- Вполне. Кейси говорила, что вам нравятся все эти церемонии - смокинги, чёрные галстуки. - Тут внимание Бартлетта привлекла висевшая на стене старинная картина маслом: красивая девушка-китаянка везет в лодке маленького мальчика-англичанина с собранными в косичку светлыми волосами. - Это работа кисти Квэнса? Аристотеля Квэнса?
- Да, Квэнса, - с нескрываемым удивлением подтвердил Данросс. Бартлетт подошел поближе, чтобы рассмотреть картину.
- Оригинал?
- Да. Вы разбираетесь в искусстве?
- Нет, но Кейси рассказывала про Квэнса, когда мы сюда собирались. По её словам, он почти фотограф, настоящий историк того раннего периода.
- Да, так оно и есть.
- Если я правильно помню, это, должно быть, портрет девушки по имени Мэй-мэй, Чжун Мэй-мэй, а мальчик - один из детей Дирка Струана от неё?
Данросс молчал и лишь наблюдал за спиной Бартлетта. Тот подошел к полотну.
- Трудно разглядеть глаза. Значит, мальчик - это Гордон Чэнь, будущий сэр Гордон Чэнь? - Обернувшись, он посмотрел на Данросса.
- Точно не знаю, мистер Бартлетт. Это одна из легенд.
Какое-то мгновение Бартлетт пристально смотрел на него. Мужчины стоили один другого: Данросс чуть выше, зато Бартлетт пошире в плечах. У обоих голубые - у Данросса чуть зеленее, - широко поставленные глаза и лица людей много повидавших.
- Вам нравится быть тайбанем Благородного Дома?
- Да.
- Не знаю, в чем на деле заключается власть тайбаня, но в "Пар-Кон" я могу нанять на работу и уволить любого и закрыть компанию, если захочу.
- Значит, вы - тайбань.
- Тогда мне тоже нравится быть тайбанем. Мне нужен выход на Азию, а вам нужен выход на Штаты. Вместе мы могли бы превратить весь Тихоокеанский пояс в одну большую хозяйственную сумку для каждого из нас.
"Или в саван для одного из нас", - подумал Данросс, которому нравился Бартлетт, хотя он и знал, что симпатизировать американцу - дело опасное.
- У меня есть то, чего нет у вас, а у вас есть то, чего не хватает мне.
- Да, - согласился Данросс. - А сейчас нам обоим не хватает одного - ланча.
Они направились к двери. Бартлетт оказался у неё первым. Он открыл её не сразу.
- Я знаю, что у вас это не принято, но, раз уж я собираюсь с вами в Тайбэй, может, вы будете называть меня Линк, а я вас - Иэн и, может, прикинем наши ставки на матч в гольф? Уверен, что вы знаете: мой гандикап - официально - тринадцать, ваш, насколько мне известно, - десять, официально, а это значит, что на всякий случай снимаем по крайней мере по одному удару с каждого.
- А что, давайте, - тут же согласился Данросс. - Но здесь мы обычно спорим не на деньги, а просто на шары.
- Черта с два, играя в гольф, я буду спорить на свои "шары".
Данросс рассмеялся:
- Может, однажды и придется. Мы здесь обычно спорим на полдюжины шаров для гольфа, что-нибудь в этом духе.
- Британцы считают, что спорить на деньги плохо, Иэн?
- Нет. Как насчет пятисот с каждой стороны, а команда победителя получает все?
- Американских долларов или гонконгских?
- Гонконгских. Среди друзей должны быть гонконгские. Для начала.
Ланч подавали в столовой совета директоров на девятнадцатом этаже. Это был угловой зал в форме буквы "Г" с высоким потолком и синими портьерами, пестрыми голубыми китайскими коврами и широкими окнами, из которых был виден Коулун, взлетающие и садящиеся в аэропорту Кай-Так самолёты и открывался вид на запад - до островов Стоункаттерз и Цинъи, и дальше, на часть Новых Территорий. На величественном старинном дубовом столе, за которым могли разместиться двадцать человек, были разложены подставки для приборов и изящное столовое серебро, расставлен лучший уотерфордский хрусталь. Шестерых присутствующих обслуживали четверо молчаливых, вышколенных официантов в черных брюках и белых тужурках с вышитым гербом "Струанз".
Когда Бартлетт с Данроссом вошли, уже были поданы коктейли. Кейси, как и все остальные, пила сухой мартини с водкой. У одного Гэваллана был двойной розовый джин. Бартлетту, хотя он не успел ничего заказать, сразу подали хорошо охлажденную банку пива "анвайзер" на серебряном подносе эпохи короля Георга.
- Кто вам сказал? - восхитился Бартлетт.
- От "Струана и компании", - объявил Данросс. - Мы знаем о ваших предпочтениях. - Он представил гостя Гэваллану, де Виллю и Линбару Струану, принял бокал шабли со льдом и улыбнулся Кейси: - Как дела?
- Прекрасно, спасибо.
- Прошу прощения, - обратился Бартлетт ко всем остальным, - но мне нужно кое-что передать Кейси, пока не забыл. Кейси, позвони, пожалуйста, завтра Джонстону в Вашингтон и выясни, с кем нам лучше всего поддерживать контакт в здешнем консульстве.
- Хорошо, конечно. Если не удастся связаться с ним, я попрошу Тима Диллера.
Любое упоминание имени Джонстон значило "как продвигается сделка?". Ответ "Диллер" означал "хорошо", "Тим Диллер" - "очень хорошо", "Джонс" - "плохо", "Джордж Джонс" - "очень плохо".
- Прекрасно, - улыбнулся ей в ответ Бартлетт, а потом повернулся к Данроссу: - Красивый зал.
- Он соответствует.
Кейси усмехнулась, поняв подтекст.
- Встреча прошла очень хорошо, мистер Данросс. В результате выработано предложение для вашего рассмотрения.
"Как это по-американски - взять и вылезти со всем этим. Ну никакого такта! Неужели она не знает, что о делах говорят после ланча, а не до него?"
- Да. Эндрю рассказал мне в общих чертах, - ответил Данросс. - Не хотите ли ещё выпить?
- Нет, спасибо. Думаю, что в этом предложении затронуты все вопросы, сэр. Нужно ли ещё что-нибудь пояснить для вас?
- Думаю, конечно, будет нужно, со временем. - В душе Данросс, как и всегда, умилился этому "сэр". Это слово употребляют в разговоре многие американки, и зачастую не к месту, обращаясь к официантам. - Мы вернемся к вашему предложению, как только я его изучу. Пиво для мистера Бартлетта, - добавил он, ещё раз пытаясь отложить разговор о бизнесе на потом. Затем обратился к Жаку: - Ça va?
- Oui, merci. A rien. Пока ничего.
- Не переживай, - сказал Данросс. Вчера любимая дочка Жака с мужем попали в ужасную автомобильную аварию. Это случилось во Франции, где они проводили отпуск, и Жак ещё точно не знал, что произошло на самом деле. - Не переживай.
- А я и не переживаю. - Снова это галльское пожимание плечами, скрывающее всю безбрежность тревоги.
Жак приходился Данроссу двоюродным братом и работал в "Струанз" с сорок пятого года. На войне ему пришлось несладко. В сороковом он отослал жену с двумя маленькими детьми в Англию, а сам оставался во Франции. До окончания войны. Вступил в отряд партизанов-маки, потом была тюрьма, смертный приговор, побег и снова партизанский отряд. Недавно ему исполнилось пятьдесят четыре. Сильный кареглазый мужчина с мощной грудью и грубыми руками, покрытый множеством шрамов, он был всегда спокоен, но мог разозлиться, если его выводили из себя.
- Вас устраивает эта сделка в принципе? - продолжала Кейси. Данросс вздохнул про себя и полностью сосредоточился на ней.
- Возможно, у меня будет контрпредложение по некоторым незначительным пунктам. В то же время, - решительно добавил он, - вы можете исходить из того, что в целом она приемлема.
- О, прекрасно, - сказала довольная Кейси.
- Здорово. - Бартлетту тоже было приятно это услышать, и он поднял свою банку с пивом. - За успешное заключение сделки и большие прибыли - для вас и для нас.
Они выпили. Остальные, заметив в поведении Данросса признаки надвигающейся грозы, размышляли, в чем могут заключаться контрпредложения тайбаня.
- Много времени потребуется, чтобы нам завершить все это, Иэн? - спросил Бартлетт, и все услышали это Иэн. Линбар Струан даже неприкрыто вздрогнул.
К их изумлению, Данросс лишь ответил:
- Нет, - словно подобная фамильярность была в порядке вещей, и добавил: - Не думаю, что адвокаты накопают что-либо непреодолимое.
- Мы встречаемся с ними завтра в одиннадцать, - вставила Кейси, - мистер де Вилль, Джон Чэнь и я. Мы уже получили от них предварительное исследование... там все в порядке.
- Доусон - хороший специалист, особенно по налоговому законодательству США.
- Кейси, может, нам следует вызвать нашего налоговика из Нью-Йорка? - предложил Бартлетт.
- Конечно, Линк, как только мы будем готовы. И Форрестера. - Она повернулась к Данроссу: - Это глава нашего подразделения по пенопласту.
- Хорошо. На этом мы закончим говорить о делах до ланча, - сказал Данросс. - Правила дома, мисс Кейси: никаких дел за едой, это очень вредно для пищеварения. - Он подозвал Лима: - Мы не будем ждать мастера Джона.
Мгновенно ниоткуда материализовались официанты. Они выдвигали кресла для присутствующих, расставляли отпечатанные карточки с именами, обозначавшие место каждого, на серебряных подставках и разливали суп.
В меню был суп, рыба или ростбиф и йоркширский пудинг, на выбор, из гарнира - отварная фасоль, отварной картофель и морковь. К супу предлагалось шерри, к рыбе - шабли, к ростбифу - кларет. На десерт - бисквиты с шерри и взбитыми сливками. Портвейн и сыры.
- Вы надолго приехали, мистер Бартлетт? - спросил Гэваллан.
- Насколько потребуется. Однако, мистер Гэваллан, мы, похоже, собираемся надолго установить деловые связи, поэтому, может быть, вы отставите эти "мистер Бартлетт" и "мисс Кейси" и будете называть нас Линк и Кейси?
Гэваллан не сводил глаз с Бартлетта. Ему хотелось сказать: "Видите ли, мистер Бартлетт, мы здесь предпочитаем не торопиться с такими вещами: это один из немногих способов отличать друзей от знакомых. Для нас имена - дело приватное. Но раз тайбань не стал возражать против вашего "Иэн" - ужас как странно звучит, - ничего поделать не могу".
- Почему бы и нет, мистер Бартлетт? - вежливо ответил он. - Не вижу необходимости настаивать на церемониях. Верно?
Жак де Вилль, Струан и Данросс хмыкнули про себя при этом "мистер Бартлетт", отметив, как искусно, используя то, что ему пришлось принять против воли, Гэваллан поставил американцев на место и вынудил их потерять лицо, чего ни тому, ни другому никогда не понять.
- Спасибо, Эндрю, - поблагодарил Бартлетт. Потом добавил: - Иэн, позвольте мне нарушить правило и задать ещё один вопрос до начала ланча: вы сможете закончить к следующему вторнику?
Токи в зале тут же потекли в обратном направлении. Лим и остальные слуги замерли. Все взгляды обратились на Данросса. Бартлетт подумал, что зашел слишком далеко, а Кейси была в этом просто уверена. Она наблюдала за Данроссом. На его лице не дрогнул ни один мускул, но выражение глаз изменилось. Все в зале понимали, что самому Тайбаню бросили вызов. Или давай действуй, или нечего и рот раскрывать. К следующему вторнику.
Все ждали. Молчание, казалось, повисло в воздухе. И продолжало висеть.
И тут Данросс нарушил его.
- Я дам вам знать завтра, - проговорил он спокойным голосом, так что роковой момент миновал, сотрапезники перевели дух, а официанты продолжили свою работу, и все ощутили облегчение. Кроме Линбара.
Он по-прежнему чувствовал выступивший на руках пот, потому что один знал про то, что связывало всех потомков Дирка Струана, - внезапный и странный, почти первобытный, позыв к насилию. И он видел: этот позыв чуть не выплеснулся наружу, почти выплеснулся, но не совсем. На сей раз он прошел. Но понимание того, что он есть и в любой миг заявит о себе, ужаснуло Линбара.
Сам он вел происхождение от Робба Струана, сводного брата и партнера Дирка Струана, поэтому в его жилах не было крови Дирка. Линбар горько сожалел об этом и ещё больше ненавидел Данросса за то, что ему, Линбару, тошно становилось от зависти.
""Каргу" Струан на тебя, Иэн чертов Данросс, и на все твои поколения", - подумал он и невольно содрогнулся при мысли о ней.
- Что случилось, Линбар? - спросил Данросс.
- О, ничего, тайбань. - Он чуть не подпрыгнул на стуле. - Ничего - просто вдруг кое-что пришло в голову. Извините.
- Что пришло в голову?
- Я подумал о "Карге" Струан.
Ложка в руке Данросса замерла в воздухе, и все остальные уставились на него.
- Это не совсем полезно для твоего пищеварения.
- Конечно нет, сэр.
Бартлетт посмотрел на Линбара, потом на Данросса:
- Кто это - "Карга" Струан?
- Семейная тайна, - сухо усмехнулся Данросс. - В нашей семье много тайн.
- А у кого их нет? - сказала Кейси.
- "Карга" Струан - наш фамильный призрак. Была им и остается.
- Сейчас уж точно нет, тайбань, - возразил Гэваллан. - Её уже почти пятьдесят лет как нет в живых.
- Может, она и вымрет с нами, с Линбаром, Кэти и мной, с нашим поколением, но я не очень-то в это верю. - Данросс как-то странно посмотрел на Линбара. - Не встанет ли "Карга" Струан сегодня ночью из своего гроба и не сожрет ли нас?
- Ей-богу, не стану даже шутить про неё, тайбань.
- Будь проклята "Карга" Струан, - отрезал Данросс. - Будь она жива, я сказал бы ей это в лицо.
- Да, ты сказал бы. Конечно, - хохотнул Гэваллан. - Хотел бы я на это посмотреть.
- И я тоже, - усмехнулся Данросс, но потом заметил недоумение на лице Кейси. - А-а, это только бравада, Кейси. "Карга" Струан - исчадие ада, если верить легендам хотя бы наполовину. Она была женой Кулума Струана, сына Дирка Струана, основателя нашей компании. В девичестве Тесс, Тесс Брок, она приходилась дочерью Тайлеру Броку, заклятому врагу Дирка. Рассказывают, что Кулум и Тесс тайно сошлись в тысяча восемьсот сорок первом году. Она - шестнадцатилетняя красавица, он - наследник Благородного Дома. Почти Ромео и Джульетта - с той разницей, что они остались в живых. Но это ничего не изменило в кровавой распре Дирка и Тайлера или в противостоянии семейств Струан и Брок, а лишь усилило и усложнило его. Родилась она в тысяча восемьсот двадцать пятом году как Тесс Брок, а умерла в тысяча девятьсот семнадцатом как "Карга" Струан. Девяностодвухлетняя, беззубая, безволосая, злобная и ужасная до последнего дня. Странная штука жизнь, хейя?
- Да. Иногда в это трудно поверить, - задумчиво произнесла Кейси. - Почему люди в старости столь разительно меняются - становятся такими отвратительными и злыми? Особенно женщины?
"Из-за моды, - мог бы сразу ответить на это Данросс, - и потому ещё, что мужчины и женщины стареют по-разному. Несправедливо? Да, но это неоспоримый факт. Женщина замечает, что на коже появляются складки, кожа обвисает, лишается упругой свежести, а её мужчина по-прежнему глядит молодцом, и ему ещё строят глазки. Она видит молодых куколок и приходит в ужас от мысли, что они уведут её мужчину, а в конце концов так и случается, потому что ему надоедает вечное брюзжание и подпитываемая ею самой агония самобичевания, и, конечно, из-за присущего ему бессознательного стремления к молодым..."
"Айийя, ни один афродизиак в мире не сравнится с молодостью, - говаривал старый Чэнь-чэнь, отец Филлипа Чэня и наставник Иэна. - Ни один, юный Иэн, ни один. Нет такого, нет, нет и нет. Послушай меня. Началу ян нужны соки инь, но молодые соки, о да, они должны быть молодыми, соки, которые продлят твою жизнь и напоят ян - о-хо-хо! Запомни, чем старше твой "мужской стебель", тем больше ему нужна молодость, перемена и молодой пыл, чтобы его жизненная сила била через край. Чем чаще "мужской стебель" пускают в дело, тем больше он приносит радости! Но не забывай одного: как бы ни была бесподобна эта услада, восхитительная, неземная, ох какая сладкая и ох какое удовольствие приносящая "прелестная шкатулка", что гнездится у них между ног, берегись её! Ха! Она - западня, засада, камера пыток и гроб твой! - Старик хихикал, и его живот прыгал вверх и вниз, и слезы текли у него по лицу. - О, боги восхитительны, верно? Они даруют нам рай на земле, но ты познаешь настоящий ад при жизни, когда твой "одноглазый монах" не сможет поднять голову, чтобы войти в рай. Судьба, дитя мое! Это нам суждено - страстно желать "ненасытную ложбинку", пока она не пожрет тебя, но ох, ох, ох..."
"Должно быть, она тяжела для женщин, особенно для американок, - думал Данросс, - эта травма старения, неизбежность того, что оно наступит так рано, слишком рано. И в Америке это хуже, чем где-либо ещё.
Зачем мне изрекать истину, которой вы уже, наверное, прониклись до мозга костей? Зачем говорить, что американская мода заставляет вас гнаться за вечной молодостью, которую не может дать ни Бог, ни дьявол, ни хирург? Вы не можете быть двадцатипятилетней в тридцать пять, или выглядеть на тридцать пять, когда вам за сорок, или на сорок пять, когда перевалите за пятьдесят. Простите, я знаю, что это несправедливо, но это факт.
Айийя, - с жаром думал он, - слава Богу, если Он есть, слава всем богам, великим и малым, что я мужчина, а не женщина. Мне жалко вас, американская леди с такими красивыми именами".
И Данросс ответил просто:
- Полагаю, потому, что жизнь прожить - не поле перейти, а нас пичкают разными глупостями, вот мы и носимся с фальшивыми ценностями - в отличие от китайцев, которые мыслят здраво. Господи, как невероятно здраво они мыслят! Что касается "Карги" Струан, наверное, всему виной была её дрянная броковская кровь. Думаю, это был её джосс - её судьба, её удача или неудача. У них с Кулумом родилось семеро детей - четыре сына и три дочери. Все сыновья погибли раньше срока. Двое - от "поноса", наверное от чумы, здесь, в Гонконге, одного зарезали в Шанхае, а последний утонул в графстве Эршир, в Шотландии, где расположены поместья нашей семьи. От одного этого свихнется любая мать, а ведь ещё были ненависть и зависть, всю жизнь окружавшие её и Кулума. А если прибавить сюда все трудности жизни в Азии, передачу Благородного Дома чужим сыновьям... в общем, вы понимаете. - Данросс задумался, а потом добавил: - Согласно легенде она вертела Кулумом Струаном всю его жизнь и до самой смерти тиранила Благородный Дом - всех тайбаней, всех невесток, всех зятьев и всех детей. И даже после смерти. Помню, как нянька-англичанка - чтоб ей вечно гореть в аду - говорила мне: "Вы лучше ведите себя хорошо, мастер Иэн, а не то я призову "Каргу" Струан и она слопает вас..." Мне тогда было лет пять-шесть, не больше.
- Какой ужас, - вздохнула Кейси.
Данросс пожал плечами: