- Папочка, - Марта спрятала лицо в рукаве. Мундир пах порохом - совсем неуловимо, тонко. Она вспомнила его веселый голос: "Если бы девушек брали в армию, тыковка, из тебя бы вышел отличный солдат, очень метко стреляешь".
- Я давно уже не тыковка, папа, - нарочито обиженно отозвалась Марта, снимая мишени со стены сарая. "Я тебя выше".
- Тыковка-тыковка, - он поцеловал смуглую щеку. "Уж больно ты пухленькая была в детстве, дорогая моя".
- Папа, - сказала Марта, раскачиваясь, - папа, милый мой, я отомщу. Клянусь, клянусь.
Девушка, на мгновение, увидела перед собой лицо Тедди: "Он поможет мне. Он меня любит, он поймет. И он не такой, как другие белые, он - как Дэниел, он наш друг".
Девушка наклонилась и вытащила старый сундучок. На крышке было написано: "Мисс Салли Хит". Она уложила письма внутрь и стала рассеянно перебирать содержимое - простое зеркальце в серебряной оправе, дешевые заколки, томик стихов с засушенными в нем цветами. Обивка была чуть надорвана. Марта, отогнув ее, увидела старый конверт.
Она вытащила оттуда сложенные втрое листы. Нахмурившись, Марта стала читать. Дойдя до конца, она почувствовала, как к ее горлу подступает тошнота. Посмотрев на печать и подпись, девушка прошептала: "Записано со слов мисс Салли Хит, семнадцати лет, горничной, бывшей рабыни мистера Дэвида Бенджамин-Вулфа. Удостоверено мной, адвокатом Дэниелом Вулфом, в Бостоне, Массачусетс, 18 июня 1778 года".
- Его отец, - подумала Марта. "Его старший брат".
Она вспомнила следы от ожога на плече матери и свой детский голос: "А это откуда?"
- Угли просыпались из печки, так что всегда будь осторожной, - улыбнулась та.
Марта, трясущимися пальцами, развернула листы. "После того, как он избил меня плетью, - читала девушка, - он накалил в огне каминные щипцы и выжег мне на плече слово: "Шлюха". Я плакала от боли, и просила его, на коленях - отпустить меня. Вместо этого он взял пистолет, и…, - Марта отбросила конверт и еле успела добежать до умывальной.
Ее стошнило. Потом Марта, умывшись, глядя на свое распухшее от слез лицо, мрачно сказала: "Он знал. Все знал. Он не мог не знать - его старший брат заверял эти показания. Он такой же, как все, - Марта подышала, - просто притворялся. Ненавижу его, ненавижу, - девушка опустилась на деревянный, нагретый солнцем пол, и опять заплакала.
Успокоившись, прибрав за собой, Марта прошла в гардеробную. Поставив сундучок на место, она спрятала конверт в карман передника.
- Пусть только придет сюда, - девушка раздула бронзовые ноздри. "Пусть только посмеет прийти, сын насильника, брат насильника. И я, как я могла…, Еще и говорила ему, что люблю его, верила ему. Его отец владел моей матерью, его брат - издевался над ней. Он тоже, наверняка, сделал бы такое со мной - просто не сразу, - Марта, сжав конверт, повторила: "Отомщу".
Салли сидела за столом, перебирая длинными пальцами конверты. "Сколько людей на поминки пришло, - вспомнила она, - все негры Бостона, наверное. И письма доставили - из Филадельфии, из Нью-Йорка…Господи, дай ты нам сил, завтра хоронят его…, - она опустила укрытую черным чепцом голову в смуглые ладони.
- Марта сама не своя, - вздохнула она. "Любила она отца, конечно. Пришла ко мне ночью, будто маленькая, обняла, плакала так…, И шептала: "Мама, мамочка, я отомщу, отомщу, за папу, за всех". Господи, убереги ты девочку, одна она у меня осталась. Пусть замуж выйдет, внуков мне родит, - женщина поднялась. Подойдя к окну, Салли посмотрела на прибранный, чистый двор.
Дэниел, стоя на крыльце, прощался с последними гостями. Она увидела Тедди - в черном сюртуке. Юноша стоял, глядя наверх, на окна второго этажа.
Марта отпрянула от ставни своей комнаты, и помотала головой: "Не могу, не могу его сейчас видеть. Пусть уходит, вместе с ним".
Она вспомнила его ласковый, тихий голос: "Марта, милая моя, мне так жаль, так жаль. Ты знай, я все, все сделаю для тебя, для твоей семьи…, - Тедди оглянулся, - они стояли в углу гостиной, - и добавил, шепотом: "Я люблю тебя, Марта. Мне надо кузин в Англию отвезти. Потом я вернусь и сделаю предложение, как раз траур закончится".
- Нельзя, - велела себе девушка. "Тут преподобный отец, гости…Я бы прямо сейчас пощечину этому мерзавцу дала, и в лицо бумаги бросила. Как он смел, играть, меня обманывать…Актер".
- Мы поговорим позже, - наконец, отозвалась девушка, - позже, Тедди. Прости, мне надо к маме, - она ушла. Тедди проводил ее взглядом - растерянным, тоскливым.
- Так же смотрит, - поняла Марта. Захлопнув ставню, она бросилась на кровать, прикусив зубами угол подушки. "Папа, - сдавленно сказала она, - папочка, ну зачем, зачем! Господи, помоги мне…, Я скажу ему, что все знаю, а если он будет отпираться - брошу в лицо мамины показания. Лгун, какой лгун…, Бедная мамочка, как она страдала".
Марта сжалась в клубочек, притянув колени к животу. Девушка мрачно сказала, сжав руку в кулак: "Ни один белый меня больше не коснется, никогда. Лучше я умру".
Она заснула, вздрагивая. Ей снилась мать - привязанная к козлам, кнут, хлещущий по смуглой спине и Тедди, что смеясь, отбрасывая плеть, кричал: "А теперь ведите сюда дочь, развлечемся с ними обеими!".
Марта всхлипнула. Кусая губы, бормоча: "Нет! Нет!", девушка перевернулась на бок. Она и не услышала, как бабка вошла в комнату. Осторожно сняв с нее туфли, натянув на плечи одеяло, та перекрестила девушку.
Миссис Бетси вернулась в свою спальню. Заперев дверь, взглянув на распятие на беленой стене, она присела на край кровати.
- Вот и похоронят тебя, - устало сказала женщина. "Семь лет тебе было, сыночек, как продали меня. Как я плакала, на коленях просила - не отрывайте от меня мальчика…, Мистер Дэвид велел надсмотрщику: "Двадцать плетей ей дайте, надоела она мне". Бросили в телегу и на аукцион отвезли. Натаниэль, милый мой, - она вытерла слезы костяшками пальцев. "Один ты у меня был, сыночек, и вот - забрал тебя Господь".
Миссис Бетси прилегла, что-то шепча, зажав в руке простой крестик. Уткнув лицо в сгиб руки, она опять расплакалась.
У калитки Дэниел сказал Тедди: "Гроб уже в церковь увезли. Я еще тут побуду, а ты сходи в мастерскую, проверь - что там с камнем. Помнишь же, что высечь на нем надо?"
Тедди кивнул: "Те слова его, предсмертные. Дэниел, - он помолчал, - как ты думаешь, может быть, мне остаться стоит?". Он замялся: "Помочь им, поддержать…Тетя Мирьям и дядя Стивен поймут, я уверен".
Старший брат потрепал его по каштановой голове: "А кому тогда Мэри и Мораг в Англию везти? Мне до следующей весны никак не вырваться, уж больно много дел в департаменте. Весной встретимся в Лондоне и отправимся во Францию, искать твою мать с отчимом".
Тедди только сунул руки в карманы сюртука. Он угрюмо отозвался: "Ладно".
- Бедная моя девочка, - думал он, идя по дороге вдоль моря, - счастье мое…, Плакала, так плакала. Господи, - он вдруг остановился, - только бы с мамой все хорошо было, прошу тебя. С мамой, с Элизой, с Джоном…, - юноша остановился. Вынув бархатный мешочек, он положил на большую ладонь простое, золотое кольцо.
- Все равно, - сказал себе Тедди, - я его Марте оставлю. Пусть она в трауре, пусть не будет его носить, все равно. Это ее кольцо, иначе нельзя.
Он посмотрел на сияющую гладь моря, и присел на камень:
- Значит, так. Найти маму и всех остальных. Увезти их в Лондон. Закончить университет. Жениться на Марте. Добиться отмены всех этих средневековых законов. Хотя бы тут, в Массачусетсе, а там посмотрим. Ах да, - он невольно улыбнулся, - и стать судьей Верховного Суда. Дел, в общем, много, - он обернулся и взглянул на черепичную крышу постоялого двора. "Все будет хорошо, любовь моя, - ласково сказал Тедди. "Я вернусь, и все будет хорошо".
Он шел к Бостону, представляя себе уютный дом на Бикон-хилле, фортепьяно в гостиной, книги, большой, круглый обеденный стол, детей - мальчиков и девочек. Тедди видел ее - высокую, стройную, в шелковом платье. "Как у Тео, - прошептал он. "Гранатовый цвет, ей очень пойдет. И пурпурный, и темно-синий. Моя богиня, любовь моя…., - он вздохнул и почувствовал, что опять улыбается.
Салли услышала стук в дверь и тихо сказала: "Открыто".
- Все ушли, а Марта и миссис Бетси - отдыхают, - Дэниел стоял на пороге. Он был в черном, хорошо скроенном сюртуке. Русые волосы чуть золотились на солнце.
- Он траур надел, - поняла Салли. "И он, и Тедди. Господи, они ведь нам не родня, а так заботятся…, И Мирьям из Ньюпорта написала - как вернутся они, сразу сюда придет. Посидит со мной, погорюет".
Салли посмотрела на конверты, разложенные по столу: "Столько писем, Дэниел, я даже и не думала…"
- Ната очень любили, ты же знаешь, - он все не заходил в комнату. Салли махнула рукой: "Ты садись, садись, пожалуйста".
Мужчина наклонил голову. Подождав, пока она устроится в кресле, Дэниел устроился рядом, достав из кармана сюртука блокнот.
- Ты просто послушай, - мягко сказал Дэниел, глядя на следы от слез на смуглых щеках. "Я понимаю, ты сейчас не в том состоянии, чтобы делами заниматься…, - он запнулся. Салли вздохнула: "Нет, нет, мне так легче".
Строгое, черное платье прикрывало ее руки до запястий, сквозь траурное кружево воротника светилась нежная, цвета карамели шея.
- Дина так одевалась, - вспомнил Дэниел. "Скромно. Два года, как они уехали. Пусть будет счастлива со своим Аароном, - он опустил ресницы и почувствовал прикосновение ее губ, увидел косой луч солнечного света, что пробивался через крышу сукки, услышал шелест золотых листьев в саду Горовицей.
- Все счастливы, - горько подумал Дэниел. "Мирьям, кроме своего квакера, и не смотрит ни на кого. Эстер - до сих пор с Меиром за руки держится, я же у них обедал, на Песах, видел. А я? Через два года сорок, и ни семьи, ни детей. И не любил меня никто".
Он откашлялся: "Участок на кладбище я в вечное владение купил, Салли, так что ни о чем не беспокойся. По завещанию Ната и земля и строения - все тебе переходит. Я посидел со счетами, у вас все в порядке, долгов нет".
- Нет, - она помотала головой. "Ты же сам знаешь, Нат нечасто дома бывал, - она прервалась и сжала изящными пальцами ручку кресла, - мне самой приходилось управляться…, И спасибо тебе, спасибо…"
- Я обещал Нату о вас заботиться, - вздохнул Дэниел, - над телом его. Пока я жив - так и будет. И вот еще, - он достал из-за отворота сюртука конверт, - это сегодня пришло, с утра. От аболиционистов, - он посмотрел в темные, большие, чуть припухшие глаза Салли. "Отсюда, из Нью-Йорка, из Филадельфии…"
Салли взглянула на чек и всхлипнула. "Так много, Дэниел…"
- Вы кормильца потеряли, - просто ответил он. Женщина, уронив голову на его плечо, разрыдалась.
-Дэниел, - она хватала ртом воздух, - Дэниел, как же мы теперь, как мы жить будем…
- Я всегда буду рядом, Салли, - тихо сказал он, гладя ее по голове, привлекая ее к себе. "Если ты мне позволишь, Салли, если позволишь, я всю жизнь посвящу тебе".
- Господи, - промелькнуло у нее в голове, - что я делаю. Ната еще не похоронили, нельзя, нельзя…, - он опустился на колени. Обняв ее, Дэниел шепнул: "Салли, пожалуйста…, Позволь мне заботиться о вас, я прошу тебя. Это мой долг, перед Натом, перед вашей семьей…"
- Не надо…, - ее голос был совсем тихим, - не надо, Дэниел…, Так нельзя, это грех, это плохо…
Дэниел подумал, что понимает отца. Она была вся будто вылеплена из нежной, мягкой карамели. У нее были покорные, черные глаза, дрожащие, темно-красные губы, ее слезы на вкус были - как лучшее вино. "Салли, - он провел губами по ее руке, - Салли, разве любовь - это грех?"
- Четыре месяца, как я Ната, не видела - тоскливо поняла женщина. "Господи, как хочется просто прижаться к кому-то, чтобы утешил, чтобы обнял меня, приласкал…Просто, чтобы он был здесь, иначе так одиноко, так одиноко…"
Она уткнулась лицом в его сюртук, плача, держа его за руку. "Дэниел, - выдохнула она, - Дэниел, я сама не знаю, что делаю, …Ты просто побудь вместе со мной, просто…., - она закусила пальцы на руке и стала качаться из стороны в сторону.
- Иди сюда, - он ласково поднял ее на ноги. Поддерживая женщину, Дэниел довел ее до кровати. Он уложил Салли на подушки: "Я посижу с тобой, столько, сколько надо, Салли. Пожалуйста, не прогоняй меня, я не могу, не могу видеть, как ты страдаешь…"
Она почувствовала рядом его крепкие руки. Свернувшись в клубочек, все еще плача, женщина шепнула: "Спасибо тебе, спасибо, Дэниел". Он был совсем близко. Салли, ощутив тепло его тела, глотая слезы - повернулась и поцеловала его.
- Всякая плоть-трава, и вся красота ее - как цвет полевой.
Засыхает трава, увядает цвет, когда дунет на него дуновение Господа, -
разносился по кладбищу голос священника. Зеленая лужайка была усеяна людьми. Дэниел, подняв голову, увидел брата. Он стоял, не отводя глаз от вырытой ямы, от простого, соснового гроба рядом с ней. Салли, в черном платье, держала за руку дочь. Дэниел, глядя на нее, вспомнил свой ласковый, тихий шепот: "Мы поженимся…в следующем году, как только я вернусь из Франции, как только закончится траур. Салли, Салли…, - она обняла его за шею, - крепко, отчаянно. Все еще всхлипывая, женщина шепнула: "Правда?"
- Правда, - Дэниел прикоснулся губами к высокому, теплому лбу, к мокрым ресницам: "Я просто хочу, чтобы меня любили. Чтобы у меня была семья, чтобы было, куда возвращаться. Уйду из департамента, ничего страшного. Вернусь в адвокаты. Салли меня всегда будет любить, - она приникла к нему горячим телом: "Ты ведь уйдешь от меня, Дэниел, ты не женишься на цветной".
- Женюсь, - твердо ответил он, а потом не осталось ничего вокруг, кроме ее губ, - свежих, как ветер с моря, кроме ее лихорадочного дыхания. Дэниел, чувствуя, как она гладит его по голове, как шепчет: "Еще, еще!", - поцеловал старые следы от ожога на смуглом плече женщины.
Гроб опустили в яму. Салли бросила вниз комок влажной земли:
- Господи, прости меня. Нат бы понял, он бы хотел, чтобы я была счастлива. Марта скоро замуж выйдет, будет своим домом жить, а мы с Дэниелом состаримся вместе. И он такой заботливый, такой ласковый…, - она почувствовала, что краснеет, и вздохнула: "Видно, на роду мне так написано. Мистер Дэвид, мистер Мэтью, а теперь он. И он жениться обещал…, - она обвела глазами медленно расходящуюся толпу и увидела миссис Люси, учительницу французского языка. Она держала за руку сына - красивого, белокожего мальчика с темными, кудрявыми волосами.
- Она поэтому и уехала из Нового Орлеана, - вспомнила Салли. "Жила там с офицером каким-то, а он потом с белой женщиной обвенчался. И ребенка не признал. Но Дэниел не такой, он меня не обманет".
Салли вздохнула. Перекрестившись, она услышала голос миссис Бетси: "Пойдем, милая, надо стол накрывать".
Женщина взглянула на ворота кладбища - Дэниел о чем-то говорил с Тедди. Он подождал, пока Салли поравняется с ними: "Тедди Марту проводит, не волнуйся. Можно…, - робко начал он, - можно, я тебя провожу?".
Салли кивнула. Дэниел, наклонившись к ее уху, едва слышно проговорил: "Я приду сегодня. В полночь, милая, как все спать улягутся. Откроешь калитку?".
Она вспомнила свои слезы, свой ласковый шепот: "Дэниел, милый, спасибо тебе, спасибо…, - и кивнула изящной, прикрытой чепцом головой.
- Я люблю тебя, - сказал он. Предложив ей руку, Дэниел повел Салли по тропинке вдоль берега к дому.
Марта шла рядом с Тедди, вдыхая запах сандала, искоса посматривая на него.
- Даже глазом не моргнет, - зло подумала она. "А что он негров освободил - так это для вида просто. Рабы ему не нужны, он и так богач, я слышала. Все они такие, соблазняют цветных девушек, а потом - бросают. Миссис Люси хотя бы. Жила с белым, он ее с ребенком оставил, и даже слышать о мальчике не хочет. Хорошо, что меня Господь миловал, вчера крови начались, - она зарделась. Вспомнив ласковые поцелуи Тедди, то, как он плакал, уронив ей голову на плечо, Марта спросила себя:
-А если он и вправду не знал ничего? Все равно, все равно…Я не смогу жить с сыном человека, который издевался над мамочкой, с братом человека, который…, - Марта внезапно остановилась. Открыв рот, девушка подышала.
Негры ушли вперед, они стояли на тропинке, совсем одни. Тедди, робко взяв ее за руку, озабоченно спросил: "Все в порядке? Ты устала, милая, ты отдохни, пожалуйста, …Я тебе вот это принес…, - юноша достал из кармана бархатный мешочек. Встряхнув головой, он опустился на одно колено:
- Марта, - его каштановые волосы золотились в летнем солнце, - Марта, я знаю, так нельзя, ты сейчас в трауре, и матушка твоя - тоже. Ты просто возьми это кольцо, - он вскинул лазоревые, грустные глаза. "Не носи, просто возьми, пожалуйста. Стань моей невестой, Марта. Когда траур закончится - мы обручимся, официально. Я люблю тебя, ты же знаешь…"
Тедди замолчал и посмотрел на нее. Она молчала - стройная, в темном, глухом платье, черные косы развевались по ветру, на бронзовой коже щек играл румянец.
Марта взглянула на кольцо, что лежало на большой, надежной, крепкой ладони.
- Никогда, - просто ответила она. "То, что было, - было ошибкой, Тедди. Нам с тобой не по пути. Найди себе белую девушку и будь с ней счастлив".
Он убрал кольцо. Поднимаясь, юноша глухо сказал: "Я ни с кем не буду счастлив, кроме тебя, и ты это знаешь, Марта. Почему так? - тоскливо спросил он, протягивая к ней руку. "Неужели вот это, - Тедди указал на свое лицо, - так важно? Я же не виноват в том, что я белый, Марта…, У моей семьи никогда больше не будет рабов, никогда…, - он помотал головой и отчаянно добавил: "Ты же знаешь, не все белые такие, как те, что убили твоего отца…"
- И это говоришь ты, - ядовито усмехнулась девушка, - сын плантатора, который издевался над своими рабами, брат человека, который…, - Марта не закончила. Выхватив из кармана платья конверт, девушка швырнула письмо в лицо. "Не говори, что ты об этом не знал! - ее губы презрительно исказились. "Лгун, актер, мерзавец! Ты бы сделал со мной, то же самое, что твой брат делал с моей матерью, я уверена!"
Марта сжала руки в кулаки, тяжело дыша, а он, побледнев, читал ровные строки:
- Когда мне было четырнадцать, мистер Дэвид Бенджамин-Вулф отобрал меня для размножения. Он сказал, что я должна буду рожать от него детей, на продажу, так как у меня половина белой крови, и мое потомство будет дорого цениться. Также я должна была развлекать его гостей, и его сына, мистера Мэтью, когда тот приезжал на каникулы. Мистер Мэтью бил меня кнутом, и часто…, - Тедди пошатнулся и заставил себя дочитать до конца.
Посмотрев на подпись и печать брата, он, все еще держа в руке бумаги, тихо сказал: "Марта, поверь мне, я ничего не знал…Мне никто, ничего не говорил, ни мама, ни Дэниел…, - Тедди почувствовал, как ноет у него сердце. Вздохнув, он решительно закончил: "Прости меня, прости, пожалуйста,…Я знаю, как тебе тяжело сейчас…Я обещаю, обещаю, Марта…"
Она выхватила у него конверт и холодно ответила: "Белый никогда не узнает, - что такое быть рабом, мистер Теодор, - она сжала зубы, - Бенджамин-Вулф. Белый никогда не поймет негра. Прощай, и не приближайся ко мне больше, - Марта отвернулась. Девушка пошла прочь - высокая, с прямой, жесткой спиной.