончив фразу, незнакомец осушил бокал одним махом.
- Видно, повод серьезный, - усмехнулся Райт и тоже выпил.
- Более чем. Мой дружок Чарли Грин попал в переделку у Доггер банки и чудом остался жив. Жду его из госпиталя. А пока вот пью за его здоровье.
- Это не такой здоровый белобрысый увалень с татуировкой в виде девки, обнимающей якорь?
- Точно. А вы откуда его знаете?
- Как же мне не знать, если я извлекал из него осколок от русского снаряда. Да, натворили эти русские дел. Насмотрелся я, трое суток не спал. Я Алан Райт, врач с госпитального судна "Альфа".
Алан протянул руку.
- Очень приятно, меня зовут Пол Арнолд, я коммерсант, торгую рыбой, - сказал Лартинг и ответил на рукопожатие, - давайте еще по одной, за знакомство.
- Давайте, только я уже на мели.
- Какие пустяки, я бы очень хотел угостить спасителя своего товарища, если позволите?
Райт позволил неоднократно. Разговор пошел задушевнее.
- Как Чарли?
- Гораздо лучше, чем шкипер с "Крейна".
- А что с ним, со шкипером?
- Пошел на свидание к треске вместе со своей старой лайбой.
- Очень печально.
- Да, особенно для его детишек. А Чарли молодцом, во всяком случае, уже скалился, когда его сдавали на берег.
- К нему можно?
- Не знаю. Зайдите в морской госпиталь.
- Я так и сделаю. Хорошо, что вы оказались там в нужное время. Вы всегда ходите с рыбаками?
- Вот поэтому я и пью, - неожиданно шепотом сказал Райт.
- Да? - тоже перейдя на шепот, сказал Лартинг.
- Тебе можно доверять? - задался вопросом док и уперся пьяным взглядом в собеседника. Видимо, сам себе ответив на него, Райт продолжил, - только тебе, как корешу Чарли и моему приятелю, я скажу. Капитан получил специальный приказ сопровождать рыбаков, чего раньше не было. Мы обычно работали по вызову, как карета скорой помощи. А тут двойной запас медикаментов и перевязочных средств, полный медицинский штат, специальная комиссия и инструктаж на два часа. Я только потом понял: они все знали, что будет! Понимаешь? Ребята шли как овцы на заклание, и там был кто-то еще. Военные корабли. Один на моих глазах пошел ко дну.
- Не может быть! Может, это был траулер?
- Ага. Только я сам обрабатывал ожоги одному раскосому желтолицему рыбачку в военной форме. Это история нечиста. Кто-то очень хотел насолить русским, а Чарли и другие оказались разменной монетой в этой игре.
- И где теперь этот японец?
- Не знаю, наверное, на местном кладбище. Он умер. Тело забрали какие-то важные японцы. Ожоги и переохлаждение, ничего не поделаешь. Да, был еще один, но его сняли прямо с "Альфы", те же японцы.
- Обо всем этом надо рассказать.
- Кому?
- Ну, журналистам.
- Да, и что будет? Для меня одни неприятности, а ребята останутся без компенсации. Так хоть русские заплатят, вон какая буча поднялась.
- Дело твое, Алан, но я знаю пару журналистов из Лондона и Парижа, которые бы за такое интервью выложили добрые десять фунтов, а то и больше.
- Нуда?
- Я говорю вполне серьезно. Нынче в Гулле собралось полно этой братии. Например, некая Ирен Флери, она из большой газеты, не помню, какой, так она тебя просто озолотит.
- Баба?
- Ничего не поделаешь, феминизация и эмансипация проникают во все сферы жизни.
- Слава богу, в море их нет.
- Согласен. Бармен, еще скотч. Они выпили.
- Ну? - пьяно спросил Лартинг.
В Райте боролись страх и нажива, нажива победила.
- Давай свою журналистку. А можно без моего имени?
- Насколько я знаю, можно. Только сам текст интервью ты все же должен подписать, мол с моих слов все правильно.
- Это зачем?
- Ну, чтобы они тебя не переврали.
- Дельно. Когда будет это интервью?
- Ты знаешь, она тут рядом, в гостинице, я позвоню.
- Хорошо. А она как, ничего?
- В смысле.
- Ну, борта там и форштевень?
- Вполне, - усмехнулся русский агент. Через час довольный Лартинг положил в карман показания, похлопал по плечу мирно спящего на лавке Райта. Потом подошел к бармену.
- Сэр, я вижу, вы знакомы с мистером Райтом.